— Король запретил. Боится, а вдруг дежурный чародей зазевается и вода хлынет в туннель, как раз когда он будет пробираться на свидание с Сахмет? Вот и настаивает, чтобы туннель обслуживали лучшие волшебники. И если уж говорить о короле, то здесь... гм... еще одно осложнение.
— Что такое? Говори!
— Кор… Его Величество только сегодня утром запретил мне оказывать тебе помощь, если ты захочешь покинуть Ираз. Видно, тревожится за свое будущее, ему надо, чтобы ты был здесь в ближайшее полнолуние и доставил удовольствие Сахмет.
Джориан помрачнел.
— Проклятье! Из-за тебя я бросил приличную работу, на которой чувствовал себя человеком и хотя бы территориально был недалеко от своей возлюбленной. Пустился в такую даль, в этот сумасшедший город только потому, что ты обещал мне найти возможность ее вызволить. Ты сказал, что тебе нужно стать ректором Дворца Познания — и дело в шляпе. Ну вот, теперь ты ректор благодаря часам, которые я починил. И что же? Этого ты не можешь по одной причине, того — по другой, и так бесконечно. Учти, я умею расквитаться с теми, кто меня предал!
— Сынок, сынок! Прощу тебя, не говори со мной так резко, не будем ссориться. Я признаю, что в настоящий момент не вижу простого пути к твоей благородной цели. Но имей терпение, боги укажут нам дорогу. Еще не бывало... Что, Недеф? — Карадур перешел с новарского на пенембийский. — Джориан, это наш штатный гадальщик. Недеф, познакомься — Джориан из Кортолии, наш новый часовщик. Что ты хотел сказать?
— Доктор Карадур, — сказал гадальщик, — боюсь, я принес дурную весть.
— Можешь говорить при господине Джориане.
— Иразу угрожают неприятельские войска.
— Да что ты! Варну, Крадха и Ашака! Что за неприятель? Мы же ни с кем не воюем.
— Можно я сяду, сударь? На ногах не держусь после того, что увидел.
— Садись, конечно. И скорее рассказывай.
Гадальщик с трудом перевел дух.
— Они идут на нас со всех сторон — с севера, востока, юга и запада. С запада движется флотилия альгартийских пиратов. С юга — толпа вооруженных крестьян под предводительством Мажана. С востока — тьма кочевников-федиранцев на верблюдах. А с севера — Свободный отряд, наемники из Новарии.
— Они близко?
— Одни ближе, другие дальше. К утру, наверно, будут здесь.
— Как же федиранцы перешли восточную границу? Там наше войско. Выходит, пограничные отряды разбиты?
— Не знаю, доктор. Когда я их обнаружил, они уже проникли в глубь страны.
— Надо немедленно оповестить короля, — сказал Карадур.
* * *
Короля Ишбахара они застали за вечерней трапезой, которую он называл «чаем».
— Присаживайтесь, присаживайтесь, мои дорогие! — воскликнул король. — Выпейте по чашечке настоящего чая, он за большие деньги привезен с Дальнего Востока, из Кьюрамона. А в Новарии чай пьют?
— Он продается, Ваше Величество, — ответил Джориан, — но в обычай так и не вошел. Может, из-за того, что в поставках все время перебои: в Салиморе то и дело происходят перевороты. Однако...
— Новарцам следует приучиться к чаю, — перебил его Ишбахар. — У них очень сильна склонность к пьянству. Приятный, но не опьяняющий напиток был бы им полезней для здоровья. — Король отгрыз кончик огромного листа подорожника из Бераоти. — Умеренность во всем — вот наш главный принцип. Воздержание.
Лист подорожника быстро уменьшался.
— Не сомневаюсь, сир. Но мы должны сообщить вам...
— Послушай, дорогой мой, что ты скажешь о королевской концессии на продажу чая в Ксилар? Будем возить его по морю вдоль побережья. Ты мог бы заняться торговлей, с большой выгодой...
— Сир, — не выдержал Джориан, — Ираз скоро подвергнется нападению. Может, мы лучше подумаем, как прорвать грозящую осаду, чем обсуждать торговые пути?
— Ираз? В осаде? — Король застыл, не успев положить в рот маслину. — Спаси Нубалиага, что же случилось?
Карадур объяснил, что увидел гадальщик в хрустальном шаре.
— О боги! — воскликнул король, с грустью оглядев горы недоеденной пищи. — Придется прервать в самом разгаре такое чудесное чаепитие! Сколько мучений приходится выносить нам, королям, ради блага народа! Эй, Эбеджи! Пошли за полковником Чивиром!
Когда командующий королевской гвардией, сверкая и звеня доспехами, вошел в комнату и отдал честь, Ишбахар попросил Карадура рассказать обо всем еще раз. Затем спросил Чивира:
— Как же вышло, что варвары перешли границу и остались незамеченными?
— Вы забываете, сир, что генерал Тереяй собрал пограничное войско для проведения учений на холмах Козьей Кручи, границу остались прикрывать лишь небольшие группировки. Должно быть, федиранцы застали врасплох защитников одной из пограничных крепостей и просочились, пока те не успели поднять тревогу.
— Где адмирал Кьяр?
— Думаю, вышел в море на флагманском корабле, чтобы гребцы потренировались.
— Тогда ты, полковник, похоже, выше всех в Иразе по званию. Будь добр, как можно скорее пошли сообщения генералу Тереяю и адмиралу Кьяру. А пока мобилизуй королевскую гвардию и созови отряды Юбок и Штанов.
— Но, Ваше Величество, как мне... как вам хотелось бы, чтобы я исполнил ваше приказание? Выслать барку на поиски адмирала?..
Ишбахар хлопнул рукой по столу, отчего запрыгали чашки и тарелки.
— Полковник Чивир! Не беспокой нас подобными мелочами, выполняй приказы, и все! Иди и принимайся за дело!
Удрученный полковник, по-прежнему звеня доспехами, вышел из комнаты. Король покачал головой.
— Горе нам! Видно, мы совершили ошибку, назначив командующим Чивира. На парадах он смотрелся великолепно, но ни разу в жизни не участвовал в сражениях.
— Как же так получилось, сир? — удивился Джориан.
— Он родственник нашей третьей жены, пользовался успехом в обществе. Мы рассчитывали, что пограничные силы будут держать врага на почтительном расстоянии от Ираза, и никак не ожидали, что оборона города и впрямь ляжет на плечи этого обаятельного фата. Герекит!
— Да, сир? — откликнулся секретарь.
— Набросай-ка письмо к Даунасу, незаконнорожденному принцу Оттомани, спроси, не одолжит ли он нам несколько эскадронов своей тяжелой кавалерии в красных панцирях, и на каких условиях. Пусть два самых быстрых курьера будут готовы скакать с поручениями. Еще одно письмо — Шайю, царю царей Мальваны, пусть вторгнется с востока в пустыни Федирана, тогда хоть часть войска кочевников будет отвлечена от наших земель. Напомни, что он сможет разграбить священный город Убар.
Король со вздохом обратился к гостям.
— Ну вот, мы сделали, что могли. Теперь судьба города в руках наших доблестных подданных.
— Ваше Величество собирается принять активное участие в обороне? — спросил Джориан.
— О милостивые небеса! Что ты, дорогой! Мыслимое ли дело с нашей комплекцией лезть на городскую стену и размахивать копьем? Кроме того, мы всегда были человеком мирным и держались в стороне, когда иразские забияки лязгали саблями. А теперь, похоже, и город наш, и наша жизнь зависят от этих самых головорезов. Доктор Карадур, ты должен собрать ученых и волшебников и привлечь их к делу обороны. Нельзя ли каким-нибудь заклинанием призвать на помощь нечистую силу, скажем, лесных духов с Козьей Кручи?
— Я подумаю, что может сделать Дворец Познания, — пообещал Карадур. — Но на помощь нечистой силы Ваше Величество пусть лучше не рассчитывает. Эти существа не очень-то любят людскую породу: люди слишком грубо с ними обходятся. Добиваться от них помощи все равно, что держать саблю за острый конец, сам же и порежешься. Я, пожалуй, пойду...
— Погоди, погоди. Основные приказы отданы, теперь ничто не мешает нам завершить чаепитие.
— Но сир, я...
— Не суетись. Четверть часа не решает судьбу города. Попробуй этих грибов, собранных в джунглях Бераоти.
— Если Ваше Величество считает их безопасными... — сказал Джориан, с тревогой поглядев на красные в желтую крапинку растения, действительно похожие на грибы, но чрезвычайно отвратительного вида.
— Ерунда! Мы едим их не первый год, а слуга, который их пробует, до сих пор жив, хых, хых.
Джориан мужественно набрал полный рот грибов и проглотил. Затем нашел предлог, позволяющий ему этим ограничиться.
— Полковник Чивир напомнил вашему слуге историю о короле Филомене и генерале-големе.
— Продолжай, дорогой, — попросил король. — Не возражаешь, если я стащу у тебя немного грибков?
— О чем речь, сир.
* * *
— Этот король, — начал Джориан, — по прозванию Филомен Доброхот был отцом знаменитого Фузиньяна Лиса. Король Филомен тоже был на свой лад выдающимся правителем. Среди монархов Кортолии он выделялся благородством чувств и намерений. Он был умным, мужественным, честным, трудолюбивым, благочестивым, добрым и благородным. Обладал он лишь одним недостатком — отсутствием здравого смысла, но на деле этот недостаток часто перевешивал все добродетели короля вместе взятые, Существует предание, что недостаток Филомена был вызван сближением каких-то небесных тел при его рождении. Другие утверждают, что виной всему церемония, на которую собрались феи, чтобы дать младенцу имя; та фея, что должна была даровать ему здравый смысл, рассердилась, увидев другую фею в таком же точно кисейном платье, как у нее, и в гневе бросилась вон, так Филомен и остался без ее дара.
В первые же годы правления Филомену пришлось заняться вопросами обороны королевства. Сам по себе король был человеком миролюбивым, и ему казалось, что остальные разделяют его чувства. В этом мнении его утверждал и министр, старик Перьякс, который достался ему от предыдущего правителя.
Перьякс убеждал Филомена все вооруженные силы распустить, оставить лишь королевскую гвардию. «Войны, — говорил он, — вызываются взаимным страхом и подозрительностью, которые в свою очередь вызываются вооружением. Надо избавиться от вооружения — и войн не будет. Увидев, как мы разоружаемся, соседи будут знать, что у нас нет в их отношении агрессивных планов, и перестанут нас бояться. А затем последуют нашему примеру и повсюду воцарится мир и братство».
Перьякс не распространялся по поводу истинной причины своего миролюбия. А заключалась она в том, что по старости и дряхлости он не мог сидеть на коне, размахивая мечом, словом, для военных действий был не годен. В те давние времена король и его министры должны были сами ходить в атаку впереди войска. Перьякс, проводя мирную политику, надеялся хотя бы оттянуть войну, чтобы успеть помереть своей смертью, а что стрясется с королевством после, его не беспокоило.
Доводы Перьякса представлялись Филомену чрезвычайно разумными, и он в самом деле взял да и распустил армию. В это время Виндией, соседним королевством, с юга примыкающим к Кортолии, правил Неворс Полоумный — из прозвища ясно, что это был за человек. Не стоит говорить подробно, насколько чудовищным было его правление: деньги из казны тратились на бесчисленные золотые статуи, изображавшие Неворса; по малейшему поводу король казнил министров, родственников и приятелей; всячески чудил — скажем, по его приказу солдаты наряжались лягушками и, квакая, скакали по плацу на четвереньках, а король Неворс, глядя на них, катался по земле и визжал от смеха.
Наконец группа аристократов и чиновников отбила короля у телохранителей, разорвала его на куски, а куски выкинула в Срединное море. Тогда возник вопрос: кому занять место бесславно погибшего короля? Всю свою ближайшую родню он уничтожил.
Случилось так, что проницательный и честолюбивый законовед, доктор Трентиус, предвидевший эти события, собрал вокруг себя большое число сподвижников из простонародья. Когда убили короля Неворса, к дворцу двинулась многотысячная толпа сторонников Трентиуса во главе с самим доктором; он выгнал из дворца всех приверженцев старой власти и провозгласил республику, а себя — первым консулом.
Трентиус был самым выдающимся в Виндии человеком. Он прочел всех историков, философов и пророков и много думал над вопросами управления государством. Это он практически без посторонней помощи ввел в Новарии республиканское правление. Он создал для Виндии конституцию, которая, несмотря на давность, все еще поражает глубиной и оригинальностью мысли.
Не видя вокруг равных себе по таланту, Трентиус заключил, что его мнение о том, что является благом для виндийцев, всегда правильно. А значит, всех, кто противится его решениям, по определению надо считать врагами народа и, следовательно, негодяями, для которых недостаточна самая страшная кара. Вскоре на главной площади города Виндии появилась большая черная плаха, а на ней человек в черном капюшоне и с большим топором. Этим топором он отсекал головы злонамеренным упрямцам, позволившим себе оспаривать безупречные доводы доктора Трентиуса.
Года через два Трентиус обнаружил, что задачи внутреннего характера, то есть производство и распределение богатства, совмещение порядка и свободы, — решаются неважно, несмотря на все его усилия, а также усилия палача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24