Галера подошла вплотную к «Летучей рыбе».
— А что это за парень лежит там на днище? Что с ним? — спросил все тот же пират с рупором.
— А, этот бедолага? Мой племянник. Налакался, бездельник, еще на берегу, а закусить нечем было. С той поры и валяется. Ничего, через часок отойдет.
С галеры спустили на веревке корзину. Джориан сунул туда свежую скумбрию, а сверху наложил соленой рыбы из бочки; пираты тем временем работали отпорными крючьями, чтобы суда не столкнулись. Корзину подняли на борт галеры.
— Теперь насчет платы... — начал Джориан. Пират с рупором ухмыльнулся, перегнувшись через фальшборт.
— А, насчет этого? Ты получишь кое-что получше денег.
— Да? Что, к примеру?
— Жизнь. Бывай, господин рыболов. Отваливай!
Джориан сидел, зло нахмурившись и беззвучно бормоча себе под нос ругательства. Пираты отходили на веслах; когда вдали взметнулся парус галеры, сердитая мина Джориана сменилась улыбкой, он положил румпель вправо, и маленькое суденышко, которое отнесло береговым ветром немного назад, развернулось по часовой стрелке. Паруса наполнились ветром, «Летучая рыба» продолжала путь на юг. Зерлик пошевелился, застонал и кое-как вскарабкался на сиденье.
— Чем ты меня ударил? — спросил он. Джориан отцепил от ремня нож.
— Видишь! Чтобы выскочило лезвие, надо нажать на кнопку. А так — чем не дубинка? Держишь за ножны и бьешь свинцовой головкой. У меня был такой ножик пару лет назад, когда я путешествовал с Карадуром. Потом потерялся, было очень жаль, и я заказал другой по типу того, пропавшего. Полезная штука: бывает же, что надо не зарезать, а просто удержать кого-нибудь от дурацкого поступка. Скажем, захочет кто-нибудь подставить мою глотку под пиратский нож, только чтоб похвастаться своей доблестью и отвагой...
— Наглец! Невежа! Я еще с тобой расквитаюсь.
— Прибереги свой пыл до Ираза. И мне-то одному с этим судном не справиться, а ты и подавно потонешь.
— Ты всегда такой трезвый и расчетливый? У тебя вообще есть человеческие чувства? Или ты машина, набитая винтиками и пружинками?
Джориан усмехнулся.
— Думаю, свалял бы дурака не хуже любого другого, дай я только себе волю. Когда я был таким вот молоденьким парнишкой, как ты...
— Ты и сейчас не старик!
— Конечно. Мне нет еще тридцати. Но от превратностей бродячей жизни я возмужал раньше времени. Ты тоже, если повезет, быстро повзрослеешь, иначе из-за какой-нибудь ребяческой выходки придется перейти в следующую реальность. Ты уже трижды был на грани за время нашего короткого путешествия.
— Пф-ф! — Зерлик ушел в каюту и мрачно просидел там, держась за голову, весь остаток дня.
Однако на другой день он снова оживился. Бодро выполнял приказания и делал все, что от него требовалось, как ни в чем не бывало.
Глава 3
Башня Кумашара
Вдоль западного побережья почти на сотню лье тянулись высокие зубцы Козьей Кручи. Горный кряж, поросший угрюмым хвойным лесом, напоминал спину дракона и местами уходил под воду. Вот почему в этой части Западного океана было рассеяно множество мелких островков, подводных скал и рифов, которые кораблям приходилось огибать, делая большой крюк. Затем Козья Круча шла на убыль, переходя в холмы Пенембии, по весне зеленые, а осенью пестреющие грязноватыми оттенками желтого и коричневого, с редкими вкраплениями зелени.
Взошло солнце, осветив бурые с зелеными пятнами холмы; начался двадцать четвертый день месяца Единорога. Джориан направил подзорную трубу на юг, вдоль побережья.
— Погляди-ка, Зерлик, — сказал он. — Это и есть ваша башня с часами? Та штука на стыке береговой линии и горизонта?
Зерлик поглядел.
— Возможно... Пожалуй, так оно и есть... Да, я вижу сверху струйку дыма. Башня Кумашара, она самая.
— Верно, названа в честь какого-нибудь покойного короля?
— Нет, не короля. Это целая история, очень любопытная.
— Расскажи.
— Все произошло более ста лет назад, при Шаштае Третьем, получившем прозвище Шаштая Капризного. Кумашар был известным архитектором и инженером. Так вот, Кумашар уговорил короля Шаштая построить башню-маяк, правда, без часов, часы появились позднее.
— Знаю, — вставил Джориан, — их собрал мой родной батюшка, когда я был еще мальчишкой.
— Да что ты! Ну да, теперь припоминаю, Карадур писал что-то такое в письме. А ты был с отцом в Иразе?
— Нет. Мы жили тогда в Кортолии, в городе Ардамэ, отец оставил нас на несколько месяцев ради этого контракта. Похоже, ваш король надул его, не заплатив и половины. Выдумал какой-то бешеный налог с денег, вывозимых за пределы королевства. Ладно, продолжай.
— Ну вот. Король Шаштай пожелал, чтобы на камне было высечено его собственное имя, а не имя архитектора. Когда Кумашар предложил высечь на башне два имени, король страшно разгневался.
— Ты слишком много на себя берешь, — предупредил он Кумашара, — не пришлось бы пожалеть.
Но Кумашар был не из тех, кто легко сдается. При постройке башни он сделал на стене небольшое углубление и собственноручно высек там надпись: «Здание возведено Кумашаром, сыном Юнды, на две тысячи тридцатом году правления джуктарской династии». Затем он выровнял стену, замазав углубление толстым слоем штукатурки, а сверху написал имя короля, как и было приказано.
Несколько лет на башне красовалось имя короля Шаштая. Потом штукатурка размякла от зимних дождей и отслоилась, обнажив первоначальную надпись.
Король Шаштай пришел в ярость, узнав, как насмеялся над ним Кумашар. Архитектору пришлось бы несладко, если бы он — к счастью или к несчастью, это как посмотреть, — не умер к тому времени своей смертью.
Король повелел сточить надпись, оскорбительную для него, и высечь новую, угодную его величеству. Но чиновники, от которых это зависело, были высокого мнения о Кумашаре, а Шаштая Капризного не очень-то уважали, притом в те годы он был уже дряхлым стариком. Так что на королевские капризы они почтительно кивали, а потом работы бесконечно откладывались под самыми разными предлогами. То денег в казне не доставало, то возникали непредвиденные технические трудности, то еще что-нибудь. Вскоре король Шаштай в свою очередь скончался, а надпись так и осталась нетронутой.
— Вот-вот. Даже власть могущественных монархов ограничена людским своеволием, — заметил Джориан. — Я прочувствовал это на себе, пока правил Ксиларом. Одно дело отдать какой-нибудь приказ и услышать в ответ: «Да, сир. Слушаюсь и повинуюсь». И совсем другое — проследить, как этот приказ передается по цепочке сверху вниз, чтобы не застрял где-нибудь на полдороги. А что за человек ваш нынешний король?
— Король Ишбахар? — На лице Зерлика застыла напряженная улыбка; это искусственное выражение Джориан не раз замечал у чиновников и придворных, когда был королем Ксилара. — Ах, сударь, что это за чудесный правитель! Поистине образец мудрости, справедливости, мужества, благонравия, рассудительности, достоинства, щедрости и благородства.
— Что-то уж слишком хорошо. Это подозрительно. Совсем никаких недостатков?
— Сохрани Угролук! Конечно, никаких. Правда, я рискнул бы назвать его гурманом. Большую часть времени он предается невинным гастрономическим удовольствиям, а управление государством благоразумно доверяет людям сведущим, в подробности не входит, разве поможет иногда добрым советом. По королевству разъезжать тоже не любит: зачем рисковать драгоценным здоровьем да еще заставлять местные власти тратиться на пышные приемы? К тому же он считает бестактностью вмешиваться в дела провинциальных чиновников и военачальников, навязывая им свое мнение. Ишбахар — славный король, живет себе поживает во дворце, никому не мешает.
«Иначе говоря, — подумал Джориан, — это ленивая прожорливая свинья, которая хрюкает у себя в хлеву над золоченым корытом и знать не хочет, что там делается в королевстве».
* * *
Холмы постепенно переходили в широкую долину реки Льеп, в устье которой раскинулся огромный Ираз. «Летучая рыба» не спеша миновала пригород Жактан, расположенный на левом берегу. Зерлик указал на большое строение с многочисленными шпилями, золочеными куполами и башенками, сверкающими в лучах полуденного солнца.
— Храм Нубалиаги, — сказал он.
— Кто такая Нубалиага?
— Богиня луны, любви и плодородия. Подальше за ним — ипподром. Принято считать, будто под рекой прорыт потайной ход, соединяющий храм с королевским дворцом. Говорят, его вырыли при короле Хошче, обошелся он очень дорого и должен был служить королю в ночи Священного брака. Но я еще не встречал человека, который видел бы этот ход своими глазами.
— Если он когда и был, его уж давно залило водой, — заметил Джориан. — Протечки в таких случаях неизбежны. Чтобы спасти этот ход, надо было целую армию содержать с тряпками и ведрами. А что это за Священный брак?
— В ночи полнолуния храм Нубалиаги празднует свадьбу Нубалиаги с Угролуком, богом солнца, штормов и войны. Роль Угролука играет король, а Нубалиаги — верховная жрица. Чолиш, верховный жрец Угролука, и верховная жрица Сахмет формально считаются мужем и женой, как того требует их сан. Но в действительности они давно уже жестоко враждуют, никак не поделят сферы влияния. А рассорились десять лет назад из-за пророчеств о спасении.
— Каких пророчеств?
— Сахмет возвестила, будто видела во сне Нубалиагу, которая сказала ей, что Ираз спасет варвар, пришелец с севера. — Тут Зерлик внимательно посмотрел на Джориана. — Ты случайно не подходишь? А что: варвар, пришедший с севера.
— Я? Ну ты даешь, клянусь костяными сосками Астис! Я не варвар, и потом, мне бы самому спастись, где уж тут спасать город. А что второй напророчил?
— Ну, прежде всего Чолиш, боясь, как бы его не превзошли, заявил, что вся эта история с варваром-спасителем — просто бредни. К нему самому, мол, во время транса явился бог Угролук и заявил, что для спасения Ираза необходимо, чтобы шли часы на башне Кумашара. И с тех пор — никаких изменений, если не считать бесконечных интриг и пакостей, которыми эта парочка отравляет друг другу жизнь.
Наконец Джориан с Зерликом добрались до устья реки Льеп, где стояло на якоре множество кораблей, больших и маленьких. Здесь были и высокие купеческие галеры, и караки помельче, и каравеллы; маленькие каботажные суда и рыбачьи лодки, баркасы и гуари, попадались и длинные, низкие, выкрашенные в черное, смертоносные боевые галеры. Из всей массы судов выделялось несколько огромных катамаранов с двойными корпусами, готовых вместить тысячи гребцов, матросов и солдат. Галеры, украшенные золотом, как жар, горели на солнце. На гюйс-штоках развивались флаги Пенембии — золотой фонарь на синем фоне.
— Странно, что альгартийские пираты осмеливаются приближаться к Иразу, если у него такой флот, — сказал Джориан.
Зерлик поморщился.
— Увы, он только с виду такой грозный.
— Почему же?
— За последнее время поднялись цены на труд, и его величество не в состоянии держать на кораблях полные команды. А эти двухкорпусные чудовища ужасно неповоротливы, если на них не достает гребцов. Еле тащатся — где им справиться с пиратами! За последний год совсем недалеко от Ираза было совершено несколько пиратских нападений. Да еще поговаривают, что стали появляться разбойничьи бриги из океана, которые тоже не прочь здесь поживиться. Они, кажется, как-то напали на Ир?
— Да, совсем недавно.
С причала доносились приглушенные крики матросов, корабли прибывали, и буксирные гуари тащили их со спущенными парусами на место стоянки. Другие суда шли на буксире в противоположную сторону; затем, подняв паруса, отправлялись в море.
Река осталась позади. «Летучая рыба» прибыла в порт города Ираза. Одни суда отходили от пирсов и причалов, другие, наоборот, искали место для стоянки, кругом слышались крики и ругань.
Деревянные краны, выстроившиеся вдоль берега и похожие на длинношеих водяных птиц, медленно вращались, подымая и опуская груз. Они приводились в действие огромными топчаками, которые, в свою очередь, вертели каторжники. Дальше возвышалась городская стена, а над ней видны были купола и шпили Ираза. Горячие лучи играли на медных кровлях, еще ярче сверкали купола, обшитые золотом и серебром. За городом на холмах тянулся ряд мельниц, которые неспешно крутились, подгоняемые легким ветерком.
— Где причаливать? — спросил Джориан.
— К-кажется, рыбачья пристань с южной стороны, — ответил Зерлик.
«Летучая рыба» миновала башню Кумашара, громадину высотой более ферлонга. На всех четырех стенах посреди ровного желтоватого поля каменной кладки, на полпути к верхушке, выделялись круглые циферблаты часов. На каждом циферблате единственная стрелка показывала час Выдры. Джориан вытащил кольцо на короткой мелкой цепочке и подвесил его, медленно повернув против солнца. Наверху в кольце была проделана крохотная дырочка, сквозь нее внутрь проникал лучик и, падая на отметки в нижней половине кольца, указывал время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24