– Бейли убрал бластер. – Если вы все еще хотите меня арестовать, давайте арестовывайте, но космонитов вряд ли устроит такой ответ на мое обвинение.
– Мотив, – едва слышно выдохнул Эндерби. Его очки запотели, и он снял их. Без очков он снова выглядел на редкость неуверенным и беспомощным. – Какой у меня мог быть мотив?
– Тем самым вы навлекли на меня неприятности, не так ли? А это сделало невозможным дальнейшее расследование убийства доктора Сартона, разве нет? И кроме всего прочего, Р. Сэмми слишком много знал.
– О Боже, о чем?
– О том, как пять с половиной дней назад было совершено убийство космонита. И убили доктора Сартона именно вы, комиссар.
Тут в разговор вступил Р. Дэниел. Эндерби лишь лихорадочно взъерошил волосы и замотал головой.
– Коллега Элайдж, – сказал робот, – боюсь, что ваша версия совершенно неприемлема. Как вам известно, комиссар Эндерби не способен убить доктора Сартона.
– Тогда послушайте… Эндерби именно меня уговаривал взяться за это дело, хотя у нас много сыщиков выше меня по званию. Он сделал это по нескольким причинам. Во-первых, мы дружили еще в колледже, и он рассчитывал на то, что мне никогда и в голову не придет, что старый приятель и всеми уважаемый начальное может оказаться преступником. Он, видите ли, рассчитывал на мою всем известную преданность. Во-вторых, он знал, что Джесси входит в подпольную организацию, и, если бы я начал докапываться до истины, он вполне мог использовать этот факт, чтобы вывести меня из игры или шантажом добиться моего молчания. Да он не очень-то и беспокоился, что я сумею разгадать его тайну. С самого начала он приложил все усилия, чтобы возбудить во мне недоверие к вам, Р. Дэниел, и устроил так, чтобы мы действовали наперекор друг другу. Он знал о том, что мой отец был когда-то деклассифицирован, и легко мог предвидеть мою реакцию. Как видите, убийце выгодно возглавлять расследование совершенного им убийства.
К комиссару вернулся дар речи.
– Откуда я мог знать о Джесси? – пролепетал он тихим голосом и, повернувшись к роботу, добавил: – Если вы передаете все это в Космотаун, скажите им, что это ложь! Сплошная ложь!..
Не дослушав его до конца, Бейли громко заговорил снова, постепенно понижая голос, пока не перешел на неестественно спокойный тон.
– Вы, конечно же, должны были знать о Джесси. Вы сами медиевист и являетесь членом той же организации. Эти ваши старомодные очки! Ваши окна! Совершенно очевидно, что и по своему характеру вы склонны к медиевизму. Но у меня есть и более серьезные доказательства… Откуда Джесси узнала, что Дэниел – робот? Эта мысль все время ставила меня в тупик. Теперь мы знаем, что она получила эти сведения через свою организацию, но это лишь еще дальше уводит от ответа на поставленный вопрос. Как узнали об этом медиевисты? Вы, комиссар, отмахнулись от этой проблемы, предположив, что в Дэниеле узнали робота во время инцидента в обувном магазине. Мне не очень-то верилось в это, Я просто не мог этого понять. Ведь когда сам я увидел P. Дэниела в первый раз, я принял его за человека, а с моими глазами все в порядке.
Вчера я попросил доктора Джерриджела прилететь в Нью-Йорк. Уже после нашего телефонного разговора выяснилось, что мне нужна его консультация по целому ряду вопросов, но в тот момент, когда я звонил ему, моей единственной целью было пригласить его и посмотреть, сможет ли он без моей помощи распознать в Р. Дэниеле робота.
Он не смог, комиссар! Я представил ему Дэниела, он пожал ему руку, мы все вместе какое-то время беседовали, и только после того, как разговор зашел о человекоподобных роботах, его осенило. А ведь это был не кто-нибудь, а доктор Джерриджел, крупнейший специалист по роботам на Земле. Неужели и после этого вы станете утверждать, что какие-то медиевисты оказались более догадливыми, чем он, да еще в той сумятице, которая царила у магазина. Как могли они быть настолько уверенными в своей догадке, что подняли на ноги всю организацию?
Теперь ясно, что медиевисты с самого начала знали, что Дэниел – робот. Инцидент у обувного магазина был устроен специально, чтобы показать Р. Дэниелу, а через него и Космотауну, размах антироботовых настроений в Городе. Он нужен был для того, чтобы запутать все дело, отвести подозрение от отдельных лиц и направить его на население в целом.
Итак, от кого же они с самого начала могли узнать правду о Р.Дэниеле? Не от меня. Одно время я думал, что это – дело рук самого Дэниела, но такая версия отпала. Кроме меня, единственным землянином, знавшим истинное происхождение Р. Дэниела, были вы, комиссар.
– В наш департамент могли проникнуть шпионы! – с неожиданным пылом воскликнул комиссар. – Медиевисты могли подослать их сколько угодно. Ваша жена тоже наверняка шпионила. И если вы считаете возможным подозревать меня, то почему бы не заподозрить и других сотрудников?
На лице Бейли появилась недобрая усмешка.
– Давайте оставим в покое таинственных шпионов, пока не увидим, куда приведет нас прямое решение. Я утверждаю, что вы не только вероятный, но и фактический осведомитель.
Теперь, оглядываясь назад, комиссар, любопытно проследить, как менялось ваше настроение в зависимости от того, насколько я приближался к разгадке или, напротив, удалялся от нее. Сначала вы просто нервничали. Вчера утром, когда я собирался посетить Космотаун и не хотел говорить вам зачем, вы потеряли всякий контроль над собой. Вы думали, что я раскусил вас, комиссар? Что вам устраивают ловушку, чтобы передать вас в руки космонитов? Вы сказали, что ненавидите их. Вы едва сдерживали слезы. Какое-то время я думал, что причиной этого было воспоминание о том унижении, которому вы подверглись в Космотауне, когда подозрение пало на вас. Но потом Дэниел сообщил мне, что с вами обошлись очень деликатно и ваши чувства задеты не были. Вы и не знали, что вас подозревают. Паника вас охватила от страха, а не от причиненного вам унижения.
Затем, когда я изложил свою абсолютно ошибочную версию и вы увидели, как далек, как невероятно далек я был от истины, уверенность вновь вернулась к вам. Вы даже стали спорить со мной, защищать космонитов. Вы даже на некоторое время совершенно овладели собой, стали уверены в себе. Тогда меня удивило, что вы так легко простили мои ложные обвинения против космонитов, хотя сами перед этим постоянно твердили об их обидчивости, чтобы я, не дай Бог, не задел их чувств. Вы просто упивались моей ошибкой.
Потом я позвонил доктору Джерриджелу и отказался сказать вам зачем. Тогда самообладание снова изменило вам, потому что вы боялись…
Р. Дэниел вдруг поднял руку:
– Коллега Элайдж!
Бейли посмотрел на часы; восемнадцать минут до полуночи.
– В чем дело? – спросил он.
– Его могла тревожить мысль о том, что раскроются его связи с медиевистами, если, конечно, допустить, что они действительно существовали. Однако нет ничего, что связывало бы его с убийством. Он просто не мог иметь к нему никакого отношения.
– Вы глубоко ошибаетесь, Дэниел, – возразил Бейли. – Он не знал, зачем мне нужен был доктор Джерриджел, но вполне мог предположить – для получения сведений о роботах. Вот это как раз и испугало комиссара, поскольку робот имеет непосредственное отношение к его более тяжкому преступлению. Разве не так, комиссар?
Эндерби замотал головой:
– Когда все это закончится… – с трудом выдавил он, но замолк, не в силах продолжать.
– Каким же образом было совершено убийство? – едва сдерживая ярость, воскликнул Бейли. – С помощью C /Fe , черт возьми! Да, C /Fe ! Я использую ваш термин, Дэниел. Вы так много говорите о преимуществах культуры C /Fe и все же не смогли догадаться, что именно ее принцип житель Земли использовал (пусть временно) в своих интересах. Позвольте мне в нескольких чертах обрисовать, как все происходило.
Несложно представить себе робота, пересекающего открытое пространство. Даже ночью. Даже в одиночку. Комиссар передал бластер Р. Сэмми и сказал ему, куда и когда идти. Сам он вошел в Космотаун как положено, не минуя туалетный блок, где и оставил свой собственный бластер. Он получил оружие от Р. Сэмми, убил доктора Сартона, возвратил бластер роботу, и тот благополучно доставил его в Нью-Йорк. А сегодня он уничтожил Р. Сэмми, так как тот знал слишком много.
Этим все объясняется. Присутствие комиссара, пропажа орудия убийства. И нет необходимости предполагать невероятное: что какой-то житель Нью-Йорка сумел преодолеть целую милю под открытым небом, да еще ночью.
Внимательно выслушав монолог Бейли, Р. Дэниел спокойно сказал:
– Вы выстроили линию поведения комиссара, казалось бы, логично, но ваш рассказ ничего не объясняет. Я уже говорил вам, что церебральные характеристики комиссара таковы, что он не способен совершить умышленное убийство. Я не знаю, каким словом можно определить его психологическое состояние: трусость, совесть или сострадание, Я знаком со словарным толкованием этих слов, но мне трудно судить самому. Во всяком случае, комиссар никого не убивал.
– Спасибо, – пробормотал Эндерби. Его голос снова приобрел силу и уверенность. – Не знаю, каковы ваши побуждения, Бейли, и почему вы пытаетесь расправиться со мной таким образом, но я доберусь до истины…
– Погодите, – перебил его Бейли. – Я еще не закончил. У меня есть вот это. – Он с шумом швырнул на стол Эндерби алюминиевый кубик, надеясь, что от его слов по-прежнему исходит уверенность, которой в глубине души он уже не ощущал. Вот уже полчаса он пытался скрыть от самого себя одно незначительное обстоятельство; он не знал, что было на пленке. Он вел рискованную игру, но больше ему ничего не оставалось.
Эндерби отшатнулся от маленького предмета.
– Что это?
– Это не бомба, – насмешливо ответил Бейли. – Всего лишь обычный микропроектор.
– Вот как? И что вы собираетесь с его помощью доказать?
– Сейчас увидите.
Он нащупал ногтем одну из прорезей в кубике. Угол кабинета тотчас же стал невидимым, а затем на его месте высветилось объемное изображение чего-то непонятного. Картина занимала все пространство от пола до потолка и уходила за стены кабинета. Ее заливал непривычный для жителей Города сероватый свет.
«Должно быть, это и есть рассвет, о котором они столько говорят», – подумал Бейли со смешанным чувством отвращения и любопытства.
Сцена изображала комнату в куполообразном жилище доктора Сартона. В ее центре был виден труп космонита – ужасные развороченные останки.
Глаза Эндерби готовы были выскочить из орбит.
– Я знаю, что комиссар по натуре не убийца, – заговорил Бейли. – Мне не нужно об этом напоминать, Дэниел. Если бы я вовремя обратил внимание на одну деталь, то преступление давно было бы раскрыто. В сущности, я нашел разгадку лишь час назад, когда разговор зашел о контактных линзах Бентли. И тут меня осенило, комиссар. Мне пришла в голову мысль, что разгадка кроется в вашей близорукости, в ваших очках. Я полагаю, на Внешних Мирах люди не страдают близорукостью, в противном случае они могли бы раскрыть убийство сразу же. Когда вы разбили свои очки, комиссар?
– При чем тут это? – насторожился комиссар.
– Когда мы в первый раз говорили об этом деле, вы мне сказали, что разбили очки в Космотауне. Я подумал, что вы разбили их в смятении, услышав о совершенном убийстве, но вы сами никогда этого не уточняли, так что для такого предположения у меня не было никаких оснований. На самом же деле, если вы шли в Космотаун, замышляя преступление, вы уже были достаточно взволнованы и могли уронить и разбить очки еще до убийства. Разве не так и разве не случилось этого в действительности?
– Я не пойму, к чему вы клоните, коллега Элайдж.
«Мне остается быть коллегой еще десять минут, – промелькнуло у Бейли. – Быстрее! Говорить быстрее! И думать быстрее!»
Он продолжал говорить и одновременно манипулировал изображением жилища Сартона. Охваченный волнением, он неловко пытался его увеличить, с трудом двигая непослушными пальцами. Медленно, рывками труп приближался к ним, увеличиваясь на глазах. Бейли казалось, что он чувствует зловоние обгоревшей плоти.
Голова, плечи и полруки трупа были неестественно вывернуты и соединялись с нижней половиной тела, обгоревшим куском того, что было когда-то позвоночником, из которого торчали обугленные ребра. Бейли искоса взглянул на комиссара. Эндерби сидел с закрытыми глазами. Видимо, ему было плохо. Бейли тоже мутило, но он должен был смотреть. Двигая рычажками проектора, он медленно перемещал объемное изображение, квадрат за квадратом осматривая пространство вокруг трупа. В какой-то момент его палец соскользнул с рычажка, и неожиданно изображение покачнулось и увеличилось настолько, что пол и труп превратились в беспорядочную расплывчатую массу – разрешающей способности проектора для такого увеличения не хватало. Бейли уменьшил изображение и отвел луч проектора от трупа.
Он все еще продолжал говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Мотив, – едва слышно выдохнул Эндерби. Его очки запотели, и он снял их. Без очков он снова выглядел на редкость неуверенным и беспомощным. – Какой у меня мог быть мотив?
– Тем самым вы навлекли на меня неприятности, не так ли? А это сделало невозможным дальнейшее расследование убийства доктора Сартона, разве нет? И кроме всего прочего, Р. Сэмми слишком много знал.
– О Боже, о чем?
– О том, как пять с половиной дней назад было совершено убийство космонита. И убили доктора Сартона именно вы, комиссар.
Тут в разговор вступил Р. Дэниел. Эндерби лишь лихорадочно взъерошил волосы и замотал головой.
– Коллега Элайдж, – сказал робот, – боюсь, что ваша версия совершенно неприемлема. Как вам известно, комиссар Эндерби не способен убить доктора Сартона.
– Тогда послушайте… Эндерби именно меня уговаривал взяться за это дело, хотя у нас много сыщиков выше меня по званию. Он сделал это по нескольким причинам. Во-первых, мы дружили еще в колледже, и он рассчитывал на то, что мне никогда и в голову не придет, что старый приятель и всеми уважаемый начальное может оказаться преступником. Он, видите ли, рассчитывал на мою всем известную преданность. Во-вторых, он знал, что Джесси входит в подпольную организацию, и, если бы я начал докапываться до истины, он вполне мог использовать этот факт, чтобы вывести меня из игры или шантажом добиться моего молчания. Да он не очень-то и беспокоился, что я сумею разгадать его тайну. С самого начала он приложил все усилия, чтобы возбудить во мне недоверие к вам, Р. Дэниел, и устроил так, чтобы мы действовали наперекор друг другу. Он знал о том, что мой отец был когда-то деклассифицирован, и легко мог предвидеть мою реакцию. Как видите, убийце выгодно возглавлять расследование совершенного им убийства.
К комиссару вернулся дар речи.
– Откуда я мог знать о Джесси? – пролепетал он тихим голосом и, повернувшись к роботу, добавил: – Если вы передаете все это в Космотаун, скажите им, что это ложь! Сплошная ложь!..
Не дослушав его до конца, Бейли громко заговорил снова, постепенно понижая голос, пока не перешел на неестественно спокойный тон.
– Вы, конечно же, должны были знать о Джесси. Вы сами медиевист и являетесь членом той же организации. Эти ваши старомодные очки! Ваши окна! Совершенно очевидно, что и по своему характеру вы склонны к медиевизму. Но у меня есть и более серьезные доказательства… Откуда Джесси узнала, что Дэниел – робот? Эта мысль все время ставила меня в тупик. Теперь мы знаем, что она получила эти сведения через свою организацию, но это лишь еще дальше уводит от ответа на поставленный вопрос. Как узнали об этом медиевисты? Вы, комиссар, отмахнулись от этой проблемы, предположив, что в Дэниеле узнали робота во время инцидента в обувном магазине. Мне не очень-то верилось в это, Я просто не мог этого понять. Ведь когда сам я увидел P. Дэниела в первый раз, я принял его за человека, а с моими глазами все в порядке.
Вчера я попросил доктора Джерриджела прилететь в Нью-Йорк. Уже после нашего телефонного разговора выяснилось, что мне нужна его консультация по целому ряду вопросов, но в тот момент, когда я звонил ему, моей единственной целью было пригласить его и посмотреть, сможет ли он без моей помощи распознать в Р. Дэниеле робота.
Он не смог, комиссар! Я представил ему Дэниела, он пожал ему руку, мы все вместе какое-то время беседовали, и только после того, как разговор зашел о человекоподобных роботах, его осенило. А ведь это был не кто-нибудь, а доктор Джерриджел, крупнейший специалист по роботам на Земле. Неужели и после этого вы станете утверждать, что какие-то медиевисты оказались более догадливыми, чем он, да еще в той сумятице, которая царила у магазина. Как могли они быть настолько уверенными в своей догадке, что подняли на ноги всю организацию?
Теперь ясно, что медиевисты с самого начала знали, что Дэниел – робот. Инцидент у обувного магазина был устроен специально, чтобы показать Р. Дэниелу, а через него и Космотауну, размах антироботовых настроений в Городе. Он нужен был для того, чтобы запутать все дело, отвести подозрение от отдельных лиц и направить его на население в целом.
Итак, от кого же они с самого начала могли узнать правду о Р.Дэниеле? Не от меня. Одно время я думал, что это – дело рук самого Дэниела, но такая версия отпала. Кроме меня, единственным землянином, знавшим истинное происхождение Р. Дэниела, были вы, комиссар.
– В наш департамент могли проникнуть шпионы! – с неожиданным пылом воскликнул комиссар. – Медиевисты могли подослать их сколько угодно. Ваша жена тоже наверняка шпионила. И если вы считаете возможным подозревать меня, то почему бы не заподозрить и других сотрудников?
На лице Бейли появилась недобрая усмешка.
– Давайте оставим в покое таинственных шпионов, пока не увидим, куда приведет нас прямое решение. Я утверждаю, что вы не только вероятный, но и фактический осведомитель.
Теперь, оглядываясь назад, комиссар, любопытно проследить, как менялось ваше настроение в зависимости от того, насколько я приближался к разгадке или, напротив, удалялся от нее. Сначала вы просто нервничали. Вчера утром, когда я собирался посетить Космотаун и не хотел говорить вам зачем, вы потеряли всякий контроль над собой. Вы думали, что я раскусил вас, комиссар? Что вам устраивают ловушку, чтобы передать вас в руки космонитов? Вы сказали, что ненавидите их. Вы едва сдерживали слезы. Какое-то время я думал, что причиной этого было воспоминание о том унижении, которому вы подверглись в Космотауне, когда подозрение пало на вас. Но потом Дэниел сообщил мне, что с вами обошлись очень деликатно и ваши чувства задеты не были. Вы и не знали, что вас подозревают. Паника вас охватила от страха, а не от причиненного вам унижения.
Затем, когда я изложил свою абсолютно ошибочную версию и вы увидели, как далек, как невероятно далек я был от истины, уверенность вновь вернулась к вам. Вы даже стали спорить со мной, защищать космонитов. Вы даже на некоторое время совершенно овладели собой, стали уверены в себе. Тогда меня удивило, что вы так легко простили мои ложные обвинения против космонитов, хотя сами перед этим постоянно твердили об их обидчивости, чтобы я, не дай Бог, не задел их чувств. Вы просто упивались моей ошибкой.
Потом я позвонил доктору Джерриджелу и отказался сказать вам зачем. Тогда самообладание снова изменило вам, потому что вы боялись…
Р. Дэниел вдруг поднял руку:
– Коллега Элайдж!
Бейли посмотрел на часы; восемнадцать минут до полуночи.
– В чем дело? – спросил он.
– Его могла тревожить мысль о том, что раскроются его связи с медиевистами, если, конечно, допустить, что они действительно существовали. Однако нет ничего, что связывало бы его с убийством. Он просто не мог иметь к нему никакого отношения.
– Вы глубоко ошибаетесь, Дэниел, – возразил Бейли. – Он не знал, зачем мне нужен был доктор Джерриджел, но вполне мог предположить – для получения сведений о роботах. Вот это как раз и испугало комиссара, поскольку робот имеет непосредственное отношение к его более тяжкому преступлению. Разве не так, комиссар?
Эндерби замотал головой:
– Когда все это закончится… – с трудом выдавил он, но замолк, не в силах продолжать.
– Каким же образом было совершено убийство? – едва сдерживая ярость, воскликнул Бейли. – С помощью C /Fe , черт возьми! Да, C /Fe ! Я использую ваш термин, Дэниел. Вы так много говорите о преимуществах культуры C /Fe и все же не смогли догадаться, что именно ее принцип житель Земли использовал (пусть временно) в своих интересах. Позвольте мне в нескольких чертах обрисовать, как все происходило.
Несложно представить себе робота, пересекающего открытое пространство. Даже ночью. Даже в одиночку. Комиссар передал бластер Р. Сэмми и сказал ему, куда и когда идти. Сам он вошел в Космотаун как положено, не минуя туалетный блок, где и оставил свой собственный бластер. Он получил оружие от Р. Сэмми, убил доктора Сартона, возвратил бластер роботу, и тот благополучно доставил его в Нью-Йорк. А сегодня он уничтожил Р. Сэмми, так как тот знал слишком много.
Этим все объясняется. Присутствие комиссара, пропажа орудия убийства. И нет необходимости предполагать невероятное: что какой-то житель Нью-Йорка сумел преодолеть целую милю под открытым небом, да еще ночью.
Внимательно выслушав монолог Бейли, Р. Дэниел спокойно сказал:
– Вы выстроили линию поведения комиссара, казалось бы, логично, но ваш рассказ ничего не объясняет. Я уже говорил вам, что церебральные характеристики комиссара таковы, что он не способен совершить умышленное убийство. Я не знаю, каким словом можно определить его психологическое состояние: трусость, совесть или сострадание, Я знаком со словарным толкованием этих слов, но мне трудно судить самому. Во всяком случае, комиссар никого не убивал.
– Спасибо, – пробормотал Эндерби. Его голос снова приобрел силу и уверенность. – Не знаю, каковы ваши побуждения, Бейли, и почему вы пытаетесь расправиться со мной таким образом, но я доберусь до истины…
– Погодите, – перебил его Бейли. – Я еще не закончил. У меня есть вот это. – Он с шумом швырнул на стол Эндерби алюминиевый кубик, надеясь, что от его слов по-прежнему исходит уверенность, которой в глубине души он уже не ощущал. Вот уже полчаса он пытался скрыть от самого себя одно незначительное обстоятельство; он не знал, что было на пленке. Он вел рискованную игру, но больше ему ничего не оставалось.
Эндерби отшатнулся от маленького предмета.
– Что это?
– Это не бомба, – насмешливо ответил Бейли. – Всего лишь обычный микропроектор.
– Вот как? И что вы собираетесь с его помощью доказать?
– Сейчас увидите.
Он нащупал ногтем одну из прорезей в кубике. Угол кабинета тотчас же стал невидимым, а затем на его месте высветилось объемное изображение чего-то непонятного. Картина занимала все пространство от пола до потолка и уходила за стены кабинета. Ее заливал непривычный для жителей Города сероватый свет.
«Должно быть, это и есть рассвет, о котором они столько говорят», – подумал Бейли со смешанным чувством отвращения и любопытства.
Сцена изображала комнату в куполообразном жилище доктора Сартона. В ее центре был виден труп космонита – ужасные развороченные останки.
Глаза Эндерби готовы были выскочить из орбит.
– Я знаю, что комиссар по натуре не убийца, – заговорил Бейли. – Мне не нужно об этом напоминать, Дэниел. Если бы я вовремя обратил внимание на одну деталь, то преступление давно было бы раскрыто. В сущности, я нашел разгадку лишь час назад, когда разговор зашел о контактных линзах Бентли. И тут меня осенило, комиссар. Мне пришла в голову мысль, что разгадка кроется в вашей близорукости, в ваших очках. Я полагаю, на Внешних Мирах люди не страдают близорукостью, в противном случае они могли бы раскрыть убийство сразу же. Когда вы разбили свои очки, комиссар?
– При чем тут это? – насторожился комиссар.
– Когда мы в первый раз говорили об этом деле, вы мне сказали, что разбили очки в Космотауне. Я подумал, что вы разбили их в смятении, услышав о совершенном убийстве, но вы сами никогда этого не уточняли, так что для такого предположения у меня не было никаких оснований. На самом же деле, если вы шли в Космотаун, замышляя преступление, вы уже были достаточно взволнованы и могли уронить и разбить очки еще до убийства. Разве не так и разве не случилось этого в действительности?
– Я не пойму, к чему вы клоните, коллега Элайдж.
«Мне остается быть коллегой еще десять минут, – промелькнуло у Бейли. – Быстрее! Говорить быстрее! И думать быстрее!»
Он продолжал говорить и одновременно манипулировал изображением жилища Сартона. Охваченный волнением, он неловко пытался его увеличить, с трудом двигая непослушными пальцами. Медленно, рывками труп приближался к ним, увеличиваясь на глазах. Бейли казалось, что он чувствует зловоние обгоревшей плоти.
Голова, плечи и полруки трупа были неестественно вывернуты и соединялись с нижней половиной тела, обгоревшим куском того, что было когда-то позвоночником, из которого торчали обугленные ребра. Бейли искоса взглянул на комиссара. Эндерби сидел с закрытыми глазами. Видимо, ему было плохо. Бейли тоже мутило, но он должен был смотреть. Двигая рычажками проектора, он медленно перемещал объемное изображение, квадрат за квадратом осматривая пространство вокруг трупа. В какой-то момент его палец соскользнул с рычажка, и неожиданно изображение покачнулось и увеличилось настолько, что пол и труп превратились в беспорядочную расплывчатую массу – разрешающей способности проектора для такого увеличения не хватало. Бейли уменьшил изображение и отвел луч проектора от трупа.
Он все еще продолжал говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34