«Проклятый атмосферный фронт, похоже, завис над нами». Я с тревогой подумала о ребятах. Каково-то им вытягивать из болота машину с мертвецом? Как они доберутся до отеля под проливным дождем?
Вдали, словно эхо моих мыслей, зарычал гром. Не желая поддаваться нарастающей тревоге, я попыталась придумать себе занятие. Чтение исключалось, стирка и мытье полов тоже, огромный холодильник ломился от полуфабрикатов, так что и в стряпне не было нужды. Приятнее всего было бы поплавать в бассейне, но Павел Сергеевич сказал, что отдал ключ Борису, а шарить в номере покойного я не стала бы ни за что на свете. Светская беседа с Замухрышкой — скорее всего, через дверь — меня не прельщала. Еще меньше хотелось видеть Вальдемара. Острых ощущений от общения с Левой мне хватит надолго, а поболтать с Ларисой наедине он нам наверняка не даст.
В конце концов я решила понежиться в королевской ванне. Наполнив ее, я бросила в теплую воду щепотку ароматической соли и с наслаждением вытянулась во весь рост. Через несколько минут меня потянуло в сон. Я положила голову в углубление пластиковой подушки, призванной предохранять желающих поспать в ванне от несчастного случая, и задремала.
Проснулась я от холода. Вода остыла, и моя кожа посинела и покрылась пупырышками, совсем как у советского бройлерного цыпленка. «Так можно и дуба врезать», — подумала я, стуча зубами, и поскорее встала под теплый душ.
Когда я отогрелась и вышла из ванной, за окном уже смеркалось. Дождь хлестал вовсю. Тут я перепугалась. С тех пор как мы с ребятами расстались, прошло уже больше четырех часов. Ну, допустим, им потребовалось около часа на то, чтобы добраться до машины, час, чтобы ее вытащить, и полтора часа на обратную дорогу. Получается, что они должны были вернуться около часа назад. А машина — и того раньше. Может быть, они не сумели ее вытащить и отправились-таки за помощью к шоссе? Или Наталья снова застряла? В любом случае они уже два часа мокнут под проливным дождем. Им нужно немедленно в тепло, иначе добром это не кончится.
Я заметалась по комнатам, потом выбежала в коридор и постучала в номер Натальи. Может быть, они уже приехали? Но на стук никто не ответил — Вальдемар, должно быть, вышел или опять заснул. В состоянии, близком к панике, я бросилась обратно в номер, натянула резиновые сапоги и куртку и в последний раз подошла к окну.
В конце гравийной дорожки, которая со временем обещала превратиться в тенистую аллею, показалась группа людей. В сумерках я не разглядела, кто там, но сразу увидела, что их слишком много. Раз, два, три… шесть человек. Одна женщина… Наталья? Да, это она. Значит, все вернулись пешком? Но как же машина? Борис? Не смогли вытащить и бросили в лесу? Я содрогнулась, представив себе картину: безлюдный мокрый лес, гнилостный запах болота, увязшая по брюхо «Нива», а внутри нее застывший труп… Поскорее отогнав от себя тягостное видение, я помчалась ставить чайник.
Когда я вернулась, Генрих, Прошка, Леша и Марк уже сидели на кожаном диване в моей гостиной полумертвые от усталости. Одежда на них промокла до нитки.
— Быстро выпейте по сто граммов водки, снимайте мокрое и лезьте под горячий душ, — распорядилась я и полезла в бар, оставив расспросы на потом.
Они молча выпили и так же молча разошлись по своим люксам.
Я раз пять сбегала на кухню, разогрела и принесла несколько судков с ресторанной едой, заварила чаю и накрыла на стол. Первым вернулся оголодавший Прошка.
— Садись скорее, не жди остальных, — предложила я. — Сегодня об этикете можно забыть.
— Нет уж, я лучше подожду! Твое безмерное великодушие меня нервирует. Мне было бы спокойнее, если бы ты, как обычно, попрекала меня каждым съеденным кусочком.
— Вот свинья. А ну быстро положи вилку и убирайся из-за стола! Так и быть, можешь перекусить на кухне, но разогревать себе будешь сам.
— Это другое дело! — Прошка проворно придвинул к себе судок с сазаном и наполнил тарелку. — Теперь ко мне вернулся аппетит.
— Прошка жаловался на пропажу аппетита? — спросил с порога только что вошедший Леша. — Чего только в жизни не бывает! Ты уже знаешь новости, Варька? Мы не нашли машину.
— Как — не нашли?
— Так. Похоже, ее затянуло в болото. Когда Наталья привела нас на место, там чавкали здоровые пузыри. Сначала мы подумали, что она заблудилась и привела нас не туда. Рыскали по лесу часа два, а потом вернулись к тому болоту, потыкали палкой, и оказалось, что на небольшом пятачке глубина меньше, чем вокруг. Мы с Генрихом хотели идти к шоссе за помощью, но шел ливень, и нас не отпустили.
— И слава богу! Нам только вашей скоропостижной кончины…
Я осеклась на полуслове, подумав о мертвом Борисе, затянутом вместе с машиной в черную жижу. Прошка заметил, как я переменилась в лице, и сказал:
— Ты, что ли, выпила бы тоже, Варька, а то кошмары ночью замучают.
Я послушно пошла к бару за новой бутылкой, а тем временем к нам присоединился Генрих. Глядя на его грустное лицо, я подумала, что сейчас он ничем не напоминает веселого, никогда не унывающего балагура, которого мы знаем долгие годы. Генрих всегда был душой компании. Мирил нас, когда мы ругались, утешал, когда у нас случались неприятности, смешил, когда мы падали духом. У него всегда были наготове доброе слово и забавная история из жизни его родных и знакомых. В тех редких случаях, когда Генрих становился печальным и молчаливым, мы мгновенно впадали в уныние и теряли интерес к жизни.
— Как ты, Варька? — верный себе, спросил он заботливо.
— Не лучше, чем вы, — проворчала я. — Я тоже промокла и замерзла, хотя и не под дождем, а в ванне, в которой меня угораздило заснуть.
— Слыхали? — принял подачу Прошка. — Мы думали, она тут с ума сходит от беспокойства за нас, а она жуирствует себе в горячей ванне! Я всегда подозревал, что ты эгоистка, Варвара, но не предполагал, что столь отъявленная.
— Ванна была не горячая, а теплая, и то вначале, — оправдывалась я. — Говорю же: я проснулась от холода.
— Сама виновата. Нечего было изображать из себя аристократку. Скажи еще спасибо, что не утонула.
— При чем здесь аристократка? По-твоему, плебеи моются исключительно в бане или не моются вовсе? Мерить всех на себя — порочная практика.
— А я не на себя, я на Лешу мерю. А Леша ванну обходит за версту.
— Не правда! — вмешался, к нашей великой радости, Генрих. — Я сам однажды видел, как Леша стоял рядом с ванной и чистил зубы.
— Мало ли что! Я тоже однажды слышал, как Марк сказал кому-то доброе слово.
— Да что ты!
— Может, у него была высокая температура и он решил, что умирает?
— Так я и знал! — раздался у меня за спиной голос Марка. — Стоит оставить вас на минуту, как вы тут же устраиваете балаган и начинаете перемывать мне кости.
— Мы? — удивился Прошка. — Тебе? Да ни в жисть!
— А то я не слышал. — Марк уселся за стол. — Поесть-то хоть оставили? И на том спасибо.
Некоторое время мы молча работали челюстями. Леша, как обычно, справился со своей порцией первым.
— Варька, а здесь в наше отсутствие ничего не произошло? — спросил он, положив вилку.
— Ах да! Лева нашелся. — Я пересказала наш разговор, а потом несколько фраз, которые подслушала под дверью их с Ларисой номера. — Теперь хотя бы понятно, почему Лариса так боится мужа. Но вот где он шлялся и кто украл телефоны, по-прежнему остается загадкой.
— А почему ты думаешь, что Лева соврал насчет прогулки по лесу? — поинтересовался Прошка.
— Он переодевался под лестницей, не заходя в номер, — иначе бы мы с Ларисой его встретили. Выходит, этот тип заранее приготовил сухую одежду и зачем-то спрятал. Но по его словам, он отправился гулять, когда дождя еще не было. Откуда он знал, что ему понадобится переодеться? И к чему эта конспирация?
— Итого у нас уже три загадочных факта, — задумчиво произнес Марк. — Внезапная болезнь и смерть Бориса, исчезновение телефонов и непонятное поведение Левы.
— Четыре, — поправил Леша. — Еще неприятное известие, которое сообщил Борису истопник, когда мы приехали.
— Пять, — сказал Генрих. — Вы забываете, с чего все началось.
— Ты о чем? — недоуменно спросил Леша.
— О настойчивых ухаживаниях Бориса за Варькой и попытках втянуть ее в свою компанию.
— Ты думаешь, сватовство Бориса имеет какое-то отношение к этой темной истории? — испугалась я.
— Не знаю. Может быть, и нет. Но такую возможность сбрасывать со счетов нельзя. В конце концов, мы приехали сюда именно по инициативе Бориса. Он представил дело так, будто хочет отдохнуть с невестой и друзьями. Но если его интерес к тебе, Варька, был вызван не нежными чувствами, а чем-то другим, то отдых с любимой в приятной компании — только предлог. А настоящая цель поездки должна быть связана с подлинным мотивом его сватовства.
— Допустим. Но едва ли настоящей целью Бориса была его собственная кончина в заболоченном лесу. Я скорее склонна полагать, что такой результат нашей поездки оказался для него неприятным сюрпризом. Другими словами, какие бы планы он ни вынашивал, правит бал здесь кто-то другой. А в таком случае интерес Бориса к моей скромной персоне не имеет касательства к здешним таинственным событиям. И слава богу.
— Ладно, загадку с жениховством можно оставить на потом, — согласился Марк. — У нас и так есть над чем поломать голову.
— Сколько осталось загадок? Четыре? Всего-то! Тем более что одну мы можем решить немедленно. — Прошка обвел нас победным взглядом. — Что нам мешает сходить к истопнику и справиться у него об известии, которое он сообщил Борису по приезде?
— Вообще-то в твоем предложении есть рациональное зерно, — подумав, вынес вердикт Марк. — Даже если Борис хотел скрыть от нас правду и попросил Павла Сергеевича помалкивать, со смертью хозяина молчание истопника наверняка утратило смысл.
— А мне кажется, сейчас не стоит заваливаться к Павлу Сергеевичу и терзать его вопросами, — высказался Генрих. — Когда мы вернулись, он едва на ногах держался. Пусть немного отдохнет.
— Ладно, отложим до завтра, — сжалился Прошка. — Нам, между прочим, тоже отдохнуть не мешает. Когда мы вчера легли? Часа в четыре? А в девять доблестный Георгий устроил концерт. Я уже не говорю о том, какой сегодня выдался день. И почему у нас всегда все не как у людей? Подумать только, в кои-то веки выпал случай насладиться природой, покоем и роскошью, и на тебе… Не проходит и суток, как выясняется, что нас окружают параноики, уголовники, покойники и чертова пропасть загадок. Проклятие над нами висит, что ли?
Я вздохнула:
— Насчет проклятья не знаю, но одно могу сказать точно: с тех пор как я связалась с вами, моя жизнь стала похожа на гибрид театра абсурда и фильма ужасов.
— Нет, как вам это нравится! — возмутился Прошка. — Ради этой бесстыжей нахалки мы поперлись невесть в какую глушь, ежечасно рискуем жизнью и здоровьем, и вот благодарность! Мы же еще и виноваты! Она то и дело ввязывается в какие-нибудь идиотские истории, из которых никогда бы без нас не выпуталась, а мы, стало быть, превращаем ее жизнь в кошмар. Да если бы не мы, на тебя уже лет пятнадцать назад надели бы смирительную рубашку!
— Думаю, в смирительной рубашке мне было бы куда уютнее, чем в твоем скандальном обществе, — скорее по привычке, вяло огрызнулась я.
Прошка, уловив недостаток темперамента в моем ответе, утратил интерес к продолжению пикировки. Общий разговор тоже вскоре заглох. Убрав посуду, все отправились на боковую.
Я устроилась на кожаном диване в кабинете, немного почитала, потом долго ворочалась, но в конце концов уснула.
Разбудил меня кошмар: дверь кабинета, где я спала, медленно открылась, и в комнату бесшумно проскользнул Борис, весь в ряске и болотной грязи. «Заждалась, дорогая?» — игриво прошептал он и расставил руки, чтобы сгрести меня в охапку. Я ускользнула из его мокрых объятий и проблеяла дрожа: «Вообще-то я думала, что ты умер». «Разве для нас это что-то меняет?» — спросил он, глумливо подмигнув, и снова двинулся на меня. «Да. По-моему, твоя смерть — достаточное препятствие для нашего брака». — «Не думал я, что ты такая формалистка. — Борис неожиданно рассвирепел. — Придется тебе тоже умереть». Он бросился на меня, и тут я проснулась.
Кошмар был настолько отчетливым и ярким, что я побоялась снова засыпать. Полежав немного, я встала и, подойдя к окну, отодвинула штору. По небу быстро неслись тучи, то скрывая, то обнажая полную луну. На черной воде озера плясали серебряные блики. Я перевела взгляд на лужайку и обмерла. Почти под моим окном чернел силуэт крупного, рослого человека. Выглянувшая луна окрасила его светлые волосы в мертвенно-голубоватый оттенок. Я шумно вдохнула, в это мгновение человек поднял голову и на меня уставились большие выпученные глаза.
Думайте обо мне, что хотите, но я завизжала.
Глава 10
В гостиной по соседству с кабинетом раздался тяжелый «бум», торопливое шлепанье босых ног, грохот опрокидываемой мебели и сдавленное проклятие. Потом дверь кабинета распахнулась, и Лешин голос из темного проема испуганно спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Вдали, словно эхо моих мыслей, зарычал гром. Не желая поддаваться нарастающей тревоге, я попыталась придумать себе занятие. Чтение исключалось, стирка и мытье полов тоже, огромный холодильник ломился от полуфабрикатов, так что и в стряпне не было нужды. Приятнее всего было бы поплавать в бассейне, но Павел Сергеевич сказал, что отдал ключ Борису, а шарить в номере покойного я не стала бы ни за что на свете. Светская беседа с Замухрышкой — скорее всего, через дверь — меня не прельщала. Еще меньше хотелось видеть Вальдемара. Острых ощущений от общения с Левой мне хватит надолго, а поболтать с Ларисой наедине он нам наверняка не даст.
В конце концов я решила понежиться в королевской ванне. Наполнив ее, я бросила в теплую воду щепотку ароматической соли и с наслаждением вытянулась во весь рост. Через несколько минут меня потянуло в сон. Я положила голову в углубление пластиковой подушки, призванной предохранять желающих поспать в ванне от несчастного случая, и задремала.
Проснулась я от холода. Вода остыла, и моя кожа посинела и покрылась пупырышками, совсем как у советского бройлерного цыпленка. «Так можно и дуба врезать», — подумала я, стуча зубами, и поскорее встала под теплый душ.
Когда я отогрелась и вышла из ванной, за окном уже смеркалось. Дождь хлестал вовсю. Тут я перепугалась. С тех пор как мы с ребятами расстались, прошло уже больше четырех часов. Ну, допустим, им потребовалось около часа на то, чтобы добраться до машины, час, чтобы ее вытащить, и полтора часа на обратную дорогу. Получается, что они должны были вернуться около часа назад. А машина — и того раньше. Может быть, они не сумели ее вытащить и отправились-таки за помощью к шоссе? Или Наталья снова застряла? В любом случае они уже два часа мокнут под проливным дождем. Им нужно немедленно в тепло, иначе добром это не кончится.
Я заметалась по комнатам, потом выбежала в коридор и постучала в номер Натальи. Может быть, они уже приехали? Но на стук никто не ответил — Вальдемар, должно быть, вышел или опять заснул. В состоянии, близком к панике, я бросилась обратно в номер, натянула резиновые сапоги и куртку и в последний раз подошла к окну.
В конце гравийной дорожки, которая со временем обещала превратиться в тенистую аллею, показалась группа людей. В сумерках я не разглядела, кто там, но сразу увидела, что их слишком много. Раз, два, три… шесть человек. Одна женщина… Наталья? Да, это она. Значит, все вернулись пешком? Но как же машина? Борис? Не смогли вытащить и бросили в лесу? Я содрогнулась, представив себе картину: безлюдный мокрый лес, гнилостный запах болота, увязшая по брюхо «Нива», а внутри нее застывший труп… Поскорее отогнав от себя тягостное видение, я помчалась ставить чайник.
Когда я вернулась, Генрих, Прошка, Леша и Марк уже сидели на кожаном диване в моей гостиной полумертвые от усталости. Одежда на них промокла до нитки.
— Быстро выпейте по сто граммов водки, снимайте мокрое и лезьте под горячий душ, — распорядилась я и полезла в бар, оставив расспросы на потом.
Они молча выпили и так же молча разошлись по своим люксам.
Я раз пять сбегала на кухню, разогрела и принесла несколько судков с ресторанной едой, заварила чаю и накрыла на стол. Первым вернулся оголодавший Прошка.
— Садись скорее, не жди остальных, — предложила я. — Сегодня об этикете можно забыть.
— Нет уж, я лучше подожду! Твое безмерное великодушие меня нервирует. Мне было бы спокойнее, если бы ты, как обычно, попрекала меня каждым съеденным кусочком.
— Вот свинья. А ну быстро положи вилку и убирайся из-за стола! Так и быть, можешь перекусить на кухне, но разогревать себе будешь сам.
— Это другое дело! — Прошка проворно придвинул к себе судок с сазаном и наполнил тарелку. — Теперь ко мне вернулся аппетит.
— Прошка жаловался на пропажу аппетита? — спросил с порога только что вошедший Леша. — Чего только в жизни не бывает! Ты уже знаешь новости, Варька? Мы не нашли машину.
— Как — не нашли?
— Так. Похоже, ее затянуло в болото. Когда Наталья привела нас на место, там чавкали здоровые пузыри. Сначала мы подумали, что она заблудилась и привела нас не туда. Рыскали по лесу часа два, а потом вернулись к тому болоту, потыкали палкой, и оказалось, что на небольшом пятачке глубина меньше, чем вокруг. Мы с Генрихом хотели идти к шоссе за помощью, но шел ливень, и нас не отпустили.
— И слава богу! Нам только вашей скоропостижной кончины…
Я осеклась на полуслове, подумав о мертвом Борисе, затянутом вместе с машиной в черную жижу. Прошка заметил, как я переменилась в лице, и сказал:
— Ты, что ли, выпила бы тоже, Варька, а то кошмары ночью замучают.
Я послушно пошла к бару за новой бутылкой, а тем временем к нам присоединился Генрих. Глядя на его грустное лицо, я подумала, что сейчас он ничем не напоминает веселого, никогда не унывающего балагура, которого мы знаем долгие годы. Генрих всегда был душой компании. Мирил нас, когда мы ругались, утешал, когда у нас случались неприятности, смешил, когда мы падали духом. У него всегда были наготове доброе слово и забавная история из жизни его родных и знакомых. В тех редких случаях, когда Генрих становился печальным и молчаливым, мы мгновенно впадали в уныние и теряли интерес к жизни.
— Как ты, Варька? — верный себе, спросил он заботливо.
— Не лучше, чем вы, — проворчала я. — Я тоже промокла и замерзла, хотя и не под дождем, а в ванне, в которой меня угораздило заснуть.
— Слыхали? — принял подачу Прошка. — Мы думали, она тут с ума сходит от беспокойства за нас, а она жуирствует себе в горячей ванне! Я всегда подозревал, что ты эгоистка, Варвара, но не предполагал, что столь отъявленная.
— Ванна была не горячая, а теплая, и то вначале, — оправдывалась я. — Говорю же: я проснулась от холода.
— Сама виновата. Нечего было изображать из себя аристократку. Скажи еще спасибо, что не утонула.
— При чем здесь аристократка? По-твоему, плебеи моются исключительно в бане или не моются вовсе? Мерить всех на себя — порочная практика.
— А я не на себя, я на Лешу мерю. А Леша ванну обходит за версту.
— Не правда! — вмешался, к нашей великой радости, Генрих. — Я сам однажды видел, как Леша стоял рядом с ванной и чистил зубы.
— Мало ли что! Я тоже однажды слышал, как Марк сказал кому-то доброе слово.
— Да что ты!
— Может, у него была высокая температура и он решил, что умирает?
— Так я и знал! — раздался у меня за спиной голос Марка. — Стоит оставить вас на минуту, как вы тут же устраиваете балаган и начинаете перемывать мне кости.
— Мы? — удивился Прошка. — Тебе? Да ни в жисть!
— А то я не слышал. — Марк уселся за стол. — Поесть-то хоть оставили? И на том спасибо.
Некоторое время мы молча работали челюстями. Леша, как обычно, справился со своей порцией первым.
— Варька, а здесь в наше отсутствие ничего не произошло? — спросил он, положив вилку.
— Ах да! Лева нашелся. — Я пересказала наш разговор, а потом несколько фраз, которые подслушала под дверью их с Ларисой номера. — Теперь хотя бы понятно, почему Лариса так боится мужа. Но вот где он шлялся и кто украл телефоны, по-прежнему остается загадкой.
— А почему ты думаешь, что Лева соврал насчет прогулки по лесу? — поинтересовался Прошка.
— Он переодевался под лестницей, не заходя в номер, — иначе бы мы с Ларисой его встретили. Выходит, этот тип заранее приготовил сухую одежду и зачем-то спрятал. Но по его словам, он отправился гулять, когда дождя еще не было. Откуда он знал, что ему понадобится переодеться? И к чему эта конспирация?
— Итого у нас уже три загадочных факта, — задумчиво произнес Марк. — Внезапная болезнь и смерть Бориса, исчезновение телефонов и непонятное поведение Левы.
— Четыре, — поправил Леша. — Еще неприятное известие, которое сообщил Борису истопник, когда мы приехали.
— Пять, — сказал Генрих. — Вы забываете, с чего все началось.
— Ты о чем? — недоуменно спросил Леша.
— О настойчивых ухаживаниях Бориса за Варькой и попытках втянуть ее в свою компанию.
— Ты думаешь, сватовство Бориса имеет какое-то отношение к этой темной истории? — испугалась я.
— Не знаю. Может быть, и нет. Но такую возможность сбрасывать со счетов нельзя. В конце концов, мы приехали сюда именно по инициативе Бориса. Он представил дело так, будто хочет отдохнуть с невестой и друзьями. Но если его интерес к тебе, Варька, был вызван не нежными чувствами, а чем-то другим, то отдых с любимой в приятной компании — только предлог. А настоящая цель поездки должна быть связана с подлинным мотивом его сватовства.
— Допустим. Но едва ли настоящей целью Бориса была его собственная кончина в заболоченном лесу. Я скорее склонна полагать, что такой результат нашей поездки оказался для него неприятным сюрпризом. Другими словами, какие бы планы он ни вынашивал, правит бал здесь кто-то другой. А в таком случае интерес Бориса к моей скромной персоне не имеет касательства к здешним таинственным событиям. И слава богу.
— Ладно, загадку с жениховством можно оставить на потом, — согласился Марк. — У нас и так есть над чем поломать голову.
— Сколько осталось загадок? Четыре? Всего-то! Тем более что одну мы можем решить немедленно. — Прошка обвел нас победным взглядом. — Что нам мешает сходить к истопнику и справиться у него об известии, которое он сообщил Борису по приезде?
— Вообще-то в твоем предложении есть рациональное зерно, — подумав, вынес вердикт Марк. — Даже если Борис хотел скрыть от нас правду и попросил Павла Сергеевича помалкивать, со смертью хозяина молчание истопника наверняка утратило смысл.
— А мне кажется, сейчас не стоит заваливаться к Павлу Сергеевичу и терзать его вопросами, — высказался Генрих. — Когда мы вернулись, он едва на ногах держался. Пусть немного отдохнет.
— Ладно, отложим до завтра, — сжалился Прошка. — Нам, между прочим, тоже отдохнуть не мешает. Когда мы вчера легли? Часа в четыре? А в девять доблестный Георгий устроил концерт. Я уже не говорю о том, какой сегодня выдался день. И почему у нас всегда все не как у людей? Подумать только, в кои-то веки выпал случай насладиться природой, покоем и роскошью, и на тебе… Не проходит и суток, как выясняется, что нас окружают параноики, уголовники, покойники и чертова пропасть загадок. Проклятие над нами висит, что ли?
Я вздохнула:
— Насчет проклятья не знаю, но одно могу сказать точно: с тех пор как я связалась с вами, моя жизнь стала похожа на гибрид театра абсурда и фильма ужасов.
— Нет, как вам это нравится! — возмутился Прошка. — Ради этой бесстыжей нахалки мы поперлись невесть в какую глушь, ежечасно рискуем жизнью и здоровьем, и вот благодарность! Мы же еще и виноваты! Она то и дело ввязывается в какие-нибудь идиотские истории, из которых никогда бы без нас не выпуталась, а мы, стало быть, превращаем ее жизнь в кошмар. Да если бы не мы, на тебя уже лет пятнадцать назад надели бы смирительную рубашку!
— Думаю, в смирительной рубашке мне было бы куда уютнее, чем в твоем скандальном обществе, — скорее по привычке, вяло огрызнулась я.
Прошка, уловив недостаток темперамента в моем ответе, утратил интерес к продолжению пикировки. Общий разговор тоже вскоре заглох. Убрав посуду, все отправились на боковую.
Я устроилась на кожаном диване в кабинете, немного почитала, потом долго ворочалась, но в конце концов уснула.
Разбудил меня кошмар: дверь кабинета, где я спала, медленно открылась, и в комнату бесшумно проскользнул Борис, весь в ряске и болотной грязи. «Заждалась, дорогая?» — игриво прошептал он и расставил руки, чтобы сгрести меня в охапку. Я ускользнула из его мокрых объятий и проблеяла дрожа: «Вообще-то я думала, что ты умер». «Разве для нас это что-то меняет?» — спросил он, глумливо подмигнув, и снова двинулся на меня. «Да. По-моему, твоя смерть — достаточное препятствие для нашего брака». — «Не думал я, что ты такая формалистка. — Борис неожиданно рассвирепел. — Придется тебе тоже умереть». Он бросился на меня, и тут я проснулась.
Кошмар был настолько отчетливым и ярким, что я побоялась снова засыпать. Полежав немного, я встала и, подойдя к окну, отодвинула штору. По небу быстро неслись тучи, то скрывая, то обнажая полную луну. На черной воде озера плясали серебряные блики. Я перевела взгляд на лужайку и обмерла. Почти под моим окном чернел силуэт крупного, рослого человека. Выглянувшая луна окрасила его светлые волосы в мертвенно-голубоватый оттенок. Я шумно вдохнула, в это мгновение человек поднял голову и на меня уставились большие выпученные глаза.
Думайте обо мне, что хотите, но я завизжала.
Глава 10
В гостиной по соседству с кабинетом раздался тяжелый «бум», торопливое шлепанье босых ног, грохот опрокидываемой мебели и сдавленное проклятие. Потом дверь кабинета распахнулась, и Лешин голос из темного проема испуганно спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37