Денниса Лидия видела каждый день, она кормила его, направляла,
командовала мальчиком, организовала эмоциональное и экстрасенсорное
питание. В часы, свободные от работы с Деннисом, она занималась собой:
возвращалась в свою комнату, уходила вниз, в город, поднималась на холмы.
Лидия обедала за столом вместе с Гизами, но никогда не выбалтывала им
информацию, важную для состояния ее пациента. Если же ее спрашивали
начальственным голосом, она, не теряя достоинства, отвечала, что еще
слишком рано говорить что-нибудь с уверенностью.
Месяц спустя, когда Ричард Гиз отбыл в длительную деловую поездку,
положение Денниса казалось неизменным. Ежедневные совещания его врачей
продолжались. Вики проводила все больше и больше времени с растениями.
Прежние несколько минут работы в палисаднике с утра и несколько минут
после полудня выросли в часы. По вечерам Виктория стала читать книги по
садоводству, заказала большую теплицу.
Как-то утром Лидия, выходя из комнаты Денниса, буквально столкнулась
с мамой мальчика.
- Виктория! - сказала Лидия, и ее начавшаяся было улыбка моментально
пропала.
- Я хочу прочитать его мысли, Лидия! Все это время... Я должна
увидеть, какой он теперь.
- Мне следует привести доводы против вашего пожелания. Я
контролировала мальчика очень строго, и теперь навязчивое вмешательство
может нарушить баланс, который я попыталась установить...
- Я не собираюсь вести передачу мыслей. Просто хочу взглянуть на
него.
- Смотреть, собственно, не на что. Он покажется вам таким, каким был.
- Я должна его увидеть! Я настаиваю!
- Вы не оставляете мне выбора, - промолвила Лидия, отступая в
сторону. - Но прежде чем вы войдете, подумайте минуту о том, что я
сказала.
- Уже подумала.
Вики вошла в комнату и направилась в сторону кровати. Деннис лежал на
боку, наблюдая за ней от дальней стены. Глаза его не двигались, даже не
моргнули, когда она проходила в двух шагах от него.
Она раскрыла свое сознание и очень осторожно обратилась к мальчику.
Затем она вышла из комнаты, глаза у нее были сухие. Вики прошла мимо
Лидии, миновала передние комнаты и вышла в палисадник. Женщина села на
скамью и стала наблюдать за геранями. Она не пошевелилась, когда Лидия
пришла и села рядом с ней.
Долгое время обе женщины молчали. Вики, наконец, проговорила:
- Как будто наносишь чертеж на труп.
Лидия покачала головой.
- Так только кажется, - возразила она. - Тот факт, что заметных
перемен нет, теперь не может считаться самым важным. За прошедшие месяцы
был один момент, когда упражнения, которыми мы занимаемся с Деннисом,
приобрели решающее влияние на него, и мы почувствовали разницу между
бездействием и стабильностью. Сейчас главное вот что: ваш собственный дух
- очень важный фактор окружающей его среды.
- Я должна была его видеть, - сказала Вики.
- Понимаю. Но, пожалуйста, не поступайте так больше.
- Не буду. Не хочу.
Спустя некоторое время Вики отметила:
"Не могу понять, однако, как может повлиять на его состояние мой дух.
И не вижу средств, чтобы управлять моим эмоциональным состоянием. Я не
ведаю, как изменить мои ответные чувства, реакции - здесь, внутри. Так
долго я боялась реальности... В детстве это касалось моей сестры Эйлин.
Она не была ТП, но я могла читать ее мысли обо мне. Позднее - учителя.
Потом - весь мир... Мир, спешащий прямо в ад, покачиваясь в ручной
корзинке... Затем мой первый муж. Пол... Жизнь была для меня довольно-таки
вшивым местечком, пока я не встретила Дика. Я мечтала о ком-то, похожем на
него, - чтобы он был старше меня, сильней, чтобы знал, как добиться всего,
что мне не давалось, чтобы делать все вместе с ним, делать надежно. И он
хотел того же. Пока я не встретила его, постоянно казалось, будто мир на
грани какого-то всеобщего и полного обвала. Но муж помог мне уйти прочь от
этой мысли или держать ее в узде. И я догадалась: те же мысли преследовали
и его. Но я чувствовала, что нет ничего, чего он не мог бы совершить, что
вещи всегда будут к нему добры. Мир будет пробивать себе тот путь, которым
уже шел мой муж. Одного я не хотела: испытывать боль. Затем... это
случилось с Деннисом. И теперь я снова боюсь... Страх растет и растет, с
тех пор как это случилось. Я слежу за новостями, но запоминаю только
истории об авариях, бедствиях, преступлениях, загрязнении планеты. Я
читаю, но получаю впечатления только от злой стороны жизни... Таков мир
или такова я? Или, быть может, мы оба таковы? Сейчас Дик опять в
отъезде... Я не знаю. Я в самом деле не знаю..."
Лидия положила руку ей на плечо.
"Вы посмотрели и увидели, и вы боитесь. Страх часто бывает нам
полезен. Отчаяние - нет. Страх может раскрыть ваше сознание, укрепить вашу
волю для борьбы. Отчаяние тянет назад..."
"Но что это значит - бороться? И борюсь ли я теперь?"
"Бороться - значит, верить в Денниса. Без этой веры я не смогу верить
в собственные силы. Как легко давалась мне работа над другими делами, в
которых результаты были более заметны! На каком-то отрезке пути целитель
развивает мысли о состоянии пациента, о его шансах на выздоровление. С
Деннисом у меня уже пришло это чувство, эти мысли. Я знаю, все будет
нелегко и нельзя рассчитывать, что уже вот-вот произойдет выздоровление.
На достижение этой цели могут уйти годы, причем работа будет необычайно
тяжелой. Но помните, я таю его лучше, чем кто-нибудь иной, даже лучше, чем
вы, и чувствую: вы есть все основания для надежды. Вы восприняли только
краткий проблеск того, что бурлит внутри ребенка. Я видела больше. Его
состояние связано, возможно, с другими вашими страхами. На каком-то уровне
внутри вас самой это способно инициировать крушение его развивающейся
личности, ведь он сталкивается с теми же проблемами, которые очень сильно
волновали вас, пока вы не встретили Ричарда. Возможно, в представлении
Денниса живет образ шизоидного мира. Нужно признать тот факт, что Ричард
ничем не в состоянии ему помочь, чтобы мальчик сумел сочетать и другие
переживания с теми, что возбуждены его тревогой. Можно заметить, как
состояние Денниса начинает символически означать для вас дух времени.
Деннис существует не сам по себе, к нему притрагивались части многих
личностей. Их влившиеся в его сознание куски не соответствуют друг другу,
не могут сосуществовать. Они конфликтуют. И сам он где-то там, среди
них... С чем бороться? Как вам бороться? Живите надеждой, которую питать
никто вам не запретит. Не давайте своему страху перерасти в отчаяние. Не
отступайте назад. Скормите свой страх надежде. Преобразите его в
терпеливое ожидание".
"Вы советуете мне идти трудным путем, Лидия..."
"Я знаю. Но я также знаю, что у вас хватит сил".
"Попытаюсь..."
Холодный ветер с гор ворвался в открытую гостиную и взъерошил герани.
Вики откинулась назад и почувствовала ветер лицом, глаза ее глядели за
кирпичную стену, туда, где покрытая тенью гора казалась вдруг повисшей над
миром.
- Он дитя особого времени, - сказала она чуть погодя. - Я буду
учиться ждать его.
Лидия изучала ее профиль; но вот она кивнула и поднялась.
- Я хочу побыть с ним еще.
- Да. Конечно, идите.
Вики сидела, пока над ней не встала звездная ночь. Наконец она
почувствовала, что холодно, и ушла в дом.

Осень, зима, весна...
Лето.

Прошлым вечером я немного выпил в баре старого отеля "Ла Фонда".
Теперь я разглядывал фасад здания и ждал, посматривая иногда за низкую
сетчатую ограду и направо, вверх по улице. Тоскливое зрелище. Отель "Ла
Фонда" исключение: он сам по себе. Кирпичный, штукатуренный. Он
разнообразит собой район бурых развалюх, противопоставляя себя местному
кирпичу и черепице. Господи, какое солнце! Оно огнем опускалось на
площадь, текло мне на спину. Если бы на мне была рубашка с длинными
рукавами, я был бы просто подрумянен. Так же я скоро стану испепеленным
солнцем трупом или обваренным раком. В зависимости от того, как пойдут
дела... Жизнь, скорее всего, череда происходящих с вами происшествий,
которые успевают стрястись, пока вы ждете чего-то главного, ибо сама по
себе жизнь - коллекция главных событий.
Оружие лежало у моих ног. Винтовка была прикрыта темной курткой,
которую я носил вчера вечером. С ней я провел день наверху, на холмах, я
даже спал с ней ряд прошедших ночей. Вчера я разобрал ее, вычистил,
смазал. Теперь винтовка заряжена, готова. Нет нужды возиться с ней снова,
пока не пришло время использовать. Другой бы поднял ее, стал бы ей играть,
положил бы на место... Пока пространство жизни ожидает меня, я всегда буду
убежден в том, что каждый должен делать любое дело хорошо. Мир приходит к
вам через чувства. Нет возможности предотвратить его целостность и
краткость смерти, как бы я того ни желал. Мир внедряет модель самого себя
поверх вашего внутреннего бытия. Таким образом, я чувствую его внутри, вот
здесь. Его воля, значит, сильнее, чем моя собственная, и я лишь часть
всего, что он мне показал. По правде сказать, высшая форма активности, в
которой я могу проявить себя, это созерцание.
Итак, я ждал на крыше, ничего не имея против того, чтобы закурить,
как я поступал когда-то давно, до того как понял механизм бытия. Другие
Дети Земли скажут, что это вредно для здоровья и к тому же загрязняет
воздух. На мой-то взгляд, воздух и так достаточно загрязнен. На самом деле
даже слишком. Хотя мир по сравнению со мной огромен, я знаю, что он может
испытывать боль. Я хочу удержаться и не причинять ему боли нигде -
насколько это возможно. Даже если результаты моих усилий будут
незначительны, я их увижу, войдя в свой внутренний образ мира с сознанием
того, что я - представитель Детей Земли. Но это будет смущать меня во
время ожидания и созерцания, - а больше и сказать-то нечего. Что касается
вреда моему здоровью... Меня не больно-то заботит, что от моего организма
исходит. Человек родится, живет, умирает. С точки зрения бесконечности, я
буду оставаться умершим столь же долго, как любой другой. Если какая-то
сила не отправит меня в новое воплощение... Но такие фокусы, понятно,
случаются не с каждым. Все, что происходит в жизни большинства, это
построение образа мира и наслаждение им, оберегая от беспокойства его
равновесие, защищая от вреда... Или, как я собираюсь сделать сейчас,
защита чего-то полезного или улучшение жизни. Вот это и есть добродетель,
причем единственная добродетель, которую я в состоянии видеть. Если я
умру, похороните вместе со мной добрые чувства, - и я уйду
осуществившимся, воздавшим Земле, матери моей, некоторую плату за то, что
она носила меня на себе, какой-то знак благодарности за время моего
существования. Что же касается моих останков... Пусть напишут: "Родерик
Лейшман. Ему было плевать на себя".
Два правительственных лимузина промурлыкали вверх по улице и
подсвистели к стоянке перед входом в "Ла Фонда". Я подался вперед, когда
из здания вышел охранник, чтобы поговорить с двумя шоферами. Сейчас, вот
сейчас...
В прошлом году я взорвал две плотины и две атомные электростанции.
Да, Дети Земли неплохо поработали. Сегодня, однако, мы можем совершить
нечто гораздо более важное. Остановить зло до того, как оно начало
действовать. Уиллер и Мак-Кормак, губернаторы Вайоминга и Колорадо, должны
встретиться здесь с губернатором Нью-Мексико, чтобы обсудить
широкомасштабные энергетические проекты: широкомасштабные эксплуатацию,
загрязнение, вред, разрушение. Личной злобы против них я не таю. Не все
эти ребята отвратительны чисто по-человечески. Но Земля более важна, чем
они. Их гибель значит больше, чем просто смерть их тел...
Я наблюдал за поворотом солдата, который направился обратно в "Ла
Фонда". Медленно - кому нужна спешка? - я наклонился за винтовкой. Затем
поднял ее и стал держать у колена. Я уже получил меловой сигнал Детей
Земли - на стене рядом со мной. "Не тяните, ребятки", - вот что я сказал
бы вам, солдатики...
Два солдата вышли из отеля и замерли у распахнутых дверей; один из
них - тот, что разговаривал с водителями. Солдаты даже не смотрели ни
вверх, ни вниз по улице. Я снял оружие с предохранителя, оттянул боек,
поддерживая винтовку плечом, обвил пальцем спусковой крючок.
Четверо мужчин показались в дверях, разговаривая между собой. На
такой дистанции я идентифицировал каждого из них без проблем. Мой первый
выстрел, самый чистый и легкий, уложил Уиллера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23