Так уж устроен мир. Но за это он платил знаниями и
властью, которую давал мне. И мне кажется, что его обещание еще может быть
выполнено.
Он внезапно словно увидел что-то за моим плечом. Это, наверное, самый
древний трюк в мире, но я все-таки обернулся.
Там никого не было. Я немедленно снова повернулся лицом к нему.
В руке сверкнул черный кинжал, который он, видимо, прятал в рукаве.
Он бросился на меня, делая выпад и в то же время бормоча новое заклинание.
Я отступил на шаг взмахнул плащем. Он кое-как выпутался из складок,
отпрыгнул в сторону, развернулся и снова бросился на меня.
Теперь он, присев, как видно, намеревался добраться до меня снизу.
Его губы продолжали шевелиться. Я ударил ногой по руке, сжимавшей кинжал,
но он успел ее отдернуть. Тогда я поймал вьющийся плащ за левый край и
обмотал тканью руку.
Когда он нанес новый удар, я блокировал выпад и поймал его за плечо,
сжав бицепс. Полуприсев, я потащил его вперед на себя, ухватив за левое
бедро правой рукой, потом выпямился, подняв его высоко в воздух, и
отшвырнул прочь.
Когда я по инерции развернул корпус, то увидел вдруг, что я наделал.
Полностью сосредоточив свое внимание на противнике, я потерял из вида
быстро сближающиеся границы всеуничтожающего ветра. Граница Хаоса
оказалась гораздо ближе, чем я ожидал, и у Мелмана осталось времени лишь
на самое краткое из проклятий, прежде чем смерть унесла его туда, где он
уже никогда не сможет кого-либо проклинать.
Мне оставалось лишь выругаться напоследок. Наверняка у Мелмана можно
было бы выудить еще какие-нибудь дополнительные сведения.
Я покачал головой, стоя в центре все продолжающегося сокращаться
мира.
День еще не кончился, а уже стал днем моей самой памятной
Вальпургиевой ночи.

4
Обратный путь был долгим. По пути я переменил костюм.
Выход из моего лабиринта привел меня, как оказалось, на узкую улочку
- щель между двумя грязными кирпичными стенами.
Все еще шел дождь, и день приближался к вечеру. На другой стороне
улицы, на краю светового озера, отбрасываемого единственной целой уличной
лампой на столбе, я увидел свою машину.
На секунду я с тоской подумал о сухой одежде в багажнике, потом
направился снова к дому с вывеской "Склады Брута".
В окне первого этажа горел тусклый свет, бросая слабый отсвет на
входную дверь, которая без этого оставалась бы совершенно неосвещенной. Я
начал медленно подниматься по ступеням, совершенно промокший и умеренно
нстороженный.
Дверь квартиры Мелмана была не заперта, я повернул ручку и вошел.
Включив свет, я запер за собой дверь.
Быстро пройдя по комнатам, я убедился, что квартира покинута. Я
переоделся, воспользовавшись платяным шкафом Мелмана. Его брюки оказались
мне немного велики в поясе и по длине. Карты, чтобы они не промокли, я
положил в нагрудный карман.
Вторая ступень.
Я начал систематический обыск квартиры. Несколько минут спустя я
наткнулся на его оккультный дневник, который хранился в запертом ящике
ночного столика. Он был такой же неряшливый, как и вся эта квартира, с
неправильно написанными или вычеркнутыми словами, с пятнами от пива и
кофе.
В нем я обнаружил массу соответствующих сведений вперемежку с личным
материалом - сны, медитация и так далее. Я стал листать дневник, пытаясь
отыскать место, где описывалась бы встреча Мелмана с хозяином.
Я наконец-то нашел это место и внимательно просмотрел. Описание этого
события занимало довольно много страниц и состояло, в основном, из
необычных восторгов по поводу функционирования Дерева. Я уже почти решил
отложить эту тетрадь до лучших времен, как вдруг, пробегая уже последние
страницы, наткнулся на стихотворение. Манера напомнила мне Суинберна -
чересчур много иллюзих, рваный ритм, но дело было не в этом. В глаза мне
бросилась строчка:
"Бесконечное отражения Эмбера,
тронутые ее предательским пятном..."
Здесь тоже было многовато аллитераций, но для меня важнее всего был
смысл. Содержание строки пробудило во мне уснувшее на какое-то время
чувство уязвимости и заставило действовать поспешнее. Внезапно мне
нестерпимо захотелось побыстрее убраться отсюда и как можно дальше, чтобы
спокойно обдумать сложившееся положение.
Больше в комнате ничего неожиданного не обнаружилось. Я собрал кучу
старых газет, в избытке валявшихся повсюду, отнес их в ванну и там поджег,
открыв окно наружу для притока свежего воздуха. Потом я посетил святилище
Мелмана, притащил в ванную картину с Деревом Жизни и скормил ее огню.
Потом я выключил в ванной свет и прикрыл дверь.
Да, пожалуй, критик, искусствовед из меня не получился бы.
Я направился к книжным полкам, где возвышались пачки разнообразных
бумаг и начал их просматривать. Я разобрал уже вторую пачку до половины,
когда эту деятельность прервал внезапный телефонный звонок.
Мир вокруг меня, казалось, застыл, а мои мысли понеслись вскачь.
Ну, конечно, сегодня день, когда, как предполагалось, я должен был
добраться до квартиры Мелмана и погибнуть здесь.
Вполне приемлимыми казались шансы, что если это прпизошло, то уже
завершилось к данному моменту.
Поэтому мог звонить сам П., чтобы узнать, можно ли уже отправлять мой
некролог друзьям и родственникам.
Я обернулся и отыскал взглядом телефон, который стоял под стеной в
спальне. И тут же понял, что мне нужно снять трыбку.
Пока я шел к телефону, он позвонил два или три раза - от двенаддаци
до восемнадцати секунд. За этот срок мне нужно было решить, каким будет
мой ответ.
Шутка, оскорбление или угроза?
Или... попробовать выдать себя за Мелмана?
А вдруг что-то получится? Благоразумие диктовало последний вариант,
дававший не меньшее удовлетворение, чем другие, и в случае удачи я мог
узнать очень многое.
Пожалуй стоит попробовать. Я решил ограничиться односложными
ответами, прикинувшись раненым, задыхающимся и теряющим сознание. Я поднял
трубку, приготовившись услышать хотя бы голос П. и определить, знаю ли я
его.
- Да?
- Ну? Готово? - послышалось из трубки.
Черт побери! Это была женщина. Значит, я неправильно использовал
местоимение, неправильно предполагал пол, неверно ставил вопрос. Один из
двух - это совсем неплохо, а?
Я невнятно простонал в ответ.
- Да... - Что случилось?
- Я ранен, - промычал я. - это серьезно?
- Кажется... не знаю... У меня что-то... Здесь... Лучше бы
посмотреть...
- Что такое? Это он тебя?
- Да... мне трудно говорить... голова кружится... приходи...
Я уронил трубку на рычаг и самодавольно улыбнулся. Сыграно было
весьма неплохо и, похоже, что я ее убедил.
Я прошел в гостиную, сел в то же саное кресло, которое занимал не так
давно, подвинул поближе столик с большой пепельницей и потянулся за
любимой трубкой; время немного отдохнуть и поразмыслить.
Но несколько секунд спустя я почувствовал знакомый, почти
электрический зуд.
Долю мгновения спустя я был уже на ногах, схватил пепельницу - окурки
полетели в разные стороны, как пули - проклиная в который раз свою
собственную тупость.
Одновременно, лихорадочно вертел головой во все стороны, оглядывая
комнату.
Вот она! Рядом с фортепиано у красной драпировки, принимает форму...
Я подождал, пока смутный силуэт полностью оформился, и изо всех сил
швырнул пепельницу.
Мгновение спустя она уже стояла там - высокая, со светло-каштановыми
волосами, темноглазая, сжимая в руке что-то вроде автоматического
пистолета тридцать восьмого калибра.
Пепельница ударила ее в живот, и она со стоном сложилась пополам.
В тот же миг я выдернул пистолет из ее рук и отбросил его в
противоположный угол комнаты.
Потом я схватил ее за оба запястья, сжал и швырныл в ближайшее
кресло, не выпуская ее рук. В левой руке она еще держала Карту. Это было
изображение гостиной Мелмана, и сделана Карта была в том же стиле, что и
Дерево Жизни, и Карты в моем кармане.
- Кто ты? - рявкнул я.
- Ясра, - процедила она в ответ. - А ты - мертвец.
Она широко раскрыла рот, и голова ее упала к моей руке. Я
почувствовал влажное прикосновение ее губ к коже моего предплечья. Левая
моя рука продолжала прижимать ее кисть к подлокотнику кресла. В следующую
секунду я почувствовал в этом месте мучительную боль.
Это не был укус, словно огненный коготь вошел в этом месте в мою
плоть.
Я отпустил ее запястье и отдернул руку. Движения мои были странно
медленными и слабыми. В руке появилось ледяное покалывание, а потом это
ощущение стало подниматься вверх. Рука бессильно повисла, и вдруг я вообще
перестал ее чувствовать, словно она исчезла. Ясра легко высвободилась,
улыбнулась мне, слегка тронула мою грудь кончиками пальцев и толкнула.
Я упал на спину. Я ощущал смехотворную слабость и не мог
контролировать свои движения.
Когда я упал, то боли от падения не почувствовал. Чтобы повернуть
голову и посмотреть на Ясру, требовалось неимоверное усилие. Ясра
поднялась с кресла.
Отдыхай, - сказала она с мрачной улыбкой. - А когда проснешься,
остаток твоего краткого существования будет очень болезненным.
Она исчезла из поля моего зрения, и несколько секунд спустя я
услышал, как она поднимает трубку телефона.
Я был уберен, что она звонит П., и я верил тому, что она сказала. По
крайней мере, я встречусь с загадочным художником.
Художником! Я пошевелил пальцами правой руки. Они еще слушались меня,
хотя и очень медленно и с неимоверным трудом. Напрягая до предела волю и
свой локомоторный аппарат, я попытался поднять свою руку к груди.
Результатом было медленное, толчками, но все же движение. К счастью,
я упал на левый бок, и моя спина маскировала эту активность.
Рука моя дрожала, но двигалась, казалось, все медленнее, пока наконец
не добралась до нагрудного кармана. Потом прошли века, пока пальцы
нащупывали край картонного прямоугольника. В конце концов одна из Карт
поддалась, и мне удалось согнуть руку так, чтобы увидеть Карту. Голова к
этому моменту начала сильно кружиться, глаза стала застилать какая-то
дымка. Я не был уверен, что смогу совершить переход. Откуда-то издалека
доносился голос Ясры. Она с кем-то разговаривала, но я не мог разобрать ни
одного слова.
Все силы, что у меня еще оставались, я сосредоточил на Карте.
Это было изображение Сфинкса на грубой скальной полке. Я потянулся к
нему, но безрезультатно. Мое сознание было словно обложено ватой, а сил
оставалось, пожалуй, только на одну попытку.
Внезапно, я как будто почувствовал прохладу, а Сфинкс, кажется,
шевельнулся. Я почувствовал, что падаю вперед, в черную волну,
взметнувшуюся и поглотившую меня.
И в этой наступившей черноте все кончилось.
Приходил я в себя долго.
Сознание по капле все-таки возвращалось, но руки и ноги словно
налились свинцом, а зрение оставалось затуманенным. Жало Леди Ясры,
похоже, отравило меня нейротропным ядом. Я попробовал согнуть пальцы на
руках и ногах, но не смог с уверенностью сказать, удалось ли мне это.
Тогда я постарался углубить и участить дыхание. Это мне удалось.
Через некоторое время до меня донесся звук, похожий на рев. Немного
времени спустя он заметно утих, и я вдруг сообразил, что это ревет у меня
в ушах моя собственная кровь, бегущая по жилам.
Еще через некоторое время я почувствовал биение сердца, а потом
начало проясняться и зрение. Свет и тень, смутные формы превратились в
песок и скалу. Мне стало немного холодно в некоторых местах.
Потом меня охватила дрожь, несколько минут я трясся, как в лихорадке,
потом дрожь прошла, и я понял, что могу двигаться.
Но я по-прежнему испытывал ужасную слабость, поэтому шевелиться пока
не стал.
Я лежал и слушал - разнообразные звуки - шорохи, шуршание - они
доносились откуда-то сверху и спереди.
Вскоре я стал ощущать своеобразный запах.
- Послушайте, вы уже проснулись?
Это было сказано примерно там, откуда до меня доносились звуки.
Я решил, что еще не вполне готов, чтобы квалифицировать свое
состояние, поэтому ничего не ответил.
Я ждал, пока мои конечности станут более живыми и послушными.
Нет, в самом деле, если бы вы могли дать мне знать, что слышите меня,
- послышался тот же голос. - Я очень хочу поскорее начать.
Любопытство наконец пересилило рассудительность, и я поднял голову.
А! Так я и знал!
На серо-голубой скальной полке передо мной сидел Сфинкс, тоже голубой
- тело льва, большие, прижатые к телу крылья с перьями, бесполое лицо
обращенное ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29