Последняя не только не отошла на задний план, но и приобрела существенное значение для военных действий.
В конфликтной ситуации точное предсказание было бесценным, хотя и более сложным. Действовало 112 крупных центров психоисторических предсказаний и тысячи мелких. Непоколебимая стабильность Второй Галактической Империи давно лежала в руинах.
На этой стадии игры Эрон Оуза и его сообщники уже не были под домашним арестом. Бывшие апартаменты Хейниса стали открытым командным центром, и адмирал Кон дал в помощь группе Оузы-Скоджила десятерых своих сотрудников. Игра давно уже потеряла смысл соревнования между двумя оппонентами — штабу Кона, Эрону и Скоджилу приходилось работать вместе, чтобы успеть уследить за стремительным бурлящим потоком новых математических результатов.
Неведомо откуда появившаяся Петуния стала начальником штаба и одновременно — общей разведки. Отария с моря Молчания лихорадочно отслеживала исторические тенденции. Хиранимус Скоджил трудился в своей квантронной камере на полную мощность и без отдыха. Эрон был просто потрясен способностями призрака. Теперь он хорошо понимал, почему биологический Скоджил проявил такой героизм, чтобы не отдать свой пам врагу, — его встроенные психоисторические программы были эквивалентны интеллектуальной мощи десяти Основателей, вместе взятых.
На восемьдесят седьмой виртуальный год Светлый Разум был безжалостно разграблен могущественным альянсом врагов. Адмирал Кон, даже в этой ситуации сохранивший страсть к театральным эффектам, принес меч (настоящую терранскую подделку) и по всем правилам сдался. Его штаб, включавший к тому моменту уже почти всех студентов Лицея, распался. С падением Светлого Разума ни у кого уже не оставалось ни смелости, ни сил продолжать игру. Все поняли, что ошибки накопились до такой степени, что игра описывала маловероятное будущее.
Вместо того чтобы продолжать, они устроили вечеринку в главном командном центре Кона с видом на голографическую модель Галактики, теперь уже наполовину закрашенную голубым. Столы были перевернуты. Оборудование украшено гирляндами. Несколько маститых психоисториков спали прямо на полу. Остальные орали, буйствовали и обстреливали друг друга булками. Своей игрой Эрон столкнул всех обитателей Лицея с ничейной территории ментальных топозон, к которой они так привыкли, в пропасть хаотической нейронной активности с ее странными подходами и невозможными стимулами. На несколько дней Лицей превратился в ученый филиал сумасшедшего дома.
Каковы же были уроки удивительного виртуального крушения Второй империи? Результат обсуждался повсеместно — это стало настоящей оргией познания! Неожиданный исход игры подстегнул воображение каждого участника: объявить результат «нереальным» означало отвергнуть лежащую в основе математику, а это, в свою очередь, означало отказаться от фундамента, на котором была построена Вторая империя!
Эрон переходил от группы к группе, слушая и задавая наводящие вопросы. Он понимал, что происходит, но хотел, чтобы его «студенты» разобрались во всем сами.
Разве психократы не упорствовали в фаталистическом мировоззрении, укоренившемся в последние безнадежные столетия Первой империи, несмотря на то что математические расчеты в рамках психоистории давали изобилие альтернативных вариантов будущего? И разве их План не выродился в ходе тысячелетнего междуцарствия в некий управляемый детерминизм? Разве не правда, что План уже давно воспринимался не просто как жизнеспособное альтернативное будущее, которое уводило прочь от хаоса рушащейся империи, а как единственное верное будущее с Братством у руля?
Случайное замечание Эрона о связи Скоджила с адептами Смитоса немедленно выросло в оживленный семинар. Все уже знали, как эта таинственная группа могла уничтожить Вторую империю, располагая лишь миллионной долей ее ресурсов, но кто они такие и откуда пришли, и почему появление Яйца не было предсказано?
Когда уроки исторической игры получили надлежащее обсуждение, Эрон Оуза произнес свою первую речь. Аудитория слушала, затаив дыхание. Темой был сравнительный анализ ошибок психократов и адептов Смитоса.
Психократы проиграли оттого, что имели слишком много власти. Они перестали использовать психоисторию для поиска достойных, но маловероятных вариантов будущего. Ведь сам План фактически тоже когда-то был маловероятным вариантом, рассчитанным Основателем. Став элитой, психократы намеренно отказались анализировать большую вероятность того, что они не смогут удержать монополию на психоисторические знания.
Что еще хуже, они пренебрегли психоисторией как инструментом для исследования нежелательных вариантов будущего — таких, как вероятное повторное разграбление Светлого Разума в течение столетия. Они забыли, что главная цель предсказаний — помочь избежать опасностей. И использовали свою власть только для того, чтобы нейтрализовать отклонения от Плана. Человеческий мозг возник как орудие для своевременного предсказания нежелательного будущего с целью избежать его, а не чтобы предсказывать то, что и так наверняка случится и не требует вмешательства.
Что касается адептов Смитоса, то они попали в другую ловушку, превратившись в вечную оппозицию. В течение столетий они представляли собой маленькую группу, для которой достаточно было противостоять Братству локально тонкими невидимыми способами. Но чем больше они сопротивлялись Плану, тем сильнее реагировало Братство — пока Лицей не создал целую специальную группу, единственной целью которой было противостоять таинственным силам. И тогда смитосиане были вынуждены использовать свое последнее оружие против Второй империи — знание психоистории. Вторая империя потеряла бы основу своей власти, если бы ее население могло запросто заглянуть в местный архив и почитать все, что ему хочется знать о психоистории. И вот, вместо того чтобы попытаться создать и осуществить лучший План, смитосиане стали разрушать Вторую империю.
Эрон готовил базу для второй учебной Столетней войны, в ходе которой планировал дать Лицею следующий урок. Его тридцать студентов уже были знакомы с арекийской методологией, которую Эрон намеренно оставил в стороне во время первой войны, которая велась по чисто классическим правилам. В следующей войне он собирался вновь объединить всю виртуальную Галактику — против математики, которая позволяла разрешать психоисторические конфликты и не нуждалась в секретности, любая оппозиция была бессильна. Даже Скоджил должен был все понять и перестать цепляться за свой Надзор…
Коллективная личность Оузы-Скоджила постепенно развивалась. Их речевой контакт положил начало новому процессу — развитию общей кодировки на более глубоком уровне машинного языка. Хотя, безусловно, это не могло происходить быстрее, чем каждый из партнеров мог принять. В конечном счете призрак должен был начать видеть глазами Эрона, а Эрон — переживать чувства Хиранимуса.
У него была семья — там, дома, в Тысяче Солнц. Странно. Надо будет сказать жене, чтобы она убрала глупую машинную установку на защиту Петунии. Девочка уже совсем большая и ей не нравится, когда над ней так трясутся. А Ужасная — как же она?
Вечеринка заканчивалась — шума и споров было уже меньше, люди засыпали в креслах и на полу, некоторые еще обсуждали что-то, стоя небольшими группами. Многие разошлись по домам, но Эрон слишком устал, чтобы куда-то идти. Он сделал себе диван и уснул.
Здесь адмирал и нашел его несколько часов спустя. Он сел рядом на диван и легонько потряс Эрона за плечо.
— Как ты можешь спать — ведь на носу еще одна война!
— Угу, переведем стрелки на восемьдесят семь лет назад… — сонно пробормотал Эрон.
— Нет, я уже слишком стар для этих игр. Лучше мирно жить в реальном времени с моим псом. А ты это серьезно — насчет второй войны? Еще три месяца всей этой абракадабры…
— Договор есть договор. Война объявлена. Надеюсь, мне не придется бросать вам в лицо перчатку? Реформация еще не закончена.
— Мне придется привлечь Хейниса — у него ценные мозги.
— Инквизитора? Вы шутите?
Эрон сел на диване, потом встал.
— Кто знает?
— Вы так и не сказали, что для него придумали! Что там за надежду вы ему подбросили?
Ректор Галактики снова воспрянул духом, вспомнив о недавней победе над старым врагом.
— Я обещал ему повторное слушание и помилование, если он выполнит мое задание в качестве покаяния! Это фактически пожизненное заключение, сизифов труд: ему светит свобода — может быть! — если он вкатит камень в гору.
— А что за камень? — нетерпеливо спросил Эрон.
— Он пишет твою биографию. Сначала был в ярости, орал, но потом согласился. Надежда на свободу! Надеется закончить скоро, но он никогда не был моим студентом… — Кон радостно потер руки. — Я все время подбрасываю ему новый материал. Агандер всегда любил создавать мифы. Ты удивишься, когда узнаешь, сколько всего совершил в детстве.
— Его наказание писать о моем детстве?
— Это лишь начало — самое легкое. Главное, он должен изучить твою диссертацию, эти самые арекийские штучки.
Адмирал усмехнулся.
— Я всегда считал, что моя диссертация — образец ясности, четкости и изящества!
— Эрон, я пытался ее прочитать, но не смог! Уверяю тебя, это худшая из пыток! Поэтому я приказал Хейнису переписать ее так, чтобы она и в самом деле стала кристально ясной — даже для ископаемого вроде меня. Но стареть я буду скорее всего быстрее, чем Хейнис совершенствовать свой стиль… — Адмирал злорадно улыбнулся. — Каково ему будет после того, как он сделал все, чтобы уничтожить твои труды! Разве что на костре тебя не сжег!
— Ладно, так когда мы начинаем следующую войну?
Адмирал прилег на освободившийся диван и жестом пригласил Эрона сесть рядом. Голубая униформа была помята, тело устало обмякло.
— Эрон, мальчик мой, я не думаю, что выдержу еще одну такую войну. Слишком многое сразу на меня свалилось. Сначала твой галактический кризис выскакивает, как корабль из черной дыры, потом какой-то чертов протестант крадет из моего сейфа Библию Основателя и вдобавок изобретает печатный станок. Теория говорит, что этого не может случиться, а оно случается! Я пытался сопротивляться — я думал, что выиграю твою маленькую войну с помощью стратегии, — но моя математика не сработала против твоей. Вот и все. А теперь я проснулся, вышел из кошмара, которого не должно было быть, и оказался среди всего этого дикого веселья. И что теперь? Я что, должен теперь опять жить в кошмаре, только в реальном, и в тысячу раз медленней?
Эрон ни разу не видел адмирала в таком угнетенном состоянии духа.
— Предсказание — только половина игры, дальше начинается его опровержение! Вы забыли слова Основателя: «Психоистория — выбор будущего».
— Нет! — прорычал старик. — Я не выбирал второго опустошения Светлого Разума! Наоборот, черт побери! Я сопротивлялся всеми силами, бросал в бой все, что имел!
Обычно мозговая активность все время меняет свое положение на границе стабильности и хаоса в постоянной войне между опорой на известное и стремлением к новому знанию. Отдельные форпосты то стабильны на мгновение, то захватываются хаосом, и общий фронт колеблется в потоке битвы по всей нейронной сети.
В спокойные дни сознание остается спокойным, используя старые решения. В другие некий внутренний полководец командует наступление и ведет свои полки против хаоса. Чтобы победить хаос, надо учиться. Чтобы поддерживать стабильность, надо знать. И то и другое вместе может оказаться слишком утомительно…
Адмирал устал. Но Эрон почему-то был уверен, что сможет вернуть его к активной жизни: пройдет месяц, другой — и все наладится. Он осторожно погладил старика по голове.
— Вы были мне как отец, хотя и довольно странный. Я сбежал от вас, но я по-прежнему ваш второй пилот, и мы летим домой, и впереди нас ждет удачная посадка. Еще сто лет войны — мы выдержим их. Я даже знаю, что вы будете делать через пять лет, — у меня получается предсказывать будущее. Вы будете посылать своих студентов обучать психоистории немытые массы. Может быть, и Хейниса пошлете, если он хорошо выучит арекийские уроки. Вы положите начало такому ренессансу, о каком Джарс Хейнис не мог и мечтать! И самое главное — вам больше не нужно будет изнывать под тяжестью вселенских секретов!
Он вытер слезу со щеки адмирала.
— Пусть Звезды услышат тебя, сынок! Позже их нашла Петуния и привела Отарию.
— Ну, как он? — спросила Вселяющая Ужас, положив руку Эрону на плечо.
— Спит.
Оуза-Скоджил чувствовал себя очень странно. Жена в Тысяче Солнц, здесь — Отария. Да еще теперь любимая дочь, которая стоит, обняв его сзади за шею. И адмирал — сумасшедший и отец!
— Жизнь — не очень-то предсказуемая штука, — сказал Эрон.
— Я знаю, — ответила нимфа моря Молчания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
В конфликтной ситуации точное предсказание было бесценным, хотя и более сложным. Действовало 112 крупных центров психоисторических предсказаний и тысячи мелких. Непоколебимая стабильность Второй Галактической Империи давно лежала в руинах.
На этой стадии игры Эрон Оуза и его сообщники уже не были под домашним арестом. Бывшие апартаменты Хейниса стали открытым командным центром, и адмирал Кон дал в помощь группе Оузы-Скоджила десятерых своих сотрудников. Игра давно уже потеряла смысл соревнования между двумя оппонентами — штабу Кона, Эрону и Скоджилу приходилось работать вместе, чтобы успеть уследить за стремительным бурлящим потоком новых математических результатов.
Неведомо откуда появившаяся Петуния стала начальником штаба и одновременно — общей разведки. Отария с моря Молчания лихорадочно отслеживала исторические тенденции. Хиранимус Скоджил трудился в своей квантронной камере на полную мощность и без отдыха. Эрон был просто потрясен способностями призрака. Теперь он хорошо понимал, почему биологический Скоджил проявил такой героизм, чтобы не отдать свой пам врагу, — его встроенные психоисторические программы были эквивалентны интеллектуальной мощи десяти Основателей, вместе взятых.
На восемьдесят седьмой виртуальный год Светлый Разум был безжалостно разграблен могущественным альянсом врагов. Адмирал Кон, даже в этой ситуации сохранивший страсть к театральным эффектам, принес меч (настоящую терранскую подделку) и по всем правилам сдался. Его штаб, включавший к тому моменту уже почти всех студентов Лицея, распался. С падением Светлого Разума ни у кого уже не оставалось ни смелости, ни сил продолжать игру. Все поняли, что ошибки накопились до такой степени, что игра описывала маловероятное будущее.
Вместо того чтобы продолжать, они устроили вечеринку в главном командном центре Кона с видом на голографическую модель Галактики, теперь уже наполовину закрашенную голубым. Столы были перевернуты. Оборудование украшено гирляндами. Несколько маститых психоисториков спали прямо на полу. Остальные орали, буйствовали и обстреливали друг друга булками. Своей игрой Эрон столкнул всех обитателей Лицея с ничейной территории ментальных топозон, к которой они так привыкли, в пропасть хаотической нейронной активности с ее странными подходами и невозможными стимулами. На несколько дней Лицей превратился в ученый филиал сумасшедшего дома.
Каковы же были уроки удивительного виртуального крушения Второй империи? Результат обсуждался повсеместно — это стало настоящей оргией познания! Неожиданный исход игры подстегнул воображение каждого участника: объявить результат «нереальным» означало отвергнуть лежащую в основе математику, а это, в свою очередь, означало отказаться от фундамента, на котором была построена Вторая империя!
Эрон переходил от группы к группе, слушая и задавая наводящие вопросы. Он понимал, что происходит, но хотел, чтобы его «студенты» разобрались во всем сами.
Разве психократы не упорствовали в фаталистическом мировоззрении, укоренившемся в последние безнадежные столетия Первой империи, несмотря на то что математические расчеты в рамках психоистории давали изобилие альтернативных вариантов будущего? И разве их План не выродился в ходе тысячелетнего междуцарствия в некий управляемый детерминизм? Разве не правда, что План уже давно воспринимался не просто как жизнеспособное альтернативное будущее, которое уводило прочь от хаоса рушащейся империи, а как единственное верное будущее с Братством у руля?
Случайное замечание Эрона о связи Скоджила с адептами Смитоса немедленно выросло в оживленный семинар. Все уже знали, как эта таинственная группа могла уничтожить Вторую империю, располагая лишь миллионной долей ее ресурсов, но кто они такие и откуда пришли, и почему появление Яйца не было предсказано?
Когда уроки исторической игры получили надлежащее обсуждение, Эрон Оуза произнес свою первую речь. Аудитория слушала, затаив дыхание. Темой был сравнительный анализ ошибок психократов и адептов Смитоса.
Психократы проиграли оттого, что имели слишком много власти. Они перестали использовать психоисторию для поиска достойных, но маловероятных вариантов будущего. Ведь сам План фактически тоже когда-то был маловероятным вариантом, рассчитанным Основателем. Став элитой, психократы намеренно отказались анализировать большую вероятность того, что они не смогут удержать монополию на психоисторические знания.
Что еще хуже, они пренебрегли психоисторией как инструментом для исследования нежелательных вариантов будущего — таких, как вероятное повторное разграбление Светлого Разума в течение столетия. Они забыли, что главная цель предсказаний — помочь избежать опасностей. И использовали свою власть только для того, чтобы нейтрализовать отклонения от Плана. Человеческий мозг возник как орудие для своевременного предсказания нежелательного будущего с целью избежать его, а не чтобы предсказывать то, что и так наверняка случится и не требует вмешательства.
Что касается адептов Смитоса, то они попали в другую ловушку, превратившись в вечную оппозицию. В течение столетий они представляли собой маленькую группу, для которой достаточно было противостоять Братству локально тонкими невидимыми способами. Но чем больше они сопротивлялись Плану, тем сильнее реагировало Братство — пока Лицей не создал целую специальную группу, единственной целью которой было противостоять таинственным силам. И тогда смитосиане были вынуждены использовать свое последнее оружие против Второй империи — знание психоистории. Вторая империя потеряла бы основу своей власти, если бы ее население могло запросто заглянуть в местный архив и почитать все, что ему хочется знать о психоистории. И вот, вместо того чтобы попытаться создать и осуществить лучший План, смитосиане стали разрушать Вторую империю.
Эрон готовил базу для второй учебной Столетней войны, в ходе которой планировал дать Лицею следующий урок. Его тридцать студентов уже были знакомы с арекийской методологией, которую Эрон намеренно оставил в стороне во время первой войны, которая велась по чисто классическим правилам. В следующей войне он собирался вновь объединить всю виртуальную Галактику — против математики, которая позволяла разрешать психоисторические конфликты и не нуждалась в секретности, любая оппозиция была бессильна. Даже Скоджил должен был все понять и перестать цепляться за свой Надзор…
Коллективная личность Оузы-Скоджила постепенно развивалась. Их речевой контакт положил начало новому процессу — развитию общей кодировки на более глубоком уровне машинного языка. Хотя, безусловно, это не могло происходить быстрее, чем каждый из партнеров мог принять. В конечном счете призрак должен был начать видеть глазами Эрона, а Эрон — переживать чувства Хиранимуса.
У него была семья — там, дома, в Тысяче Солнц. Странно. Надо будет сказать жене, чтобы она убрала глупую машинную установку на защиту Петунии. Девочка уже совсем большая и ей не нравится, когда над ней так трясутся. А Ужасная — как же она?
Вечеринка заканчивалась — шума и споров было уже меньше, люди засыпали в креслах и на полу, некоторые еще обсуждали что-то, стоя небольшими группами. Многие разошлись по домам, но Эрон слишком устал, чтобы куда-то идти. Он сделал себе диван и уснул.
Здесь адмирал и нашел его несколько часов спустя. Он сел рядом на диван и легонько потряс Эрона за плечо.
— Как ты можешь спать — ведь на носу еще одна война!
— Угу, переведем стрелки на восемьдесят семь лет назад… — сонно пробормотал Эрон.
— Нет, я уже слишком стар для этих игр. Лучше мирно жить в реальном времени с моим псом. А ты это серьезно — насчет второй войны? Еще три месяца всей этой абракадабры…
— Договор есть договор. Война объявлена. Надеюсь, мне не придется бросать вам в лицо перчатку? Реформация еще не закончена.
— Мне придется привлечь Хейниса — у него ценные мозги.
— Инквизитора? Вы шутите?
Эрон сел на диване, потом встал.
— Кто знает?
— Вы так и не сказали, что для него придумали! Что там за надежду вы ему подбросили?
Ректор Галактики снова воспрянул духом, вспомнив о недавней победе над старым врагом.
— Я обещал ему повторное слушание и помилование, если он выполнит мое задание в качестве покаяния! Это фактически пожизненное заключение, сизифов труд: ему светит свобода — может быть! — если он вкатит камень в гору.
— А что за камень? — нетерпеливо спросил Эрон.
— Он пишет твою биографию. Сначала был в ярости, орал, но потом согласился. Надежда на свободу! Надеется закончить скоро, но он никогда не был моим студентом… — Кон радостно потер руки. — Я все время подбрасываю ему новый материал. Агандер всегда любил создавать мифы. Ты удивишься, когда узнаешь, сколько всего совершил в детстве.
— Его наказание писать о моем детстве?
— Это лишь начало — самое легкое. Главное, он должен изучить твою диссертацию, эти самые арекийские штучки.
Адмирал усмехнулся.
— Я всегда считал, что моя диссертация — образец ясности, четкости и изящества!
— Эрон, я пытался ее прочитать, но не смог! Уверяю тебя, это худшая из пыток! Поэтому я приказал Хейнису переписать ее так, чтобы она и в самом деле стала кристально ясной — даже для ископаемого вроде меня. Но стареть я буду скорее всего быстрее, чем Хейнис совершенствовать свой стиль… — Адмирал злорадно улыбнулся. — Каково ему будет после того, как он сделал все, чтобы уничтожить твои труды! Разве что на костре тебя не сжег!
— Ладно, так когда мы начинаем следующую войну?
Адмирал прилег на освободившийся диван и жестом пригласил Эрона сесть рядом. Голубая униформа была помята, тело устало обмякло.
— Эрон, мальчик мой, я не думаю, что выдержу еще одну такую войну. Слишком многое сразу на меня свалилось. Сначала твой галактический кризис выскакивает, как корабль из черной дыры, потом какой-то чертов протестант крадет из моего сейфа Библию Основателя и вдобавок изобретает печатный станок. Теория говорит, что этого не может случиться, а оно случается! Я пытался сопротивляться — я думал, что выиграю твою маленькую войну с помощью стратегии, — но моя математика не сработала против твоей. Вот и все. А теперь я проснулся, вышел из кошмара, которого не должно было быть, и оказался среди всего этого дикого веселья. И что теперь? Я что, должен теперь опять жить в кошмаре, только в реальном, и в тысячу раз медленней?
Эрон ни разу не видел адмирала в таком угнетенном состоянии духа.
— Предсказание — только половина игры, дальше начинается его опровержение! Вы забыли слова Основателя: «Психоистория — выбор будущего».
— Нет! — прорычал старик. — Я не выбирал второго опустошения Светлого Разума! Наоборот, черт побери! Я сопротивлялся всеми силами, бросал в бой все, что имел!
Обычно мозговая активность все время меняет свое положение на границе стабильности и хаоса в постоянной войне между опорой на известное и стремлением к новому знанию. Отдельные форпосты то стабильны на мгновение, то захватываются хаосом, и общий фронт колеблется в потоке битвы по всей нейронной сети.
В спокойные дни сознание остается спокойным, используя старые решения. В другие некий внутренний полководец командует наступление и ведет свои полки против хаоса. Чтобы победить хаос, надо учиться. Чтобы поддерживать стабильность, надо знать. И то и другое вместе может оказаться слишком утомительно…
Адмирал устал. Но Эрон почему-то был уверен, что сможет вернуть его к активной жизни: пройдет месяц, другой — и все наладится. Он осторожно погладил старика по голове.
— Вы были мне как отец, хотя и довольно странный. Я сбежал от вас, но я по-прежнему ваш второй пилот, и мы летим домой, и впереди нас ждет удачная посадка. Еще сто лет войны — мы выдержим их. Я даже знаю, что вы будете делать через пять лет, — у меня получается предсказывать будущее. Вы будете посылать своих студентов обучать психоистории немытые массы. Может быть, и Хейниса пошлете, если он хорошо выучит арекийские уроки. Вы положите начало такому ренессансу, о каком Джарс Хейнис не мог и мечтать! И самое главное — вам больше не нужно будет изнывать под тяжестью вселенских секретов!
Он вытер слезу со щеки адмирала.
— Пусть Звезды услышат тебя, сынок! Позже их нашла Петуния и привела Отарию.
— Ну, как он? — спросила Вселяющая Ужас, положив руку Эрону на плечо.
— Спит.
Оуза-Скоджил чувствовал себя очень странно. Жена в Тысяче Солнц, здесь — Отария. Да еще теперь любимая дочь, которая стоит, обняв его сзади за шею. И адмирал — сумасшедший и отец!
— Жизнь — не очень-то предсказуемая штука, — сказал Эрон.
— Я знаю, — ответила нимфа моря Молчания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100