Том осторожно подошел к ней и затаил дыхание за ее спиной.
— Пойдемте, — наконец быстро и глухо произнесла Цинь и, легко вскочив на ноги, почти бегом заторопилась вверх по узенькой, жженого дерева лесенке, отсеченной от комнаты с талисманами легкой бамбуковой занавеской.
Она и сама была почти незаметна, и скрытую за ней лестницу и стену делала такими же незаметными занавеска эта.
Цинь и не думала оборачиваться на ходу, чтобы проверить, успевает ли за ней Том. Следователь уже стал привыкать к манерам этого своего партнера в этом зыбком деле. Странное чувство охватило его, когда он нырнул в нарезанную мелкими полосками тень, — чувство сродни тому, которое испытала та девочка из сказки, которая шагнула сквозь зеркало.
Узкий проход, дверь, просто обитая железом, и такой же бесхитростный замок на ней. За дверью оказался спуск куда-то вниз, в темноту, освещенную скупым светом флюоресцентных ламп. Тамбур с дверьми похитрее. Это уже где-то много ниже мостовой. Коридор пошире и дальше — комната, в которой за металлическом столом резались в карты два охранника. Появление Циньмэй заставило их вскочить. Один деловито что-то дожевывал, стараясь, впрочем, делать это как можно более незаметно. Цинь коротко сказала им обоим что-то по-китайски и кивнула замешкавшемуся Тому, чтобы он проходил в соседнюю комнату. Там было что-то вроде операционной — бестеневая лампа под низким потолком, стол с фиксаторами, шкафы с инструментами, общая белизна и запах дезинфекции.
— Вот, — сказала Цинь, подходя к тяжелой, с колесом гермозапора и иллюминатором, двери, — смотрите сюда.
Она вся сгорбилась и подперла ставшим неожиданно угловатым под тонким трикотажем майки плечом железный косяк. Том заглянул в поблескивающее изнутри проникавшим светом оконце — туда, за бронестекло иллюминатора.
Это очень походило на внутренность печи для обжига кирпича — так же голо, светло и даже уютно. Посреди залитой теплым красновато-оранжевым светом комнаты, с пустыми шершавыми стенами, на высоком, неудобном стуле почти спиной к двери сидел сухонький подслеповатый старичок. Какой-то очень уж выцветший, белесый. В такой же, как он сам, выцветшей, когда-то синей, униформе — хлопчатобумажных брюках и рубашке. Он был занят: тихо и внимательно рассматривал свои руки. Или что-то, что было в них. Делал он это почти не шевелясь, очень терпеливо, временами только еле заметно помаргивая и шевеля губами. Ничего в увиденном не должно было пугать — чем, собственно, страшен старый, выживший из ума китаец? Старый и немощный. Старый и... И почему-то нечеловечески жуткий, как бывают отвратительны и мерзки люди и вещи, встречающие нас в стране больного сна.
Старик шестым чувством, наверное, угадал, что на него смотрят, замер, как только может замереть и без того неподвижный человек, а потом нехотя и неловко, словно кукла, ведомая неумелым кукловодом, стал, пришлепывая сандалиями, перебираться от стула к двери. Остановился перед нею, жалко и просяще улыбаясь прямо в глаза Тому.
— Эт-то... Это — господин Ван? — спросил Роббинс.
Неожиданно пересохшее горло подвело его.
— Это был господин Ван, — не оборачиваясь к стеклу как-то уже привычно, пояснила Цинь. — Мой покойный отец.
Она тоже в упор рассматривала Тома, откровенно изучая его реакцию на то, что он видел перед собой. Оба эти взгляда: выцветших, ставших умоляющими бельмами, глаз отца и жестких, но тоже с какой-то слепой поволокой глаз его суровой дочери — показались Тому одинаково безумными. Он сосредоточил взгляд на лице старика. Тот, уловив, наверное, это к нему внимание и улыбаясь по-прежнему растерянно и умоляюще, поднял на уровень лица дрожащую руку, предлагая Тому что-то, лежащее на ней. Сначала следователь подумал, что это какие-то мелкие птичьи яйца, но потом понял: нет, что-то другое.
Руки старика вздрагивали, и маленькие белые кругляшки один за другим валились на пол — вниз, куда взгляд Тома проникнуть не мог. Подслеповатый безумец за окном попробовал наконец попридержать разбегающиеся с ладони белые комки. Непослушные пальцы мяли их, крошили. Сухая труха сыпалась в ладони, на рукава и грудь старика.
— Пойдемте, — резко сказала девушка. — Вы видели, теперь — пойдемте.
— А что это у него? — Том не мог оторвать взгляда от иллюминатора. — Что у него в руках? Он словно хочет, чтобы я у него взял.
— Пойдемте. — Циньмэй, не оборачиваясь, пошла к двери.. — Это — смерть. Хуже смерти.
* * *
Циньмэй смотрела перед собой невидящим взглядом. Словно превратилась в неподвижную куклу. У Тома тоже не было настроения затевать разговор.
«Будь оно все проклято, — думал он, — в городе эпидемия. Может, по всей Колонии. И я, федеральный следователь, последним узнаю об этом. Между делом. Нянчась с чокнутыми бабами».
Госпиталь «Рэмпартс» затесался между громадными, за высокими заборами скрытыми блокгаузами военной зоны Лагодо. Да и сама она занимала несколько таких же безликих и хорошо охраняемых железобетонных корпусов.
«Господи, с кем же они тут собираются воевать? — недоуменно подумал Том. — Хотя, конечно, современные планетарные ВС не для этого и созданы, чтобы сражаться с реальным противником. Ну как иначе кормить и содержать под контролем прорву бездельников, которым просто нет места в теперешнем суперавтоматизированном цикле производства-потребления? Хотя и опасная это затея — тысячи тысяч людей, бесцельно слоняющихся около современного оружия, — а все-таки популярная в Мирах Периферии. Несмотря ни на что, популярная».
При входе в закрытый блок «Чаттам» ему долго пришлось доказывать, что он представляет на Джее не киностудию «Уорнер бразерс» и не заведения Барнума. Здешняя охрана просто отродясь не видела удостоверение федерального следователя. Когда наконец явившаяся после долгих телефонных переговоров высокая шишка в белом халате, накинутом на полковничий мундир, вложила ума-разума своим подчиненным, Том, буркнув: «Эта девушка со мной», проследовал внутрь медицинского святилища. Все кому не лень отдавали ему честь и спешили упредить любой могущий возникнуть вопрос.
Тому пришлось признать, что госпитальное дело в Республике Джей было поставлено на должную высоту. Ослепительно чистые безлюдные коридоры вели в залитые светом дезинфицирующих ламп переходы, которые связывали между собой таинственного назначения и все той же небывалой чистоты отсеки.
Стремительно провожавшая их к «главному по делам с коконами» лицу — заместителю министра, генералу медслужбы Кановеру — смуглая девица без малейшего сучка и задоринки справилась с вверенным ей поручением, и Том на пару с Циньмэй, оба облаченные в кипенно-белые халаты, предстали перед смертельно уставшим руководителем операции «Сеть».
— Снова к вам, профессор, — доложила провожатая. И, обратившись к Тому, сухо добавила со значением: — В вашем распоряжении девятнадцать минут.
Из-за тяжелого стола, напомнившего Роббинсу своей фактурой карельскую березу, навстречу посетителю поднялся сухой как палка старик.
— Генерал Кановер, — представился он. Добавлять к этому определению свои академические и административные титулы заместитель министра не стал. — С вами, мисс, мы уже знакомы. А мистер... — тут он поднял к глазам карточку Тома, — э-э... Роббинс.
Том протянул ему свое удостоверение.
— Мистер Роббинс, я вижу, представляет здесь весьма серьезную... э-э... федеральную структуру. Не сочтите за невежливость, мисс. — Генерал поднял взгляд на Циньмэй. — Прошу вас подождать в приемной. Таков протокол для подобного рода... м-м... контактов.
Том не успел возразить — Циньмэй, став вдруг кроткой китайской девочкой, присела в подобии церемонного реверанса и бесшумно скрылась за тяжелой двойной дверью. Что ж, генерал только твердо следовал установленному на сей счет протоколу, и Тому просто второй раз за эти сутки напомнили, что в чужой монастырь не следует ходить со своим уставом.
Некоторое время Кановер то вообще не замечал следователя, сосредоточившись на созерцании сомкнутых перед собой пальцев, то неожиданно пронзал его испытующим взором — пристальным и отрешенным одновременно. Такой взгляд пресекал попытки начать разговор.
Тут — на редкость вовремя — выполз из стенной панели сервисный автомат и доставил по назначению пару дымящихся чашек кофе. Сделав маленький глоток неплохо приготовленного напитка. Том, как показалось ему, вновь усмирил непокорного черта праздного любопытства и взял себя в руки. Он, чуть обжигаясь, залпом выпил свою порцию и попробовал поставить вопрос ребром:
— Мне кажется, вы не совсем уверены в том, что имеете дело с лицом, наделенным... соответствующими полномочиями. Я бы попросил вас в таком случае связаться непосредственно с отделом специальных расследований Федерального управления.
Генерал решительно поставил свой кофе на стол...
— Нет. Ваши... м-м... полномочия, господин следователь, не вызывают у меня никаких сомнений. Тем более что ваша миссия в здешних краях не оставлена вниманием спецслужб Республики, что, впрочем, находится в полном соответствии с существующими договоренностями и с принятой в делах такого рода практикой.
Генерал откинулся в кресле и, не уделяя особого внимания реакции собеседника, прикрыл тяжелые веки и предался каким-то своим внутренним борениям, которые выражались в энергичном сжимании и разжимании кулаков до белизны суставов.
— Нет, — продолжил он, все так же не открывая глаз и делая время от времени паузы, чтобы спазматически глотнуть очередную порцию воздуха. — Нет. Дело в том, господин следователь, что я сам лично, как человек, а не как представитель системы, далеко не уверен, что кому бы то ни было стоит хоть что-то знать об этой истории. В свое время я высказался по этому поводу... в самых высоких инстанциях. В двух словах мое мнение в то время было таково: все материалы по... интересующему вас вопросу должны быть уничтожены, а участники работ по этой программе — подвергнуты «психологическому пломбированию». Забыть нам надо было этот... эпизод. Он, как говорится, не содержит позитивного опыта.
— Однако это ваше мнение, — осторожно подтолкнул начавший снова буксовать разговор Том, — ваше мнение, видимо, не получило поддержки.
— И это — верно! — резко выпрямился в кресле генерал. — Мне все-таки не хватило мудрости тогда... в тот период, когда я носился с этими идеями. Я-то, старый дурак, воображал, что дело уже закончено. А оно, оказывается, только начинается!
С минуту или около того Кановер молча постукивал кончиками пальцев по тяжелой древесине подлокотников. Потом глубоко и тоже чуть прерывисто вздохнул.
— Однако все мои сантименты действительно не имеют никакого значения. Начнем сначала. Препарат «Линчжи» был предложен для испытаний в системе нашей Академии военно-космической медицины госпожой Луюнь из фирмы с тем же названием. Впрочем, для вас это не новость. Дело было около десяти лет назад. Дату можно уточнить.
Том знал дату.
— Сопровождающая вас дочь госпожи Луюнь позже представляла... м-м... интересы своей матери в контактах с министерством.
Роббинс подумал, что местные нравы довольно своеобразны, если бюрократы из министерства терпят в своих кабинетах едва достигших совершеннолетия девиц дикого нрава. Впрочем, деньги есть деньги. Ради сохранения хороших отношений с «Линчжи» можно и разговор с юной ведьмой вытерпеть.
— Как вы знаете, на планете... — Генерал кашлянул. — Точнее, в пределах собственно территории Республики Джей вооруженных столкновений за этот период не было. Это не значит, что военной медицине у нас тут делать нечего: во-первых, за эти годы около двадцати тысяч военнослужащих Республики приняли участие в военных действиях вне планеты — в договорных миротворческих операциях, санкционированных решениями Совета безопасности и Федеральным директоратом. — Речь генерала-профессора катилась теперь по явно хорошо проторенной колее. — Кроме того, — чуть отрешенно продолжал он, рассматривая осадок на дне своей кофейной чашки с таким выражением лица, словно обнаружил там битое стекло, — примерно такое же количество наших солдат и офицеров приняли и принимают участие в военных действиях согласно двусторонним договорам с различными... м-м... субъектами Федерации. Кроме того, вооруженные силы Джея участвовали в ликвидации последствий разного рода стихийных бедствий на самой планете и в тех из Миров, где дислоцированы наши подразделения. Всего за эти десять лет — в сорока относительно крупномасштабных акциях. Это не так мало. К сожалению, процент пострадавших во всех этих... м-м... действиях довольно высок, так что и для нас проблема разработки и внедрения новых средств медицинской помощи — вовсе не праздный вопрос.
Том уже понял, что выступления в комиссиях и комитетах парламента были тяжким крестом, который приходилось нести по жизни его собеседнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Пойдемте, — наконец быстро и глухо произнесла Цинь и, легко вскочив на ноги, почти бегом заторопилась вверх по узенькой, жженого дерева лесенке, отсеченной от комнаты с талисманами легкой бамбуковой занавеской.
Она и сама была почти незаметна, и скрытую за ней лестницу и стену делала такими же незаметными занавеска эта.
Цинь и не думала оборачиваться на ходу, чтобы проверить, успевает ли за ней Том. Следователь уже стал привыкать к манерам этого своего партнера в этом зыбком деле. Странное чувство охватило его, когда он нырнул в нарезанную мелкими полосками тень, — чувство сродни тому, которое испытала та девочка из сказки, которая шагнула сквозь зеркало.
Узкий проход, дверь, просто обитая железом, и такой же бесхитростный замок на ней. За дверью оказался спуск куда-то вниз, в темноту, освещенную скупым светом флюоресцентных ламп. Тамбур с дверьми похитрее. Это уже где-то много ниже мостовой. Коридор пошире и дальше — комната, в которой за металлическом столом резались в карты два охранника. Появление Циньмэй заставило их вскочить. Один деловито что-то дожевывал, стараясь, впрочем, делать это как можно более незаметно. Цинь коротко сказала им обоим что-то по-китайски и кивнула замешкавшемуся Тому, чтобы он проходил в соседнюю комнату. Там было что-то вроде операционной — бестеневая лампа под низким потолком, стол с фиксаторами, шкафы с инструментами, общая белизна и запах дезинфекции.
— Вот, — сказала Цинь, подходя к тяжелой, с колесом гермозапора и иллюминатором, двери, — смотрите сюда.
Она вся сгорбилась и подперла ставшим неожиданно угловатым под тонким трикотажем майки плечом железный косяк. Том заглянул в поблескивающее изнутри проникавшим светом оконце — туда, за бронестекло иллюминатора.
Это очень походило на внутренность печи для обжига кирпича — так же голо, светло и даже уютно. Посреди залитой теплым красновато-оранжевым светом комнаты, с пустыми шершавыми стенами, на высоком, неудобном стуле почти спиной к двери сидел сухонький подслеповатый старичок. Какой-то очень уж выцветший, белесый. В такой же, как он сам, выцветшей, когда-то синей, униформе — хлопчатобумажных брюках и рубашке. Он был занят: тихо и внимательно рассматривал свои руки. Или что-то, что было в них. Делал он это почти не шевелясь, очень терпеливо, временами только еле заметно помаргивая и шевеля губами. Ничего в увиденном не должно было пугать — чем, собственно, страшен старый, выживший из ума китаец? Старый и немощный. Старый и... И почему-то нечеловечески жуткий, как бывают отвратительны и мерзки люди и вещи, встречающие нас в стране больного сна.
Старик шестым чувством, наверное, угадал, что на него смотрят, замер, как только может замереть и без того неподвижный человек, а потом нехотя и неловко, словно кукла, ведомая неумелым кукловодом, стал, пришлепывая сандалиями, перебираться от стула к двери. Остановился перед нею, жалко и просяще улыбаясь прямо в глаза Тому.
— Эт-то... Это — господин Ван? — спросил Роббинс.
Неожиданно пересохшее горло подвело его.
— Это был господин Ван, — не оборачиваясь к стеклу как-то уже привычно, пояснила Цинь. — Мой покойный отец.
Она тоже в упор рассматривала Тома, откровенно изучая его реакцию на то, что он видел перед собой. Оба эти взгляда: выцветших, ставших умоляющими бельмами, глаз отца и жестких, но тоже с какой-то слепой поволокой глаз его суровой дочери — показались Тому одинаково безумными. Он сосредоточил взгляд на лице старика. Тот, уловив, наверное, это к нему внимание и улыбаясь по-прежнему растерянно и умоляюще, поднял на уровень лица дрожащую руку, предлагая Тому что-то, лежащее на ней. Сначала следователь подумал, что это какие-то мелкие птичьи яйца, но потом понял: нет, что-то другое.
Руки старика вздрагивали, и маленькие белые кругляшки один за другим валились на пол — вниз, куда взгляд Тома проникнуть не мог. Подслеповатый безумец за окном попробовал наконец попридержать разбегающиеся с ладони белые комки. Непослушные пальцы мяли их, крошили. Сухая труха сыпалась в ладони, на рукава и грудь старика.
— Пойдемте, — резко сказала девушка. — Вы видели, теперь — пойдемте.
— А что это у него? — Том не мог оторвать взгляда от иллюминатора. — Что у него в руках? Он словно хочет, чтобы я у него взял.
— Пойдемте. — Циньмэй, не оборачиваясь, пошла к двери.. — Это — смерть. Хуже смерти.
* * *
Циньмэй смотрела перед собой невидящим взглядом. Словно превратилась в неподвижную куклу. У Тома тоже не было настроения затевать разговор.
«Будь оно все проклято, — думал он, — в городе эпидемия. Может, по всей Колонии. И я, федеральный следователь, последним узнаю об этом. Между делом. Нянчась с чокнутыми бабами».
Госпиталь «Рэмпартс» затесался между громадными, за высокими заборами скрытыми блокгаузами военной зоны Лагодо. Да и сама она занимала несколько таких же безликих и хорошо охраняемых железобетонных корпусов.
«Господи, с кем же они тут собираются воевать? — недоуменно подумал Том. — Хотя, конечно, современные планетарные ВС не для этого и созданы, чтобы сражаться с реальным противником. Ну как иначе кормить и содержать под контролем прорву бездельников, которым просто нет места в теперешнем суперавтоматизированном цикле производства-потребления? Хотя и опасная это затея — тысячи тысяч людей, бесцельно слоняющихся около современного оружия, — а все-таки популярная в Мирах Периферии. Несмотря ни на что, популярная».
При входе в закрытый блок «Чаттам» ему долго пришлось доказывать, что он представляет на Джее не киностудию «Уорнер бразерс» и не заведения Барнума. Здешняя охрана просто отродясь не видела удостоверение федерального следователя. Когда наконец явившаяся после долгих телефонных переговоров высокая шишка в белом халате, накинутом на полковничий мундир, вложила ума-разума своим подчиненным, Том, буркнув: «Эта девушка со мной», проследовал внутрь медицинского святилища. Все кому не лень отдавали ему честь и спешили упредить любой могущий возникнуть вопрос.
Тому пришлось признать, что госпитальное дело в Республике Джей было поставлено на должную высоту. Ослепительно чистые безлюдные коридоры вели в залитые светом дезинфицирующих ламп переходы, которые связывали между собой таинственного назначения и все той же небывалой чистоты отсеки.
Стремительно провожавшая их к «главному по делам с коконами» лицу — заместителю министра, генералу медслужбы Кановеру — смуглая девица без малейшего сучка и задоринки справилась с вверенным ей поручением, и Том на пару с Циньмэй, оба облаченные в кипенно-белые халаты, предстали перед смертельно уставшим руководителем операции «Сеть».
— Снова к вам, профессор, — доложила провожатая. И, обратившись к Тому, сухо добавила со значением: — В вашем распоряжении девятнадцать минут.
Из-за тяжелого стола, напомнившего Роббинсу своей фактурой карельскую березу, навстречу посетителю поднялся сухой как палка старик.
— Генерал Кановер, — представился он. Добавлять к этому определению свои академические и административные титулы заместитель министра не стал. — С вами, мисс, мы уже знакомы. А мистер... — тут он поднял к глазам карточку Тома, — э-э... Роббинс.
Том протянул ему свое удостоверение.
— Мистер Роббинс, я вижу, представляет здесь весьма серьезную... э-э... федеральную структуру. Не сочтите за невежливость, мисс. — Генерал поднял взгляд на Циньмэй. — Прошу вас подождать в приемной. Таков протокол для подобного рода... м-м... контактов.
Том не успел возразить — Циньмэй, став вдруг кроткой китайской девочкой, присела в подобии церемонного реверанса и бесшумно скрылась за тяжелой двойной дверью. Что ж, генерал только твердо следовал установленному на сей счет протоколу, и Тому просто второй раз за эти сутки напомнили, что в чужой монастырь не следует ходить со своим уставом.
Некоторое время Кановер то вообще не замечал следователя, сосредоточившись на созерцании сомкнутых перед собой пальцев, то неожиданно пронзал его испытующим взором — пристальным и отрешенным одновременно. Такой взгляд пресекал попытки начать разговор.
Тут — на редкость вовремя — выполз из стенной панели сервисный автомат и доставил по назначению пару дымящихся чашек кофе. Сделав маленький глоток неплохо приготовленного напитка. Том, как показалось ему, вновь усмирил непокорного черта праздного любопытства и взял себя в руки. Он, чуть обжигаясь, залпом выпил свою порцию и попробовал поставить вопрос ребром:
— Мне кажется, вы не совсем уверены в том, что имеете дело с лицом, наделенным... соответствующими полномочиями. Я бы попросил вас в таком случае связаться непосредственно с отделом специальных расследований Федерального управления.
Генерал решительно поставил свой кофе на стол...
— Нет. Ваши... м-м... полномочия, господин следователь, не вызывают у меня никаких сомнений. Тем более что ваша миссия в здешних краях не оставлена вниманием спецслужб Республики, что, впрочем, находится в полном соответствии с существующими договоренностями и с принятой в делах такого рода практикой.
Генерал откинулся в кресле и, не уделяя особого внимания реакции собеседника, прикрыл тяжелые веки и предался каким-то своим внутренним борениям, которые выражались в энергичном сжимании и разжимании кулаков до белизны суставов.
— Нет, — продолжил он, все так же не открывая глаз и делая время от времени паузы, чтобы спазматически глотнуть очередную порцию воздуха. — Нет. Дело в том, господин следователь, что я сам лично, как человек, а не как представитель системы, далеко не уверен, что кому бы то ни было стоит хоть что-то знать об этой истории. В свое время я высказался по этому поводу... в самых высоких инстанциях. В двух словах мое мнение в то время было таково: все материалы по... интересующему вас вопросу должны быть уничтожены, а участники работ по этой программе — подвергнуты «психологическому пломбированию». Забыть нам надо было этот... эпизод. Он, как говорится, не содержит позитивного опыта.
— Однако это ваше мнение, — осторожно подтолкнул начавший снова буксовать разговор Том, — ваше мнение, видимо, не получило поддержки.
— И это — верно! — резко выпрямился в кресле генерал. — Мне все-таки не хватило мудрости тогда... в тот период, когда я носился с этими идеями. Я-то, старый дурак, воображал, что дело уже закончено. А оно, оказывается, только начинается!
С минуту или около того Кановер молча постукивал кончиками пальцев по тяжелой древесине подлокотников. Потом глубоко и тоже чуть прерывисто вздохнул.
— Однако все мои сантименты действительно не имеют никакого значения. Начнем сначала. Препарат «Линчжи» был предложен для испытаний в системе нашей Академии военно-космической медицины госпожой Луюнь из фирмы с тем же названием. Впрочем, для вас это не новость. Дело было около десяти лет назад. Дату можно уточнить.
Том знал дату.
— Сопровождающая вас дочь госпожи Луюнь позже представляла... м-м... интересы своей матери в контактах с министерством.
Роббинс подумал, что местные нравы довольно своеобразны, если бюрократы из министерства терпят в своих кабинетах едва достигших совершеннолетия девиц дикого нрава. Впрочем, деньги есть деньги. Ради сохранения хороших отношений с «Линчжи» можно и разговор с юной ведьмой вытерпеть.
— Как вы знаете, на планете... — Генерал кашлянул. — Точнее, в пределах собственно территории Республики Джей вооруженных столкновений за этот период не было. Это не значит, что военной медицине у нас тут делать нечего: во-первых, за эти годы около двадцати тысяч военнослужащих Республики приняли участие в военных действиях вне планеты — в договорных миротворческих операциях, санкционированных решениями Совета безопасности и Федеральным директоратом. — Речь генерала-профессора катилась теперь по явно хорошо проторенной колее. — Кроме того, — чуть отрешенно продолжал он, рассматривая осадок на дне своей кофейной чашки с таким выражением лица, словно обнаружил там битое стекло, — примерно такое же количество наших солдат и офицеров приняли и принимают участие в военных действиях согласно двусторонним договорам с различными... м-м... субъектами Федерации. Кроме того, вооруженные силы Джея участвовали в ликвидации последствий разного рода стихийных бедствий на самой планете и в тех из Миров, где дислоцированы наши подразделения. Всего за эти десять лет — в сорока относительно крупномасштабных акциях. Это не так мало. К сожалению, процент пострадавших во всех этих... м-м... действиях довольно высок, так что и для нас проблема разработки и внедрения новых средств медицинской помощи — вовсе не праздный вопрос.
Том уже понял, что выступления в комиссиях и комитетах парламента были тяжким крестом, который приходилось нести по жизни его собеседнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76