Подготовка операционного поля.
22 ч. 55 мин. — полное отсутствие рефлексов. Широкий надрез кожи, апоневроза, брюшных мускулов. Сильный и в большом количестве выброс гноя.
22 ч. 59 мин. — чистка от гноя завершена. Обнажен участок воспаления: перфорированный аппендикс, начало гангрены. Пульс — 90. Анестезия обычная, в осторожной форме.
23 ч. 02 мин. — резекция аппендикса. Каутеризация. Пульс — 80. Дыхание прерывистое.
23 ч. 04 мин. — пульс — 70. Снятие анестезии. Инъекция.
23 ч. 05 мин. — голубая синкопа. Пульс не прощупывается. Кислород. Инъекция. Искусственное дыхание.
23 ч. 10 мин. — остановка пульса и дыхания. Вскрытие грудной клетки и массаж сердца, проведенный профессором Дероном.
Ассистент зашивает брюшину, мускулы, апоневроз, кожу. Установка дренажной трубки (15 мм).
23 ч. 15 мин. — массаж сердца. Искусственное дыхание. Безрезультатно.
23 ч. 30 мин. — положение не изменилось.
23 ч. 39 мин. — слабый толчок сердечной мышцы.
23 ч. 40 мин. — медленное восстановление сердцебиения. Пульс — 40…
Я не отрываясь смотрел на документ. Его строчки слегка расплывались. В каком-то тумане до меня донесся голос профессора, подводившего итоги:
— Следовательно, в двадцать три часа десять минут Робер Ле Шантр умер !
Только в двадцать три тридцать девять началось восстановление жизнедеятельности. Другими словами, в течение двадцати девяти минут он был мертв. Разве это не убедительное доказательство его невиновности?
Разумеется, это было абсолютно неоспоримое свидетельство в его пользу, не идиот же я, в конце концов.
Но, с другой стороны, у меня накопилось более чем достаточно доказательств того, что убийцей Малу был… Да, тут недолго сдвинуться по фазе. Когда перестаешь что-либо понимать в ситуации, то почва буквально уходит из-под ног. Начинаешь просто испытывать страх.
Мне стало жутко от этих двух воздвигнутых вокруг меня стен очевидности, давивших и мешавших думать. Требовалось сделать над собой усилие, встряхнуться, рассеять ужас и тревогу, возникшие перед лицом невозможного.
Я беспомощно копошился в засосавшей меня черной дыре, пока, как мне показалось, не увидел какой-то просвет, мелькнувший лучик разума. И тогда я набросился на профессора:
— Но что значит это ваше «мертв»?..
— Это была смерть. Она однозначна: прекращаются дыхание, кровообращение, тело охлаждается… Это и называется смертью.
— Да, это очевидно…
— В таком состоянии, согласитесь, он никак не мог задушить Малу.
— И тем не менее, профессор, у меня же есть свидетели…
— Тогда что, двойник?
— С той же самой родинкой, без фаланги на мизинце, с фотографией его жены и удостоверением личности?..
— И то верно.
— И даже если предположить, что убийцей все же был Ле Шантр, это никак не объясняет тайну не имеющей ни единого выхода комнаты.
— Действительно.
Сказать мне больше было нечего. Оставалось только распрощаться и вернуться обратно в Марсель…
Нет! Этого делать было нельзя! Не мог я уехать, когда от этой дилеммы просто пухла голова! Надо было… надо было… а собственно, чего делать-то?
Следовало по меньшей мере тщательно разобраться в том, что из себя представляет этот Ле Шантр: прочувствовать окружающую его атмосферу, побывать в его доме вполне благополучного человека, взглянуть на кресло, в котором он любил посиживать, на письменный стол, за которым он пописывал, на картины, что давали отдохновение его глазам, увидеть его любимую трубку, пепельницу… И в конце концов, надо было обязательно повидать и его самого… Зачем так, с ходу, отметать возможность какой-то глупейшей путаницы с приметами? И лишь после того как я его увижу, я, по крайней мере, смогу сказать сам себе, что сделал все, что было в моих силах, в борьбе с невозможным.
Но профессор был отнюдь не в восторге от моих планов.
— Пойти к нему? Будьте осторожны! Повторяю: речь идет о человеке и о семье, пользующихся исключительным уважением… Его супруга…
— Не беспокойтесь, я буду предельно тактичен. Полицейским случается вести себя умно… иногда. Могу я повидать мадам Ле Шантр?
— Я сейчас пошлю кого-нибудь за ней. Мадам Ле Шантр все время у изголовья мужа. Если до отъезда у вас возникнет необходимость еще раз повидаться со мной, то я буду у себя в кабинете с двух часов.
Беседа с мадам Ле Шантр
Мадам Ле Шантр: Вы хотели меня видеть, инспектор?
Я: Да, мадам. Речь идет… о весьма незначительном деле… связанном с одним преступником в Марселе.
Мадам Ле Шантр: Так вы из Марселя?
Я: Да.
Мадам Ле Шантр: О! А я ведь там родилась. Там же и с мужем познакомилась.
Я: Так он там жил?
Мадам Ле Шантр: Да, почти пятнадцать лет. Он возглавлял филиал «Банк де Франс». А в Париж мы переехали всего несколько месяцев назад, когда супругу предложили пост в министерстве финансов.
Я: Вот как?
Мадам Ле Шантр: Так о чем вы хотели поговорить?..
Я: Э-э-э… Видите ли, мне понадобилось — и профессор предпочитает, чтобы по таким пустякам не беспокоили месье Ле Шантра в период его выздоровления — просмотреть некоторые досье вашего супруга, в которых мы надеемся обнаружить следы совершенных нашим подозреваемым махинаций… Едва ли стоит вам забивать голову подробностями дела…
Мадам Ле Шантр: Если я в чем-то могу оказаться полезной…
Я: Спасибо за ваше участие.
Мадам Ле Шантр: Я сейчас же позвоню нашей горничной. Вот связка ключей моего мужа. Все его досье классифицированы и находятся в столе… Может, желаете, чтобы я вас сопровождала?
Я: Нет, нет, это совсем ни к чему… Думаю, я задержусь ненадолго.
Мадам Ле Шантр: Тогда держите ключи, инспектор. Как только закончите, передайте их горничной.
Второй (телефонный) разговор с профессором Дероном, который в этот момент находился у себя дома
Я: Алло… Алло… Профессор Дерон?
Профессор: Да, слушаю вас.
Я: Говорит инспектор Лестрад.
Профессор: Что-нибудь новенькое?
Я: Да. По телефону объяснить это невозможно. Но совершенно необходимо, чтобы я смог встретиться с месье Ле Шантром. Минут пять, не более того…
Профессор: Так. Обнаружили неоспоримое доказательство, что именно он убил вашу Малу?
Я: Нет, но я нашел у него дома довольно странные, заставляющие серьезно задуматься вещи. Мне непременно нужно задать ему несколько вопросов. А потом я обо всем вам расскажу.
Профессор: Не утомляйте его. Не волнуйте. Не нервируйте. При соблюдении этих условий разрешаю вам встретиться с ним. Необходимые на этот счет указания сделаю. Помните, что он вернулся к жизни из такого далека…
Я: Очень прошу вас устроить так, чтобы на время нашего разговора мадам Ле Шантр куда-нибудь вышла. Мне нужно поговорить с ним с глазу на глаз.
Профессор: Договорились. Мадам Ле Шантр в этот час всегда отлучается из клиники, так что можете идти смело. Вас пропустят к нему. А потом — прямо ко мне… Жду вас.
Беседа с Робером Ле Шантром в клинике в 14 часов 30 минут
Я: Добрый день, месье. Не беспокойтесь, я не утомлю вас. Знаю, что вы еще слишком слабы.
Ле Шантр: Здравствуйте, инспектор. (Говорит еле-еле…) Видно, у вас действительно очень важное дело, раз профессор Дерон разрешил визит. За последний месяц вы первый человек, кроме моей жены и ученых мужей, которому позволили переступить этот порог… Наверное, мой случай в чем-то профессионально интересен!.. Слушаю вас.
Я: Прошу вас, месье Ле Шантр, отвечать на мои вопросы с полной откровенностью. Даю вам слово, что те доверительные сведения, которые вы, возможно, мне сообщите… останутся строго между нами.
Ле Шантр: Я постараюсь. Валяйте, спрашивайте.
Я: До последнего времени вы ведь жили в Марселе, не так ли?
Ле Шантр: Верно.
Я: Вам знаком ночной клуб под названием «Магали»?
Ле Шантр (после длительной паузы): Почему вы меня об этом спрашиваете?
Я: Ответьте пожалуйста. Знаком ли он вам?
Ле Шантр: Да.
Я: Вы бывали там?
Ле Шантр: Да.
Я: Часто?
Ле Шантр: Но…
Я: Прошу вас, отвечайте, как мы условились.
Ле Шантр: Иногда…
Я: Случалось ли вам встречать там… девицу по имени Малу?
Ле Шантр: Нет.
Я: Вы говорите правду?
Ле Шантр: То есть… я ее видел… но никогда с ней не разговаривал.
Я: Никогда?
Ле Шантр (уверенно): Никогда. Но с какой стати вы задаете мне этот вопрос?
Я: Малу убили.
Ле Шантр: Убили?! И вы, значит, ведете расследование?
Я: Да. Вы не устали?
Ле Шантр: Но откуда вам стало известно, что я порой захаживал в «Магали»?
Я: О, вас там видели.
Ле Шантр: Видели? И вы подумали…
Я: Я подумал, что, быть может, вы сумеете…
Ле Шантр: Увы! Я ничего о ней не знаю.
Я: Была ли она красивой женщиной?
Ле Шантр: Да.
Я: Пользовалась ли она успехом?
Ле Шантр: Несомненно.
Я: Она… произвела на вас определенное впечатление?
Ле Шантр: Да… я… я должен признать это. И даже…
Я: Что «даже»?
Ле Шантр: Это немного смешно, но…
Я: Ничего… говорите… говорите.
Ле Шантр: Был момент, когда я повел себя как мальчишка из колледжа… Она выступала с неким подобием танцевального номера… и бармен продавал ее фото…
Я: И вы купили его?
Ле Шантр: Да.
Я: И этот снимок был… весьма малопристойным?
Ле Шантр: Да, должен признаться…
Я: Почему вы так и не познакомились с Малу?
Ле Шантр: Я был очень известным человеком в Марселе. Занимал высокое положение… женат… в конце концов…
Я: То есть вы не могли привлекать к себе внимания?
Ле Шантр: Вот именно.
Я: Как вы впервые очутились в «Магали»?
Ле Шантр: Вместе с одним крупным клиентом из Парижа, который пожелал посетить места несколько… ну…
Я: Понимаю.
Ле Шантр: Я никак не мог ему в этом отказать. Знаете, как это бывает?
Я: Конечно. И тогда вы впервые увидели Малу?
Ле Шантр: Да.
Я: И с тех пор вас охватило желание вновь взглянуть на нее?
Ле Шантр: Да… Она меня… волновала как женщина… Послушайте, раз уж у нас мужской разговор и… я изливаю вам душу, то буду откровенным до конца. Малу представляет… точнее, теперь уже представляла, поскольку несчастная покинула этот мир… Так вот, Малу для меня — некое тайное и неосуществленное желание моей жизни. Бывало, что мысль о ней преследовала меня буквально неотступно. Меня влекло к ней, я чувствовал плотское устремление и одновременно был полон отвращения к самому себе за то, что не мог побороть этого влечения…
Я: Понимаю…
Ле Шантр: Дело доходило до абсурда. Когда месяц назад я лежал на операционном столе, то в горячечном бреду — думаю, это происходило в момент анестезии — все мои мысли были устремлены не к жене и детям, не к делам, не к собственному тяжелому состоянию. Мне все время представлялась Малу, сидящая на высоком табурете за стойкой бара…
Я: Понимаю вас…
Третья беседа с профессором Дероном у него дома в 16 часов
Я: На все, что Ле Шантр мне говорил, я, как недоумок какой-то, уныло отвечал: «Понимаю вас… понимаю…» Но на самом деле, профессор, я ничего не понимаю. Чем дальше заходит дело, тем все меньше я в нем разбираюсь. Я действительно понимаю, какие чувства он испытывал, но все это не имеет ни малейшего отношения к делу об убийстве Малу, поскольку в тот момент, когда ее душили, Ле Шантр — ив этом у меня нет никаких сомнений! — был мертв.
Профессор: Как же вам, однако, удалось вырвать у Ле Шантра подобные признания?
Я: Видите ли, просматривая у него дома его досье, я наткнулся на папку с надписью: «Секретно. Уничтожить в случае моей смерти». Естественно, я тут же поспешил ее открыть и среди прочих бумаг обнаружил фотографию Малу в достаточно непристойном и искушающе греховном виде: с глубоким декольте, очаровательными ножками и великолепными бедрами… В цилиндре, зашнурованных сапожках и со стеком в руках…
Профессор: Ясно. Было ли еще что-нибудь в том же духе в досье?
Я: Да так, пустяки. Несколько журнальчиков слегка фривольного содержания, еще ряд снимков… не менее легкомысленных. В целом не так уж и много. Все же какое-то связующее звено между Ле Шантром и Малу появилось, хотя это ничуть не сняло проблемы двух трупов, не имеющих никакой реальной возможности повстречаться друг с другом.
Профессор пристально посмотрел на меня. Довольно долго он колебался, но в конечном счете решился и заговорил подчеркнуто медленно.
Профессор: Ну, это как сказать. Может, и имели.
Я: О чем это вы?
Профессор: После вашего пересказа содержания беседы с Ле Шантром у меня появилась одна мыслишка, как это все можно было бы объяснить. Хотя она и носит явно ненаучный характер, но тем не менее имеет свою внутреннюю логику.
Я: Любопытно…
Профессор: Вы что-нибудь слышали, инспектор, об астральном теле?
Я: Э-э-э… весьма смутно что-то припоминаю…
Профессор: Так вот, некоторые ученые — должен тут же подчеркнуть, что как-то проконтролировать эти сообщения у меня не было никакой возможности — утверждают, что бывали случаи, когда человек сразу же после своей смерти является людям во плоти, в своем земном обличье, порой за многие километры от того места, где он испустил Дух.
Я: Вы полагаете, что такое возможно?
Профессор: Знаете, в мире так много странного и неизведанного.
1 2 3 4
22 ч. 55 мин. — полное отсутствие рефлексов. Широкий надрез кожи, апоневроза, брюшных мускулов. Сильный и в большом количестве выброс гноя.
22 ч. 59 мин. — чистка от гноя завершена. Обнажен участок воспаления: перфорированный аппендикс, начало гангрены. Пульс — 90. Анестезия обычная, в осторожной форме.
23 ч. 02 мин. — резекция аппендикса. Каутеризация. Пульс — 80. Дыхание прерывистое.
23 ч. 04 мин. — пульс — 70. Снятие анестезии. Инъекция.
23 ч. 05 мин. — голубая синкопа. Пульс не прощупывается. Кислород. Инъекция. Искусственное дыхание.
23 ч. 10 мин. — остановка пульса и дыхания. Вскрытие грудной клетки и массаж сердца, проведенный профессором Дероном.
Ассистент зашивает брюшину, мускулы, апоневроз, кожу. Установка дренажной трубки (15 мм).
23 ч. 15 мин. — массаж сердца. Искусственное дыхание. Безрезультатно.
23 ч. 30 мин. — положение не изменилось.
23 ч. 39 мин. — слабый толчок сердечной мышцы.
23 ч. 40 мин. — медленное восстановление сердцебиения. Пульс — 40…
Я не отрываясь смотрел на документ. Его строчки слегка расплывались. В каком-то тумане до меня донесся голос профессора, подводившего итоги:
— Следовательно, в двадцать три часа десять минут Робер Ле Шантр умер !
Только в двадцать три тридцать девять началось восстановление жизнедеятельности. Другими словами, в течение двадцати девяти минут он был мертв. Разве это не убедительное доказательство его невиновности?
Разумеется, это было абсолютно неоспоримое свидетельство в его пользу, не идиот же я, в конце концов.
Но, с другой стороны, у меня накопилось более чем достаточно доказательств того, что убийцей Малу был… Да, тут недолго сдвинуться по фазе. Когда перестаешь что-либо понимать в ситуации, то почва буквально уходит из-под ног. Начинаешь просто испытывать страх.
Мне стало жутко от этих двух воздвигнутых вокруг меня стен очевидности, давивших и мешавших думать. Требовалось сделать над собой усилие, встряхнуться, рассеять ужас и тревогу, возникшие перед лицом невозможного.
Я беспомощно копошился в засосавшей меня черной дыре, пока, как мне показалось, не увидел какой-то просвет, мелькнувший лучик разума. И тогда я набросился на профессора:
— Но что значит это ваше «мертв»?..
— Это была смерть. Она однозначна: прекращаются дыхание, кровообращение, тело охлаждается… Это и называется смертью.
— Да, это очевидно…
— В таком состоянии, согласитесь, он никак не мог задушить Малу.
— И тем не менее, профессор, у меня же есть свидетели…
— Тогда что, двойник?
— С той же самой родинкой, без фаланги на мизинце, с фотографией его жены и удостоверением личности?..
— И то верно.
— И даже если предположить, что убийцей все же был Ле Шантр, это никак не объясняет тайну не имеющей ни единого выхода комнаты.
— Действительно.
Сказать мне больше было нечего. Оставалось только распрощаться и вернуться обратно в Марсель…
Нет! Этого делать было нельзя! Не мог я уехать, когда от этой дилеммы просто пухла голова! Надо было… надо было… а собственно, чего делать-то?
Следовало по меньшей мере тщательно разобраться в том, что из себя представляет этот Ле Шантр: прочувствовать окружающую его атмосферу, побывать в его доме вполне благополучного человека, взглянуть на кресло, в котором он любил посиживать, на письменный стол, за которым он пописывал, на картины, что давали отдохновение его глазам, увидеть его любимую трубку, пепельницу… И в конце концов, надо было обязательно повидать и его самого… Зачем так, с ходу, отметать возможность какой-то глупейшей путаницы с приметами? И лишь после того как я его увижу, я, по крайней мере, смогу сказать сам себе, что сделал все, что было в моих силах, в борьбе с невозможным.
Но профессор был отнюдь не в восторге от моих планов.
— Пойти к нему? Будьте осторожны! Повторяю: речь идет о человеке и о семье, пользующихся исключительным уважением… Его супруга…
— Не беспокойтесь, я буду предельно тактичен. Полицейским случается вести себя умно… иногда. Могу я повидать мадам Ле Шантр?
— Я сейчас пошлю кого-нибудь за ней. Мадам Ле Шантр все время у изголовья мужа. Если до отъезда у вас возникнет необходимость еще раз повидаться со мной, то я буду у себя в кабинете с двух часов.
Беседа с мадам Ле Шантр
Мадам Ле Шантр: Вы хотели меня видеть, инспектор?
Я: Да, мадам. Речь идет… о весьма незначительном деле… связанном с одним преступником в Марселе.
Мадам Ле Шантр: Так вы из Марселя?
Я: Да.
Мадам Ле Шантр: О! А я ведь там родилась. Там же и с мужем познакомилась.
Я: Так он там жил?
Мадам Ле Шантр: Да, почти пятнадцать лет. Он возглавлял филиал «Банк де Франс». А в Париж мы переехали всего несколько месяцев назад, когда супругу предложили пост в министерстве финансов.
Я: Вот как?
Мадам Ле Шантр: Так о чем вы хотели поговорить?..
Я: Э-э-э… Видите ли, мне понадобилось — и профессор предпочитает, чтобы по таким пустякам не беспокоили месье Ле Шантра в период его выздоровления — просмотреть некоторые досье вашего супруга, в которых мы надеемся обнаружить следы совершенных нашим подозреваемым махинаций… Едва ли стоит вам забивать голову подробностями дела…
Мадам Ле Шантр: Если я в чем-то могу оказаться полезной…
Я: Спасибо за ваше участие.
Мадам Ле Шантр: Я сейчас же позвоню нашей горничной. Вот связка ключей моего мужа. Все его досье классифицированы и находятся в столе… Может, желаете, чтобы я вас сопровождала?
Я: Нет, нет, это совсем ни к чему… Думаю, я задержусь ненадолго.
Мадам Ле Шантр: Тогда держите ключи, инспектор. Как только закончите, передайте их горничной.
Второй (телефонный) разговор с профессором Дероном, который в этот момент находился у себя дома
Я: Алло… Алло… Профессор Дерон?
Профессор: Да, слушаю вас.
Я: Говорит инспектор Лестрад.
Профессор: Что-нибудь новенькое?
Я: Да. По телефону объяснить это невозможно. Но совершенно необходимо, чтобы я смог встретиться с месье Ле Шантром. Минут пять, не более того…
Профессор: Так. Обнаружили неоспоримое доказательство, что именно он убил вашу Малу?
Я: Нет, но я нашел у него дома довольно странные, заставляющие серьезно задуматься вещи. Мне непременно нужно задать ему несколько вопросов. А потом я обо всем вам расскажу.
Профессор: Не утомляйте его. Не волнуйте. Не нервируйте. При соблюдении этих условий разрешаю вам встретиться с ним. Необходимые на этот счет указания сделаю. Помните, что он вернулся к жизни из такого далека…
Я: Очень прошу вас устроить так, чтобы на время нашего разговора мадам Ле Шантр куда-нибудь вышла. Мне нужно поговорить с ним с глазу на глаз.
Профессор: Договорились. Мадам Ле Шантр в этот час всегда отлучается из клиники, так что можете идти смело. Вас пропустят к нему. А потом — прямо ко мне… Жду вас.
Беседа с Робером Ле Шантром в клинике в 14 часов 30 минут
Я: Добрый день, месье. Не беспокойтесь, я не утомлю вас. Знаю, что вы еще слишком слабы.
Ле Шантр: Здравствуйте, инспектор. (Говорит еле-еле…) Видно, у вас действительно очень важное дело, раз профессор Дерон разрешил визит. За последний месяц вы первый человек, кроме моей жены и ученых мужей, которому позволили переступить этот порог… Наверное, мой случай в чем-то профессионально интересен!.. Слушаю вас.
Я: Прошу вас, месье Ле Шантр, отвечать на мои вопросы с полной откровенностью. Даю вам слово, что те доверительные сведения, которые вы, возможно, мне сообщите… останутся строго между нами.
Ле Шантр: Я постараюсь. Валяйте, спрашивайте.
Я: До последнего времени вы ведь жили в Марселе, не так ли?
Ле Шантр: Верно.
Я: Вам знаком ночной клуб под названием «Магали»?
Ле Шантр (после длительной паузы): Почему вы меня об этом спрашиваете?
Я: Ответьте пожалуйста. Знаком ли он вам?
Ле Шантр: Да.
Я: Вы бывали там?
Ле Шантр: Да.
Я: Часто?
Ле Шантр: Но…
Я: Прошу вас, отвечайте, как мы условились.
Ле Шантр: Иногда…
Я: Случалось ли вам встречать там… девицу по имени Малу?
Ле Шантр: Нет.
Я: Вы говорите правду?
Ле Шантр: То есть… я ее видел… но никогда с ней не разговаривал.
Я: Никогда?
Ле Шантр (уверенно): Никогда. Но с какой стати вы задаете мне этот вопрос?
Я: Малу убили.
Ле Шантр: Убили?! И вы, значит, ведете расследование?
Я: Да. Вы не устали?
Ле Шантр: Но откуда вам стало известно, что я порой захаживал в «Магали»?
Я: О, вас там видели.
Ле Шантр: Видели? И вы подумали…
Я: Я подумал, что, быть может, вы сумеете…
Ле Шантр: Увы! Я ничего о ней не знаю.
Я: Была ли она красивой женщиной?
Ле Шантр: Да.
Я: Пользовалась ли она успехом?
Ле Шантр: Несомненно.
Я: Она… произвела на вас определенное впечатление?
Ле Шантр: Да… я… я должен признать это. И даже…
Я: Что «даже»?
Ле Шантр: Это немного смешно, но…
Я: Ничего… говорите… говорите.
Ле Шантр: Был момент, когда я повел себя как мальчишка из колледжа… Она выступала с неким подобием танцевального номера… и бармен продавал ее фото…
Я: И вы купили его?
Ле Шантр: Да.
Я: И этот снимок был… весьма малопристойным?
Ле Шантр: Да, должен признаться…
Я: Почему вы так и не познакомились с Малу?
Ле Шантр: Я был очень известным человеком в Марселе. Занимал высокое положение… женат… в конце концов…
Я: То есть вы не могли привлекать к себе внимания?
Ле Шантр: Вот именно.
Я: Как вы впервые очутились в «Магали»?
Ле Шантр: Вместе с одним крупным клиентом из Парижа, который пожелал посетить места несколько… ну…
Я: Понимаю.
Ле Шантр: Я никак не мог ему в этом отказать. Знаете, как это бывает?
Я: Конечно. И тогда вы впервые увидели Малу?
Ле Шантр: Да.
Я: И с тех пор вас охватило желание вновь взглянуть на нее?
Ле Шантр: Да… Она меня… волновала как женщина… Послушайте, раз уж у нас мужской разговор и… я изливаю вам душу, то буду откровенным до конца. Малу представляет… точнее, теперь уже представляла, поскольку несчастная покинула этот мир… Так вот, Малу для меня — некое тайное и неосуществленное желание моей жизни. Бывало, что мысль о ней преследовала меня буквально неотступно. Меня влекло к ней, я чувствовал плотское устремление и одновременно был полон отвращения к самому себе за то, что не мог побороть этого влечения…
Я: Понимаю…
Ле Шантр: Дело доходило до абсурда. Когда месяц назад я лежал на операционном столе, то в горячечном бреду — думаю, это происходило в момент анестезии — все мои мысли были устремлены не к жене и детям, не к делам, не к собственному тяжелому состоянию. Мне все время представлялась Малу, сидящая на высоком табурете за стойкой бара…
Я: Понимаю вас…
Третья беседа с профессором Дероном у него дома в 16 часов
Я: На все, что Ле Шантр мне говорил, я, как недоумок какой-то, уныло отвечал: «Понимаю вас… понимаю…» Но на самом деле, профессор, я ничего не понимаю. Чем дальше заходит дело, тем все меньше я в нем разбираюсь. Я действительно понимаю, какие чувства он испытывал, но все это не имеет ни малейшего отношения к делу об убийстве Малу, поскольку в тот момент, когда ее душили, Ле Шантр — ив этом у меня нет никаких сомнений! — был мертв.
Профессор: Как же вам, однако, удалось вырвать у Ле Шантра подобные признания?
Я: Видите ли, просматривая у него дома его досье, я наткнулся на папку с надписью: «Секретно. Уничтожить в случае моей смерти». Естественно, я тут же поспешил ее открыть и среди прочих бумаг обнаружил фотографию Малу в достаточно непристойном и искушающе греховном виде: с глубоким декольте, очаровательными ножками и великолепными бедрами… В цилиндре, зашнурованных сапожках и со стеком в руках…
Профессор: Ясно. Было ли еще что-нибудь в том же духе в досье?
Я: Да так, пустяки. Несколько журнальчиков слегка фривольного содержания, еще ряд снимков… не менее легкомысленных. В целом не так уж и много. Все же какое-то связующее звено между Ле Шантром и Малу появилось, хотя это ничуть не сняло проблемы двух трупов, не имеющих никакой реальной возможности повстречаться друг с другом.
Профессор пристально посмотрел на меня. Довольно долго он колебался, но в конечном счете решился и заговорил подчеркнуто медленно.
Профессор: Ну, это как сказать. Может, и имели.
Я: О чем это вы?
Профессор: После вашего пересказа содержания беседы с Ле Шантром у меня появилась одна мыслишка, как это все можно было бы объяснить. Хотя она и носит явно ненаучный характер, но тем не менее имеет свою внутреннюю логику.
Я: Любопытно…
Профессор: Вы что-нибудь слышали, инспектор, об астральном теле?
Я: Э-э-э… весьма смутно что-то припоминаю…
Профессор: Так вот, некоторые ученые — должен тут же подчеркнуть, что как-то проконтролировать эти сообщения у меня не было никакой возможности — утверждают, что бывали случаи, когда человек сразу же после своей смерти является людям во плоти, в своем земном обличье, порой за многие километры от того места, где он испустил Дух.
Я: Вы полагаете, что такое возможно?
Профессор: Знаете, в мире так много странного и неизведанного.
1 2 3 4