Или, может быть, стать мне
Одной из ветвей,
Чтоб коснуться одежды
Любимой моей.
Или в небе ночном
Загореться звездой,
И с вершины смотреть,
Любоваться тобой.
Замерцать в глубине
Твоей нежной души,
Отразиться в глазах
Мягким блеском звезды.
Лёгкой прихотью ветра
Деревья шуршат,
И играет на солнце
Их дивный наряд.
Трепет мысли заветной
Стихом зазвенел.
Я мечтаю о счастье!
Его я воспел!
Счастье, стой, не спеши!
Погоди уходить!
Ведь с любимою рядом
Мечтаю я быть!
Ланьэр горько плакала. Она читала и перечитывала стихи, написанные для неё, и слёзы всё капали и капали на аккуратно иероглифы, оставляя на них следы безутешного горя. Ей казалось, что вместе со слезами уходит сама её жизнь. Она чувствовала себя птицей, которой подрезали крылья. Она уже никогда не сможет летать, а будет лишь медленно угасать, тоскуя о небе.
«Для чего жить? — думала Ланьэр. — Я не хочу жить без своего любимого. Я никогда не смогу забыть его».
Прочтя в последний раз его стихи, она бережно свернула листок и убрала в тот же шёлковый мешочек, где лежало стихотворение о цветущей сливе. Ланьэр с тоскою посмотрела на птицу Феникса, и ей почудилось, что роскошные крылья счастья как-то поникли, а глаза потускнели, словно птица плакала вместе с нею и объясняла: её заветные мечты и надежды теперь никогда не осуществятся, и эта нежная любовь, так внезапно вспыхнувшая в сердце, зачахнет, как сорванный и брошенный на землю цветок.
Ланьэр подошла к кровати и легла, прижав заветные стихи к груди. Она пролежала всю ночь, не сомкнув глаз. Она знала, что больше не увидит любимого. Никогда. И эти стихи — единственное, что останется в память о нём, в память о её светлой и чистой любви.
Глава 6
ОПЯТЬ ТУДА, НЕ ЗНАЮ КУДА
Они вышли из метро на «Парке культуры» и сразу поняли, что страшно хотят есть. У Эллы Вениаминовны было как-то неудобно совершать опустошительный набег на холодильник, там ограничились чаем, а теперь в ближайшей круглосуточной палатке накупили хотдогов, сладких булок и кока-колы. Налетевший с реки влажный порывистый ветер был по-осеннему холодным и неприятно хлестал в лицо. Конечно, жевать на таком сквозняке не слишком аппетитно, причём было ясно, чем выше поднимешься на мост, тем ветер будет сильнее.
— Ну и местечко для встречи! — проворчал Иван.
— Место как раз неплохое, — объяснил Саша, пряча лицо в воротник и яростно кусая мягкую булку. — Здесь народу почти нет, особенно в такое время.
— Да, — согласился Ваня, запивая хотдог колой и жмурясь то ли от удовольствия, то ли от очередного порыва ветра. — Это тебе не стеклянный Киевский, по которому экскурсанты толпами бродят. Тут раздолье для самоубийц, — добавил он, мрачно хихикнув. — Встал на парапет — прыг! — и порядок. Никто не помешает.
Аня сердито ткнула его в бок.
— Ребята, мне не нравится ваш настрой, — возмутилась она. — У нас всё слишком серьезно, чтобы позволять себе подобные шуточки: когда смерть ходит рядом, о ней не говорят с такой небрежностью. Лучше подумайте, как будем уговаривать Сергея.
— А я уже придумал: давайте сдадим этого генетика агентам Секретной Лаборатории — и делу конец, — предложил Ваня то ли всерьёз, то ли не очень. — Пусть крокодилы жрут друг друга. А с нас тогда уже взятки гладки.
— Ты что, ку-ку?! — Аня покрутила пальцем у виска, она не принимала такого варианта даже в шутку. — Мы же сами затеяли всю эту возню с «Фаэтоном», а теперь — в кусты? И отдать на растерзание человека, который фактически подарил нам уникальную возможность путешествовать во времени?! Вань, ну ты хорош гусь, ничего не скажешь! Кто первый включил прибор, когда мы с Сашей просили этого не делать? Вот ты и отвечай за всё, а не спихивай на генетика.
— Да ладно тебе, — буркнул Ваня. — Пошутить нельзя?
— У тебя шутки идиотские, — насупилась Аня.
А Саша, шедший чуть впереди, остановился и, обернувшись к ним, строго произнёс:
— Шутить, и правда, нельзя, Вань, потому что просто не время. Генетик Борисов тоже за всё ответит. Ведь мы не похищали у него прибора. Мы подобрали ничей, брошенный им «Фаэтон» и ничего не обязаны никому возвращать. Но в этой истории всё очень непросто. И главное, этот Сергей Борисов… Он сумасшедший. Я помню его глаза. Да и все его поступки слишком далеки от нормальной логики. Сейчас мы должны учитывать это.
— Ты хочешь сказать, что он, например, попытается сбросить нас с моста? — испуганно спросила Аня, противореча самой себе, то есть явно накликивая беду.
— Пусть попробует, — усмехнулся Ваня, инстинктивно напрягаясь и оценивая свою спортивную форму.
— На самом деле, и такое не исключено, — пожал плечами Саша. — Одно вам скажу: всего не предусмотришь. И сейчас главное — не паниковать, не делать преждевременных выводов и готовиться быстро принимать решения по ситуации.
Они уже дошли до середины моста и в растерянности остановились.
— Будем ждать, — сказал Саша и, повернувшись к реке, стал смотреть на тёмную маслянистую воду.
Ваня, добровольно взявший на себя функции наблюдения и охраны, поглядывал то в сторону центрального входа в парк, то в противоположную, откуда они пришли.
Анюта достала монетку и бросила в Москву-реку.
— Это чтобы сюда вернуться? — спросил Ваня.
— Нет, — ответила девушка. — Это чтобы никогда больше не путешествовать во времени.
Ваня ухмыльнулся, но промолчал, а Саша решил помечтать:
— Знаете, чего мне сейчас хочется? Прийти домой, залезть в ванну, и чтобы, пока я там отмокаю, отец пожарил яичницу…Вы же знаете, как я люблю яичницу! У меня десятка полтора любимых рецептов, и я сам умею готовить, но у отца получается вкуснее. Потом я бы как следует выспался, а утром…
— А утром проснулся и начал писать мемуары, — смеясь, закончила Аня.
— А что? — улыбнулся Саша. — Неплохая идея.
— И у нас есть вещественные доказательства, — включился в разговор Ваня, — из которых получится отличный иллюстративный материал.
— Стойте! — осенило вдруг Сашу. — А почему мы не догадались привезти из прошлого фотографии? Ань, у тебя же телефон с камерой.
— Я пробовала, — виновато призналась Аня.
— И что?! — в один голос спросили ребята.
— Ничего не вышло. Там, в прошлом наши телефоны вообще не работают, как будто полностью обесточиваются. Я испугалась и не сказала вам про это.
— Чего испугалась? — не понял Ваня.
— Ну а вдруг из-за моих экспериментов мы не смогли бы вернуться, — предположила Аня.
— Какая чепуха! — возмутился Ваня.
— Не знаю, не знаю, — задумался Саша. — Казалось бы, чем отличается блок питания «Фаэтона» от аккумулятора в мобильнике, а видишь, как странно выходит… Всё очень не просто с этими перемещениями во времени.
— Кто у нас физик? — подколол Ваня. — Вот ты и разбирайся. А мы программисты — люди конкретные. Работает машина — пожалуйста, напишем для неё программу. Не работает — отнесём в ремонт, а сами возьмём другую. Короче, я понимаю так: те, кто программировал «Фаэтон», вписали туда запрет на фотографирование в прошлом. Ну и ладно. Зато из древности можно барахлишко тащить в наше время. Этим надо пользоваться поактивнее. Вот я, например, какой меч, приволок из средневековой Франции! Помните, что на нём написано? Я вам переводил.
— Помню, — ответила Аня с вызовом. — «В сражении те всего более подвергаются опасности, которые сильнее других одержимы страхом».
— Хорошо сказано, — оценил Саша. — И главное, актуально…
— Постойте, постойте! — вспомнил вдруг Ваня. — Но это же один из афоризмов Бернарда Шоу! Ну да, он так и сказал: «Опасность всегда угрожает тем, кто её боится».
— Ты хочешь сказать, — улыбнулся Саша, — что мы там не первые были в тринадцатом веке и надпись на мече сделали ещё какие-нибудь пришельцы из будущего?
— Да нет, скорей уж это Шоу пересказал древний афоризм.
— А я думаю, — резюмировала Аня, — что все эти гениальные мысли просто носятся в воздухе, и никто их не крадёт друг у друга.
— Ну а на той шкатулочке, которую подарил твой средневековый воздыхатель, тоже была написана какая-нибудь гениальная мысль? — Ваня как всегда не удержался и задал свой вопрос, ехидно прищурившись.
— Опять ты за своё, — вздохнула Анюта и показала Ване кулак. — В любом случае этот подарок не может быть приобщён к Сашкиным мемуарам, он слишком личный. Это память о несбывшемся счастье.
— О, как красиво! — съязвил Ваня и тут же выдал экспромт:
Эта память о несбывшемся счастье,
Как тоска по ушедшим навеки.
Моё сердце разорвано на части…
Граждане, помогите калеке!
— Дурак, — сказала Аня, впрочем, вполне беззлобно.
Иван посмотрел ей в глаза и проговорил с подчеркнутой назидательностью:
— Между прочим, в нашей эпохе тоже есть достойные представители мужской половины человечества.
Аня усмехнулась и спросила впрямую:
— Себя, что ли, имеешь в виду?
— Ну, например. Чем я хуже твоего средневекового рыцаря?
Аня даже растерялась от такой откровенности. Потом нашлась:
— У тебя характер вредный.
— У меня? — возмутился Ваня. — Да у меня самый лучший в мире характер!
— А кто всё время ко мне цепляется? — спросила девушка с весёлой улыбкой.
Она не обижалась сегодня, она не злилась! И Ваня был просто счастлив, и такое вдохновение накатило, казалось, он может непрерывно говорить стихами:
— Ну, это просто вредная привычка,
А всем известно, за окно её не бросишь.
Но в остальном я просто ангел, как обычно,
И стать архангелом могу, коль ты попросишь.
Я с недостатками в себе готов бороться,
Но их так мало, пусть останется хоть что-то,
Им оттенять достоинства придётся —
Вот, лишь такая у меня забота.
Понимаешь, — он всё-таки перешел на прозу, — без недостатков скучно. Ларошфуко, например, утверждал, что пороки входят в состав добродетелей, как яды в состав лекарств… Красиво сказано, правда?
— Правда, — согласилась девушка.
Она смотрела на Ваню удивленно и почти восторженно, словно впервые увидела его. Здесь, на мосту, на фоне ночного города, он вдруг стал каким-то совсем другим. Анюта в смущении поправила свои длинные русые волосы. Жест был абсолютно бессмысленным, потому что очередной порыв ветра тут же спутал их снова.
«Какая она сейчас красивая!» — думал Ваня.
«Какой он сегодня странный!» — думала Аня.
Лица их раскраснелись то ли от ветра, то ли совсем по другой причине…
— Эй! — окликнул их Саша. — Там какой-то человек идёт. Не генетик ли это?
Аня обернулась и несколько секунд вглядывалась в полумрак.
— Нет, — сообщила она, — этот бородатый и толстый.
А когда вновь посмотрела на Ивана, удивительная магия того неуловимо прекрасного момента уже растворилась. На смену хрупкому и мимолетному чувству пришло ощущение неловкости. И неловкость эту легче всего было спрятать за дежурной шуткой.
— Саш, ты не знаешь, что с ним? Меня настораживает чрезмерно галантное поведение этого гражданина.
— А ты не веришь, что он просто вступил на праведный путь?
— Ну, если так… — И она обратилась к Ване: — У тебя есть шанс стать достойным представителем мужской половины человечества.
Ваня широко улыбнулся:
— У меня есть много шансов,
Сам себе завидую!
Спел бы парочку романсов…
Опаньки! А вот и он. Ребята, внимание!
Так никто и не узнал, с чем будет срифмовано слово «завидую». Ваня был очень горд, что всё-таки именно ему довелось первым заметить генетика и предупредить друзей. Впрочем, никакой агрессивности Сергей Борисов не проявлял. Во всяком случае, пока.
— Добрый вечер, — тихо произнёс он. — Как я понял, Элла Вениаминовна, рассказала вам обо мне.
— Да, — подтвердил Саша.
— И что вы думаете делать? — пошёл в наступление Сергей.
Саша оказался не готов к такому прямому вопросу и лишь неуверенно пожал плечами.
— Если честно, мы ещё не решили, — сбивчиво начал объяснять Ваня. — Нам нужен диск с информацией, которой владеете только вы. Точнее, он нужен вашим бывшим коллегам, иначе они не отвяжутся от нас, а мы хотим, чтобы нас оставили в покое, потому что они, то есть мы…
Ваня окончательно запутался и замолчал.
— Как-то странно вы рассуждаете, — проговорил Сергей. — Присвоили себе чужой прибор, а теперь и документы на него требуете.
— А знаете, как это называется? — предпринял контратаку Ваня. — Вор у вора дубинку украл. Вы тоже вынесли «Фаэтон» из лаборатории не по приказу начальника.
— Но я работал над ним несколько лет, — невольно начал оправдываться Сергей вместо того, чтоб просто одернуть юного наглеца.
— Не только вы над ним работали, — Ваня решил развить свой успех.
— В любом случае у вас не было права распоряжаться «Фаэтоном», — тут же добавила Аня.
— Не говоря уже о том, что вы просто выкинули прибор на помойку, — добил генетика Саша.
— Стоп, ребятки, стоп! — совершенно затюканный Борисов схватился руками за голову, словно пытаясь закрыться от реальных ударов. — Я мог бы очень долго рассказывать о мотивах своих поступков. Но здесь не время и не место. Вы понимаете, что мы с вами просто не о том говорим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53