А потом сделать вид, что хочется отыграть свои деньги, как бы ва-банк пойти. Да и еще есть одно доброе средство — Барич достал из кармана длинную, ароматную «Гавану», заранее пропитанную аминозапахом азарта. Сам-то он давно выработал у себя иммунитет именно к этому набору, а Окунь давненько уже не появлялся в Карловых Варах. Так откуда же ему знать новейшие разработки в этом направлении?
Барич окутался душистыми клубами дыма, потихоньку спуская кровную свою наличность и заодно поднимая ставки. Окунь уже стал наполнять вторую карту выигранными деньгами, радостно потирая руки и прихлебывая ракию. Глаза Француза тоже слегка заблестели и раскрылись пошире. Теперь он уже не пялился постоянно вниз, а частенько подолгу наблюдал за игрой. Действует, родимая сигара, действует! И Барич все наддавал дыму и все проигрывал и проигрывал.
Игра шла уже около двух часов, когда Барич наконец со внутренним облегчением развел руками и признал, что денег на его карте больше нет. Индикатор на его углу стола помаргивал красными нулями.
— Послушай, Окунь. Да ты просто стал акулой в картишках! Ну и фарт же тебе сегодня! Или это всегда так? Слушай, я хочу отыграться, а то это же просто несолидно как-то — продуться вот так, вчистую…
— Что поставишь? — Окунь оставался довольно спокоен. Лишь глаз прищурил от дыма сигареты, которую перекатывал во рту.
Барич помялся для убедительности, пошмыгал носом и наконец выдвинул из-под стола кейс:
— Да есть тут у меня одна вещица… Даже и не знаю, стоит ли ее ставить, уж больно занятная… — Он вполне натурально изобразил дрожание рук, якобы не в силах справиться с замками кейса. — Слушай, — глубоко вздохнул он. — Если уж я все спустил, так давай сыграем ва-банк. В закрытую!!! Ставлю кейс за тонну экю, идет? Не открывая! Тут никакой подляны нет, точно тебе говорю. Все чисто — это просто прибор такой, ты же в технике волочешь, может, он тебе в самый раз подойдет, а?..
Киллер с легкой усмешкой смотрел на него, не отвечая.
«Неужели табачок не подействовал, очень может быть, что и нет. Черт разберешь этих парий — у них, может, врожденный иммунитет к таким штучкам». Да нет, не может быть — не далее как неделю назад Барич лично проверил набор на одном наймите за зеленым столом. А Окунь все молчал, катая свою сигарету. И когда Барич уже решил, что препарат, легонько витавший в воздухе, и впрямь некачественный, вдруг в дело вступил Француз, доселе молчавший как рыба на сковороде:
— Идет! — Голос его прозвучал хрипло и напряженно, словно карканье скруджа.
Окунь бросил на партнера быстрый взгляд, и в его глазах тоже заплясали искорки, которые Барич определил как азарт.
— О'кей, — сказал он.
«Подействовало!» — облегченно подумал Барич. Бросил на стол кейс и заторопился:
— Если я выиграю, дашь мне еще две партии ва-банк. По тонне каждая. О'кей? — Посмотрим. — Окунь стал сдавать
Милко надеялся, что ему не потребуется особых усилий, чтобы проиграть и эту партию. Он, конечно, тянул фишку, шепча про себя счастливые слова. Открыл карты — пара десяток. Для проигрыша вполне подходит. И в тот же миг понял, что проигрывать ему совсем не хочется, не иначе как взыграло самолюбие. Он с легким сожалением, изрядно разбавленным досадой, и облегчением, что скорее всего у Окуня сейчас ляжет больше, выложил свои карты на стол. Игра ва-банк, значит, ни прикупа, ни торга не будет. Все в открытую.
Киллер хмыкнул и выбросил первую карту — восьмерка пик. Длинноволосый подался вперед, не отрывая взгляда от зеленого сукна, которым по традиции был обтянут стол. Француз, наоборот, опустил глаза в свой коминс. Вторая карта — двойка пик. Барич почувствовал, как пересохло во рту. Неужели он выиграет? Забыв на мгновение про все свои планы, он сделал рожки левой рукой, стараясь привлечь к себе удачу. Третья — пятерка. И опять пики!… Четвертая — валет. Пики! «Мама миа», — прошептал про себя Барич. Он уже и сам не знал, чего ему больше хочется — выиграть или проиграть. «Мама миа и Иисус, Мария, Пречистая Дева…» Окунь медлил с последней картой. Мысли Милко разбегались во все восемь сторон света. И выиграть и проиграть сейчас для него было одинаково важно. Телохранитель гулко сглотнул слюну. Ну! Ну же! Медленно ползла из колоды пятая, последняя карта. Окунь разжал пальцы, и она лепестком ромашки спланировала на стол рубашкой вниз…
Король пик!!!
Барич вскрикнул бессвязно, и одновременно прозвучали спокойные слова Окуня:
— Чисто. Иппон, Хамовник. — И не спеша пыхнул сигаретой.
Барич откинулся на спинку стула, промокая салфеткой пот со лба. Сквозь досаду на проигрыш проступило в сознании — чистая победа. Потому что он, Милко, победил, добился своего. Теперь проблемы кейса для него больше не существует, а Окунь получил, сам того не зная, мину замедленного действия. Чисто.
— Красиво, — сказал Барич, сдерживая дрожь в голосе. Комбинация пока удавалась.
И все чуть не испортил этот длинноволосый дебил:
— Ты хочешь сказать, что теперь сможешь отвалить с нашими бабками? — визгливо спросил он, отбрасывая сальные волосы со лба.
* * *
Выбросив флеш, ронин даже не почувствовал, что выиграл. Просто на миг он ощутил себя выше всех присутствующих. Кейс теперь у него, и это — главное, а чутье и даже скорее поведение Грабера говорит, что это тот самый. Он остался спокоен, лишь усмехнулся внутренне ухищрениям Барича. Сигаркой пыхал, можно подумать, он один такой хитрый и никто больше не догадается, что это была за сигарка. Выиграл. Посмотрел на Грабера — глаза партнера чуть подернулись словно бы мутной пленкой, нижняя губа отвисла. «Не справляется с напряжением, люксишка», — подумал ронин. И еще подумал, что такое везение есть добрый признак. Фортуна выказала ему только что свою особую благосклонность. Может, и в остальном фишка так же покатит.
Он начал подниматься из-за стола, когда противный голос длинноволосого заставил его собраться. Тот отчаянно лапал несуществующую кобуру. Значит, парень привык работать не руками и уж тем более не головой. Этот, стало быть, делает свою работу пальцем. На гашетку жмет, стало быть. И жмет скорее всего профессионально.
Ронин очень медленно взял двумя пальцами с губы докуренную почти до фильтра сигарету и глянул на наймита. Вот на кого подействовала примочка Барича. Эх, Милко, Милко… Не слишком ты удачно выбрал себе телохранителя. Этот ведь когда-нибудь в запале может и тебе спину разворотить плазменным зарядом. Это очень неосторожно — иметь рядом такого отморозка, что законов не знает и знать не хочет. А по закону карточный выигрыш — святое. Кто на него покусится, тому не поздоровится. Только лохов можно на бабки разводить, а не серьезных деловых людей. Ронин помолчал полминуты, глядя на Барича, как бы не замечая его отморозка. При этом он делал мелкие неглубокие затяжки. Потом сказал, не обращаясь конкретно ни к кому:
— Это мой выигрыш, и я могу уйти… — И тут же ловким щелчком отправил «бычок» за шиворот длинноволосому. Старый трюк, но тот попался — сразу выключился из событий, пытаясь вытряхнуть окурок из-за пазухи. И матерился при этом отчаянно. Ронин как ни в чем не бывало взял кейс со стола на мгновение раньше, чем это сделал Грабер. — У тебя есть претензии, Хамовник?
Барич закрутил головой:
— Да нет, что ты! Какие претензии?! Все нормально. А ты… — Он свирепо повернулся к длинноволосому, — немедленно извинись перед моими гостями!
Ронин такое действие не одобрил — волосатый наверняка злопамятен, как бойцовская керна, и так унижать парию да еще при свидетелях не стоит. Но это проблемы Барича. Поэтому ронин ничего не сказал. Обхватил Барича за плечи:
— Знаешь, дружище, нам с Французом еще надо будет обстряпать одно дельце, но это не здесь. Позволишь воспользоваться своим каналом? А через два дня к полудню мы вернемся. Как?
То, что Барич имеет свой халявный телепорт, ронин знал давно, как и то, что Милко не любит никого пропускать через него и постоянно меняет местоположение портала. Но он помнил, что на хвосте сидят внешники вкупе с Гильдией и Левински, а после заварухи, что они устроили в Кемерове, так и все региональные органы наверняка стоят на ушах. А «хвосты» надо рубить во что бы то ни стало. И портал Милко — хорошая возможность, если только преследователи не вычислили Милко из старых связей ронина. Тут уж как повезет.
В спину какое-то неразборчивое извинение пробубнил длинноволосый наймит, но ронин не ответил. Он ждал ответа Барича. Меж тем они уже направлялись по коридору к выходу из казино. Грабер пристроился сзади вплотную к кейсу.
— Понимаешь, Окунь, мой порт не оплачен уже неделю, так что даже и не знаю, может, он уже блокирован компанией…
— Да ладно, брось заливать! Да я никогда не поверю, что такой хитрый проныра, как ты, не имеет запасного выхода. Скажем, лазейку через госпортал, хоть это дело и подсудное. Не бойся, теперь, когда у нас общее дело, неужели ты думаешь, что я стану тебя подставлять? Да и потом, ты ведь обещал мне Краснова, слегка надавил ронин. — Так что завтра я тут как тут и без малейшего криминала за спиной.
«Ну да, как же, без криминала…» — про себя пробормотал Барич.
Они подошли к гардеробу, и автомат зажужжал, идентифицируя их отпечатки ладоней. Халдей, любезно улыбаясь, разблокировал ячейки, куда при входе клиенты складывают предметы, сочтенные датчиками за оружие.
Длинноволосый щелкнул магнитными застежками большой плечевой кобуры. «Питон» или «кольт» — определил про себя ронин. Солидная игрушка. На такие нужно особое распоряжение местных властей.
Ничего удивительного в этом, конечно, нет — у Барича хорошие связи на все линии миров Карловы Вары, чтобы добыть нужный документ без особых хлопот. Сам ронин пристегнул к поясу легкий маленький лучевик «игл» из захваченных в Кемерове. Здесь он не опасался его носить. Достаточно отдаленный, но респектабельный курортный мир, где все ориентировано на гостей с деньгами и смутным прошлым. Да и пушка не самая мощная. Так что власти вполне могут закрыть глаза на то, что один из туристов провезет с собой любимую игрушку. Ведь он же ввозит сюда еще и деньги, и не восточные рубли, а полновесные экю. Такая же пушка была и у Грабера. Кроме того, у ронина оставался еще и его любимый карандаш-указка.
Барич оружия не имел. Да и не любил он его никогда.
Портье проводил их все той же любезной улыбкой, и они вышли на свежий воздух, на наземную стоянку. Ронин незаметно протер руки дезинфицирующей салфеткой, стирая анонимный перспирант — последний в своей коллекции.
— Подвезешь, или тачку у тебя тоже за долги отобрали? — Ронин толкнул Милко локтем в бок.
Наконец Барич почувствовал некие угрызения совести. Ведь ронин предложил ему денежное дело, и негоже отказать партнеру в таких мелочах, как транспорт и «скачок» через телепорт. Но скорее это не совесть взыграла в Бариче, а просто трезвый расчет.
— О чем разговор! Конечно! — Барич протянул хмурому наймиту брелок-опознаватель. — Иди подгони нам машину.
Длинноволосый растворился в ночи.
Ронин поставил кейс между ног, потянулся, уперев ладони в поясницу, расправил плечи. Сильно вдохнул прохладный уже воздух, напоенный еще какими-то экзотическими ароматами. Не то цветы, не то очередной аминонабор. Его удивило, что ночь не полнится звуками столь же обильно, как запахами, а должна бы — местная фауна очень богата, как и на всех курортах люкс, и в густом кустарнике, окаймляющем небольшую площадь перед казино, должны бы петь птички. А почему-то не поют. Он осторожно оглянулся, чувствуя, как наваливается, наползает инстинкт опасности. «Синдром дичи». Ничего подозрительного не заметил. Глянул на Грабера, топчущегося с напряженным видом, глянул на коминс — в казино они пробыли несколько дольше, чем планировали, и надо бы вызвать Жен.
— Где там застрял твой подручный? — спросил он
Барича.
В это время с парковки метрах в пятидесяти поднялась темная длинная тень. Так акула всплывает из глубины на поверхность.
— А вот он… — ткнул пальцем Милко.
— Ого, «Барракуда», если не ошибаюсь. Круто, дружище!
Барич самодовольно усмехнулся, наблюдая, как полугоночный флаер потихоньку подползает к ним. Наконец он завис в метре от поверхности, сразу же исчез защитный обтекатель и опустился легкий трап. Барич поднялся на борт первым. Ронин сделал жест рукой, приглашая Грабера.
Тишина ночи рухнула в один миг — ослепительно белая полоса прошила пространство в считанных сантиметрах от носа машины. Ронин инстинктивно нырнул под днище, разворачиваясь кругом, чтобы понять, откуда стреляют. И тут же место, где он только что стоял, взорвалось — там вспух яркий шар плазменного разряда. Пистолет сам собой оказался в руке, но ронин не стал палить в белый свет темной ночи, чтобы не обнаружить себя. Сейчас задача — попасть на борт под защиту поля. Сверху послышался отборный мат, когда следующие два выстрела отразились от «Барракуды», и треснул щедрой очередью разрядник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Барич окутался душистыми клубами дыма, потихоньку спуская кровную свою наличность и заодно поднимая ставки. Окунь уже стал наполнять вторую карту выигранными деньгами, радостно потирая руки и прихлебывая ракию. Глаза Француза тоже слегка заблестели и раскрылись пошире. Теперь он уже не пялился постоянно вниз, а частенько подолгу наблюдал за игрой. Действует, родимая сигара, действует! И Барич все наддавал дыму и все проигрывал и проигрывал.
Игра шла уже около двух часов, когда Барич наконец со внутренним облегчением развел руками и признал, что денег на его карте больше нет. Индикатор на его углу стола помаргивал красными нулями.
— Послушай, Окунь. Да ты просто стал акулой в картишках! Ну и фарт же тебе сегодня! Или это всегда так? Слушай, я хочу отыграться, а то это же просто несолидно как-то — продуться вот так, вчистую…
— Что поставишь? — Окунь оставался довольно спокоен. Лишь глаз прищурил от дыма сигареты, которую перекатывал во рту.
Барич помялся для убедительности, пошмыгал носом и наконец выдвинул из-под стола кейс:
— Да есть тут у меня одна вещица… Даже и не знаю, стоит ли ее ставить, уж больно занятная… — Он вполне натурально изобразил дрожание рук, якобы не в силах справиться с замками кейса. — Слушай, — глубоко вздохнул он. — Если уж я все спустил, так давай сыграем ва-банк. В закрытую!!! Ставлю кейс за тонну экю, идет? Не открывая! Тут никакой подляны нет, точно тебе говорю. Все чисто — это просто прибор такой, ты же в технике волочешь, может, он тебе в самый раз подойдет, а?..
Киллер с легкой усмешкой смотрел на него, не отвечая.
«Неужели табачок не подействовал, очень может быть, что и нет. Черт разберешь этих парий — у них, может, врожденный иммунитет к таким штучкам». Да нет, не может быть — не далее как неделю назад Барич лично проверил набор на одном наймите за зеленым столом. А Окунь все молчал, катая свою сигарету. И когда Барич уже решил, что препарат, легонько витавший в воздухе, и впрямь некачественный, вдруг в дело вступил Француз, доселе молчавший как рыба на сковороде:
— Идет! — Голос его прозвучал хрипло и напряженно, словно карканье скруджа.
Окунь бросил на партнера быстрый взгляд, и в его глазах тоже заплясали искорки, которые Барич определил как азарт.
— О'кей, — сказал он.
«Подействовало!» — облегченно подумал Барич. Бросил на стол кейс и заторопился:
— Если я выиграю, дашь мне еще две партии ва-банк. По тонне каждая. О'кей? — Посмотрим. — Окунь стал сдавать
Милко надеялся, что ему не потребуется особых усилий, чтобы проиграть и эту партию. Он, конечно, тянул фишку, шепча про себя счастливые слова. Открыл карты — пара десяток. Для проигрыша вполне подходит. И в тот же миг понял, что проигрывать ему совсем не хочется, не иначе как взыграло самолюбие. Он с легким сожалением, изрядно разбавленным досадой, и облегчением, что скорее всего у Окуня сейчас ляжет больше, выложил свои карты на стол. Игра ва-банк, значит, ни прикупа, ни торга не будет. Все в открытую.
Киллер хмыкнул и выбросил первую карту — восьмерка пик. Длинноволосый подался вперед, не отрывая взгляда от зеленого сукна, которым по традиции был обтянут стол. Француз, наоборот, опустил глаза в свой коминс. Вторая карта — двойка пик. Барич почувствовал, как пересохло во рту. Неужели он выиграет? Забыв на мгновение про все свои планы, он сделал рожки левой рукой, стараясь привлечь к себе удачу. Третья — пятерка. И опять пики!… Четвертая — валет. Пики! «Мама миа», — прошептал про себя Барич. Он уже и сам не знал, чего ему больше хочется — выиграть или проиграть. «Мама миа и Иисус, Мария, Пречистая Дева…» Окунь медлил с последней картой. Мысли Милко разбегались во все восемь сторон света. И выиграть и проиграть сейчас для него было одинаково важно. Телохранитель гулко сглотнул слюну. Ну! Ну же! Медленно ползла из колоды пятая, последняя карта. Окунь разжал пальцы, и она лепестком ромашки спланировала на стол рубашкой вниз…
Король пик!!!
Барич вскрикнул бессвязно, и одновременно прозвучали спокойные слова Окуня:
— Чисто. Иппон, Хамовник. — И не спеша пыхнул сигаретой.
Барич откинулся на спинку стула, промокая салфеткой пот со лба. Сквозь досаду на проигрыш проступило в сознании — чистая победа. Потому что он, Милко, победил, добился своего. Теперь проблемы кейса для него больше не существует, а Окунь получил, сам того не зная, мину замедленного действия. Чисто.
— Красиво, — сказал Барич, сдерживая дрожь в голосе. Комбинация пока удавалась.
И все чуть не испортил этот длинноволосый дебил:
— Ты хочешь сказать, что теперь сможешь отвалить с нашими бабками? — визгливо спросил он, отбрасывая сальные волосы со лба.
* * *
Выбросив флеш, ронин даже не почувствовал, что выиграл. Просто на миг он ощутил себя выше всех присутствующих. Кейс теперь у него, и это — главное, а чутье и даже скорее поведение Грабера говорит, что это тот самый. Он остался спокоен, лишь усмехнулся внутренне ухищрениям Барича. Сигаркой пыхал, можно подумать, он один такой хитрый и никто больше не догадается, что это была за сигарка. Выиграл. Посмотрел на Грабера — глаза партнера чуть подернулись словно бы мутной пленкой, нижняя губа отвисла. «Не справляется с напряжением, люксишка», — подумал ронин. И еще подумал, что такое везение есть добрый признак. Фортуна выказала ему только что свою особую благосклонность. Может, и в остальном фишка так же покатит.
Он начал подниматься из-за стола, когда противный голос длинноволосого заставил его собраться. Тот отчаянно лапал несуществующую кобуру. Значит, парень привык работать не руками и уж тем более не головой. Этот, стало быть, делает свою работу пальцем. На гашетку жмет, стало быть. И жмет скорее всего профессионально.
Ронин очень медленно взял двумя пальцами с губы докуренную почти до фильтра сигарету и глянул на наймита. Вот на кого подействовала примочка Барича. Эх, Милко, Милко… Не слишком ты удачно выбрал себе телохранителя. Этот ведь когда-нибудь в запале может и тебе спину разворотить плазменным зарядом. Это очень неосторожно — иметь рядом такого отморозка, что законов не знает и знать не хочет. А по закону карточный выигрыш — святое. Кто на него покусится, тому не поздоровится. Только лохов можно на бабки разводить, а не серьезных деловых людей. Ронин помолчал полминуты, глядя на Барича, как бы не замечая его отморозка. При этом он делал мелкие неглубокие затяжки. Потом сказал, не обращаясь конкретно ни к кому:
— Это мой выигрыш, и я могу уйти… — И тут же ловким щелчком отправил «бычок» за шиворот длинноволосому. Старый трюк, но тот попался — сразу выключился из событий, пытаясь вытряхнуть окурок из-за пазухи. И матерился при этом отчаянно. Ронин как ни в чем не бывало взял кейс со стола на мгновение раньше, чем это сделал Грабер. — У тебя есть претензии, Хамовник?
Барич закрутил головой:
— Да нет, что ты! Какие претензии?! Все нормально. А ты… — Он свирепо повернулся к длинноволосому, — немедленно извинись перед моими гостями!
Ронин такое действие не одобрил — волосатый наверняка злопамятен, как бойцовская керна, и так унижать парию да еще при свидетелях не стоит. Но это проблемы Барича. Поэтому ронин ничего не сказал. Обхватил Барича за плечи:
— Знаешь, дружище, нам с Французом еще надо будет обстряпать одно дельце, но это не здесь. Позволишь воспользоваться своим каналом? А через два дня к полудню мы вернемся. Как?
То, что Барич имеет свой халявный телепорт, ронин знал давно, как и то, что Милко не любит никого пропускать через него и постоянно меняет местоположение портала. Но он помнил, что на хвосте сидят внешники вкупе с Гильдией и Левински, а после заварухи, что они устроили в Кемерове, так и все региональные органы наверняка стоят на ушах. А «хвосты» надо рубить во что бы то ни стало. И портал Милко — хорошая возможность, если только преследователи не вычислили Милко из старых связей ронина. Тут уж как повезет.
В спину какое-то неразборчивое извинение пробубнил длинноволосый наймит, но ронин не ответил. Он ждал ответа Барича. Меж тем они уже направлялись по коридору к выходу из казино. Грабер пристроился сзади вплотную к кейсу.
— Понимаешь, Окунь, мой порт не оплачен уже неделю, так что даже и не знаю, может, он уже блокирован компанией…
— Да ладно, брось заливать! Да я никогда не поверю, что такой хитрый проныра, как ты, не имеет запасного выхода. Скажем, лазейку через госпортал, хоть это дело и подсудное. Не бойся, теперь, когда у нас общее дело, неужели ты думаешь, что я стану тебя подставлять? Да и потом, ты ведь обещал мне Краснова, слегка надавил ронин. — Так что завтра я тут как тут и без малейшего криминала за спиной.
«Ну да, как же, без криминала…» — про себя пробормотал Барич.
Они подошли к гардеробу, и автомат зажужжал, идентифицируя их отпечатки ладоней. Халдей, любезно улыбаясь, разблокировал ячейки, куда при входе клиенты складывают предметы, сочтенные датчиками за оружие.
Длинноволосый щелкнул магнитными застежками большой плечевой кобуры. «Питон» или «кольт» — определил про себя ронин. Солидная игрушка. На такие нужно особое распоряжение местных властей.
Ничего удивительного в этом, конечно, нет — у Барича хорошие связи на все линии миров Карловы Вары, чтобы добыть нужный документ без особых хлопот. Сам ронин пристегнул к поясу легкий маленький лучевик «игл» из захваченных в Кемерове. Здесь он не опасался его носить. Достаточно отдаленный, но респектабельный курортный мир, где все ориентировано на гостей с деньгами и смутным прошлым. Да и пушка не самая мощная. Так что власти вполне могут закрыть глаза на то, что один из туристов провезет с собой любимую игрушку. Ведь он же ввозит сюда еще и деньги, и не восточные рубли, а полновесные экю. Такая же пушка была и у Грабера. Кроме того, у ронина оставался еще и его любимый карандаш-указка.
Барич оружия не имел. Да и не любил он его никогда.
Портье проводил их все той же любезной улыбкой, и они вышли на свежий воздух, на наземную стоянку. Ронин незаметно протер руки дезинфицирующей салфеткой, стирая анонимный перспирант — последний в своей коллекции.
— Подвезешь, или тачку у тебя тоже за долги отобрали? — Ронин толкнул Милко локтем в бок.
Наконец Барич почувствовал некие угрызения совести. Ведь ронин предложил ему денежное дело, и негоже отказать партнеру в таких мелочах, как транспорт и «скачок» через телепорт. Но скорее это не совесть взыграла в Бариче, а просто трезвый расчет.
— О чем разговор! Конечно! — Барич протянул хмурому наймиту брелок-опознаватель. — Иди подгони нам машину.
Длинноволосый растворился в ночи.
Ронин поставил кейс между ног, потянулся, уперев ладони в поясницу, расправил плечи. Сильно вдохнул прохладный уже воздух, напоенный еще какими-то экзотическими ароматами. Не то цветы, не то очередной аминонабор. Его удивило, что ночь не полнится звуками столь же обильно, как запахами, а должна бы — местная фауна очень богата, как и на всех курортах люкс, и в густом кустарнике, окаймляющем небольшую площадь перед казино, должны бы петь птички. А почему-то не поют. Он осторожно оглянулся, чувствуя, как наваливается, наползает инстинкт опасности. «Синдром дичи». Ничего подозрительного не заметил. Глянул на Грабера, топчущегося с напряженным видом, глянул на коминс — в казино они пробыли несколько дольше, чем планировали, и надо бы вызвать Жен.
— Где там застрял твой подручный? — спросил он
Барича.
В это время с парковки метрах в пятидесяти поднялась темная длинная тень. Так акула всплывает из глубины на поверхность.
— А вот он… — ткнул пальцем Милко.
— Ого, «Барракуда», если не ошибаюсь. Круто, дружище!
Барич самодовольно усмехнулся, наблюдая, как полугоночный флаер потихоньку подползает к ним. Наконец он завис в метре от поверхности, сразу же исчез защитный обтекатель и опустился легкий трап. Барич поднялся на борт первым. Ронин сделал жест рукой, приглашая Грабера.
Тишина ночи рухнула в один миг — ослепительно белая полоса прошила пространство в считанных сантиметрах от носа машины. Ронин инстинктивно нырнул под днище, разворачиваясь кругом, чтобы понять, откуда стреляют. И тут же место, где он только что стоял, взорвалось — там вспух яркий шар плазменного разряда. Пистолет сам собой оказался в руке, но ронин не стал палить в белый свет темной ночи, чтобы не обнаружить себя. Сейчас задача — попасть на борт под защиту поля. Сверху послышался отборный мат, когда следующие два выстрела отразились от «Барракуды», и треснул щедрой очередью разрядник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46