Он мысленно повторял прочитанные стихи:
Вишни, вишни…
Голубое небо, -
То ли дымка, то ли туман,
Пойдем посмотрим…
Но вокруг были грязные бревенчатые стены, открытая дверь, унылый пейзаж за ней…
— Значит, мы вылетаем в ближайшее время, Муцикава-сан? — очнувшись, спросил Кото.
— Не в ближайшее время, извините, а сегодня… сейчас. Мы устали отвечать на телеграммы Нью-Йорка. Положение акций на нью-йоркской бирже требует нашего немедленного вылета. Сообщение о первой удаче экспедиции нужно для процветания наших почетных американских патронов.
Кото вздохнул.
— Я осмелюсь просить вас, — продолжал Муцикава, — через полчаса быть готовым к полету, если трудности выполнения нашего задания не заставили еще вас изменить решение, извините.
— Муцикава-сан! Я не давал вам повода сомневаться в себе.
— Как знать… — покачал головой Муцикава. — Быть может, раскаяние посетило вас, извините, и сказанные в запальчивости профессору Усуде слова вы хотели бы вернуть обратно.
— Через полчаса я буду готов, летчик-сударь! Я буду везде, где сможете быть вы! — почти выкрикнул юный Кото.
Муцикава усмехнулся:
— Восхищен вашей готовностью пойти на подвиг. Вы имеете огромное преимущество по сравнению с нашими американскими соратниками по экспедиции, которые работают не для славы, а за деньги. Однако я должен разочаровать вас. Вы, конечно, рассчитываете, что ваше участие в столь героической экспедиции будет широко известно. Извините, это будет не совсем так. Мистер Паттерсон только что сообщил распоряжение шефа из Нью-Йорка о том, чтобы наша первая экспедиция была проведена в строжайшем секрете.
— В секрете? — искренне удивился юноша. — Но ведь смысл нашей экспедиции и всей этой затеи трансполярного воздушного пути заключался в гласности, даже больше — в газетной шумихе!
— Я не могу посвятить вас, извините, в то, что мне самому неизвестно. Мы заключили контракт — и должны повиноваться.
— Вы знаете больше, чем говорите, сударь. Вчера вы имели долгое совещание с господином Паттерсоном.
— В нашем разговоре нет ничего удивительного, извините. Компания назначила меня начальником первой экспедиции, и естественно, что ее представитель желал лично меня инструктировать.
Кото напряженно посмотрел на своего соперника, но промолчал. Он стал раскладывать, приготовленные матерью щегольские меховые одежды.
Сильно хлопнув дверью, Муцикава вышел на ровное снежное поле, представлявшее собой временный аэродром на одном из Алеутских островов.
Навстречу ему шел долговязый американец в небрежно повязанном, развевающемся по ветру шарфе.
— Хэлло! — мрачно сказал он. — Все готово к отлету. Ваши помощники уже у машин. Еще раз повторяю вам, что это прекрасные помощники, и если у каждого из них не все в порядке с репутацией, то во всем остальном можете на них положиться.
— Я привык сам создавать репутацию своим подчиненным, — холодно сказал Муцикава.
Паттерсон выразительно взглянул на деревянный домик, где остался Кото.
— Положитесь на меня, — усмехнулся Муцикава. — Кото будет прекрасным радистом. В конце концов, он все-таки японец и сможет доказать, извините, что предан делу.
— О'кэй, — невесело сказал Паттерсон, поправил шарф и переложил резиновую жвачку за другую щеку.
Кото в полном полярном одеянии вышел из дверей и почтительно поклонился Паттерсону.
Подошли к самолету. Там их ждали два американца. Один из них носил черную повязку на левом глазу. Кото знал его как борт механика Скопса, человека необщительного и замкнутого. Второй пилот, Джейн, был подвижный, хвастливый парень, выгнанный за авиалихачество из армии. За ним установилась слава смельчака, ни во что не ставящего свою жизнь и способного на самые рискованные эксперименты в воздухе.
В душе Кото не очень радовался таким спутникам, но он боялся выказать перед начальником экспедиции Муцикавой хоть малейшее замешательство. Гордость руководила всеми его поступками.
Паттерсон открыл дверцу кабины. Оба американца и Кото вошли в самолет, загруженный какими-то металлическими трубами и сложными аппаратами. Паттерсон хлопнул на прощание низенького японца по плечу и сказал:
— О'кэй!
Муцикава вошел в кабину. Дверца закрылась. Паттерсон дал знак.
Взвыли моторы. Самолет, набирая скорость, побежал по бетонной взлетной дорожке. Казалось, он никак не может оторваться. Навстречу с пугающей быстротой мчался забор. Еще несколько секунд — и они в него врежутся.
Но как раз в том месте, где кончилась бетонная дорожка, самолет оторвался от земли и, едва не задев забор, стал набирать высоту.
Скоро внизу, как рассыпанные снежинки, забелели барашки океанских волн.
Впереди несколько часов полета. Солнце зайдет в неурочный час, чтобы не взойти до тех пор, пока Муцикава и Кото не вернутся в свою Японию. Теперь они летят, чтобы соорудить ледовый аэродром, обгоняя время, заставляя солнце быстрее опускаться к горизонту.
Внизу — однообразная равнина моря. Справа в тумане можно различить смутные очертания Аляски. Скоро Берингов пролив…
Кото жадно впитывал впечатления полета, но они омрачались чувством тошноты, с которым он едва мог совладать. Самолет ощутимо качало. Он то и дело проваливался куда-то вниз, и Кото чувствовал, что теряет вес.
Берингов пролив быстро промелькнул внизу. Кото различил землю слева. Чукотка…
Впереди вечные льды Ледовитого океана. Муцикава непрестанно делал наблюдения, устанавливая местонахождение самолета. Солнце исчезло. Самолет влетел в ночь. Яркие полярные звезды разбрызганным светом наполнили холодное черное небо. Полированной платиной отливали залитые лунным сиянием беспредельные снега, испещренные темной сеткой теней от торосов.
Льды, льды, льды…
Муцикава закончил наблюдения и дал указание Джейну немного изменить курс.
— Двадцать галлонов чертей и два пропеллера вам в глотку! Неужели я отклонился? В жизни не было со мной этакой штуки!
Однако Джейну, несмотря на все его проклятия, пришлось повиноваться.
В унылом однообразии простирался внизу застывший океан, над которым висел самолет. Движения совершенно не ощущалось. Остановилось как будто и время. Кото положительно не знал, как долго летят они над ледяной пустыней.
Кото ждал, что новые впечатления захватят его, но все лишь угнетало.
— Здесь… здесь снижаться, — почему-то хрипло проговорил Муцикава, протирая очки.
Пилот, повинуясь приказанию, положил самолет на правое крыло.
Спустившись ниже, он стал делать круг, выискивая подходящее место для посадки. Ледяное поле, представлявшееся сверху таким гладким, при ближайшем рассмотрении оказалось сплошь усеянным торосами, похожими на гигантские ледяные барашки невидимых волг.
Самолет кружил около получаса. Муцикава снова и снова проверял его местонахождение, заставлял ругающегося Джейна вновь возвращаться к намеченному пункту.
Кото удивился решению Муцикавы опуститься именно здесь.
Джейн, несмотря на свое ухарство, никак не осмеливался снизиться. Лунный свет был обманчив, и там, где Кото видел ровную снежную площадку, опытный глаз пилота подмечал неровности. Муцикава начинал раздражаться. Не полетят же они, в конце концов, обратно, так и не найдя места для посадки!
— Эй! — прокричал он Джейну. — Я вижу, вас прогнали с военной службы не за лихачество, а за трусость!
— Сделай себе галстук из собственной ноги! — пробурчал Джейн, продолжая кружить над торосистыми льдами.
Довольно долго еще бормотал он проклятия по адресу Муцикавы. Вдруг самолет резко пошел книзу: Джейн или обнаружил подходящую площадку, или решился на риск.
Быстро замелькали внизу белые пятна. Помчались бледные серебристые струи льда и снега, сливаясь в обманчивые слепящие полосы, темными вспышками проносились черные тени…
— Торосы!
Поздно… поздно…
Самолет тряхнуло. Кото полетел вперед и ударился о стенку лбом. Через стекла кабины он видел мчащиеся мимо глыбы с длинными тенями.
Что-то захрустело, заскрежетало. Кото упал на пол кабины. Последнее, что он увидел через разбитое стекло, был неподвижный снег, залитый мертвым, металлическим светом…
Кото очнулся от того, что ему снегом растирали щеки.
— Я жив? — тихо спросил он.
— Да, извините, пока вы живы, — иронически заметил Муцикава.
Кото попытался встать. Это ему удалось. Кажется, все цело: руки, ноги, голова. Огляделся. Они с Муцикавой стояли на снегу. В нескольких шагах лежал, беспомощно уставив в небо одно крыло, их самолет.
У Кото похолодела спина. Муцикава насмешливо смотрел на него.
— Да, — сказал он, отвечая на немой вопрос Кото, — эта машина уже не поднимется в воздух.
— А где же пилоты?
— Один из них подобен этой машине, извините, другой возится с ним.
— Значит… значит, посадка была неудачной?
— Извините, ничего не могу добавить к сказанному.
— Что же теперь делать? — растерянно спросил юноша.
Муцикава пожал плечами:
— Выполнять задание компании, строить ледовый аэродром. Ведь мы получаем жалованье, а время не ждет.
— Получаем жалованье… — механически повторил Кото.
— И нельзя терять ни минуты! Я только что определил наше местонахождение. Надо спешить.
Кото не понял, почему надо спешить.
— Но надо дать знать по радио, чтобы за нами послали другой самолет.
— Это всегда успеется, дорогой мой. Наше радио в полном порядке, но по некоторым причинам, о которых я говорил вам перед отлетом, радиосвязью не следует злоупотреблять. Нас могут перехватить, обнаружить наше местопребывание, а нашу работу надо рассматривать, извините, как производственный секрет. Вот когда мы закончим, тогда можно будет…
— Да-да, — согласился Кото.
— Итак, немедленно за дело. Сейчас я вызову этого одноглазого Скопса. Что касается пьяницы Джейна, то он нам уже ничем не поможет.
В течение нескольких часов три человека без устали работали, выгружая из самолета части холодильной установки, присланной из Буффало, и легкие алюминиевые трубы. Вконец измученные люди наскоро поужинали и, разморенные теплом отапливаемой кабины, улеглись спать.
Раненый пилот долго стонал, мешая Кото уснуть. Наконец юноша забылся тревожным сном, полным льдов, лунного света и мчащихся черных теней.
Муцикава скоро разбудил Кото.
— Нам некогда спать, извините, — сказал он, бесцеремонно расталкивая юношу.
Кото послушно встал.
Опять работали втроем. Собрали холодильную установку, опробовали двигатель внутреннего сгорания, приводящий в движение компрессор, проверили турбодетандер, в котором происходит сжижение воздуха за счет работы, производимой предварительно сжатым и охлажденным воздухом. Все было в порядке, была даже получена первая порция жидкого воздуха.
Одноглазый мрачный Скопс вылил ее себе на голую ладонь, демонстрируя, что жидкость с температурой минус 195o по Цельсию ему не страшна. Жидкий воздух и в самом деле не сжег ему руки, которая мгновенно покрылась газообразной прослойкой, плохо проводящей тепло.
Теперь предстояла самая трудная задача: спуск под лед каркаса, состоявшего из металлических труб, предназначенных для циркуляции жидкого воздуха.
По указанию Муцикавы во льду были вырыты глубокие лунки и заложены толовые шашки.
Молодой Кото закладывал электродетонаторы и протягивал саперные проводники, присоединив их к переносной подрывной машине. Лежа с ней за грудой торосов в ожидании сигнала Муцикавы, проверявшего в последний раз толовые заряды, он думал о непонятно выбранном Муцикавой месте для ледового аэродрома.
Казалось странным, что будущий аэродром, под которым возникнет ледяная гора, усеян огромными глыбами; очистить от них аэродром им будет не под силу.
Муцикава и бортмеханик Скопс залегли за дальними торосами. Кото увидел, что Муцикава махнул платком. Юноша дрожащей рукой всунул ключ в отверстие.
Полная тишина всегда царит над полярными льдами в безветрие. Но особенно тягостной казалось она перед взрывом.
Лежа за глыбой, Кото рассматривал гребень торосов. Он досчитал до десяти, потом резко повернул ключ.
По снегу метнулись прозрачные тени, а через мгновение тишина раскололась грохотом.
Все вскочили.
Выброшенные глыбы и куски льда валялись повсюду. Сверху еще сыпались воющие осколки.
Муцикава шел впереди. Кото и бортмеханик двигались за ним.
Осмотрев результат взрыва, они снова принялись рыть лунки. Снова соединял Кото заряды со своей подрывной электрической машинкой.
Для японцев и Скопса не существовало утра, дня или ночи. Муцикава прекращал работу только тогда, когда изнеможение валило людей с ног. Они кое-как добирались до кабины самолета и там отогревались чашкой крепкого кофе, ухаживали за умирающим Джейном.
На третий день, когда часть труб огромного каркаса была спущена под лед, пилота похоронили.
Скопс насыпал над могилой небольшой снежный холмик и воткнул в него помятую алюминиевую часть крыла самолета.
Звезды по-прежнему светили ярко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Вишни, вишни…
Голубое небо, -
То ли дымка, то ли туман,
Пойдем посмотрим…
Но вокруг были грязные бревенчатые стены, открытая дверь, унылый пейзаж за ней…
— Значит, мы вылетаем в ближайшее время, Муцикава-сан? — очнувшись, спросил Кото.
— Не в ближайшее время, извините, а сегодня… сейчас. Мы устали отвечать на телеграммы Нью-Йорка. Положение акций на нью-йоркской бирже требует нашего немедленного вылета. Сообщение о первой удаче экспедиции нужно для процветания наших почетных американских патронов.
Кото вздохнул.
— Я осмелюсь просить вас, — продолжал Муцикава, — через полчаса быть готовым к полету, если трудности выполнения нашего задания не заставили еще вас изменить решение, извините.
— Муцикава-сан! Я не давал вам повода сомневаться в себе.
— Как знать… — покачал головой Муцикава. — Быть может, раскаяние посетило вас, извините, и сказанные в запальчивости профессору Усуде слова вы хотели бы вернуть обратно.
— Через полчаса я буду готов, летчик-сударь! Я буду везде, где сможете быть вы! — почти выкрикнул юный Кото.
Муцикава усмехнулся:
— Восхищен вашей готовностью пойти на подвиг. Вы имеете огромное преимущество по сравнению с нашими американскими соратниками по экспедиции, которые работают не для славы, а за деньги. Однако я должен разочаровать вас. Вы, конечно, рассчитываете, что ваше участие в столь героической экспедиции будет широко известно. Извините, это будет не совсем так. Мистер Паттерсон только что сообщил распоряжение шефа из Нью-Йорка о том, чтобы наша первая экспедиция была проведена в строжайшем секрете.
— В секрете? — искренне удивился юноша. — Но ведь смысл нашей экспедиции и всей этой затеи трансполярного воздушного пути заключался в гласности, даже больше — в газетной шумихе!
— Я не могу посвятить вас, извините, в то, что мне самому неизвестно. Мы заключили контракт — и должны повиноваться.
— Вы знаете больше, чем говорите, сударь. Вчера вы имели долгое совещание с господином Паттерсоном.
— В нашем разговоре нет ничего удивительного, извините. Компания назначила меня начальником первой экспедиции, и естественно, что ее представитель желал лично меня инструктировать.
Кото напряженно посмотрел на своего соперника, но промолчал. Он стал раскладывать, приготовленные матерью щегольские меховые одежды.
Сильно хлопнув дверью, Муцикава вышел на ровное снежное поле, представлявшее собой временный аэродром на одном из Алеутских островов.
Навстречу ему шел долговязый американец в небрежно повязанном, развевающемся по ветру шарфе.
— Хэлло! — мрачно сказал он. — Все готово к отлету. Ваши помощники уже у машин. Еще раз повторяю вам, что это прекрасные помощники, и если у каждого из них не все в порядке с репутацией, то во всем остальном можете на них положиться.
— Я привык сам создавать репутацию своим подчиненным, — холодно сказал Муцикава.
Паттерсон выразительно взглянул на деревянный домик, где остался Кото.
— Положитесь на меня, — усмехнулся Муцикава. — Кото будет прекрасным радистом. В конце концов, он все-таки японец и сможет доказать, извините, что предан делу.
— О'кэй, — невесело сказал Паттерсон, поправил шарф и переложил резиновую жвачку за другую щеку.
Кото в полном полярном одеянии вышел из дверей и почтительно поклонился Паттерсону.
Подошли к самолету. Там их ждали два американца. Один из них носил черную повязку на левом глазу. Кото знал его как борт механика Скопса, человека необщительного и замкнутого. Второй пилот, Джейн, был подвижный, хвастливый парень, выгнанный за авиалихачество из армии. За ним установилась слава смельчака, ни во что не ставящего свою жизнь и способного на самые рискованные эксперименты в воздухе.
В душе Кото не очень радовался таким спутникам, но он боялся выказать перед начальником экспедиции Муцикавой хоть малейшее замешательство. Гордость руководила всеми его поступками.
Паттерсон открыл дверцу кабины. Оба американца и Кото вошли в самолет, загруженный какими-то металлическими трубами и сложными аппаратами. Паттерсон хлопнул на прощание низенького японца по плечу и сказал:
— О'кэй!
Муцикава вошел в кабину. Дверца закрылась. Паттерсон дал знак.
Взвыли моторы. Самолет, набирая скорость, побежал по бетонной взлетной дорожке. Казалось, он никак не может оторваться. Навстречу с пугающей быстротой мчался забор. Еще несколько секунд — и они в него врежутся.
Но как раз в том месте, где кончилась бетонная дорожка, самолет оторвался от земли и, едва не задев забор, стал набирать высоту.
Скоро внизу, как рассыпанные снежинки, забелели барашки океанских волн.
Впереди несколько часов полета. Солнце зайдет в неурочный час, чтобы не взойти до тех пор, пока Муцикава и Кото не вернутся в свою Японию. Теперь они летят, чтобы соорудить ледовый аэродром, обгоняя время, заставляя солнце быстрее опускаться к горизонту.
Внизу — однообразная равнина моря. Справа в тумане можно различить смутные очертания Аляски. Скоро Берингов пролив…
Кото жадно впитывал впечатления полета, но они омрачались чувством тошноты, с которым он едва мог совладать. Самолет ощутимо качало. Он то и дело проваливался куда-то вниз, и Кото чувствовал, что теряет вес.
Берингов пролив быстро промелькнул внизу. Кото различил землю слева. Чукотка…
Впереди вечные льды Ледовитого океана. Муцикава непрестанно делал наблюдения, устанавливая местонахождение самолета. Солнце исчезло. Самолет влетел в ночь. Яркие полярные звезды разбрызганным светом наполнили холодное черное небо. Полированной платиной отливали залитые лунным сиянием беспредельные снега, испещренные темной сеткой теней от торосов.
Льды, льды, льды…
Муцикава закончил наблюдения и дал указание Джейну немного изменить курс.
— Двадцать галлонов чертей и два пропеллера вам в глотку! Неужели я отклонился? В жизни не было со мной этакой штуки!
Однако Джейну, несмотря на все его проклятия, пришлось повиноваться.
В унылом однообразии простирался внизу застывший океан, над которым висел самолет. Движения совершенно не ощущалось. Остановилось как будто и время. Кото положительно не знал, как долго летят они над ледяной пустыней.
Кото ждал, что новые впечатления захватят его, но все лишь угнетало.
— Здесь… здесь снижаться, — почему-то хрипло проговорил Муцикава, протирая очки.
Пилот, повинуясь приказанию, положил самолет на правое крыло.
Спустившись ниже, он стал делать круг, выискивая подходящее место для посадки. Ледяное поле, представлявшееся сверху таким гладким, при ближайшем рассмотрении оказалось сплошь усеянным торосами, похожими на гигантские ледяные барашки невидимых волг.
Самолет кружил около получаса. Муцикава снова и снова проверял его местонахождение, заставлял ругающегося Джейна вновь возвращаться к намеченному пункту.
Кото удивился решению Муцикавы опуститься именно здесь.
Джейн, несмотря на свое ухарство, никак не осмеливался снизиться. Лунный свет был обманчив, и там, где Кото видел ровную снежную площадку, опытный глаз пилота подмечал неровности. Муцикава начинал раздражаться. Не полетят же они, в конце концов, обратно, так и не найдя места для посадки!
— Эй! — прокричал он Джейну. — Я вижу, вас прогнали с военной службы не за лихачество, а за трусость!
— Сделай себе галстук из собственной ноги! — пробурчал Джейн, продолжая кружить над торосистыми льдами.
Довольно долго еще бормотал он проклятия по адресу Муцикавы. Вдруг самолет резко пошел книзу: Джейн или обнаружил подходящую площадку, или решился на риск.
Быстро замелькали внизу белые пятна. Помчались бледные серебристые струи льда и снега, сливаясь в обманчивые слепящие полосы, темными вспышками проносились черные тени…
— Торосы!
Поздно… поздно…
Самолет тряхнуло. Кото полетел вперед и ударился о стенку лбом. Через стекла кабины он видел мчащиеся мимо глыбы с длинными тенями.
Что-то захрустело, заскрежетало. Кото упал на пол кабины. Последнее, что он увидел через разбитое стекло, был неподвижный снег, залитый мертвым, металлическим светом…
Кото очнулся от того, что ему снегом растирали щеки.
— Я жив? — тихо спросил он.
— Да, извините, пока вы живы, — иронически заметил Муцикава.
Кото попытался встать. Это ему удалось. Кажется, все цело: руки, ноги, голова. Огляделся. Они с Муцикавой стояли на снегу. В нескольких шагах лежал, беспомощно уставив в небо одно крыло, их самолет.
У Кото похолодела спина. Муцикава насмешливо смотрел на него.
— Да, — сказал он, отвечая на немой вопрос Кото, — эта машина уже не поднимется в воздух.
— А где же пилоты?
— Один из них подобен этой машине, извините, другой возится с ним.
— Значит… значит, посадка была неудачной?
— Извините, ничего не могу добавить к сказанному.
— Что же теперь делать? — растерянно спросил юноша.
Муцикава пожал плечами:
— Выполнять задание компании, строить ледовый аэродром. Ведь мы получаем жалованье, а время не ждет.
— Получаем жалованье… — механически повторил Кото.
— И нельзя терять ни минуты! Я только что определил наше местонахождение. Надо спешить.
Кото не понял, почему надо спешить.
— Но надо дать знать по радио, чтобы за нами послали другой самолет.
— Это всегда успеется, дорогой мой. Наше радио в полном порядке, но по некоторым причинам, о которых я говорил вам перед отлетом, радиосвязью не следует злоупотреблять. Нас могут перехватить, обнаружить наше местопребывание, а нашу работу надо рассматривать, извините, как производственный секрет. Вот когда мы закончим, тогда можно будет…
— Да-да, — согласился Кото.
— Итак, немедленно за дело. Сейчас я вызову этого одноглазого Скопса. Что касается пьяницы Джейна, то он нам уже ничем не поможет.
В течение нескольких часов три человека без устали работали, выгружая из самолета части холодильной установки, присланной из Буффало, и легкие алюминиевые трубы. Вконец измученные люди наскоро поужинали и, разморенные теплом отапливаемой кабины, улеглись спать.
Раненый пилот долго стонал, мешая Кото уснуть. Наконец юноша забылся тревожным сном, полным льдов, лунного света и мчащихся черных теней.
Муцикава скоро разбудил Кото.
— Нам некогда спать, извините, — сказал он, бесцеремонно расталкивая юношу.
Кото послушно встал.
Опять работали втроем. Собрали холодильную установку, опробовали двигатель внутреннего сгорания, приводящий в движение компрессор, проверили турбодетандер, в котором происходит сжижение воздуха за счет работы, производимой предварительно сжатым и охлажденным воздухом. Все было в порядке, была даже получена первая порция жидкого воздуха.
Одноглазый мрачный Скопс вылил ее себе на голую ладонь, демонстрируя, что жидкость с температурой минус 195o по Цельсию ему не страшна. Жидкий воздух и в самом деле не сжег ему руки, которая мгновенно покрылась газообразной прослойкой, плохо проводящей тепло.
Теперь предстояла самая трудная задача: спуск под лед каркаса, состоявшего из металлических труб, предназначенных для циркуляции жидкого воздуха.
По указанию Муцикавы во льду были вырыты глубокие лунки и заложены толовые шашки.
Молодой Кото закладывал электродетонаторы и протягивал саперные проводники, присоединив их к переносной подрывной машине. Лежа с ней за грудой торосов в ожидании сигнала Муцикавы, проверявшего в последний раз толовые заряды, он думал о непонятно выбранном Муцикавой месте для ледового аэродрома.
Казалось странным, что будущий аэродром, под которым возникнет ледяная гора, усеян огромными глыбами; очистить от них аэродром им будет не под силу.
Муцикава и бортмеханик Скопс залегли за дальними торосами. Кото увидел, что Муцикава махнул платком. Юноша дрожащей рукой всунул ключ в отверстие.
Полная тишина всегда царит над полярными льдами в безветрие. Но особенно тягостной казалось она перед взрывом.
Лежа за глыбой, Кото рассматривал гребень торосов. Он досчитал до десяти, потом резко повернул ключ.
По снегу метнулись прозрачные тени, а через мгновение тишина раскололась грохотом.
Все вскочили.
Выброшенные глыбы и куски льда валялись повсюду. Сверху еще сыпались воющие осколки.
Муцикава шел впереди. Кото и бортмеханик двигались за ним.
Осмотрев результат взрыва, они снова принялись рыть лунки. Снова соединял Кото заряды со своей подрывной электрической машинкой.
Для японцев и Скопса не существовало утра, дня или ночи. Муцикава прекращал работу только тогда, когда изнеможение валило людей с ног. Они кое-как добирались до кабины самолета и там отогревались чашкой крепкого кофе, ухаживали за умирающим Джейном.
На третий день, когда часть труб огромного каркаса была спущена под лед, пилота похоронили.
Скопс насыпал над могилой небольшой снежный холмик и воткнул в него помятую алюминиевую часть крыла самолета.
Звезды по-прежнему светили ярко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75