— Можно посмотреть не только чертежи, — вставил Федор.
Волков повернулся к нему:
— Что вы имеете в виду, Федор Иванович?
— Проехать на опытный участок, — ответил Федор, кладя на стол трубку.
— Наши комсомольцы успели реализовать новый технологический процесс на своем участке, — разъяснил парторг.
— Вот как! — сказал Волков, поднимаясь. — Подождите, товарищ Карцев. Можете не ходить за чертежами. Посмотрим, как это выглядит в натуре. Жаль, что вы не успели доложить Ходову.
— Прошу прощения, товарищ Волков, — мрачно вставил Ходов. — Это я виноват, не выслушал товарища Карцева, потому что не хотел задерживать начало заседания.
— Хорошо. Поедем, — решил Николай Николаевич. — Далеко это?
— Не очень, — ответил Александр Григорьевич. — Но вы замерзнете, Николай Николаевич. Надо одеться потеплее.
— Найдется ли одежонка впору? — рассмеялся Волков.
Волкову принесли доху, которая человеку обычного роста доходила до пят. Николаю Николаевичу она была чуть ниже колен.
Николай Николаевич вышел на палубу и увидел Галю.
— Вот и хорошо, поедем с нами!
Галя села в вездеход с Николаем Николаевичем. Ходов неприветливо пригласил Алексея в свой вездеход. Федор и Александр Григорьевич уехали вперед.
— Ну как, Галчонок, дела? — спросил Волков, кладя руку на Галин рукав, когда они уселись рядом на сиденье. — Говорят, закончила разведку грунтов?
— Папа, — тихо сказала Галя, — я так счастлива! — и она уткнулась лицом в мягкий мех дохи.
Отец гладил ее по голове. Ему показалось, что дочь плачет.
— Ну вот! — с укоризной говорил он. — Небось на острове Исчезающем не ревела.
Плечи девушки стали вздрагивать еще сильнее.
— Ты мне хоть о новом методе расскажи, наверное, над ним тоже работала, — спросил отец.
Галя только выговорила:
— Увидишь, все увидишь, — и опять уткнулась лицом в мех.
Вездеход остановился. Отец с дочерью вышли на снег. Надо льдом поднималась ребристая стена радиатора, около которой, ожидая Волкова, стояли все руководители стройки.
Снегопад не прекращался, ветра не было. Снежные хлопья, искрясь в лучах прожектора, не падали, а летали над ребристой стеной. Подойдя ближе, Волков заметил, что от стены вверх тянутся стальные тросы. Алексей указал на них рукой:
— Там вертолет. Он превращен нами в летающий кран. Денис, давай команду.
Стоящий рядом Денис казался еще более громоздким, чем обычно, из за походной рации, видневшейся у него за спиной. Держа в мохнатой рукавице телефонную трубку, он сипло скомандовал:
— А ну, давай, хлопец! Вира! Вира! Помаленьку! Чуть лево. Легче! Погнешь трубу, жалеть будешь. Трошки еще! Себя жалеть будешь. Ползи, ползи, голубушка! Вверх ползи! Волков видел, как кабина вертолета, которую он скорее угадал, чем увидел в вышине, стала удаляться. Тросы натянулись, часть ребристой стены длиною около десяти метров поползла вверх. Частокол труб, похожих на прутья, стал расти на глазах. Трубы, прогретые электрическим током, легко выходили изо льда. Алексей объяснял:
— Вертолет для нас не только кран, — мы используем его и как транспорт. Вытащив целиком неразборный блок, вертолет несет его к полынье, где сразу опускает в воду. Трубы у нас как бы двухъярусные. Нижняя часть трубы — более тонкая — входит в верхнюю, большего диаметра. Поэтому при спуске нижняя труба упирается в дно и начинает вдвигаться в верхнюю, пока радиаторы не встанут на нужном уровне. Таким путем мы избегаем всех лишних операций сборки и разборки.
— Стоп! Так держать! — закричал Денис.
Поднятых радиаторов уже не было видно. Казалось, что трубчатый забор уперся в самое небо, оторвавшись в то же время от земли. Во льду под ним стали заметны отверстия.
— Хлопцы! Надевай патрубки! — скомандовал Денис.
— Соединяющие патрубки остались на дне, ими мы жертвуем, — объяснял Алексей. — Сейчас на трубы снизу наденут новые дугообразные патрубки, и блок будет готов к спуску. Кстати, будем их отливать изо льда.
Через несколько минут вертолет со своей ношей улетел.
— Орел! — с довольным видом заметил Денис. — В торосах не застрянет!
Сверху все еще слышался характерный свистящий звук горизонтального винта.
— Вернулся? — спросил Волков.
И как бы в подтверждение его слов, из снежной сетки стал спускаться блок радиаторов, но трубы были не длинные, а коротенькие, словно их успели обрезать.
— Этот новый блок, доставленный вторым вертолетом, останется здесь стоять навечно, чтобы поддерживать ледяной мол в замороженном состоянии. Все блоки мы собираем теперь в теплых трюмах, их приносят по воздуху, чтобы установить здесь, — Алексей показал ногой на дырки во льду.
Блок опускался. Галя тронула отца за рукав, чтобы он отошел в сторону. Волков подошел к Ходову и вопросительно посмотрел на него. Меховой капюшон обрамлял его худое темное лицо. Он закашлялся.
Подошли Алексей, Федор и дядя Саша.
— Я выслушал доклад о новом методе, примененном на опытном участке, — с обычным спокойствием начал Ходов и внезапно замолчал, стараясь взять себя в руки.
Волков распахнул доху, наблюдая, как устанавливают радиаторы. Подъехала автоцистерна для заполнения блока раствором.
— Я как инженер должен признать решение удачным, — сказал Ходов, кладя руку на плечо Алексея.
— Не скупитесь, не скупитесь, Василий Васильевич! — подбадривал его Волков. — Не только удачным…
— Я должен признать это техническое решение блестящим и полностью снимающим все возражения… — он закашлялся, — все мои возражения против строительства мола без труб. Я был не прав в занятой мной позиции. Этот способ оказалось возможным механизировать.
Гале казалось странным, что в голосе Ходова не слышалось привычного скрипа. Он звучал почти взволнованно, и она подумала, что, быть может, Ходов этой нарочитой скрипучестью всегда смирял свою страстность.
— Василий Васильевич! — сказал Алексей. — Если бы не вы, мы ничего бы не придумали. Вы заставили нас искать это техническое решение и в нужном направлении — в направлении механизации.
— Но я не искал этого технического решения, а должен был искать.
— Вы признаетесь в ошибках, — сказал Волков, — признаетесь прямо и открыто. Иначе не может поступить ни один настоящий коммунист. Но вы еще раз ошибаетесь, говоря о техническом решении.
Ходов, смотревший в землю, поднял глаза.
— Почему? — живо спросил Алексей.
— Задачу вы решили, товарищи, не только технически верно, но и коммунистически правильно. И это главное!
Волков вместе с группой сопровождающих его строителей медленно шел вдоль ребристого забора. Обняв Алексея за плечи, он продолжал говорить:
— Ты, Алеша, правильно решил задачу и сам же опроверг все свои лихие высказывания, звавшие строителей искать радость в лишениях… — Николай Николаевич улыбнулся и, сняв рукавицу, стал оттаивать пальцами ледышки на усах. — Радость коммунистического труда, — сказал он, обращаясь уже не только к Алексею, — в его великих задачах, в его совершенной организации, в его новом, особенно высоком уровне механизации. Строя коммунизм, мы во всем, именно во всем, движемся только вперед!
Волков остановился и стал смотреть на быструю работу вертолетов. Людей почти не было видно, казалось, что всю тяжелую работу здесь, на льду, выполняют только эти крылатые машины.
Алексей смотрел на ребристый забор и уже представлял себе, что он тянется на тысячи километров на восток — до самого острова Врангеля, славного традициями своих первых жителей, и дальше — к Берингову проливу. Он видел ледяной мол уже законченным.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ВЕСНА
«…Ты знаешь будущее. Оно светло, оно прекрасно. Любите его, стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее, сколько можете перенести…»
Н. Г. Чернышевский, «Что делать?»
Глава первая. В ОЖИДАНИИ
По всей земле прошла весна, прошла бегущими с юга волнами. Удивительные синие тени, каких не было зимой, ложились на снег от потемневших деревьев, от фигурки лыжника, от зверя на полянке.
Осели, подтаяли сугробы. В поле до самого окаема — глазурный наст, а по нему тянутся золотые дорожки — пути к яркому, веселому солнцу. Из-под зимнего спуда вырвались ручейки, забили несчетными ключами, зажурчали раньше птиц весенними песнями.
Не сошли снега, а уже прилетели неугомонные грачи — галдят, шумят, сидя на голых ветках.
И шла с юга на север волна загадочного запаха весны, который не могут объяснить ни физики, ни поэты. Втянешь в себя обновленный воздух — и набираешься неведомых сил, а в ушах звенит неумолчный зов.
Идет еще одна волна весны и смахивает прочь с проснувшихся полей скучный их белый покров. Деловито чернеет влажная земля и свежей травкой одевается луг.
Постоят в золотисто-зеленой дымке леса — и вдруг белыми взрывами начнут распускаться там и тут первые яблони или кусты черемухи, пьянящие, горькие, нежные.
А порой цветут уже сады на крутом берегу, но все еще спит скованная льдом река. Только вместе с холодным, словно от цветенья черемухи, остывшим ветром придет запоздалый ледоход. Берега тогда полны народу: мальчишки и старики, девушки и парни…
Идут широкой массой льдины, едва втиснулись меж берегов: то гладкие, еще белые, то уже пористые, почти без снега. Плывут, натыкаясь одна на другую или образуя разводья и прогалины. Вот ползет мимо кусок санной дороги с рыжей колеей. Откуда только добралась она сюда? Лежит на одной льдине бревно, а на другой стоит — и ахнул весь народ! — продрогшая собака с поджатым хвостом. Пойдут, пожалуй, прыгать смельчаки с льдины на льдину, а другие сядут в лодку, чтобы спасти и смельчаков и незадачливого пса.
Лед идет. Ледоход!
Так шла весна с юга на север, и докатилась она за Полярный круг, до Голых скал, до Проливов.
Поднялся по всей тундре, колышась на ветру, тучный и пряный зеленый ковер. Словно знали травы, что недолго им цвести и зеленеть здесь, на чуть оттаявшей земле, и, ненасытные, сутками напролет готовы были пить тепло и свет незаходящего солнца.
Дивилась Маша Веселова на здешнюю неистовую, торопливую весну, и казалось Маше, что и она должна спешить, не то упустит свою девичью долю тепла и света.
Собирала девушка в тундре крохотные цветочки с дурманящим ароматом и вспомнила первую встречу с неугомонным человеком, с кем вместе мечтала открыть тайну запаха.
А собирала она эти цветочки близ аэродрома и смотрела на небо.
В синеве виднелись косяки перелетных счастливых птиц, что могли лететь еще дальше на север к любимым своим островам!
Знала Маша, что туда же на север, над скованным морем летит сейчас еще одна птица с застывшими в полете крыльями, летит, и кто-то, привычно прищуря глаза, высматривает с нее места, где вскрылись льды, где появились полыньи, где начался, наконец, «полярный» ледоход.
И овладевала Машей непонятная тоска по неизведанному, упущенному, тоска такая же горькая и пьянящая, как запах никогда не цветущей здесь черемухи.
Маша, всегда спокойная и выдержанная, сейчас готова была плакать, сама не зная отчего.
Впрочем, это неверно. Она прекрасно знала, с чего все это началось. Напрасно старалась она, прилетев в Проливы, окунуться с головой в работу, забыть свое маленькое дорожное приключение.
Если бы год назад ей сказали, что она будет осматривать установку «подводного солнца» и думать о чем-то другом, она не поверила бы.
Овесян гордился достигнутыми успехами. Маша приехала как раз к началу монтажа точной физической аппаратуры. Монтировать ее надо было на дне Карского моря. Но для этого не требовалось облачаться в водолазный костюм или привыкать к высокому давлению кессона. Овесян сумел использовать опыт строительства ледяного мола. Место, где нужно было соорудить установку «подводного солнца», он решил окружить ледяной стеной. Под лед Проливов были спущены трубы, точно такие, как и на строительстве мола, по ним проходил холодильный раствор. Трубчатый частокол расположился по огромному кругу диаметром в двести метров. Частокол был двойной. Внешняя его часть отступала от внутренней метров на пять. Вода между трубами промерзла до самого дна. Получилось что-то вроде бассейна в море. Могучие насосы выкачивали воду из образовавшегося гигантского резервуара. Дно Карского моря обнажилось, на нем появились сначала палатки, потом домики. Насосы, которые выкачивали воду, теперь встали на дно. Им предстояло с невиданной силой направлять струи воды на раскаленный шар «подводного солнца», чтобы пробить его паровую оболочку. Паровая оболочка возникнет при соприкосновении «подводного солнца» с морской водой и будет мешать новым массам воды поступать к раскаленному шару.
В том месте, где вспыхнет шар, стояло большое деревянное здание. Оно отапливалось, в нем можно было нормально работать, монтировать знакомую Маше аппаратуру.
Прежде чем подводная установка заработает, ледяные стены будут уничтожены и вода зальет место работ. Уже под водой на дне произойдет первоначальный атомный взрыв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63