— мужчин — пять, женщин — одну, роботов — ноль. Для посадки на Землю получит горючее на орбите спутника Земли.
— Великолепно! — воскликнул мистер Керн. — Я полагаю, что командор оценит это блестящее решение и согласится на некоторую тесноту на своем корабле. Готовы ли вы, мистер Вуд, спуститься со мной и Железным Джоном на планере?
— Я полагаю, мистер Керн, что риск в Космосе — это норма поведения, но… — Гарри посмотрел на Мэри.
Она стояла, опустив голову. Он подошел к ней, положил ей на плечо свою огромную руку.
— Уверен, — сказал он: — чтобы остаться здесь одной, нужна большая решимость, чем… для того, чтобы спуститься всем вместе…
Мэри подняла глаза.
— Я не знаю, — сказала она, — от кого потребуется больше. Я была готова ко всему, кроме этого… Если я не сойду с ума…
— Член экипажа, — прервал ее Керн, — нужен на «Просперити» в здравом уме, чтобы с орбиты спутника поддерживать с русскими связь, пока мы не сядем на планере вблизи них.
— Не беспокойтесь, выдержу! — почти гневно заверила Мэри.
— Мэри… Спасибо! — Гарри Вуд сжал ее руку выше локтя.
Мэри прильнула к стеклу, за которым сверкало солнце. Ей казалось, что она решилась сейчас спрыгнуть с небоскреба.
Но нужно было идти в радиорубку передать мнение «Просперити» командору.
Глава третья. ПЛАНЕТА ТАЙН
Край исполинского оранжевого шара заслонил в окне радиорубки почти все звездное небо.
Как завороженный, смотрел на него Алеша.
Чуть расплывчатые, золотились на солнце неземные горные хребты. Они напоминали гребни штормовых волн, взметнувшихся и застывших.
Гребни наплывали, становились резче, передвигались, заметно меняясь, превращаясь то в клубы взрывов, то в башни замков; закрученные смерчами, вздымались колонками, между которыми просвечивали красные пропасти, иногда ослепительно вспыхивающие светом вольтовой Дуги.
Вечные облака Венеры! Когда-то и Земля была окутана таким же ватным одеялом облаков…
Вот они, непроницаемые, ядовитые облака, казалось, исключающие возможность существования жизни на планете. Впрочем, так ли это? Аммиачные или метановые, они плывут на огромной высоте. Внизу могут быть совсем иные условия. Что это за красные сверкающие вспышками пропасти?
Астрономы по ничтожным косвенным данным старались решить вопрос о жизни на планете.
Высказывались самые различные предположения. Некоторым казалось, что Венера во всем подобна Земле, находится в зоне Жизни. Однако радиоастрономы одно время высказали очень пессимистические взгляды. Температура на поверхности Венеры оказалась по их измерениям около 300°С!… При такой температуре на планете не могло быть не только жизни, но даже воды. Объяснить такую высокую температуру на поверхности Венеры было очень трудно, она казалась крайне странной. Ведь почти такая температура существует лишь, на обращенной всегда к Солнцу поверхности Меркурия (400°С), а Венера много дальше, к тому же защищена облаками…
Советский астроном Н. А. Козырев еще в 1961 году высказал предположение, что радиоастрономы измеряют температуру не на поверхности Венеры, поскольку ионизированный слой венерианской атмосферы в шесть раз активнее земного и не пропускает радиоизлучений. Температура 300°С относится именно к этому ионизированному слою. Как известно, в земной атмосфере есть слои, где температура в ее условном понимании, как характеристика теплового движения молекул газа, достигает 700°С. Правда, такая «земная» температура отнюдь не вяжется с представлением о «жаре», поскольку плотность газа с такой температурой ничтожна. Что же касается поверхности Венеры, то Козырев, как и другие астрономы (в частности, Барабашов), считал, что там температура в пределах 30-50°С.
Расходились мнения и о воде. В противовес мнению радиоастрономов другие астрономы склонны были полагать, что поверхность Венеры залита сплошным водным океаном.
А жизнь? Ведь именно в морях появились на Земле первые живые клетки, они превращались потом в организмы, а те цепко приспосабливались, совершенствовались и размножались…
Однако возможно, что покрывающий Венеру океан состоит вовсе не из воды, а из углеводородов.
Океан нефти!…
Но ведь на Венере, близкой к Солнцу, атмосфера, конечно, перенасыщена электричеством. Страшные, не прекращающиеся грозы с чудовищными молниями, удары которых видны даже сквозь непроницаемый слой туч, сразу же зажгли бы океан нефти…
Зажгли?… Если бы там был кислород!… Кислорода в атмосфере Венеры долгое время не находили. Лишь в 1960 году там был обнаружен (в верхних слоях атмосферы) атомарный кислород, что позволяло подозревать существование кислорода в большем количестве и у поверхности планеты. Углекислота же обнаруживалась, и даже в количестве большем, чем на Земле. Столько на нашей планете было лишь в каменноугольный период, когда выброшенные вулканами газы позволяли бурно развиться гигантской растительности. Сотни миллионов лет пополняла живая зелень земную атмосферу кислородом, способствуя появлению новых жизненных форм.
Но есть ли подобная растительность на Венере?
Подлетая к Венере, исследователи убедились, что температура на поверхности Венеры скорее допускала существование жизни, чем исключала ее. 300°С действительно нужно было отнести к ионизированному слою атмосферы, но о том, что происходило на скрытой всегда слоем туч поверхности, судить все еще было трудно.
Еще изучая Венеру с Земли, пытливые умы пытались проникнуть мысленным взором сквозь загадочную пелену.
Основоположник астроботаники Г. А. Тихов считал пробивающиеся сквозь пелену туч Венеры красноватые лучи не чем иным, как отражением света растительностью. На Венере очень тепло, и растительность ее не нуждается в тепловой части солнечного спектра, она должна отражать красные и инфракрасные лучи.
После Тихова астроном Н. А. Козырев изучал весь спектр отраженного Венерой света и обнаружил «провал» в фиолетовой и ультрафиолетовой его части. Венера поглощала огромное количество энергии, возможно, благодаря фотосинтезу растений.
К такому выводу пришли и американские ученые, строя баланс энергии Венеры.
Ничем иным, кроме существования на ней растительности, нельзя было объяснить «захват» солнечной энергии, обнаруженной при составлении баланса.
Два космических корабля, американский и советский, летели теперь над самой Венерой. Звездолетчики видели колеблющиеся хребты ее взлохмаченных туч, но были пока не ближе к разгадке тайны жизни на ней, чем далекие астрономы.
Проблема жизни на планетах солнечной системы была темой кандидатской диссертации Алеши. Его руководитель профессор Богатырев содействовал включению своего ученика в экспедицию на Венеру.
У Алеши Попова было достаточно к тому оснований. Вместе с Богатыревым он участвовал в лунной экспедиции, его исследование лунной плесени показало ее чудовищную способность развития в земных условиях, сделав лунные плантации на Земле вполне реальными.
Подсказал ему тему все тот же Илья Юрьевич. Он вообще незаметно во всем руководил Алешей, человеком необычайно и опасно разносторонним. Четыре года назад окончив университет, Попов, обладая сильным драматическим тенором, решил стать оперным певцом. Но, занявшись музыкой, вдруг обнаружил, что может писать прелестные вальсы и песни, чем и занялся с упоением, сразу добившись известности не меньшей, чем имел до этого в живописи, которую не бросал. Он писал и пастелью и маслом, любил и портреты и пейзажи. Однако пейзажи так захватывали его, что он бросал кисть и отдавался природе, которую чувствовал и знал.
Он способен был с самого рассвета под проливным дождем бродить по лесам, собирая грибы — в этом искусстве Алеша не имел себе равных… Или плавать на лодке по речушкам и тихим озерам…
У него были еще и золотые руки, он занимался радиолюбительством с мальчишеских лет, в студенческие годы работал техником по телевизорам, и сам своими руками сделал для личной «библиотеки» «машину памяти» с миллионом запоминающих ячеек, превратив ее в портативный справочник по нужным ему отраслям знаний.
Еще раньше он сделал себе карманную «машину памяти» и применил «электронную шпаргалку» во время экзаменов в университет, предварительно записав в ее устройство все ответы на экзаменационные билеты.
После экзаменов он честно признался в этом и поставил приемную комиссию в щекотливое положение. Однако ее члены сочли, что студент, способный создать такой аппарат, не менее ценен, чем тот, кто ответил на экзамене. Некоторые профессора утверждали, что высшее образование, кроме общей культуры специалиста, прежде всего дает уменье пользоваться справочниками, и даже позволяли студентам заглядывать в книги на экзаменах, как в жизни, утверждая, что воспользоваться этим смогут лишь знающие.
Но Алеша поступил не на технический, а на биологический факультет. Окончательный выбор между музыкой и биологией помогла сделать романтика Космоса, раскрытая перед Алешей Богатыревым. Илья Юрьевич видел беду в опасной, как он говорил, разносторонности Алеши, не редкой среди русских людей, — иные столь щедры во всем, что порой не становятся никем.
Благодаря Илье Юрьевичу Алеша стал звездолетчиком, биологом и радистом корабля «Знание», способным в случае нужды заменить других членов экипажа. За долгое время пути он часто пел в своей радиорубке перед микрофоном. Его слушали не только Илья Юрьевич и Роман Васильевич, но и американцы на «Просперити», и звездолетчики «Мечты»…
«Мечта»…
До мельчайших подробностей помнил Алеша все, что было потом.
Запросив по радио мнение американцев, Илья Юрьевич вызвал Романа Васильевича и Алешу, чтобы посоветоваться с ними.
Он сидел тогда в магнитном кресле, притягивавшем костюм, ссутулившись, словно на корабле была не невесомость, а тройная тяжесть взлета. Широко расставив массивные колени и упершись в них руками, он невидящим взором смотрел в угол кабины.
Роман Васильевич, пощелкивая магнитными подошвами, расхаживал по кабине и ругал американское предложение:
— Авантюра! Не предусмотрено никакими инструкциями! Пожертвовать еще одним кораблем!… Пойти на риск двойной перегрузки «Знания»! Выбросить даже запасы кислорода и приборы…
Алеша запальчиво перебил его:
— Наши глаза на Венере заменят многие приборы!
Добров продолжал:
— И мыслимое ли дело спускаться на планере, предназначенном для одного лишь робота! Что это? Безумие?
— Скорее отвага, — ответил Алеша.
Роман Васильевич остановился перед Богатыревым:
— Как же ты сам думаешь, Илья?
— Думаю — не зная броду, не суйся в воду.
— Верно думаешь! — обрадовался Добров.
— Значит? — тревожно спросил Алеша.
— Значит, мнения таковы, — подвел итог Илья Юрьевич. — По Алешиному — надо немедленно, очертя голову, бросаться на американском планере в пучину туч. По Роману же получается — поворачивай вспять, покружив у планеты…
— И как же? — повысил голос Алеша.
— И не эдак, и не так. В воду сунемся, но… прежде брод узнаем. Это значит сперва, как предлагал Роман, станем спутниками Венеры и хорошенько изучим ее: не сплошной ли на ней океан или пустынный материк, покрытый пеплом вулканов, где и жизни еще нет?
— Этого не может быть! — не выдержал Алеша.
— Все возможно, — ответил Илья Юрьевич. — Так вот. Когда с помощью радиолокации получим первый глобус Венеры, наметим, где моря, где суша, когда выберем место для посадки, тогда выбрасывай кресла и койки пилотов, все, кроме нашего зверинца, и готовься к посадке на «Знании». Именно знание, одно знание доставим мы на Землю.
Роман Васильевич пожал плечами:
— И зачем ты только мнение людей спрашиваешь, Илья?…
— А разве в мое решение не вошло мнение каждого?
. — Это замечательно, Илья Юрьевич, что вы так решили! — бросился к Богатыреву Алеша. — Позвольте мне вас обнять!
— Что я тебе, девица, что ли? — с притворной суровостью отстранился Богатырев. — Поищи ее на новой планете.
— И найду! — смеялся Алеша. — Разумную жизнь обязательно на Венере обнаружим. Только бы спуститься!…
— Когда ты спустишься, разумных там не прибавится! — сердито заметил Илья Юрьевич и ласково взглянул на Алешу.
…Корабли подошли к Венере и стали ее спутниками, пролетая над изменчивым, непроницаемым океаном вечных туч.
Началось прощупывание поверхности планеты радиолучом. Американцы на «Просперити», и Алеша с Ильей Юрьевичем на «Знании» делали это независимо друг от друга, сверяя результаты по телевизионному изображению.
Илья Юрьевич показывал американцам глобус, на котором постепенно появлялись контуры океанов. Мистер Вуд в свою очередь показывал на экране свой вариант Венеры.
Надо сказать, что варианты изрядно расходились.
— Здесь горы! — спорил с Гарри Вудом Алеша.
— Боюсь, что вы приняли за горы пылевую бурю, — отвечал Вуд.
— Но здесь вода, — указывал на глобус Алеша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
— Великолепно! — воскликнул мистер Керн. — Я полагаю, что командор оценит это блестящее решение и согласится на некоторую тесноту на своем корабле. Готовы ли вы, мистер Вуд, спуститься со мной и Железным Джоном на планере?
— Я полагаю, мистер Керн, что риск в Космосе — это норма поведения, но… — Гарри посмотрел на Мэри.
Она стояла, опустив голову. Он подошел к ней, положил ей на плечо свою огромную руку.
— Уверен, — сказал он: — чтобы остаться здесь одной, нужна большая решимость, чем… для того, чтобы спуститься всем вместе…
Мэри подняла глаза.
— Я не знаю, — сказала она, — от кого потребуется больше. Я была готова ко всему, кроме этого… Если я не сойду с ума…
— Член экипажа, — прервал ее Керн, — нужен на «Просперити» в здравом уме, чтобы с орбиты спутника поддерживать с русскими связь, пока мы не сядем на планере вблизи них.
— Не беспокойтесь, выдержу! — почти гневно заверила Мэри.
— Мэри… Спасибо! — Гарри Вуд сжал ее руку выше локтя.
Мэри прильнула к стеклу, за которым сверкало солнце. Ей казалось, что она решилась сейчас спрыгнуть с небоскреба.
Но нужно было идти в радиорубку передать мнение «Просперити» командору.
Глава третья. ПЛАНЕТА ТАЙН
Край исполинского оранжевого шара заслонил в окне радиорубки почти все звездное небо.
Как завороженный, смотрел на него Алеша.
Чуть расплывчатые, золотились на солнце неземные горные хребты. Они напоминали гребни штормовых волн, взметнувшихся и застывших.
Гребни наплывали, становились резче, передвигались, заметно меняясь, превращаясь то в клубы взрывов, то в башни замков; закрученные смерчами, вздымались колонками, между которыми просвечивали красные пропасти, иногда ослепительно вспыхивающие светом вольтовой Дуги.
Вечные облака Венеры! Когда-то и Земля была окутана таким же ватным одеялом облаков…
Вот они, непроницаемые, ядовитые облака, казалось, исключающие возможность существования жизни на планете. Впрочем, так ли это? Аммиачные или метановые, они плывут на огромной высоте. Внизу могут быть совсем иные условия. Что это за красные сверкающие вспышками пропасти?
Астрономы по ничтожным косвенным данным старались решить вопрос о жизни на планете.
Высказывались самые различные предположения. Некоторым казалось, что Венера во всем подобна Земле, находится в зоне Жизни. Однако радиоастрономы одно время высказали очень пессимистические взгляды. Температура на поверхности Венеры оказалась по их измерениям около 300°С!… При такой температуре на планете не могло быть не только жизни, но даже воды. Объяснить такую высокую температуру на поверхности Венеры было очень трудно, она казалась крайне странной. Ведь почти такая температура существует лишь, на обращенной всегда к Солнцу поверхности Меркурия (400°С), а Венера много дальше, к тому же защищена облаками…
Советский астроном Н. А. Козырев еще в 1961 году высказал предположение, что радиоастрономы измеряют температуру не на поверхности Венеры, поскольку ионизированный слой венерианской атмосферы в шесть раз активнее земного и не пропускает радиоизлучений. Температура 300°С относится именно к этому ионизированному слою. Как известно, в земной атмосфере есть слои, где температура в ее условном понимании, как характеристика теплового движения молекул газа, достигает 700°С. Правда, такая «земная» температура отнюдь не вяжется с представлением о «жаре», поскольку плотность газа с такой температурой ничтожна. Что же касается поверхности Венеры, то Козырев, как и другие астрономы (в частности, Барабашов), считал, что там температура в пределах 30-50°С.
Расходились мнения и о воде. В противовес мнению радиоастрономов другие астрономы склонны были полагать, что поверхность Венеры залита сплошным водным океаном.
А жизнь? Ведь именно в морях появились на Земле первые живые клетки, они превращались потом в организмы, а те цепко приспосабливались, совершенствовались и размножались…
Однако возможно, что покрывающий Венеру океан состоит вовсе не из воды, а из углеводородов.
Океан нефти!…
Но ведь на Венере, близкой к Солнцу, атмосфера, конечно, перенасыщена электричеством. Страшные, не прекращающиеся грозы с чудовищными молниями, удары которых видны даже сквозь непроницаемый слой туч, сразу же зажгли бы океан нефти…
Зажгли?… Если бы там был кислород!… Кислорода в атмосфере Венеры долгое время не находили. Лишь в 1960 году там был обнаружен (в верхних слоях атмосферы) атомарный кислород, что позволяло подозревать существование кислорода в большем количестве и у поверхности планеты. Углекислота же обнаруживалась, и даже в количестве большем, чем на Земле. Столько на нашей планете было лишь в каменноугольный период, когда выброшенные вулканами газы позволяли бурно развиться гигантской растительности. Сотни миллионов лет пополняла живая зелень земную атмосферу кислородом, способствуя появлению новых жизненных форм.
Но есть ли подобная растительность на Венере?
Подлетая к Венере, исследователи убедились, что температура на поверхности Венеры скорее допускала существование жизни, чем исключала ее. 300°С действительно нужно было отнести к ионизированному слою атмосферы, но о том, что происходило на скрытой всегда слоем туч поверхности, судить все еще было трудно.
Еще изучая Венеру с Земли, пытливые умы пытались проникнуть мысленным взором сквозь загадочную пелену.
Основоположник астроботаники Г. А. Тихов считал пробивающиеся сквозь пелену туч Венеры красноватые лучи не чем иным, как отражением света растительностью. На Венере очень тепло, и растительность ее не нуждается в тепловой части солнечного спектра, она должна отражать красные и инфракрасные лучи.
После Тихова астроном Н. А. Козырев изучал весь спектр отраженного Венерой света и обнаружил «провал» в фиолетовой и ультрафиолетовой его части. Венера поглощала огромное количество энергии, возможно, благодаря фотосинтезу растений.
К такому выводу пришли и американские ученые, строя баланс энергии Венеры.
Ничем иным, кроме существования на ней растительности, нельзя было объяснить «захват» солнечной энергии, обнаруженной при составлении баланса.
Два космических корабля, американский и советский, летели теперь над самой Венерой. Звездолетчики видели колеблющиеся хребты ее взлохмаченных туч, но были пока не ближе к разгадке тайны жизни на ней, чем далекие астрономы.
Проблема жизни на планетах солнечной системы была темой кандидатской диссертации Алеши. Его руководитель профессор Богатырев содействовал включению своего ученика в экспедицию на Венеру.
У Алеши Попова было достаточно к тому оснований. Вместе с Богатыревым он участвовал в лунной экспедиции, его исследование лунной плесени показало ее чудовищную способность развития в земных условиях, сделав лунные плантации на Земле вполне реальными.
Подсказал ему тему все тот же Илья Юрьевич. Он вообще незаметно во всем руководил Алешей, человеком необычайно и опасно разносторонним. Четыре года назад окончив университет, Попов, обладая сильным драматическим тенором, решил стать оперным певцом. Но, занявшись музыкой, вдруг обнаружил, что может писать прелестные вальсы и песни, чем и занялся с упоением, сразу добившись известности не меньшей, чем имел до этого в живописи, которую не бросал. Он писал и пастелью и маслом, любил и портреты и пейзажи. Однако пейзажи так захватывали его, что он бросал кисть и отдавался природе, которую чувствовал и знал.
Он способен был с самого рассвета под проливным дождем бродить по лесам, собирая грибы — в этом искусстве Алеша не имел себе равных… Или плавать на лодке по речушкам и тихим озерам…
У него были еще и золотые руки, он занимался радиолюбительством с мальчишеских лет, в студенческие годы работал техником по телевизорам, и сам своими руками сделал для личной «библиотеки» «машину памяти» с миллионом запоминающих ячеек, превратив ее в портативный справочник по нужным ему отраслям знаний.
Еще раньше он сделал себе карманную «машину памяти» и применил «электронную шпаргалку» во время экзаменов в университет, предварительно записав в ее устройство все ответы на экзаменационные билеты.
После экзаменов он честно признался в этом и поставил приемную комиссию в щекотливое положение. Однако ее члены сочли, что студент, способный создать такой аппарат, не менее ценен, чем тот, кто ответил на экзамене. Некоторые профессора утверждали, что высшее образование, кроме общей культуры специалиста, прежде всего дает уменье пользоваться справочниками, и даже позволяли студентам заглядывать в книги на экзаменах, как в жизни, утверждая, что воспользоваться этим смогут лишь знающие.
Но Алеша поступил не на технический, а на биологический факультет. Окончательный выбор между музыкой и биологией помогла сделать романтика Космоса, раскрытая перед Алешей Богатыревым. Илья Юрьевич видел беду в опасной, как он говорил, разносторонности Алеши, не редкой среди русских людей, — иные столь щедры во всем, что порой не становятся никем.
Благодаря Илье Юрьевичу Алеша стал звездолетчиком, биологом и радистом корабля «Знание», способным в случае нужды заменить других членов экипажа. За долгое время пути он часто пел в своей радиорубке перед микрофоном. Его слушали не только Илья Юрьевич и Роман Васильевич, но и американцы на «Просперити», и звездолетчики «Мечты»…
«Мечта»…
До мельчайших подробностей помнил Алеша все, что было потом.
Запросив по радио мнение американцев, Илья Юрьевич вызвал Романа Васильевича и Алешу, чтобы посоветоваться с ними.
Он сидел тогда в магнитном кресле, притягивавшем костюм, ссутулившись, словно на корабле была не невесомость, а тройная тяжесть взлета. Широко расставив массивные колени и упершись в них руками, он невидящим взором смотрел в угол кабины.
Роман Васильевич, пощелкивая магнитными подошвами, расхаживал по кабине и ругал американское предложение:
— Авантюра! Не предусмотрено никакими инструкциями! Пожертвовать еще одним кораблем!… Пойти на риск двойной перегрузки «Знания»! Выбросить даже запасы кислорода и приборы…
Алеша запальчиво перебил его:
— Наши глаза на Венере заменят многие приборы!
Добров продолжал:
— И мыслимое ли дело спускаться на планере, предназначенном для одного лишь робота! Что это? Безумие?
— Скорее отвага, — ответил Алеша.
Роман Васильевич остановился перед Богатыревым:
— Как же ты сам думаешь, Илья?
— Думаю — не зная броду, не суйся в воду.
— Верно думаешь! — обрадовался Добров.
— Значит? — тревожно спросил Алеша.
— Значит, мнения таковы, — подвел итог Илья Юрьевич. — По Алешиному — надо немедленно, очертя голову, бросаться на американском планере в пучину туч. По Роману же получается — поворачивай вспять, покружив у планеты…
— И как же? — повысил голос Алеша.
— И не эдак, и не так. В воду сунемся, но… прежде брод узнаем. Это значит сперва, как предлагал Роман, станем спутниками Венеры и хорошенько изучим ее: не сплошной ли на ней океан или пустынный материк, покрытый пеплом вулканов, где и жизни еще нет?
— Этого не может быть! — не выдержал Алеша.
— Все возможно, — ответил Илья Юрьевич. — Так вот. Когда с помощью радиолокации получим первый глобус Венеры, наметим, где моря, где суша, когда выберем место для посадки, тогда выбрасывай кресла и койки пилотов, все, кроме нашего зверинца, и готовься к посадке на «Знании». Именно знание, одно знание доставим мы на Землю.
Роман Васильевич пожал плечами:
— И зачем ты только мнение людей спрашиваешь, Илья?…
— А разве в мое решение не вошло мнение каждого?
. — Это замечательно, Илья Юрьевич, что вы так решили! — бросился к Богатыреву Алеша. — Позвольте мне вас обнять!
— Что я тебе, девица, что ли? — с притворной суровостью отстранился Богатырев. — Поищи ее на новой планете.
— И найду! — смеялся Алеша. — Разумную жизнь обязательно на Венере обнаружим. Только бы спуститься!…
— Когда ты спустишься, разумных там не прибавится! — сердито заметил Илья Юрьевич и ласково взглянул на Алешу.
…Корабли подошли к Венере и стали ее спутниками, пролетая над изменчивым, непроницаемым океаном вечных туч.
Началось прощупывание поверхности планеты радиолучом. Американцы на «Просперити», и Алеша с Ильей Юрьевичем на «Знании» делали это независимо друг от друга, сверяя результаты по телевизионному изображению.
Илья Юрьевич показывал американцам глобус, на котором постепенно появлялись контуры океанов. Мистер Вуд в свою очередь показывал на экране свой вариант Венеры.
Надо сказать, что варианты изрядно расходились.
— Здесь горы! — спорил с Гарри Вудом Алеша.
— Боюсь, что вы приняли за горы пылевую бурю, — отвечал Вуд.
— Но здесь вода, — указывал на глобус Алеша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20