— Слушай… шла бы ты… — Но прежде чем Конан придумал более или менее приличный адрес, где Ирилия могла бы быть а безопасности, он понял, что вряд ли ей удалось бы добраться туда или даже выбраться из зала. Все пути к отступлению были перекрыты извивающимися, жадно шевелящимися ветками.
Дерево дотянулось уже до всех углов огромного зала. О его высоте Конан мог только догадываться, потому что потолок был уже почти скрыт зеленым зонтом, как небо в джунглях. Многие из приглашенных на церемонию, особенно сидевшие в первых, самых почетных рядах, оказались схваченными похожими на змей ветвями. Изрядно подвыпившие придворные даже не успели повскакать со своих подушек. Теперь они корчились и извивались в цепких объятиях, словно насекомые, попавшие на липкий лепесток хищного цветка или в паутину гигантского паука.
Была ли эта смерть страшней, чем судьба тех, кто оказался задавленным в столпотворении у дверей, — этого Конан обдумать не успел. Рубанув по очередному подползающему к ним побегу, киммериец крикнул:
— Юма, вставай рядом! Ирилия, прикрывай нас сзади! Надо прорываться к стволу. Мы свалим это чудовище, подрубив его снизу!
Дело не обещало быть легким — ствол дерева увеличился в толщину пропорционально росту. Крошечная кадка, в которой подарок был привезен в Аграпур, давно разлетелась на куски. Теперь подобный котлу ствол покоился прямо на полу, а толстые, словно слоновий хобот, корни вонзились в стыки между мраморными плитами и, видимо пробуравив фундамент дворца, стали, пульсируя, выкачивать из земли воду и силы, необходимые для такого чудовищного роста.
— По крайней мере, мы — воины из джунглей — лучше управимся с ролью лесорубов, чем городская стража или короли степей — кавалеристы! — сказал Конан, прорубаясь к стволу и поглядывая на Йилдиза и его подругу. Лица обеих жертв посинели, но по крайней мере их рты все еще судорожно втягивали воздух. Обрубив несколько ветвей, тянущихся к королю, Конан понял, что большего ему сделать не удастся, и вернулся к ушедшему вперед Юме.
Добравшись до ствола, Конан и Юма обрушили на него град ударов алебард, оброненных менее расторопными стражниками. Не сговариваясь, оба стали поочередно врубаться в самую толстую часть ствола, похожую на перевернутый котел, зависший над землей. Чувствовалось, что именно там лежит источник дьявольской силы этого растения. Алебарды обоих воинов поочередно вонзались в дерево, пробивая коричневую кору, зеленоватую влажную кожуру под нею и добираясь до бледной, почти белой неподатливой сердцевины. Со спины обеих прикрывала Ирилия, отчаянно орудовавшая саблей и кинжалом.
— Снизу! Берегись корней! — услышал Конан предупреждение Юмы. Глянув вниз, киммериец увидел, что, защищаясь, дерево выбросило из корней первые тонкие побеги, которые быстро росли и обвивались вокруг ступней и лодыжек людей. Конан не стал тратить время и силы на то, чтобы избавиться от этой новой угрозы. Через мгновение он увидел, как сабля Ирилии звякнула о мрамор пола, отсекая часть тянущихся от корней побегов. В другое время Конан похолодел бы от столь близкого к его ноге звона клинка, но сейчас, молча кивнув Юме, он с удвоенной энергией обрушил лезвие своей алебарды на ствол дерева-убийцы, которое отвечало на каждый удар гулким эхом.
— Кром! — выдохнул Конан, отсекая еще один здоровенный кусок древесины. — Ну и воняет же эта деревяшка! Да свалится оно наконец или нет?
— Смотри, что там внутри сверкает? Похоже на драгоценности, — крикнул Юма, показывая на образовавшееся при очередном ударе дупло в самом центре дерева, из которого блеснула самоцветами какая-то сфера.
— Стой! Не лезь туда руками! — одернула Юму Ирилия и вонзила в широкое отверстие саблю, звякнувшую обо что-то твердое.
— Ух ты, да это же череп, украшенный самоцветами и серебром! — воскликнул Юма.
Он потянулся к выкатившейся из ствола дерева находке, но отдернул руку, когда топор Конана обрушился на сверкающий череп, разнося на мелкие осколки кости и рассыпав искрящимся дождем драгоценные украшения.
— Это эмблема Моджурны, шамана, лидера восставших хвонгов, — отдуваясь, сказал Конан своим товарищам по сражению, с удивлением взиравшим на него. Освободив ноги от неожиданно ослабевших тисков корней, он добавил: — Я должен был догадаться, что этот подарочек от вендийцев был передан в Аграпур самим Моджурной, чтобы отомстить за завоевание его страны Йилдизу и всему королевскому двору.
При упоминании имени короля все трое обернулись к несчастному монарху и его наложнице. Оба были почти без сознания, сжатые, словно кролики удавом, но живые. Юма аккуратно разрезал кинжалом сдавливающие их ветки и стал приводить спасенных в чувство.
Вместе с ударом, разбившим сверкающий череп, дерево потеряло источник не только роста, но и всей жизни. На глазах Конана и Ирилии листья потемнели и дождем посыпались на пол, превратив его в толстый шуршащий ковер. Тут и там в разных углах зала ветки скрипели и ломались, не выдерживая груза добычи. Все, кто мог, давно покинули зал, а для большинства из тех, кого дерево успело захватить в свои объятия, освобождение пришло слишком поздно.
Конан и Ирилия обошли помещение, помогая выбраться немногим оставшимся в живых. Так, нескольких офицеров спасли их доспехи и шлемы, а женщин — их большая изворотливость и гибкость, давшая им спасительную отсрочку. Когда выжившие, придя в себя, выбежали из зала, Конан и Ирилия осмотрели тех, кто погиб. Мертвых было немало: несколько евнухов, включая Семпрониуса и Эврантхуса, фанатичный Верховный Жрец Таммураз, юный надменный аристократ Филандер и еще многие хорошо знакомые Ирилии придворные. Аболхассана обнаружили с перетянутым ветками горлом. Генерал лежал на полу у самого трона. Из перекошенного рта вывалился язык, почти такой же черный, как его форма.
К тому времени, когда Конан и Ирилия вернулись к королю, тот стараниями Юмы почти пришел в себя и даже смог говорить:
— Какой ужас! Такая церемония, такое торжество — и все насмарку! — Закатив глаза, Йилдиз бессильно опустил голову. — А где моя возлюбленная? Она жива? — Наклонившись к груди девушки, лежащей рядом, Йилдиз улыбнулся: — Благословен будь Тарим! Она жива, моя куколка! Но боюсь, что многие погибли.
— Большая часть высших придворных, Ваше Величество.
Ирилия низко наклонилась над сидящим королем, и Конан даже опустился на пол рядом, чтобы видеть, что она собирается делать. Глаза Конана беспокойно следили за кинжалом, все еще сжатым в руке его подруги. Но, к своему удивлению, киммериец увидел в ее глазах слезы.
— Самое страшное позади, — продолжала Ирилия. — Мы пережили этот кошмар, Ваше Величество. И теперь вы можете мирно управлять страной, положив конец ненужной войне и сосредоточившись на улучшении дел здесь, дома…
— Да, Повелитель, — добавил хриплым голосом Конан. — Среди тех, кто сегодня погиб, были люди, организовавшие заговор против вас. Теперь вы можете обновить двор по своему выбору. А что касается войны в Вендии, ее можно выиграть, но вести ее нужно по-другому. Нужна другая тактика, другое оружие, а главное, существующая сейчас система командования разъедена злоупотреблениями, воровством, продажностью начальников и высокомерием офицеров, не считающих солдат за людей…
Как Конан и предполагал, рука Ирилии крепче сжала кинжал и стала заносить его для удара; ему пришлось остановить движение, перехватив руку женщины. К удивлению киммерийца, заглянувшего в глаза Ирилии, ее гнев и желание убить оказались направленными не на Йилдиза, а на него самого. Их молчаливый поединок взглядов был прерван стонущим голосом Йилдиза, отбрасывающего от себя прочь снятые с него ветки и листья:
— Венджипур! Не говорите мне о Вендии! Это дерево-убийца — разве не еще один удар, нанесенный по мне — уже в третий раз — в самом сердце моей великой страны, в стенах родного дворца? Разве не хватит предупреждений судьбы? Будь проклят тот безумец, который втянул меня в эту войну! Видит Тарим, я больше не хочу! Я отказываюсь от этой страны! Дарую ей свободу!
Слышавшие эти клятвы короля Конан и Ирилия убрали ладони с рукояти кинжала и переглянулись между собой. Потом посмотрели на Юму. В зале воцарилась гробовая тишина. Вскоре ее нарушили крики, доносившиеся из-за стен, из другого мира. Этот мир преодолел страх и возвращался к жизни.
ГЛАВА 20. ВОЗВРАЩЕНИЕ
— От залива тянет гарью. — Сидя рядом с Конаном на покачивающейся спине слона, Юма лишь выразил вслух то, что давно было ясно обоим. — Сейчас не сезон для сжигания рисовой соломы, а значит, там идет бой, ну а горит либо деревня, либо форт. Смотри, даже наш слон чует, что что-то не так.
Юма кивнул в сторону изогнувшегося, как кобра, поднятого кверху хобота, усиленно втягивающего воздух. Особое обоняние этого слона, его способность находить дорогу по запаху давала ему привилегию идти первым в колонне и не вдыхать пыль, поднятую его четырьмя сородичами, их запах, а также запах пяти сотен тяжеловооруженных пехотинцев, марширующих позади.
Замечание Юмы Конан оставил без ответа, сам втягивая носом воздух и пытаясь по запахам выяснить обстановку впереди. При этом в голове киммерийца постоянно крутились одни и те же мысли. Конечно, такой вариант возвращения в Вендию не привиделся бы ему и в кошмарном сне. Только что награжденного героя, к тому же подтвердившего высокое звание в день награждения, направляют в воюющую страну, чтобы он с горсткой солдат осуществлял вывод войск — не только легионов из городов, но и полков из дальних фортов. Конан, конечно, сгорал от желания поскорее увидеть Сарию, но к чувству этому примешивались тяжкие сомнения.
— Да, — заметил Юма, не обращаясь ни к кому конкретно. — Даже я недооценивал опасность положения героя! Кто бы мог подумать! Вот так заданьице для свежеиспеченных награжденных. Как ты думаешь, будет ли этот проклятый Моджурна так великодушен, что даст нам всем уйти с миром? — Воодушевленный отсутствием комментариев или возражений со стороны Конана, Юма продолжил свои рассуждения: — Но, разумеется, кто посмел бы отказаться от предложения самого Йилдиза. В его устах — один шут, предложение или приказ… Правда, когда ты вернешься… и если… тебе гарантировано звание капитана, а нам обоим — назначение в Почетную Гвардию… опять же, если мы вернемся. И, я полагаю, это будет не последний шаг в твоей карьере, если, конечно, ты не выкинешь какой-нибудь номер! — Искоса посмотрев на Конана, Юма добавил, изобразив обиду в голосе: — Я могу признать, что даже несколько ревную. С какой стати король всюду продвигает тебя, хотя он прекрасно помнит, что именно я освободил его от пут этого проклятого дерева и привел Его Величество в чувство. К тому же ты младше меня и меньше прослужил… Нет, ты точно его любимчик. Он тебе теплое местечко найдет… Ты только не выступай много. — Юма тяжело вздохнул. — Ладно, наплевать. Вот вернемся в Аграпур, там и мне кой-чего перепадет за дружбу с тобой. Наш путь будет усыпан розами, м-да, не уколоться бы только о шипы.
Юма, сам улыбаясь своим же шуткам, аккуратно погладил рукой металлическую трубку, закрытую с обоих концов. В этом контейнере находился свиток с указом короля о прекращении войны и выводе войск. Конан тоже бережно положил руку на ценный груз и уже открыл было рот, чтобы что-то ответить другу. Но в этот момент их внимание привлек погонщик, указывающий на зашевелившиеся в волнении уши слона и настороженно изогнутый хобот. Привстав на помосте, Конан посмотрел вперед и понял, почему животное беспокоилось: навстречу их колонне по лесной дороге двигались всадники.
Их было человек двести — усталых, пропыленных туранских кавалеристов. За всадниками далеко растянулась по дороге колонна пехоты. Солдаты были так измучены, что даже не очень обрадовались встрече со своими. Конан узнал их командира и обратился к нему со спины слона:
— Приветствую тебя, Шахдиб. Какие новости?
— Хуже некуда, Конан, извините, капитан Конан, — поправился Шахдиб, с уважением поглядывая на украшенный знаком героя тюрбан киммерийца. — Мятежники снова взялись за оружие. Их столько, сколько мы за всю войну не видели. Они смогли обмануть разведку и просочились к столице. Там никто не ожидал нападения, и город пал в первый же день штурма. Сейчас то же самое творится повсюду. Малочисленные посты перебиты, крупные форты в плотной осаде. Мы единственные, кто смог вырваться.
— Что с Шинандаром? — спросил Конан.
— Шинандар штурмуют с первого дня. Если он еще держится — то только чудом. Но в любом случае, его надолго не хватит. — Офицер опустил голову, избегая встречаться глазами с Конаном. — Мятежники наиболее активно и настойчиво действовали именно в том районе. Мы, уйдя из нашего разрушенного форта, даже не посмели туда сунуться.
— Ну так осмеливайтесь сейчас, — сказал Конан, давая сигнал к продолжению марша своим пехотным сержантам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35