Но я хорошо помню ту ночь, когда я впервые познакомился с Ренэ — он выступал с импровизированной трибуны, в качестве которой служила куча неоструганных досок, и выкрикивал что-то о корпорациях, которые наступали на права поселенцев. Ему удалось завести толпу по какому-то вопросу, и несколько человек стали кричать ему что-то оскорбительное. Я остановился посмотреть, что же будет дальше. Неожиданно шесть или семь человек, появившиеся неизвестно откуда, стащили его оттуда, где он стоял.
Завязалась драка, люди из толпы разбежались кто куда. Я прятался, пока все не закончилось.
Когда все наконец разбежались, на месте драки остался один Ренэ. Хотя вся его одежда была изодрана в клочья, на нем самом не было ни единой царапины. И что самое интересное — ни один из нападавших на него не смог уйти сам, всех их унесли на носилках. Кажется даже, один из нападавших был мертв. А Ренэ стоял и как всегда громогласно смеялся; затем, заметив меня в укрытии, повел к себе домой. Там он рассказал, что когда был молод, сам пробивал себе дорогу до самой Земли, где даже изучал культуру древних народов. Там же он освоил и приемы каратэ — древнего вида японской борьбы.
Райнасон глубоко вздохнул и продолжал:
— Он говорил тогда, что все, чему бы ни научился человек, рано или поздно ему пригодится. И я поверил ему.
— Неплохая притча, — отметила Мара. — Вот бы использовать его против наших друзей-хирлайцев.
Райнасон молча раздумывал. Если бы только удалось усыпить бдительность этих аборигенов… Но теперь об этом нечего было и думать.
Его глаза бесцельно бродили по рядам с окружавшим их бесполезным оборудованием. Скажи мне, старик Кор, что нам теперь делать в такой ситуации?
И вдруг… И вдруг его глаза сузились от пришедшей в голову шальной мысли. Протянув руку, он нащупал провод, который шел назад, к аппаратуре, а в другом направлении — к алтарю. Этот провод вел прямо к громкоговорителю!
К Голосу Кора!
Вот если бы только он смог подключиться к этому проводу, как-то ввести туда свой собственный голос, послать его в громкоговоритель… нет, в Алтарь самого Кора!..
— Мара, похоже, мы выйдем отсюда. Я нашел свой собственный вид каратэ, который поможет нам одолеть наших несговорчивых друзей.
Он помог ей подняться на ноги. Каждое движение Мары отдавало резкой болью, ее сломанная рука свисала как плеть, но она не издала ни звука.
— Нам следует поторопиться, — сказал Райнасон. — Я не знаю, насколько надежно эта идея сработает — все зависит от того, насколько эти аборигены верят сейчас своему божку на глиняных ногах. — Он быстро обрисовал план действий. Мара, внимательно выслушав, кивнула в знак согласия.
И вот он принялся за работу. По большей части это была мозговая работа, опиравшаяся больше на догадки, но к счастью, Райнасону раньше приходилось видеть отдельные фрагменты подобных машин. Он отыскал предпоследнее соединение, через которое сигналы от машинного мозга преобразовывались в звук и дальше подавались на громкоговоритель. Своими разбитыми в кровь пальцами ему с трудом удалось разъединить это довольно хрупкое соединение.
— Готово?
Мара, которая находилась в узком проходе у самого алтаря, быстро кивнула в ответ.
Райнасон изогнулся, чтобы говорить непосредственно во входную цепь усилителя. Он исказил свой голос так, чтобы он стал похожим на высокий, тонкий тембр языка хирлайцев.
«Оставайтесь неподвижными. Оставайтесь неподвижными. Оставайтесь неподвижными».
Эта команда неожиданно ворвалась в помещение, где располагался алтарь, разрывая тишину. Хирлайцы удивленно обернулись к алтарю, да так и застыли.
«Оставайтесь неподвижными. Оставайтесь неподвижными».
Это была фраза, которую, как он знал, машина часто использовала при обращении к Теброну, королю первосвященнику вождю Хирлая. В то время эта фраза означала нечто иное, но прото-язык хирлайцев не имел точных значений понятий; фраза сама по себе вполне могла означать в буквальном смысле то, что сказано.
— Хватит, пошли на выход, — сказал Райнасон, и оба протиснулись через узкий проход за алтарем. Хирлайцы стояли совершенно неподвижно; те несколько из них, которых Райнасон уложил станнером, уже пришли в себя, но также сохраняли полную неподвижность. Райнасон и девушка прошли буквально сквозь строй неподвижных аборигенов, из которых только некоторые осмелились повернуть глаза в их сторону. Добравшись без помех до колоннады, они остановились передохнуть.
— Они могут прийти в себя буквально через минуту, — сказал Райнасон.
— Не жди меня — постарайся побыстрее выйти из города.
— Разве ты остаешься?
— Задержусь ненадолго. Иди скорее!
Недолго поколебавшись, Мара начала быстро спускаться по крутым ступеням Храма. Райнасон, проследив за ее спуском до самого низа, возвратился к комнату, где находился алтарь.
Быстро двигаясь между аборигенами, он собирал оружие. Большинство из них не делали никаких попыток остановить его, хотя некоторые так сжали руки на своих дезинтеграторах, что Райнасону пришлось с большим трудом разгибать их толстые пальцы, осыпая их про себя проклятиями. Сколько еще они будут ждать? — думал он.
Он собрал в общей сложности пятнадцать дезинтеграторов. Они были большими и массивными, поэтому он не смог забрать их все сразу. Выбросив пять из них за пределы помещения алтаря, он возвратился, чтобы обезоружить остальных аборигенов. Пот струйками скатывался с его лба, но он двигался без раздумий.
Еще один хирлаец вцепился в свой дезинтегратор, когда Райнасон попытался взять его у него. Взглянув вверх, он обнаружил, что на нем застыли спокойные глаза Хорнга. Окружавшие его глаза серые кожаные морщин слегка дрожали, но за исключением этого Хорнг даже не пытался делать никаких движений. Райнасон стыдливо опустил глаза и вывернул оружие из его четырехпалой руки.
Когда он двинулся к следующему хирлайцу, Хорнг безмолвно склонил голову в сторону. По спине Райнасона пробежал холодок.
Через несколько минут все хирлайцы были обезоружены. Когда Райнасон укладывал три последних дезинтегратора на каменный пол колоннады, его внимание привлекло какое-то движение вдалеке. Это было на южной стене города; два человеческих силуэта стояли некоторое время на фоне Равнины, затем растворились в тени от гор. Еще через некоторое мгновение появился силуэт еще одного человека, затем он тоже пропал внутри городской стены.
Райнасон понял, что Маннинг уже направил своих головорезов на штурм.
Толпа была спущена.
Поколебавшись мгновение, Райнасон повернулся и быстро возвратился в помещение Алтаря. Радиостанция Мары была там; взяв ее за ремешок, он вынес ее на колоннаду.
Теперь было уже хорошо видно, как земляне движутся по улицам города, пробегая от стены к стене в надвигающейся вечерней темноте. Скоро станет совсем темно — а Райнасон знал, что этому сброду только и нужно было, что нападать в полной темноте.
Он включил станцию и перешел на передачу:
— Маннинг, остановите своих собак. Мне удалось разоружить хирлайцев.
Радио выплеснуло на него серию тресков, и некоторое время он даже думал, что его сигнал даже не был принят. Но наконец поступил ответ:
— Ты бы лучше сам убирался из Храма. Уже слишком поздно, чтобы остановить все это.
— Маннинг!
— Я сказал тебе, убирайся. Ты там уже сделал все, что мог.
Голос Маннинга звучал холодно, и это было слышно даже несмотря на слабый прием ручного радио:
— Сейчас я принимаю решения. И не забывай, что это я затеял это шоу.
— Ты затеял массовое убийство! — прокричал Райнасон.
— Называй это, как тебе угодно. Мара говорит, что они не были так любезны, когда ты туда ворвался.
Мысли Райнасона заметались в разные стороны; ему требовалось время обдумать ситуацию. Если бы ему удалось заставить Маннинга остановить этих людей, пока они не успокоятся…
— Маннинг, в этом нет никакой необходимости! Разве Мара не сказала, что алтарь представляет собой не более чем компьютер? Эти люди не имели никаких контактов с Пришельцами с тех еще пор, как они сами себя помнят.
Эфир донес до Райнасона звук смешка Маннинга:
— Так они теперь для тебя люди, Ли? Или ты стал теперь одним из них?
— Что за чертовщину вы несете?
— Ли, мой мальчик, ты рассуждаешь как старая нянюшка этих лошадиных морд. Ты соединил с ними свое сознание, и ты сам говорил, что практически был одним из хирлайцев, когда вступал в этот контакт. И если хочешь знать мое мнение по этому поводу, то я не очень уверен, что ты до сих пор вышел из-под того контакта. Ты до сих пор один из них!
— Это единственная причина, по которой, вы полагаете, я могу желать предотвратить это убийство? — спросил Райнасон иронически.
— Ли, раз они попытались однажды восстать, они попытаются сделать это снова, — ответил Маннинг. — И мы уничтожим их прямо сейчас.
— И вы полагаете, что это понравится Совету? Полное уничтожение интеллектуальной расы, с которой впервые в истории встретилось человечество?
— Я не играю ни на публику, ни на Совет, — резко ответил Маннинг. — Но у меня есть люди, которые последовали за мной, и я буду прислушиваться к тому, что они хотят!
Райнасон на некоторое время уставился на микрофон.
— А вы уверены, что не боитесь толпы, которую сами же и собрали?
— Мы входим в Храм. Убирайся оттуда, Ли, или мы можем нечаянно зацепить и тебя.
— Маннинг!
— Я выключаюсь.
— Пока не надо, Маннинг. Есть еще одно обстоятельство, и тебе, сукин сын, лучше бы узнать о нем сейчас.
— Валяй быстрее, — ответил Маннинг. Его голос откровенно выражал безразличие.
— Если кто-либо из твоих ребят попытается проникнуть сюда, я остановлю их сам.
Некоторое время станция хранила молчание, не считая атмосферных разрядов. Молчание длилось долгие секунды, затем было прервано словами Маннинга:
— Тогда считай, что это — день твоих похорон.
Послышался легкий щелчок, свидетельствующий о том, что Маннинг выключил станцию.
Райнасон посмотрел сердито на радиостанцию и с досадой оставил ее лежать вверху лестницы. Войдя в помещение, он обнаружил, что хирлайцы все еще продолжают стоять неподвижно в сгущающихся сумерках. Потребовалось некоторое время, чтобы его глаза привыкли к полутьме. Он нашел автопереводчик, который Мара оставила в помещении, и быстро пристроил его к Хорнгу. Глаза аборигена, тяжело двигаясь в глубоких складках глазниц, внимательно следили за его движениями, пока Райнасон подключал провода.
Когда все было готово, Райнасон поднял микрофон переводчика.
— Земляне идут сюда, чтобы напасть на вас, — сказал он. — Я хочу, чтобы вы помогли мне выгнать их отсюда.
Со стороны аборигена не поступило никакой ответной реакции. Только эти спокойные глаза уставились на него как тени всего прошлого расы.
— Неужели вы до сих пор верите, что Кор — бог? Это всего лишь машина — я разговаривал через нее сам, буквально несколько минут назад! Неужели вы не понимаете это?
Через мгновение глаза Хорнга медленно закрылись и снова раскрылись, выражая, что мысль понята.
"Кор был бог знание. Старые люди умерли до времени и перешли в него.
Теперь Кор мертв".
— И вы все тоже можете умереть, — добавил Райнасон.
Огромный абориген сидел, не двигаясь. Его глаза отвернулись от Райнасона.
— Вы должны вступить в сражение с ними! — повторил Райнасон, хотя он уже прекрасно и сам понимал, что все его уговоры бесполезны. Хорнг не ответил, но Райнасон и так знал, что у него сейчас в мозгу.
«Нет никакой цели».
Глава 10
Измученный физически и морально, Райнасон выключил автопереводчик, забыв отключить провода от Хорнга. Он прошагал через отдающий слабым эхом и покрытый плотным слоем пыли храм и вышел на окружающую его колоннаду.
Уже почти стемнело; темно-голубое небо Хирлая, на котором появились первые точки далеких звезд, стало уже почти черным. Ветер с Равнины все усиливался; он подхватил его волосы и стал неистово трепать их вокруг головы. Райнасон взглянул вверх на появляющиеся звезды, вспоминая тот день, когда Хорнг вдруг, совершенно неожиданно встал и подошел к основанию разломанной лестницы. Он смотрел вверх вдоль той лестницы, мимо того места, где она была обвалилась, мимо разорванной крыши — в небо. Хирлайцы никогда не достигали звезд, но они могли добиться этого. Потребовался бог, или, вернее сказать, не вполне обоснованный закон, переданный им представителями другой разумной расы, чтобы остановить их развитие. И вот теперь пыль и ветер — все, что они им оставили от былого могущества.
Райнасон слышал все усиливающиеся завывания этого ветра, завихряющегося вокруг него, переходящего в погребальные вопли среди колонн Храма. И внутри умирали хирлайцы. Негодяи и проходимцы земной толпы только завершат эту работу; хирлайцы слишком устали для того, чтобы жить. Под их затененными лбами лениво перекатывались грезы — грезы о прошлом. И иногда, возможно, о звездах.
За так называемым алтарем огромная и хитроумно сконструированная машина инопланетян вспыхивала огоньками, чем-то щелкала, зачем-то пульсировала — медленно, на первый взгляд даже по какому-то случайному закону, но зато беспрерывно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Завязалась драка, люди из толпы разбежались кто куда. Я прятался, пока все не закончилось.
Когда все наконец разбежались, на месте драки остался один Ренэ. Хотя вся его одежда была изодрана в клочья, на нем самом не было ни единой царапины. И что самое интересное — ни один из нападавших на него не смог уйти сам, всех их унесли на носилках. Кажется даже, один из нападавших был мертв. А Ренэ стоял и как всегда громогласно смеялся; затем, заметив меня в укрытии, повел к себе домой. Там он рассказал, что когда был молод, сам пробивал себе дорогу до самой Земли, где даже изучал культуру древних народов. Там же он освоил и приемы каратэ — древнего вида японской борьбы.
Райнасон глубоко вздохнул и продолжал:
— Он говорил тогда, что все, чему бы ни научился человек, рано или поздно ему пригодится. И я поверил ему.
— Неплохая притча, — отметила Мара. — Вот бы использовать его против наших друзей-хирлайцев.
Райнасон молча раздумывал. Если бы только удалось усыпить бдительность этих аборигенов… Но теперь об этом нечего было и думать.
Его глаза бесцельно бродили по рядам с окружавшим их бесполезным оборудованием. Скажи мне, старик Кор, что нам теперь делать в такой ситуации?
И вдруг… И вдруг его глаза сузились от пришедшей в голову шальной мысли. Протянув руку, он нащупал провод, который шел назад, к аппаратуре, а в другом направлении — к алтарю. Этот провод вел прямо к громкоговорителю!
К Голосу Кора!
Вот если бы только он смог подключиться к этому проводу, как-то ввести туда свой собственный голос, послать его в громкоговоритель… нет, в Алтарь самого Кора!..
— Мара, похоже, мы выйдем отсюда. Я нашел свой собственный вид каратэ, который поможет нам одолеть наших несговорчивых друзей.
Он помог ей подняться на ноги. Каждое движение Мары отдавало резкой болью, ее сломанная рука свисала как плеть, но она не издала ни звука.
— Нам следует поторопиться, — сказал Райнасон. — Я не знаю, насколько надежно эта идея сработает — все зависит от того, насколько эти аборигены верят сейчас своему божку на глиняных ногах. — Он быстро обрисовал план действий. Мара, внимательно выслушав, кивнула в знак согласия.
И вот он принялся за работу. По большей части это была мозговая работа, опиравшаяся больше на догадки, но к счастью, Райнасону раньше приходилось видеть отдельные фрагменты подобных машин. Он отыскал предпоследнее соединение, через которое сигналы от машинного мозга преобразовывались в звук и дальше подавались на громкоговоритель. Своими разбитыми в кровь пальцами ему с трудом удалось разъединить это довольно хрупкое соединение.
— Готово?
Мара, которая находилась в узком проходе у самого алтаря, быстро кивнула в ответ.
Райнасон изогнулся, чтобы говорить непосредственно во входную цепь усилителя. Он исказил свой голос так, чтобы он стал похожим на высокий, тонкий тембр языка хирлайцев.
«Оставайтесь неподвижными. Оставайтесь неподвижными. Оставайтесь неподвижными».
Эта команда неожиданно ворвалась в помещение, где располагался алтарь, разрывая тишину. Хирлайцы удивленно обернулись к алтарю, да так и застыли.
«Оставайтесь неподвижными. Оставайтесь неподвижными».
Это была фраза, которую, как он знал, машина часто использовала при обращении к Теброну, королю первосвященнику вождю Хирлая. В то время эта фраза означала нечто иное, но прото-язык хирлайцев не имел точных значений понятий; фраза сама по себе вполне могла означать в буквальном смысле то, что сказано.
— Хватит, пошли на выход, — сказал Райнасон, и оба протиснулись через узкий проход за алтарем. Хирлайцы стояли совершенно неподвижно; те несколько из них, которых Райнасон уложил станнером, уже пришли в себя, но также сохраняли полную неподвижность. Райнасон и девушка прошли буквально сквозь строй неподвижных аборигенов, из которых только некоторые осмелились повернуть глаза в их сторону. Добравшись без помех до колоннады, они остановились передохнуть.
— Они могут прийти в себя буквально через минуту, — сказал Райнасон.
— Не жди меня — постарайся побыстрее выйти из города.
— Разве ты остаешься?
— Задержусь ненадолго. Иди скорее!
Недолго поколебавшись, Мара начала быстро спускаться по крутым ступеням Храма. Райнасон, проследив за ее спуском до самого низа, возвратился к комнату, где находился алтарь.
Быстро двигаясь между аборигенами, он собирал оружие. Большинство из них не делали никаких попыток остановить его, хотя некоторые так сжали руки на своих дезинтеграторах, что Райнасону пришлось с большим трудом разгибать их толстые пальцы, осыпая их про себя проклятиями. Сколько еще они будут ждать? — думал он.
Он собрал в общей сложности пятнадцать дезинтеграторов. Они были большими и массивными, поэтому он не смог забрать их все сразу. Выбросив пять из них за пределы помещения алтаря, он возвратился, чтобы обезоружить остальных аборигенов. Пот струйками скатывался с его лба, но он двигался без раздумий.
Еще один хирлаец вцепился в свой дезинтегратор, когда Райнасон попытался взять его у него. Взглянув вверх, он обнаружил, что на нем застыли спокойные глаза Хорнга. Окружавшие его глаза серые кожаные морщин слегка дрожали, но за исключением этого Хорнг даже не пытался делать никаких движений. Райнасон стыдливо опустил глаза и вывернул оружие из его четырехпалой руки.
Когда он двинулся к следующему хирлайцу, Хорнг безмолвно склонил голову в сторону. По спине Райнасона пробежал холодок.
Через несколько минут все хирлайцы были обезоружены. Когда Райнасон укладывал три последних дезинтегратора на каменный пол колоннады, его внимание привлекло какое-то движение вдалеке. Это было на южной стене города; два человеческих силуэта стояли некоторое время на фоне Равнины, затем растворились в тени от гор. Еще через некоторое мгновение появился силуэт еще одного человека, затем он тоже пропал внутри городской стены.
Райнасон понял, что Маннинг уже направил своих головорезов на штурм.
Толпа была спущена.
Поколебавшись мгновение, Райнасон повернулся и быстро возвратился в помещение Алтаря. Радиостанция Мары была там; взяв ее за ремешок, он вынес ее на колоннаду.
Теперь было уже хорошо видно, как земляне движутся по улицам города, пробегая от стены к стене в надвигающейся вечерней темноте. Скоро станет совсем темно — а Райнасон знал, что этому сброду только и нужно было, что нападать в полной темноте.
Он включил станцию и перешел на передачу:
— Маннинг, остановите своих собак. Мне удалось разоружить хирлайцев.
Радио выплеснуло на него серию тресков, и некоторое время он даже думал, что его сигнал даже не был принят. Но наконец поступил ответ:
— Ты бы лучше сам убирался из Храма. Уже слишком поздно, чтобы остановить все это.
— Маннинг!
— Я сказал тебе, убирайся. Ты там уже сделал все, что мог.
Голос Маннинга звучал холодно, и это было слышно даже несмотря на слабый прием ручного радио:
— Сейчас я принимаю решения. И не забывай, что это я затеял это шоу.
— Ты затеял массовое убийство! — прокричал Райнасон.
— Называй это, как тебе угодно. Мара говорит, что они не были так любезны, когда ты туда ворвался.
Мысли Райнасона заметались в разные стороны; ему требовалось время обдумать ситуацию. Если бы ему удалось заставить Маннинга остановить этих людей, пока они не успокоятся…
— Маннинг, в этом нет никакой необходимости! Разве Мара не сказала, что алтарь представляет собой не более чем компьютер? Эти люди не имели никаких контактов с Пришельцами с тех еще пор, как они сами себя помнят.
Эфир донес до Райнасона звук смешка Маннинга:
— Так они теперь для тебя люди, Ли? Или ты стал теперь одним из них?
— Что за чертовщину вы несете?
— Ли, мой мальчик, ты рассуждаешь как старая нянюшка этих лошадиных морд. Ты соединил с ними свое сознание, и ты сам говорил, что практически был одним из хирлайцев, когда вступал в этот контакт. И если хочешь знать мое мнение по этому поводу, то я не очень уверен, что ты до сих пор вышел из-под того контакта. Ты до сих пор один из них!
— Это единственная причина, по которой, вы полагаете, я могу желать предотвратить это убийство? — спросил Райнасон иронически.
— Ли, раз они попытались однажды восстать, они попытаются сделать это снова, — ответил Маннинг. — И мы уничтожим их прямо сейчас.
— И вы полагаете, что это понравится Совету? Полное уничтожение интеллектуальной расы, с которой впервые в истории встретилось человечество?
— Я не играю ни на публику, ни на Совет, — резко ответил Маннинг. — Но у меня есть люди, которые последовали за мной, и я буду прислушиваться к тому, что они хотят!
Райнасон на некоторое время уставился на микрофон.
— А вы уверены, что не боитесь толпы, которую сами же и собрали?
— Мы входим в Храм. Убирайся оттуда, Ли, или мы можем нечаянно зацепить и тебя.
— Маннинг!
— Я выключаюсь.
— Пока не надо, Маннинг. Есть еще одно обстоятельство, и тебе, сукин сын, лучше бы узнать о нем сейчас.
— Валяй быстрее, — ответил Маннинг. Его голос откровенно выражал безразличие.
— Если кто-либо из твоих ребят попытается проникнуть сюда, я остановлю их сам.
Некоторое время станция хранила молчание, не считая атмосферных разрядов. Молчание длилось долгие секунды, затем было прервано словами Маннинга:
— Тогда считай, что это — день твоих похорон.
Послышался легкий щелчок, свидетельствующий о том, что Маннинг выключил станцию.
Райнасон посмотрел сердито на радиостанцию и с досадой оставил ее лежать вверху лестницы. Войдя в помещение, он обнаружил, что хирлайцы все еще продолжают стоять неподвижно в сгущающихся сумерках. Потребовалось некоторое время, чтобы его глаза привыкли к полутьме. Он нашел автопереводчик, который Мара оставила в помещении, и быстро пристроил его к Хорнгу. Глаза аборигена, тяжело двигаясь в глубоких складках глазниц, внимательно следили за его движениями, пока Райнасон подключал провода.
Когда все было готово, Райнасон поднял микрофон переводчика.
— Земляне идут сюда, чтобы напасть на вас, — сказал он. — Я хочу, чтобы вы помогли мне выгнать их отсюда.
Со стороны аборигена не поступило никакой ответной реакции. Только эти спокойные глаза уставились на него как тени всего прошлого расы.
— Неужели вы до сих пор верите, что Кор — бог? Это всего лишь машина — я разговаривал через нее сам, буквально несколько минут назад! Неужели вы не понимаете это?
Через мгновение глаза Хорнга медленно закрылись и снова раскрылись, выражая, что мысль понята.
"Кор был бог знание. Старые люди умерли до времени и перешли в него.
Теперь Кор мертв".
— И вы все тоже можете умереть, — добавил Райнасон.
Огромный абориген сидел, не двигаясь. Его глаза отвернулись от Райнасона.
— Вы должны вступить в сражение с ними! — повторил Райнасон, хотя он уже прекрасно и сам понимал, что все его уговоры бесполезны. Хорнг не ответил, но Райнасон и так знал, что у него сейчас в мозгу.
«Нет никакой цели».
Глава 10
Измученный физически и морально, Райнасон выключил автопереводчик, забыв отключить провода от Хорнга. Он прошагал через отдающий слабым эхом и покрытый плотным слоем пыли храм и вышел на окружающую его колоннаду.
Уже почти стемнело; темно-голубое небо Хирлая, на котором появились первые точки далеких звезд, стало уже почти черным. Ветер с Равнины все усиливался; он подхватил его волосы и стал неистово трепать их вокруг головы. Райнасон взглянул вверх на появляющиеся звезды, вспоминая тот день, когда Хорнг вдруг, совершенно неожиданно встал и подошел к основанию разломанной лестницы. Он смотрел вверх вдоль той лестницы, мимо того места, где она была обвалилась, мимо разорванной крыши — в небо. Хирлайцы никогда не достигали звезд, но они могли добиться этого. Потребовался бог, или, вернее сказать, не вполне обоснованный закон, переданный им представителями другой разумной расы, чтобы остановить их развитие. И вот теперь пыль и ветер — все, что они им оставили от былого могущества.
Райнасон слышал все усиливающиеся завывания этого ветра, завихряющегося вокруг него, переходящего в погребальные вопли среди колонн Храма. И внутри умирали хирлайцы. Негодяи и проходимцы земной толпы только завершат эту работу; хирлайцы слишком устали для того, чтобы жить. Под их затененными лбами лениво перекатывались грезы — грезы о прошлом. И иногда, возможно, о звездах.
За так называемым алтарем огромная и хитроумно сконструированная машина инопланетян вспыхивала огоньками, чем-то щелкала, зачем-то пульсировала — медленно, на первый взгляд даже по какому-то случайному закону, но зато беспрерывно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17