Потом она высморкалась, прищурилась и
улыбнулась мне. Я не сразу сообразил, чего она ждет.
- В тот раз, - напомнил я ей, - я наговорил всякой романтической
чепухи. А теперь...
- Что теперь?
- Пойдешь за меня замуж, Айрин?
- Пойду, Билл, - ответила она.

Наступила полночь Междугодья, и через минуту после полуночи мы
поженились. Айрин просила дождаться нового года. Междугодье, сказала она,
такое насквозь выдуманное. Его и вообще-то нет. Этот день не в счет. Я
порадовался за Айрин - наконец-то она рассуждает здраво. В прежние времена
ей такое и в голову не приходило.
Сразу же после брачной церемонии мы включили полное ограждение. Мы
знали: как только механические информаторы объявят о нашей женитьбе, нас
затопит лавина рекламы, рассчитанной специально на такие случаи. Даже само
бракосочетание пришлось дважды прерывать - мешали нескончаемые объявления
для новобрачных.
И вот мы одни в маленькой Нью-Йоркской квартире, в тиши и покое,
вдали от всех. За окнами вопят и вспыхивают всевозможные небылицы, -
стараясь перещеголять друг друга, сулят славу и богатство всем и каждому.
Каждый может стать самым богатым. Самым красивым. Источать самые
благоуханные ароматы, жить дольше всех на свете. Но только мы одни можем
остаться самими собой, потому что мы укрылись в тишине своего оазиса, где
все было подлинным.
В ту ночь мы строили планы. Смутные, несбыточные. Пахотной земли
давно нет и в помине. Мы размечтались: вот бы купить оборудование, создать
плодородный участок с гидропонной установкой и питающей системой,
забраться куда-нибудь подальше от городской суеты, от вездесущей
рекламы... Пустые фантазии.
На следующее утро, когда я проснулся, солнце длинными полосами лежало
на кровати. Айрин исчезла.

На ленте записывающего аппарата от нее не было ни слова. Я прождал до
полудня. То и дело выключал ограждение - вдруг она захочет пробиться ко
мне, - включал его снова, оглушенный нескончаемым потоком рекламы для
новобрачных. Я чуть с ума не сошел в то утро. Я не мог понять, что же
произошло. За стеклом двери, прозрачным только изнутри, рекламные агенты
(я им потерял счет) обольщали меня через отключенный микрофон заманчивыми
предложениями, но лицо Айрин так ни разу и не появилось. Все утро я ходил
взад и вперед по комнате, пил кофе - после десятой чашки он потерял всякий
вкус - и докурился до тошноты.
В конце концов пришлось обратиться в сыскное бюро. Душа у меня к
этому не лежала. После вчерашней ночи в покое и тепле нашего оазиса мне
была отвратительна мысль о том, чтобы напускать на Айрин ищеек, особенно
когда представил себе ее затерявшейся среди этих вихрей и потоков рекламы,
этого немощного грохота, что зовется Манхэттеном.
Через час из бюро сообщили, где Айрин. Я не поверил. Снова на миг мне
почудилось, будто вокруг все смолкло и исчезло, словно включилось какое-то
полное ограждение во мне самом, чтобы спасти меня от губительного шума
жизни извне.
Я пришел в себя и уловил конец фразы, доносившейся с экрана
телевизора.
- Простите, что вы сказали? - переспросил я.
Служащий бюро повторил. Я ответил, что не верю. Потом извинился,
переключил телевизор и набрал номер своего банка. Так оно и есть. В банке
у меня ни цента. Утром, пока я в неистовстве метался по квартире, жена
сняла с моего счета восемьдесят четыре тысячи долларов. Доллар теперь,
конечно, немногого стоит, но я так долго копил эти деньги - и вот остался
ни с чем.
- Разумеется, сначала мы проверили, - говорил мне клерк, - и
убедились, что все в полном порядке. Она - ваша законная супруга, ибо брак
был заключен по истечении Междугодья. Льготы, действующие в Междугодье при
совершении операций, не имели силы.
- Почему вы не согласовали со мной?
- Все было в полном порядке, - невозмутимо повторил он. - И,
поскольку была уплачена требуемая при изъятии вклада неустойка, нам ничего
не оставалось, как выполнить свои обязательства.
Правильно. Неустойка. Я и забыл. Им никакого смысла не было мне
сообщать. И теперь уж ничего не поделаешь.
- Ладно, - сказал я. - Спасибо.
- Если мы можем оказаться вам полезными... - на экране вслед за этими
словами появилось разноцветное название банка, и я выключил телевизор. Для
чего впустую тратить на меня рекламу?
Я заткнул уши и на скоростном лифте опустился на улицу третьего
уровня. Быстроходный тротуар помчал меня через город к "Райским кущам".
Жилые корпуса у них в основном подземные, но правление поднимается к
небесам, как грандиозный собор, и в нем царит такая тишина, что я вытащил
из ушей затычки. Высоко подвешенные лампы лили голубоватый свет, а витражи
наводили на мысль о покойницкой.
Меня принял один из управляющих, и я изложил ему цель своего прихода.
Он, по-моему, сразу хотел позвать вышибалу, но, смерив меня оценивающим
взглядом, решил, что, пожалуй, не мешает обработать возможного клиента.
- Конечно, конечно, - сказал он. - рад служить. Сюда, пожалуйста. Вас
будет сопровождать наш сотрудник, мистер Филд.
Он оставил меня у двери лифта. Я опустился на несколько сот футов и
попал в теплый, светлый коридор, где меня дожидался высокий, любезный,
розовощекий человек в темном костюме. Мистер Филд был сама
доброжелательность.
- "Райские кущи" всегда готовы прийти на помощь, - замурлыкал он. -
Ведь не секрет, насколько трудно приспособиться к жизни в эти беспокойные
времена. Мы создаем все условия для счастья. С вашего позволения я
постараюсь вам помочь, вас удивит, как просто мы избавим вас от всех ваших
забот.
- Знаю, знаю, - сказал я. - Где моя жена?
- Сюда, пожалуйста, - и он повел меня по коридору. По обе стороны
были двери, на некоторых поблескивали металлические пластинки, но надписей
на пластинках я не разобрал. Наконец мы подошли к одной двери, которая
стояла открытой. Внутри было темно.
- Входите, - пригласил мистер Филд и большой теплой рукой легонько
подтолкнул меня внутрь. Зажегся мягкий свет, и я увидел комнату, скудно,
но претенциозно обставленную старинной мебелью. Комната была безликая,
бесцветная и напоминала номер в отеле - приличном, но далеко не
первоклассном. Я искренне удивился.
- Ванная, - сообщил мистер Филд, открывая дверь.
- Превосходно, - ответил я, не глядя. - Теперь насчет моей жены.
- Взгляните, - невозмутимо продолжал мистер Филд, - кровать убирается
в стену. Вот кнопка. - Он нажал на кнопку. А эта кнопка возвращает ее на
место. Простыни из пластика - им нет сносу. Раз в день в нише циркулирует
специальная жидкость - к вечеру у вас чистая, словно только что застланная
свежим бельем постель. Вы сами понимаете, как это приятно.
- Безусловно.
- Чтобы вас не беспокоили горничные, - уговаривал мистер Филд, -
постель будет застилаться магнитным силовым полем. Электромагниты...
- Не утруждайте себя, - прервал я, заметив, что он снова тянется к
какой-то кнопке. - Вы попусту тратите время. Проводите меня к жене.
- Мы неустанно печемся о благе своих клиентов, - отвечал он, подняв
брови. - Сначала я должен разъяснить, какие именно методы приняты в
"Райских кущах". Наберитесь терпения, и, я уверен, вы поймете, почему это
необходимо.
Я задумался. Комнатушка произвела на меня гнетущее впечатление. я
был поражен, я не мог поверить, что этот убогий закуток и есть "Райские
кущи"! Но ведь все в тот день казалось нереальным. А вдруг и голос Айрин
из сетки тогда в машине, и все остальное мне просто приснилось?
Она показалась мне такой... такой изменившейся, полной раскаяния,
умудренной жизнью, совсем не похожей на прежнюю легкомысленную Айрин, с
которой я развелся шесть лет назад. Вот я и поверил, что теперь все будет
поиному, что Междугодье, этот день не в счет, когда и невозможное
возможно, окажется нашим добрым волшебником и позволит начать новую жизнь.
Я все еще не мог представить себе...
- А здесь, - мистер Филд вытянул из стены мундштук на чем-то вроде
тонкого шланга, - все для курильщиков. Любые табаки. Если пожелаете, мы
готовы предоставить вам даже... э-э-э... курения из дальних стран, для
любителей имеется и такое. Курильницы вмонтированы во все стены через
каждые пять футов, включая и ванную. Все здесь у нас огнестойкое... - Он
мило улыбнулся, - кроме жильца, он, пожалуй, может воспламениться, но мы
не допустим, чтобы кто-нибудь пострадал.
- А если свалишься с кровати?
- Полы упругие.
- Как в палате для буйных, - заметил я.
Мистер Филд снова улыбнулся и покачал головой.
- Подобные мысли вам и в голову не придут, если вы вольетесь в
счастливую семью обитателей "Райских кущ", - заверил он меня. - Мы
гарантируем счастливое состояние духа. Через это окошечко в стене, - он
махнул пухлой рукой, - подается еда. Заказанные вами блюда доставляются
пневматически. Если пожелаете что-нибудь жидкое - пожалуйста. - Мистер
Филд указал на ряд маленьких кранов.
- Прекрасно, - одобрил я. Это все?
- Не совсем.
Он провел рукой по стене. Что-то тихо щелкнуло. Послышалась
отдаленная мелодия.
- Посидите здесь , пожалуйста, минутку, - он слегка подтолкнул меня к
креслу. Я не сопротивляясь сел. Неприглядная комнатушка наполнилась слабым
мерцанием. Меня охватило любопытство. Я ждал, что будет дальше.
Неужели все обманываются, думал я, разглядывая в мерцающем свете
белесый ковер и белесую стену. "Райские кущи" так себя разрекламировали,
что, видно, люди и впрямь принимают это убожество за роскошь. Ничего
удивительного.
- А теперь садитесь поудобнее и забудьте про все на свете, - ласково
убеждал мистер Филд. - Помните; "Райские кущи" субсидируют и Ниобе Гей, и
Фредди Лестера.
Мы не забываем ни мужчин, ни женщин. У нас есть ответы на все сложные
проблемы личности в наш сложный век. Судите сами, ведь человеку так
нелегко приспособиться к обществу. Или мужчине - к женщине. Откровенно
говоря, теперь это вообще невозможно. Но в "Райских кущах" эта проблема
решена. Мы гарантируем счастье. Все человеческие запросы и потребности
удовлетворяются. Здесь вас ждет счастье, дорогой друг, истинное счастье.
Голос его звучал все глуше. Что-то происходило с воздухом. Он густел,
а нежная мелодия становилась ритмичнее, в ней будто слышались какие-то
слова. Мистер Филд говорил и говорил, все тише и тише.
- Мы - обширное предприятие. Один взнос обеспечивает все возможные
требования клиента. Выписывайте нам чек на любой срок, длительный или
краткий, и оставайтесь здесь. Комната считается вашей на все это время. По
вашему желанию она запирается так, что до конца оплаченного срока дверь
можно открыть только изнутри. Плата составляет...
Я уже с трудом разбирал, что он говорит. Голос его упал до еле
слышного шепота.
Воздух сворачивался, как молоко, растекался, как рекламные краски при
включенном на балконе ограждении.
Мне почудилось, будто в комнате зазвучал еще чей-то голос.
- Подумайте, - шептал мистер Филд. - Вас с детства приучили надеяться
на невозможное. А здесь мы даем вам невозможное. Здесь вы обретаете
счастье. И плата совсем невелика, ваши расходы окупаются сторицей. Здесь,
друг мой, вы познаете жизнь, полную блаженства. Здесь - рай.
В свернувшемся воздухе передо мной стояла Ниобе Гей. Она улыбалась
мне.
Самая прелестная женщина на свете. Олицетворение всех мечтаний.
Богатство, слава, счастье, здоровье, удача. Много лет мне штамповали
мозги, приучали стремиться к этим недосягаемым целям и верить, что все они
слились воедино в образе Ниобе Гей. Но никогда прежде я не видел ее так
близко, в одной комнате, ощутимую, живую, теплую; она дышала, она
протягивала ко мне руки...
Разумеется, это была всего лишь проекция. Но проекция-совершенство.
Полностью воссоздающая все осязаемые и зримые детали. Я вдыхал ее аромат.
Я чувствовал, как она обвила меня руками, как ее волосы коснулись моего
лица, губы приникли к моим губам. Я испытывал те же ощущения, что и тысячи
других мужчин, целующих ее в своих подземных комнатушках.
Лишь эта мысль, а вовсе не сознание утраченной реальности, заставила
меня оттолкнуть ее и отступить назад. Но красавице было все равно. Она
продолжала обнимать воздух.
И тут я понял, что не осталось больше средства проверить, в здравом
ли ты уме, - невозможно отличить поддельное от настоящего. Ты теряешь
последнее средство проверить, не лишился ли ты рассудка, если иллюзия
вторгается в жизнь и можно касаться, осязать и держать в объятиях
рекламное изображение, словно живую женщину.
1 2 3