За рекой сиял огнями царский дворец: там принимали знатных гостей, пришедших выказать почтение новому живущему на земле богу.
Чаши с фруктами и хрустящим хлебом оставались почти нетронутыми, хотя мы отдали дань вину. Время от времени мы с Нефар, взявшись за руки, танцевали под музыку, доносящуюся с улиц, смеялись, запрокидывая головы. Уличный инцидент ушел в прошлое. Но когда мы разомкнули объятия и пригласили Акана присоединиться, он нахмурился и отмахнулся от нас. После этого веселье пошло на убыль, и мы вскоре отказались от дальнейших попыток поднять себе настроение.
Акан, нахмурившись, расхаживал взад-вперед, а мы с Нефар, погруженные в невеселые мысли, рассеянно покусывая фрукты, развалились на подушках около фонтана.
– Они бесполезны, – заявил Акан, наверное, в четвертый раз, – все они. Они ничего не знают об особенностях обители Ра, а если и знали, сейчас уже забыли. Они провозглашают себя слугами каменных истуканов и обманом втягивают людей в почитание того, чего не существует.
– Если бы они этого не делали, – заметила Нефар, – то скоро стали бы голодать.
Надкусив инжир, я отбросил его в сторону.
– Думаю, нам надо уйти из города, – сказал я. Нефар казалась заинтересованной.
– Куда мы отправимся?
– Не знаю. – Раздумывая над ее словами, я немного выпрямился. – Возможно, в Африку. Или стоит нанять корабль для путешествия в более отдаленные земли.
– И что бы ты там делал? – допытывался Акан. Я пожал плечами.
– А чем мы занимаемся здесь?
– Вот именно!
Он перестал метаться и, подойдя к нам, опустился на колени, прямо на подушки рядом с нами. Его лицо выражало тревогу, какой я не замечал прежде.
– Вы думаете, мы вышли живыми из огня просто так? Вы думаете, мы ничего не должны этому миру… – Голос его слегка задрожал, и он махнул рукой назад – жест, легко нами понятый. – Ибо, что мы совершили? Ты мой брат, Хэн, а ты, Нефар, моя сестра; я знаю ваши мысли, а вы знаете мои. Вы страдаете так же, как и я, при мысли о том, что мы потеряли. Но разве вы не понимаете, что если мы ничего не сделаем для тех, кто навсегда лишен знания обители Ра, то мы окажемся не лучше обманщиков-убийц, погибших там… не лучше лживых жрецов, демонстрирующих на улицах свое богатство, в то время как детей затаптывают насмерть!
Его горячность смутила меня, словно он бросил вызов, который я не в силах принять. Я покачал головой:
– Акан, всегда существовали жестокость, несправедливость и печаль. Мы не в силах изменить мир.
Он сел на пятки, глядя на нас светящимися в сумерках глазами, и тихо спросил:
– Если не мы, то кто?
Рядом со мной зашевелилась Нефар. Она заговорила немного обиженным, даже агрессивным тоном, но я почувствовал, что затронуто ее любопытство.
– Что ты хочешь заставить нас делать, Акан? Исцелять каждого калеку и кормить каждый рот у нашей двери? Воздействовать на сознание всех жителей Фив и обращать их против жрецов? У нас скоро не останется времени ни на что иное!
– Это только начало. Посмотрите, что мы сделали сегодня! – В голосе Акана вновь послышался восторг. – Нога ребенка не подлежала восстановлению! Мы никогда прежде не использовали своих возможностей для исцеления, и у нас это получилось почти без усилий! А потом, через несколько мгновений, мы сумели переписать память каждого, кто оказался свидетелем этого события, – вы хоть понимаете, что мы можем совершить с помощью пары заклинаний? Но даже это ничего – меньше, чем ничего, по сравнению с тем, на что мы способны.
Он поднялся и опять принялся расхаживать.
– Нил разливается и насыщает почву питательными веществами, что позволяет прокормить целый народ. Но за водой следуют и болезни, и тля, и разрастаются непролазные топи – вся совокупность бед может за один сезон погубить одну семью или целую деревню. Великое солнце, под которым созревают наши поля, порой губит людей и зверей своими лучами. Болезни растений, вызванные невидимыми организмами, способны за несколько дней уничтожить все плоды и зерно, позволяющие народу процветать, позабыв о голоде. Только фараону хватает золота для содержания стад тучных коров, и потому он один ест на обед говядину. Мы вынуждены торговать с далекими странами для приобретения того, что не можем выращивать, и эти путешествия занимают несколько месяцев или даже лет – и тем самым богатство Египта используется для поддержания чужеземных армий, которые однажды могут напасть на нас.
Он повернулся: глаза его горели в темноте, как тлеющие угли.
– Но мы в состоянии изменить нынешнее положение дел, разве не видите? Мы можем это изменить!
Прошло несколько мгновений, прежде чем я смог оправиться от изумления и заговорить.
– Ты это серьезно? Изменить течение Нила…
– Мощь солнца…– недоверчиво подхватила Нефар, – природу болезней, выращивание зерна…
– Мы не боги, Акан! – сказал я со смехом.
В темноте светились его глаза.
– Разве нет?
С кошачьей ловкостью он прыгнул к нам и схватил фруктовый нож со стола с остатками нашего ужина. Не успели мы остановить его или хотя бы догадаться, что он собирается делать, как он воткнул нож себе в шею – туда, где пульс бьется сильнее всего. Лицо его исказилось от боли, а когда он вытащил нож, из раны зафонтанировала алая кровь. Я непроизвольно издал протестующий вопль и вскочил на ноги, Нефар – тоже. В этот момент Акан перехватил нож поудобнее и вонзил его мне глубоко в живот.
Когда жгуче холодный металл вошел в мою плоть, я ощутил тупую боль, исторгшую из меня странный хрюкающий звук. Я почувствовал, как мои внутренности сводит судорогой, как медленно рвутся кишки и немеют мышцы. Я потрясенно уставился на Акана, зажимая ладонями влажную рану. Потом меня пронзила ледяная волна боли, от которой перед глазами заплясали темные точки, закружилась голова и к горлу подступила тошнота.
Нефар отобрала у него нож с криком:
– Акан, глупец!
Потом, в сердцах размахнувшись, кинула нож с крыши и бросилась ко мне.
Но исцеление уже началось. Я чувствовал на пальцах кровь, но она уже остановилась. Запустив руку под тунику, я нащупал гладкий тонкий шрам, образовавшийся на месте глубокой раны, и хриплым дрожащим голосом произнес:
– Черт бы тебя побрал, Акан.
Он подошел ко мне и уперся своим лбом в мой. Его плечо почернело от крови, но источник гигантского выброса животворной жидкости уже скрылся под розовой кожей.
– Прости, что причинил тебе боль, – прошептал он. – Прости.
И я почувствовал, как он и Нефар – эти двое, которых я люблю, прикоснулись к моему сознанию тихой лаской, отчего душа затрепетала и по венам потек душистый теплый мед. Я ощущал их, пробовал на вкус, вдыхал. На один краткий упоительный миг они заполнили все клеточки моего тела. Потом мы оторвались друг от друга, как после слишком краткого поцелуя.
Несколько мгновений все трое молчали, пребывая вместе, но все же по отдельности стараясь поддержать друг друга в осознании собственной исключительности. Потом Нефар тихо сказала:
– Знаешь, а он ведь прав. Если мы не воспользуемся нашим даром для изменения мира, в котором живем, тогда для чего мы здесь? И если не мы, то кто?
Я понимал, что она права, но все-таки испытывал суеверный ужас. Я вспомнил ту ночь в пустыне, когда мы шли с Мастером Дарием, и слова, которые он нам тогда говорил… Я не помнил его замечаний, даже, пожалуй, их общий смысл остался в том далеком прошлом, но лицо Мастера никогда не изгладится из моей памяти. Я сказал:
– Мы дали клятву не использовать наше знание или магию для изменения предназначения народов или цивилизаций.
На лице Нефар промелькнула неприязнь. Я знал, что она скажет, еще до того, как она открыла рот.
– А кому мы дали эту клятву? Людям, бросающим связанных юношей с повязкой на глазах в огненную яму и приобретающим собственную магию ценой человеческих жертвоприношений!
Я не знал, что ей сказать в ответ, да и не стремился к этому. Нормы морали и представления об ответственности, которыми пичкали нас в обители, не могли теперь считаться правильными. Теперь мы остались одни, и потому нам приходилось устанавливать собственные правила.
Я стал вглядываться в лицо Акана, хотя и по сей день не знаю, что именно хотел в нем увидеть.
– То, что ты предлагаешь, не пустяк. – Едва сказав это, я почувствовал, как внутри меня раскручивается пружина возбуждения. – Для исполнения хотя бы половины твоих замыслов потребуется больше магии, чем то, что нам известно.
Нефар медленно проговорила:
– Надеюсь, ты ошибаешься. Может, пригодится одно или два заклинания, если их правильно выбрать. Если мы станем контролировать ресурсы Египта, управлять всем остальным будет несложно.
Я возразил:
– Только фараону подвластны ресурсы страны.
Едва сказав это, я почувствовал, как во мне открывается канал понимания, что произвело на меня впечатление чуда. Я взглянул на Нефар – она улыбалась.
«Наше время придет». Ее мысли звучали у меня в ушах.
Акан наблюдал за нами, и если бы я смог поднять на него взгляд, то увидел бы в его глазах что-то тревожное. Потом он заговорил – осторожно, неуверенно:
– Потребуется кровавое жертвоприношение. Придется поглотить плоть фараона и принять его форму.
Кровавое жертвоприношение. В моих ушах зазвучали крики умирающих невинных людей, но они исчезли, едва я взглянул на Нефар. Отжившее должно умереть, чтобы уступить дорогу новому, – разве я не знал этого прежде, разве каждый человек не рождается с этим знанием?
Я кивнул, соглашаясь:
– Я не боюсь.
Ради восторга и гордости, промелькнувших в тот момент в глазах Нефар, я готов был уничтожить целые армии.
Наступило гнетущее молчание. Отдаленный шум веселья затихал и постепенно стал почти неразличимым. Остались лишь звуки нашего дыхания, биения сердец, шелест мыслей.
Потом Нефар очень тихо обронила:
– Стать другим человеческим существом. Запретная магия.
Эти слова, страшные в своей неопределенности, на миг повисли в воздухе. Потом она посмотрела на Акана.
– Мы можем это сделать?
В его глазах промелькнули оттенки разных чувств. Он уже отдалился от нас, составляя планы, исследуя, делая открытия.
– Раздобыть бы книги… многое я мог бы уточнить… но неплохо помню прочитанное…
Он вздохнул, потряс головой и ответил:
– Да, думаю, можем.
Когда слова сорвались с наших уст, отступление стало невозможным – теперь я это понимаю. Действие, признанное осуществимым, требует фактического выполнения – так, по крайней мере, кажется, когда ты молод, веришь в идею и обладаешь неуемным воображением. И лишней энергией. Дискуссии, протекавшие в последующие дни, были горячими и напряженными, но касались лишь деталей нашего плана, а не того, стоит ли вообще пытаться его исполнять.
В Египте появится новый фараон – такой, чья власть над силами Вселенной будет реальной, а не воображаемой. Великодушный, мудрый и одаренный провидец. И ему поможет супруга. «Наше время придет». Я видел обещание в глазах Нефар. Я чувствовал, как оно поет в моем сердце.
Наше время пришло.
В течение последующих месяцев мы днем и ночью занимались разработкой детальных схем работы правительства, которое мы желали создать, усовершенствований, которые мы планировали осуществить, чудес науки и технологии (хотя в те дни это чаще называлось магией), которые мы хотели предложить цивилизации. После долгих дебатов мы решили, что проще всего начать с нуля: построить новую царскую резиденцию на некотором расстоянии от Фив и переместить туда двор, предоставив коррумпированному и бесполезному духовенству умереть естественной смертью. Ах, какую утопию мы выдумали!
Улицы предполагалось вымостить плитками для уменьшения пыли и подметать их четыре раза в день. По ночам рабочие станут омывать их водой из ближайшего пруда, а к утру, высохнув, они будут сверкать чистотой. На каждом перекрестке заиграют фонтаны, украшенные прихотливой скульптурой. Каждый дом станет дворцом, и даже малоимущие классы получат жилье в обустроенных многоквартирных домах под крытыми шифером крышами, с плиточными полами и толстыми стенами, с вращающимися вентиляторами из кедра, дающими прохладу летом, с отапливаемыми большими каминами зимой.
Мы снабдим каждый дом освещением на батареях, а также охлаждением для тех, кто сможет позволить себе необходимые материалы. Мы станем вводить транспортные средства, использующие энергию солнца, что позволит вполовину – нет, в четыре раза – сократить время для переправки товаров или для путешествий в другие части света с целью надзора за вкладами, торговлей и делами. Потом мы построим более крупные и быстрые суда – возможно, даже летающие корабли! – которые привезут все, что понадобится, в Египет, и потому нашей стране не будет нужды завоевывать целый свет.
Мы выведем экономичные породы скота – тогда животных можно будет откармливать на одной десятой требуемой сейчас территории и они станут достигать удвоенного прироста за вдвое меньшее время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Чаши с фруктами и хрустящим хлебом оставались почти нетронутыми, хотя мы отдали дань вину. Время от времени мы с Нефар, взявшись за руки, танцевали под музыку, доносящуюся с улиц, смеялись, запрокидывая головы. Уличный инцидент ушел в прошлое. Но когда мы разомкнули объятия и пригласили Акана присоединиться, он нахмурился и отмахнулся от нас. После этого веселье пошло на убыль, и мы вскоре отказались от дальнейших попыток поднять себе настроение.
Акан, нахмурившись, расхаживал взад-вперед, а мы с Нефар, погруженные в невеселые мысли, рассеянно покусывая фрукты, развалились на подушках около фонтана.
– Они бесполезны, – заявил Акан, наверное, в четвертый раз, – все они. Они ничего не знают об особенностях обители Ра, а если и знали, сейчас уже забыли. Они провозглашают себя слугами каменных истуканов и обманом втягивают людей в почитание того, чего не существует.
– Если бы они этого не делали, – заметила Нефар, – то скоро стали бы голодать.
Надкусив инжир, я отбросил его в сторону.
– Думаю, нам надо уйти из города, – сказал я. Нефар казалась заинтересованной.
– Куда мы отправимся?
– Не знаю. – Раздумывая над ее словами, я немного выпрямился. – Возможно, в Африку. Или стоит нанять корабль для путешествия в более отдаленные земли.
– И что бы ты там делал? – допытывался Акан. Я пожал плечами.
– А чем мы занимаемся здесь?
– Вот именно!
Он перестал метаться и, подойдя к нам, опустился на колени, прямо на подушки рядом с нами. Его лицо выражало тревогу, какой я не замечал прежде.
– Вы думаете, мы вышли живыми из огня просто так? Вы думаете, мы ничего не должны этому миру… – Голос его слегка задрожал, и он махнул рукой назад – жест, легко нами понятый. – Ибо, что мы совершили? Ты мой брат, Хэн, а ты, Нефар, моя сестра; я знаю ваши мысли, а вы знаете мои. Вы страдаете так же, как и я, при мысли о том, что мы потеряли. Но разве вы не понимаете, что если мы ничего не сделаем для тех, кто навсегда лишен знания обители Ра, то мы окажемся не лучше обманщиков-убийц, погибших там… не лучше лживых жрецов, демонстрирующих на улицах свое богатство, в то время как детей затаптывают насмерть!
Его горячность смутила меня, словно он бросил вызов, который я не в силах принять. Я покачал головой:
– Акан, всегда существовали жестокость, несправедливость и печаль. Мы не в силах изменить мир.
Он сел на пятки, глядя на нас светящимися в сумерках глазами, и тихо спросил:
– Если не мы, то кто?
Рядом со мной зашевелилась Нефар. Она заговорила немного обиженным, даже агрессивным тоном, но я почувствовал, что затронуто ее любопытство.
– Что ты хочешь заставить нас делать, Акан? Исцелять каждого калеку и кормить каждый рот у нашей двери? Воздействовать на сознание всех жителей Фив и обращать их против жрецов? У нас скоро не останется времени ни на что иное!
– Это только начало. Посмотрите, что мы сделали сегодня! – В голосе Акана вновь послышался восторг. – Нога ребенка не подлежала восстановлению! Мы никогда прежде не использовали своих возможностей для исцеления, и у нас это получилось почти без усилий! А потом, через несколько мгновений, мы сумели переписать память каждого, кто оказался свидетелем этого события, – вы хоть понимаете, что мы можем совершить с помощью пары заклинаний? Но даже это ничего – меньше, чем ничего, по сравнению с тем, на что мы способны.
Он поднялся и опять принялся расхаживать.
– Нил разливается и насыщает почву питательными веществами, что позволяет прокормить целый народ. Но за водой следуют и болезни, и тля, и разрастаются непролазные топи – вся совокупность бед может за один сезон погубить одну семью или целую деревню. Великое солнце, под которым созревают наши поля, порой губит людей и зверей своими лучами. Болезни растений, вызванные невидимыми организмами, способны за несколько дней уничтожить все плоды и зерно, позволяющие народу процветать, позабыв о голоде. Только фараону хватает золота для содержания стад тучных коров, и потому он один ест на обед говядину. Мы вынуждены торговать с далекими странами для приобретения того, что не можем выращивать, и эти путешествия занимают несколько месяцев или даже лет – и тем самым богатство Египта используется для поддержания чужеземных армий, которые однажды могут напасть на нас.
Он повернулся: глаза его горели в темноте, как тлеющие угли.
– Но мы в состоянии изменить нынешнее положение дел, разве не видите? Мы можем это изменить!
Прошло несколько мгновений, прежде чем я смог оправиться от изумления и заговорить.
– Ты это серьезно? Изменить течение Нила…
– Мощь солнца…– недоверчиво подхватила Нефар, – природу болезней, выращивание зерна…
– Мы не боги, Акан! – сказал я со смехом.
В темноте светились его глаза.
– Разве нет?
С кошачьей ловкостью он прыгнул к нам и схватил фруктовый нож со стола с остатками нашего ужина. Не успели мы остановить его или хотя бы догадаться, что он собирается делать, как он воткнул нож себе в шею – туда, где пульс бьется сильнее всего. Лицо его исказилось от боли, а когда он вытащил нож, из раны зафонтанировала алая кровь. Я непроизвольно издал протестующий вопль и вскочил на ноги, Нефар – тоже. В этот момент Акан перехватил нож поудобнее и вонзил его мне глубоко в живот.
Когда жгуче холодный металл вошел в мою плоть, я ощутил тупую боль, исторгшую из меня странный хрюкающий звук. Я почувствовал, как мои внутренности сводит судорогой, как медленно рвутся кишки и немеют мышцы. Я потрясенно уставился на Акана, зажимая ладонями влажную рану. Потом меня пронзила ледяная волна боли, от которой перед глазами заплясали темные точки, закружилась голова и к горлу подступила тошнота.
Нефар отобрала у него нож с криком:
– Акан, глупец!
Потом, в сердцах размахнувшись, кинула нож с крыши и бросилась ко мне.
Но исцеление уже началось. Я чувствовал на пальцах кровь, но она уже остановилась. Запустив руку под тунику, я нащупал гладкий тонкий шрам, образовавшийся на месте глубокой раны, и хриплым дрожащим голосом произнес:
– Черт бы тебя побрал, Акан.
Он подошел ко мне и уперся своим лбом в мой. Его плечо почернело от крови, но источник гигантского выброса животворной жидкости уже скрылся под розовой кожей.
– Прости, что причинил тебе боль, – прошептал он. – Прости.
И я почувствовал, как он и Нефар – эти двое, которых я люблю, прикоснулись к моему сознанию тихой лаской, отчего душа затрепетала и по венам потек душистый теплый мед. Я ощущал их, пробовал на вкус, вдыхал. На один краткий упоительный миг они заполнили все клеточки моего тела. Потом мы оторвались друг от друга, как после слишком краткого поцелуя.
Несколько мгновений все трое молчали, пребывая вместе, но все же по отдельности стараясь поддержать друг друга в осознании собственной исключительности. Потом Нефар тихо сказала:
– Знаешь, а он ведь прав. Если мы не воспользуемся нашим даром для изменения мира, в котором живем, тогда для чего мы здесь? И если не мы, то кто?
Я понимал, что она права, но все-таки испытывал суеверный ужас. Я вспомнил ту ночь в пустыне, когда мы шли с Мастером Дарием, и слова, которые он нам тогда говорил… Я не помнил его замечаний, даже, пожалуй, их общий смысл остался в том далеком прошлом, но лицо Мастера никогда не изгладится из моей памяти. Я сказал:
– Мы дали клятву не использовать наше знание или магию для изменения предназначения народов или цивилизаций.
На лице Нефар промелькнула неприязнь. Я знал, что она скажет, еще до того, как она открыла рот.
– А кому мы дали эту клятву? Людям, бросающим связанных юношей с повязкой на глазах в огненную яму и приобретающим собственную магию ценой человеческих жертвоприношений!
Я не знал, что ей сказать в ответ, да и не стремился к этому. Нормы морали и представления об ответственности, которыми пичкали нас в обители, не могли теперь считаться правильными. Теперь мы остались одни, и потому нам приходилось устанавливать собственные правила.
Я стал вглядываться в лицо Акана, хотя и по сей день не знаю, что именно хотел в нем увидеть.
– То, что ты предлагаешь, не пустяк. – Едва сказав это, я почувствовал, как внутри меня раскручивается пружина возбуждения. – Для исполнения хотя бы половины твоих замыслов потребуется больше магии, чем то, что нам известно.
Нефар медленно проговорила:
– Надеюсь, ты ошибаешься. Может, пригодится одно или два заклинания, если их правильно выбрать. Если мы станем контролировать ресурсы Египта, управлять всем остальным будет несложно.
Я возразил:
– Только фараону подвластны ресурсы страны.
Едва сказав это, я почувствовал, как во мне открывается канал понимания, что произвело на меня впечатление чуда. Я взглянул на Нефар – она улыбалась.
«Наше время придет». Ее мысли звучали у меня в ушах.
Акан наблюдал за нами, и если бы я смог поднять на него взгляд, то увидел бы в его глазах что-то тревожное. Потом он заговорил – осторожно, неуверенно:
– Потребуется кровавое жертвоприношение. Придется поглотить плоть фараона и принять его форму.
Кровавое жертвоприношение. В моих ушах зазвучали крики умирающих невинных людей, но они исчезли, едва я взглянул на Нефар. Отжившее должно умереть, чтобы уступить дорогу новому, – разве я не знал этого прежде, разве каждый человек не рождается с этим знанием?
Я кивнул, соглашаясь:
– Я не боюсь.
Ради восторга и гордости, промелькнувших в тот момент в глазах Нефар, я готов был уничтожить целые армии.
Наступило гнетущее молчание. Отдаленный шум веселья затихал и постепенно стал почти неразличимым. Остались лишь звуки нашего дыхания, биения сердец, шелест мыслей.
Потом Нефар очень тихо обронила:
– Стать другим человеческим существом. Запретная магия.
Эти слова, страшные в своей неопределенности, на миг повисли в воздухе. Потом она посмотрела на Акана.
– Мы можем это сделать?
В его глазах промелькнули оттенки разных чувств. Он уже отдалился от нас, составляя планы, исследуя, делая открытия.
– Раздобыть бы книги… многое я мог бы уточнить… но неплохо помню прочитанное…
Он вздохнул, потряс головой и ответил:
– Да, думаю, можем.
Когда слова сорвались с наших уст, отступление стало невозможным – теперь я это понимаю. Действие, признанное осуществимым, требует фактического выполнения – так, по крайней мере, кажется, когда ты молод, веришь в идею и обладаешь неуемным воображением. И лишней энергией. Дискуссии, протекавшие в последующие дни, были горячими и напряженными, но касались лишь деталей нашего плана, а не того, стоит ли вообще пытаться его исполнять.
В Египте появится новый фараон – такой, чья власть над силами Вселенной будет реальной, а не воображаемой. Великодушный, мудрый и одаренный провидец. И ему поможет супруга. «Наше время придет». Я видел обещание в глазах Нефар. Я чувствовал, как оно поет в моем сердце.
Наше время пришло.
В течение последующих месяцев мы днем и ночью занимались разработкой детальных схем работы правительства, которое мы желали создать, усовершенствований, которые мы планировали осуществить, чудес науки и технологии (хотя в те дни это чаще называлось магией), которые мы хотели предложить цивилизации. После долгих дебатов мы решили, что проще всего начать с нуля: построить новую царскую резиденцию на некотором расстоянии от Фив и переместить туда двор, предоставив коррумпированному и бесполезному духовенству умереть естественной смертью. Ах, какую утопию мы выдумали!
Улицы предполагалось вымостить плитками для уменьшения пыли и подметать их четыре раза в день. По ночам рабочие станут омывать их водой из ближайшего пруда, а к утру, высохнув, они будут сверкать чистотой. На каждом перекрестке заиграют фонтаны, украшенные прихотливой скульптурой. Каждый дом станет дворцом, и даже малоимущие классы получат жилье в обустроенных многоквартирных домах под крытыми шифером крышами, с плиточными полами и толстыми стенами, с вращающимися вентиляторами из кедра, дающими прохладу летом, с отапливаемыми большими каминами зимой.
Мы снабдим каждый дом освещением на батареях, а также охлаждением для тех, кто сможет позволить себе необходимые материалы. Мы станем вводить транспортные средства, использующие энергию солнца, что позволит вполовину – нет, в четыре раза – сократить время для переправки товаров или для путешествий в другие части света с целью надзора за вкладами, торговлей и делами. Потом мы построим более крупные и быстрые суда – возможно, даже летающие корабли! – которые привезут все, что понадобится, в Египет, и потому нашей стране не будет нужды завоевывать целый свет.
Мы выведем экономичные породы скота – тогда животных можно будет откармливать на одной десятой требуемой сейчас территории и они станут достигать удвоенного прироста за вдвое меньшее время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35