Как бы там ни было, но все продолжалось не более нескольких мгновений. При этом я вполне явственно слышала разные звуки, и целые миры проходили пред моим взором… жизнь вертелась как волчок и уносилась прочь.
Вошел доктор: его большие руки уже были в резиновых перчатках, а глаза — также стерильны, как комната и инструменты, которые там находились.
Он пожал, мне руку. Резиновая перчатка что-то напомнила мне БОБА?
Последние минуты перед операцией были, наверное, самыми тяжелыми в моей жизни. Правильное ли решение я принимаю? И чей это ребенок?
— Чертовы рукава, — пробормотал доктор, поднимая руки над головой и тряся ими, чтобы рукава халата не опускались слишком низко. После чего принялся за работу.
Раздалось негромкое гудение приборов. Сестра в операционной взяла меня за руку. Она улыбнулась, а доктор, склонившись над моими раздвинутыми ногами и на мгновение, застыв в этой позе, произнес:
— Сейчас нам придется немного потерпеть. И вот я закрыла глаза и схватила сестру за руку. О, как бы мне хотелось, чтобы потом, когда придет подходящее время, этот ребенок, чей бы он там ни был, вернулся ко мне.
Не раньше, чем состоится свадьба. Чем сложится тот союз, которому ты обязан своим появлением на свет и за который не несешь никакой ответственности. Ребенок, ты должен быть подарком для тех, кто к этому готов, а не обузой, как столь многие до тебя. Возвратись ко мне, мой ребенок, когда сама я уже не буду им.
Лора.
10 августа 1988
Дорогой Дневник!
Я проплакала всю дорогу из клиники до дома, думая обо всем, что произошло со мной или, вернее, чему я сама позволила произойти за последние несколько месяцев. Как бы мне хотелось, чтобы сейчас со мной была Мэдди. Я почти что собралась с духом позвонить ей и попросить ее прийти, но решила не делать этого.
Единственное, что доставляет мне удовлетворение, так это то, что на сегодняшний день, к часу ночи, прошло ровно девятнадцать дней, как я абсолютно трезва. Никакой коки. Это оказалось значительно тяжелее, чем я могла даже вообразить. Иногда, просто по инерции, я проверяла ножку кровати: не осталось ли там завернутой в пленку заначки.
Между прочим, забыла сказать тебе, что пару дней назад мне звонила Норма. Завтра мы с ней встречаемся, чтобы обсудить мою идею насчет помощи пожилым людям нашего города. Надеюсь, все получится — ведь от этого будет польза и Твин Пиксу, и мне, если я хочу навсегда покончить с кокой.
Приехав домой, я вдруг почувствовала, до чего мне больно. Мне даже показалось, что я не в силах буду подняться к себе наверх.
— Ну, как все прошло? — тотчас перехватила меня мама.
—Беседа прошла превосходно, мама. Ухватившись за перила, я сказала ей, что сегодня, пожалуй, лягу пораньше. Поднимаясь по лестнице, я чувствовала на себе ее насторожённый взгляд. Когда я, наконец, поднялась на площадку, мама сказала мне, что звонила кузина Мэдди. Я остановилась, пораженная. Мэдди, значит, «услышала» мой звонок, на который я так и не отважилась. Я почувствовала взгляд мамы на своей спине — в нем явно сквозила ревность. Мне обязательно нужно отдохнуть.
Лора.
16 августа 1988
3:15 ночи
Дорогой Дневник!
Уже давно мы не встречались с тобой так поздно.
Соблюдать трезвость, оказывается, зверски трудно. Еще никогда в жизни меня не мучили такие параноидальные кошмары, как в последние дни. Похоже, я потеряла из-за этого последних своих друзей.
Мы с Роннеттой больше не беседуем по душам, как раньше, особенно на работе, и она не говорит мне о вечеринках в хижине Жака.
Бобби тоже перестал звонить. Теперь я сама звоню ему. Как это непривычно и странно. Похоже, он прекрасно обходится без меня, и это заставляет меня думать, что все это увидят и перестанут вообще со мной общаться. Неужели я и в самом деле оказываю на всех плохое влияние, о котором неустанно твердит мне БОБ?
Означает ли мое воздержание, что я останусь, в конце концов, совершенно одна? Даже мой новый друг Гарольд Смит
В дневнике вырвана страница
20 августа 1988
5:20 ночи
Дорогой Дневник!
Сейчас у меня в комнате совершенно темно, и мне приходится писать при слабом свете ночника.
Не хочу, чтобы кто-то видел, что я не сплю. Мне так страшно.
Только что мне снился ужасный кошмар. Я все еще в холодном поту и не могу унять дрожи. В моем сне я видела, как все люди в мире принимают наркотики — и лишь одна я этого не делала! Не знаю толком, почему… может, для того, чтобы лучше себя чувствовать? Думаю, мне казалось, что это правильный шаг с моей стороны.
Как только я перестала принимать наркотики, то сразу же сделалась невидимкой. Бесплотная, я летала по городу… проникла в свою школу… Никто не замечал меня — никто! Вбежав в класс, я увидела Донну, подошла к ней и закричала что-то прямо ей в лицо. Однако она меня не услышала. По коридору навстречу мне шли Бобби и Шелли. Разговаривая друг с другом, они прошли сквозь меня! Повернувшись, чтобы последовать за ними, я увидела у фонтанчика с питьевой водой Лео и Жака. Но даже они не заметили меня!
Как я ни билась, мне так и не удалось привлечь к себе чье-либо внимание или, по крайней мере, заставить их думать обо мне, потому что для всех я перестала существовать. А произошло это из-за моего теперешнего воздержания.
Кошмар, таким образом, как две капли воды напоминал реальность. Я чувствовала себя такой одинокой.
Оторвав взгляд от страницы, чтобы посмотреть, горит ли у нас в коридоре свет, я тут же увидела за окном лицо БОБА! Этот сукин сын смеялся, я слышала его гнусный смех, хотя стекло и заглушало звук.
Из своего угла комнаты я видела его лицо, выхваченное из тьмы тускло-оранжевым светом моего ночника. Нас разделяло только окно. Какое-то время он еще продолжал смеяться, но затем его голова исчезла из освещенного квадрата. И все равно я не могла успокоиться, пока не взошло солнце, и окно не заполнилось светом. Светом, который не позволяет ему вернуться ко мне.
С любовью,
Лора.
20 августа 1988
(позже в тот же день)
Дорогой Дневник!
Мистер Бэттис попросил меня встретиться с ним в его офисе в половине шестого. В четверть шестого я сказала Роннетте, что мне пора идти, но я постараюсь вернуться побыстрее, чтобы помочь ей с разгрузкой новой партии товара.
Несколько минут я оставалась в офисе мистера Бэттиса совершенно одна, сидя на стуле перед его столом.
Войдя в кабинет, он бросил на меня быстрый взгляд и улыбнулся. Я ему явно нравилась. Мне это было ясно с самого начала, но сейчас стало особенно очевидно.
Подойдя к окну, он посмотрел на улицу через неплотно задернутые шторы.
— Внутренний голос говорит мне, что вы ищете себе работу получше. Это так?
— Да, — ответила я, положив ногу на ногу. — Вы правы.
Все еще продолжая смотреть на улицу, он сказал:
— Полагаю, мы можем предложить вам такую работу.
— Какую именно, мистер Бэттис? — поинтересовалась я.
— Дежурного администратора… с перспективой роста.
— Администратора?
— Умеете ли вы танцевать, мисс Палмер?
— О, я знаю кучу разных танцев.
— Тогда вы сможете заработать кучу денег. Мы договорились с мистером Бэттисом встретиться в следующую субботу у него в офисе, откуда нам предстояло вместе с Роннеттой (ее предполагалось определить на работу в то же заведение под названием «Одноглазый Джек») отправиться по ту сторону границы.
Поблагодарив за предложение, а вышла из его офиса. Возвращаясь к себе в секцию парфюмерии, я приняла решение: с воздержанием пора кончать. Это не для меня.
Роннетта сказала, что на какое-то время прикроет меня. Взяв у нее «капсулу», я пошла на склад. Нанюхавшись, я повернулась, чтобы идти обратно, и тут увидела БОБа. Сидя на корточках в углу, он улыбался с видом победителя.
Предстоит новая игра,
Лора.
23 августа 1988
Дорогой Дневник!
Насколько же лучше я теперь себя чувствую, когда в мою жизнь снова вернулся кокаин!
Хочу рассказать тебе, что вышло из моей встречи с Нормой. Все это время я много думала над тем, как помочь пожилым жителям Твин Пике, которые не в состоянии свободно передвигаться.
Мне бы хотелось приносить им горячую пищу, и я даже придумала броское название для этой программы помощи — «Обеды Надом Всем, Кому Надо».
Норме моя идея понравилась, и она сказала, что позвонит кое-кому в муниципальном управлении и еще в городской больнице. С их помощью мы сможем, по ее словам, определить круг людей, нуждающихся в доставке горячей еды, и нам не придется проводить собственных опросов. Норма считает, что для начала я могла бы привозить еду двум людям четыре раза в неделю. Все доходы должны делиться пополам. Я буду развозить заказы и, может быть, вновь обрету уверенность в своих силах… или мне этого не надо? Или кока так меня доконала, что я уже не в состоянии судить, что мне надо на самом деле?
Итак, сегодня я пришла в закусочную за обедами.
Я как раз помогала Норме вынуть еду из духовки, когда появилась Джози Пэкард.
Она о чем-то возбужденно заговорила с Нормой, и я почувствовала, что Джози чем-то расстроена. Подозвав меня, Норма объяснила, в чем дело: у Джози опять появились проблемы на лесопилке, совладелицей которой она является, из-за ее плохого английского… Она была явно огорчена.
Я тут же сказала, что, если она хочет, я готова давать ей уроки английского.
Услышав это, Норма улыбнулась и похлопала меня по плечу, а Джози предложила:
— Я была бы просто счастлива платить вам за уроки. Мы пожали руки друг другу, и Джози попросила начать наши занятия в ближайший понедельник вечером, когда она освободится. Я согласилась, заметив, что этот день меня вполне устраивает.
Забрав обеды, я вышла из закусочной. Мне нужно было успеть отвезти их побыстрее, чтобы уже через сорок пять минут быть у Джонни Хорна.
Сначала я отправилась в квартиру миссис Трэмонд. Поднос с едой я оставила у парадной двери с запиской и просьбой — в следующий раз оставить мне ключ от дома.
Вторым клиентом был Гарольд Смит. Это очень интересный человек, и, кажется, я тебе о нем говорила. Очень красивый. В свое время он был ботаником. Однажды утром он вдруг обнаружил, что (по причине, о которой он уже не помнит) боится выйти на улицу. В медицине эта болезнь называется агорафобией. Ему кажется, что за дверью дома его ожидает смерть, которая по ночам зовет его оттуда голосом какой-то неведомой птицы.
Он пригласил меня войти в дом, но я уже опаздывала и сказала ему, что смогу воспользоваться его любезным приглашением как-нибудь в другой раз.
Когда я пришла к Хорнам, оказалось, что взрослые куда-то уезжают. Пожелав им счастливого пути, я заверила их, что Джонни будет в полном порядке, так что им нечего беспокоиться.
Перед этим я уговорила Бобби отсыпать мне немного коки, и теперь, в превосходном настроении, я весь вечер читала ему вслух, перемежая чтение мороженым.
Остальное потом, Лора.
в дневнике вырваны 2 страницы
31 августа 1988
Дорогой Дневник!
Только что прочла вчерашнюю запись и неожиданно устыдилась, что еще живу на свете. Девочка, получившая этот дневник к своему двенадцатилетию, уже несколько лет как умерла. А я, занявшая ее место, ничего, кажется, не сделала, кроме одного — превратила в посмешище все те светлые грезы, которыми она жила. Мне шестнадцать, я кокаинистка и проститутка, которая трахается с сослуживцами своего отца, не говоря уже о половине мужского населения этого дерьмового города, и единственная разница по сравнению с прошлой неделей заключается в том, что сейчас мне за это платят. Моя жизнь зависит от прихоти очередного партнера, который делит со мной комнату.
Поэтому, когда я одна, моя жизнь — это ничто Прошлой ночью мне снилось, что я стою перед хижиной Жака в лесу, пытаясь проникнуть внутрь. Почему-то двери там не было, а только одно окно, точно такое же, как в моей спальне. Заглянув в него, я увидела Уолдо, медленно летающего по комнате. Похоже, он двигался как в замедленной съемке, но мне было ясно, что попугай в панике. «Лора, Лора!» — звал он, словно предупреждая… Неожиданно в квадратном проеме окна возник БОБ и схватил Уолдо. Улыбаясь, он повернул ко мне свое лицо и, сжав горло птицы, задушил ее.
Я отпрянула от окна и бросилась бежать куда глаза глядят. Но всякий раз упиралась в дом, из окна которого вылезал БОБ, — еще минута и он окажется рядом со мной.
Я упала на колени. Вокруг меня все затихло. Я поглядела вверх — и там, футах в тридцати, сидела гигантская сова. Еще и сейчас, оглядываясь назад, я не уверена: была ли она мне другом или врагом.
Долгое время мы молча глядели друг на друга. Мне казалось, что сова хочет что-то сказать. Но она так ничего и не произнесла.
Проснувшись, я вспомнила, что в свое время говорила
Маргарет о совах, которые иногда бывают очень большими. Надеюсь, эти ее слова как раз относятся к тому, что я видела сегодня во сне, и означают: со мной должно произойти что-то хорошее. Сейчас, когда я работаю в «Одноглазом Джеке», хорошее предзнаменование мне не помешает. Отныне я буду обращать внимание на все, о чем говорила мне Старая Женщина С Клюкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Вошел доктор: его большие руки уже были в резиновых перчатках, а глаза — также стерильны, как комната и инструменты, которые там находились.
Он пожал, мне руку. Резиновая перчатка что-то напомнила мне БОБА?
Последние минуты перед операцией были, наверное, самыми тяжелыми в моей жизни. Правильное ли решение я принимаю? И чей это ребенок?
— Чертовы рукава, — пробормотал доктор, поднимая руки над головой и тряся ими, чтобы рукава халата не опускались слишком низко. После чего принялся за работу.
Раздалось негромкое гудение приборов. Сестра в операционной взяла меня за руку. Она улыбнулась, а доктор, склонившись над моими раздвинутыми ногами и на мгновение, застыв в этой позе, произнес:
— Сейчас нам придется немного потерпеть. И вот я закрыла глаза и схватила сестру за руку. О, как бы мне хотелось, чтобы потом, когда придет подходящее время, этот ребенок, чей бы он там ни был, вернулся ко мне.
Не раньше, чем состоится свадьба. Чем сложится тот союз, которому ты обязан своим появлением на свет и за который не несешь никакой ответственности. Ребенок, ты должен быть подарком для тех, кто к этому готов, а не обузой, как столь многие до тебя. Возвратись ко мне, мой ребенок, когда сама я уже не буду им.
Лора.
10 августа 1988
Дорогой Дневник!
Я проплакала всю дорогу из клиники до дома, думая обо всем, что произошло со мной или, вернее, чему я сама позволила произойти за последние несколько месяцев. Как бы мне хотелось, чтобы сейчас со мной была Мэдди. Я почти что собралась с духом позвонить ей и попросить ее прийти, но решила не делать этого.
Единственное, что доставляет мне удовлетворение, так это то, что на сегодняшний день, к часу ночи, прошло ровно девятнадцать дней, как я абсолютно трезва. Никакой коки. Это оказалось значительно тяжелее, чем я могла даже вообразить. Иногда, просто по инерции, я проверяла ножку кровати: не осталось ли там завернутой в пленку заначки.
Между прочим, забыла сказать тебе, что пару дней назад мне звонила Норма. Завтра мы с ней встречаемся, чтобы обсудить мою идею насчет помощи пожилым людям нашего города. Надеюсь, все получится — ведь от этого будет польза и Твин Пиксу, и мне, если я хочу навсегда покончить с кокой.
Приехав домой, я вдруг почувствовала, до чего мне больно. Мне даже показалось, что я не в силах буду подняться к себе наверх.
— Ну, как все прошло? — тотчас перехватила меня мама.
—Беседа прошла превосходно, мама. Ухватившись за перила, я сказала ей, что сегодня, пожалуй, лягу пораньше. Поднимаясь по лестнице, я чувствовала на себе ее насторожённый взгляд. Когда я, наконец, поднялась на площадку, мама сказала мне, что звонила кузина Мэдди. Я остановилась, пораженная. Мэдди, значит, «услышала» мой звонок, на который я так и не отважилась. Я почувствовала взгляд мамы на своей спине — в нем явно сквозила ревность. Мне обязательно нужно отдохнуть.
Лора.
16 августа 1988
3:15 ночи
Дорогой Дневник!
Уже давно мы не встречались с тобой так поздно.
Соблюдать трезвость, оказывается, зверски трудно. Еще никогда в жизни меня не мучили такие параноидальные кошмары, как в последние дни. Похоже, я потеряла из-за этого последних своих друзей.
Мы с Роннеттой больше не беседуем по душам, как раньше, особенно на работе, и она не говорит мне о вечеринках в хижине Жака.
Бобби тоже перестал звонить. Теперь я сама звоню ему. Как это непривычно и странно. Похоже, он прекрасно обходится без меня, и это заставляет меня думать, что все это увидят и перестанут вообще со мной общаться. Неужели я и в самом деле оказываю на всех плохое влияние, о котором неустанно твердит мне БОБ?
Означает ли мое воздержание, что я останусь, в конце концов, совершенно одна? Даже мой новый друг Гарольд Смит
В дневнике вырвана страница
20 августа 1988
5:20 ночи
Дорогой Дневник!
Сейчас у меня в комнате совершенно темно, и мне приходится писать при слабом свете ночника.
Не хочу, чтобы кто-то видел, что я не сплю. Мне так страшно.
Только что мне снился ужасный кошмар. Я все еще в холодном поту и не могу унять дрожи. В моем сне я видела, как все люди в мире принимают наркотики — и лишь одна я этого не делала! Не знаю толком, почему… может, для того, чтобы лучше себя чувствовать? Думаю, мне казалось, что это правильный шаг с моей стороны.
Как только я перестала принимать наркотики, то сразу же сделалась невидимкой. Бесплотная, я летала по городу… проникла в свою школу… Никто не замечал меня — никто! Вбежав в класс, я увидела Донну, подошла к ней и закричала что-то прямо ей в лицо. Однако она меня не услышала. По коридору навстречу мне шли Бобби и Шелли. Разговаривая друг с другом, они прошли сквозь меня! Повернувшись, чтобы последовать за ними, я увидела у фонтанчика с питьевой водой Лео и Жака. Но даже они не заметили меня!
Как я ни билась, мне так и не удалось привлечь к себе чье-либо внимание или, по крайней мере, заставить их думать обо мне, потому что для всех я перестала существовать. А произошло это из-за моего теперешнего воздержания.
Кошмар, таким образом, как две капли воды напоминал реальность. Я чувствовала себя такой одинокой.
Оторвав взгляд от страницы, чтобы посмотреть, горит ли у нас в коридоре свет, я тут же увидела за окном лицо БОБА! Этот сукин сын смеялся, я слышала его гнусный смех, хотя стекло и заглушало звук.
Из своего угла комнаты я видела его лицо, выхваченное из тьмы тускло-оранжевым светом моего ночника. Нас разделяло только окно. Какое-то время он еще продолжал смеяться, но затем его голова исчезла из освещенного квадрата. И все равно я не могла успокоиться, пока не взошло солнце, и окно не заполнилось светом. Светом, который не позволяет ему вернуться ко мне.
С любовью,
Лора.
20 августа 1988
(позже в тот же день)
Дорогой Дневник!
Мистер Бэттис попросил меня встретиться с ним в его офисе в половине шестого. В четверть шестого я сказала Роннетте, что мне пора идти, но я постараюсь вернуться побыстрее, чтобы помочь ей с разгрузкой новой партии товара.
Несколько минут я оставалась в офисе мистера Бэттиса совершенно одна, сидя на стуле перед его столом.
Войдя в кабинет, он бросил на меня быстрый взгляд и улыбнулся. Я ему явно нравилась. Мне это было ясно с самого начала, но сейчас стало особенно очевидно.
Подойдя к окну, он посмотрел на улицу через неплотно задернутые шторы.
— Внутренний голос говорит мне, что вы ищете себе работу получше. Это так?
— Да, — ответила я, положив ногу на ногу. — Вы правы.
Все еще продолжая смотреть на улицу, он сказал:
— Полагаю, мы можем предложить вам такую работу.
— Какую именно, мистер Бэттис? — поинтересовалась я.
— Дежурного администратора… с перспективой роста.
— Администратора?
— Умеете ли вы танцевать, мисс Палмер?
— О, я знаю кучу разных танцев.
— Тогда вы сможете заработать кучу денег. Мы договорились с мистером Бэттисом встретиться в следующую субботу у него в офисе, откуда нам предстояло вместе с Роннеттой (ее предполагалось определить на работу в то же заведение под названием «Одноглазый Джек») отправиться по ту сторону границы.
Поблагодарив за предложение, а вышла из его офиса. Возвращаясь к себе в секцию парфюмерии, я приняла решение: с воздержанием пора кончать. Это не для меня.
Роннетта сказала, что на какое-то время прикроет меня. Взяв у нее «капсулу», я пошла на склад. Нанюхавшись, я повернулась, чтобы идти обратно, и тут увидела БОБа. Сидя на корточках в углу, он улыбался с видом победителя.
Предстоит новая игра,
Лора.
23 августа 1988
Дорогой Дневник!
Насколько же лучше я теперь себя чувствую, когда в мою жизнь снова вернулся кокаин!
Хочу рассказать тебе, что вышло из моей встречи с Нормой. Все это время я много думала над тем, как помочь пожилым жителям Твин Пике, которые не в состоянии свободно передвигаться.
Мне бы хотелось приносить им горячую пищу, и я даже придумала броское название для этой программы помощи — «Обеды Надом Всем, Кому Надо».
Норме моя идея понравилась, и она сказала, что позвонит кое-кому в муниципальном управлении и еще в городской больнице. С их помощью мы сможем, по ее словам, определить круг людей, нуждающихся в доставке горячей еды, и нам не придется проводить собственных опросов. Норма считает, что для начала я могла бы привозить еду двум людям четыре раза в неделю. Все доходы должны делиться пополам. Я буду развозить заказы и, может быть, вновь обрету уверенность в своих силах… или мне этого не надо? Или кока так меня доконала, что я уже не в состоянии судить, что мне надо на самом деле?
Итак, сегодня я пришла в закусочную за обедами.
Я как раз помогала Норме вынуть еду из духовки, когда появилась Джози Пэкард.
Она о чем-то возбужденно заговорила с Нормой, и я почувствовала, что Джози чем-то расстроена. Подозвав меня, Норма объяснила, в чем дело: у Джози опять появились проблемы на лесопилке, совладелицей которой она является, из-за ее плохого английского… Она была явно огорчена.
Я тут же сказала, что, если она хочет, я готова давать ей уроки английского.
Услышав это, Норма улыбнулась и похлопала меня по плечу, а Джози предложила:
— Я была бы просто счастлива платить вам за уроки. Мы пожали руки друг другу, и Джози попросила начать наши занятия в ближайший понедельник вечером, когда она освободится. Я согласилась, заметив, что этот день меня вполне устраивает.
Забрав обеды, я вышла из закусочной. Мне нужно было успеть отвезти их побыстрее, чтобы уже через сорок пять минут быть у Джонни Хорна.
Сначала я отправилась в квартиру миссис Трэмонд. Поднос с едой я оставила у парадной двери с запиской и просьбой — в следующий раз оставить мне ключ от дома.
Вторым клиентом был Гарольд Смит. Это очень интересный человек, и, кажется, я тебе о нем говорила. Очень красивый. В свое время он был ботаником. Однажды утром он вдруг обнаружил, что (по причине, о которой он уже не помнит) боится выйти на улицу. В медицине эта болезнь называется агорафобией. Ему кажется, что за дверью дома его ожидает смерть, которая по ночам зовет его оттуда голосом какой-то неведомой птицы.
Он пригласил меня войти в дом, но я уже опаздывала и сказала ему, что смогу воспользоваться его любезным приглашением как-нибудь в другой раз.
Когда я пришла к Хорнам, оказалось, что взрослые куда-то уезжают. Пожелав им счастливого пути, я заверила их, что Джонни будет в полном порядке, так что им нечего беспокоиться.
Перед этим я уговорила Бобби отсыпать мне немного коки, и теперь, в превосходном настроении, я весь вечер читала ему вслух, перемежая чтение мороженым.
Остальное потом, Лора.
в дневнике вырваны 2 страницы
31 августа 1988
Дорогой Дневник!
Только что прочла вчерашнюю запись и неожиданно устыдилась, что еще живу на свете. Девочка, получившая этот дневник к своему двенадцатилетию, уже несколько лет как умерла. А я, занявшая ее место, ничего, кажется, не сделала, кроме одного — превратила в посмешище все те светлые грезы, которыми она жила. Мне шестнадцать, я кокаинистка и проститутка, которая трахается с сослуживцами своего отца, не говоря уже о половине мужского населения этого дерьмового города, и единственная разница по сравнению с прошлой неделей заключается в том, что сейчас мне за это платят. Моя жизнь зависит от прихоти очередного партнера, который делит со мной комнату.
Поэтому, когда я одна, моя жизнь — это ничто Прошлой ночью мне снилось, что я стою перед хижиной Жака в лесу, пытаясь проникнуть внутрь. Почему-то двери там не было, а только одно окно, точно такое же, как в моей спальне. Заглянув в него, я увидела Уолдо, медленно летающего по комнате. Похоже, он двигался как в замедленной съемке, но мне было ясно, что попугай в панике. «Лора, Лора!» — звал он, словно предупреждая… Неожиданно в квадратном проеме окна возник БОБ и схватил Уолдо. Улыбаясь, он повернул ко мне свое лицо и, сжав горло птицы, задушил ее.
Я отпрянула от окна и бросилась бежать куда глаза глядят. Но всякий раз упиралась в дом, из окна которого вылезал БОБ, — еще минута и он окажется рядом со мной.
Я упала на колени. Вокруг меня все затихло. Я поглядела вверх — и там, футах в тридцати, сидела гигантская сова. Еще и сейчас, оглядываясь назад, я не уверена: была ли она мне другом или врагом.
Долгое время мы молча глядели друг на друга. Мне казалось, что сова хочет что-то сказать. Но она так ничего и не произнесла.
Проснувшись, я вспомнила, что в свое время говорила
Маргарет о совах, которые иногда бывают очень большими. Надеюсь, эти ее слова как раз относятся к тому, что я видела сегодня во сне, и означают: со мной должно произойти что-то хорошее. Сейчас, когда я работаю в «Одноглазом Джеке», хорошее предзнаменование мне не помешает. Отныне я буду обращать внимание на все, о чем говорила мне Старая Женщина С Клюкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26