Подозреваю, что обращать внимание мне придется, увы, на очень и очень многое.
Лора.
P.S
Наверное, чтобы написанное оставалось втайне, мне понадобится начать второй дневник: если его найдут, то не обнаружат в нем ничего, кроме той Лоры, которая, по общему мнению, живет здесь.
Надо будет затратить какое-то время и заполнить страницы нового дневника. Интересно, смогу ли я выдумать себе другую жизнь?
13 ноября 1988
Дорогой Дневник!
Недавно я была у Хорнов и занималась с Джонни. Во время игры к нам присоединился мистер Лоренс Джейкоби, один из наблюдающих его врачей. Вместе с нами он стрелял из лука по резиновым бизонам.
Я сразу же увидела, что Лоренс ко мне неравнодушен. Собственно, ничего необычного в этом не былое необычной оказалась лишь причина его привязанности.
Дело в том, что он влюбился сразу в «двух Лор», то есть, вызвана его любовь была как раз тем же, чем и мое собственное отчаяние, заставляющее меня жаждать смерти. То, что для меня истинное проклятие, для него — предмет неприкрытого обожания. Он не издевается над моим страданием, он его принимает.
Итак, д-р Джейкоби и я стали втайне встречаться у него в офисе. Он просто сидит и слушает меня: порой я говорю ему такое, что, казалось бы, должно было привести его в ужас, но и эти подробности, касающиеся изнанки моей души, он принимает так же, как и все остальное во мне. Он считает, что светлая половина моей души сама противится тем черным делам, которые я совершаю. Поэтому Лоренс и прощает меня. Знаю, со стороны это может показаться болезненным и даже подлым, но по временам меня охватывает ненависть к нему за то, что он ни разу не подтвердил сидящего глубоко внутри меня страха. Страха, который заставляет меня думать: я становлюсь такой же отвратительной, как БОБ.
А может, все и на самом деле так, как он говорит? И я просто забыла, как это бывает, когда тебя любят?
Лора.
13 января 1989
Дорогой Дневник!
Извини, что долго ничего не записывала: д-р Джейкоби подарил мне на Рождество классный розовый магнитофон. По его словам, я всегда смогу выговориться, когда возникнет такая потребность, — включила и говори. После того как я прослушиваю наговоренные кассеты сама, я передаю их ему. На душе у меня по-прежнему грустно, но я обнаружила, что прослушивание собственных пленок во многом мне помогает. После того, как я наговорила кассету, проблемы, мучающие меня, становятся уже как бы не моими.
Теперь я обещаю писать чаще. Но, учитывая занятость на работе и необходимость вести параллельный дневник, куда заносятся одни только «приятные новости», у меня почти не остается времени на откровенный разговор, который мы с тобой привыкли вести.
В общем, буду писать чаще… когда смогу.
Лора.
27 марта 1989
Дорогой Дневник!
Уже несколько недель я все обещаю Гарольду, побыть немного у него дома. Сегодня, наконец, я сумела выполнить свое обещание.
Квартира у него небольшая и вся заставлена книгами:
они стоят даже на бачке в туалете и на холодильнике. Наверное, ему просто необходимо читать все эти выдуманные истории, потому что собственных у него почти нет.
Иногда мне нравится играть с ним. С каким вниманием он прислушивается к каждому моему слову, когда я расписываю ему некоторые из моих приключений, особенно в «Одноглазом Джеке» (кстати, Жак работает там вышибалой). Мои рассказы скрашивают его жизнь. Я знаю это наверняка. Но стоят мне попытаться самой скрасить его существование самой невинной лаской, как он тут же, в ужасе, отшатывается от меня. Я просто без ума от его нежности, и мне всегда приятно бывать с ним рядом или думать о нем. Правда, порой начинаешь себя ненавидеть (ты даже не можешь представить себе, до какой степени!), когда видишь его лицо, такое встревоженное — совсем как у меня, когда я вижу БОБа. Жертва, загнанная в угол… униженная… игрушка в чужих руках. Чем дальше, тем больше я ощущаю себя в этой роли. И не только я. Мне кажется, БОБ тоже замечает это во время своих визитов. В последнее время мне неудержимо хочется мучить и других, и самое себя.
Лора.
4 июня 1989
Дорогой Дневник!
Я занимаюсь с Джози уже порядочно, но в ее английском что-то не заметно никакого улучшения, и с ее стороны не видно особых усилий, чтобы этого добиться. В свое время Джози, насколько мне известно, была танцовщицей и проституткой в Гонконге. Там ее увидел Эндрю, который влюбился в нее и спас от неминуемой гибели, привезя ее сюда к нам шесть лет назад. Между тем, по-моему, она до сих пор сохраняет многие из прежних привычек — куда больше, чем думает большинство тех, кто ее знает. К занятиям она относится всего лишь как к возможности попытаться сблизиться со мной и чуть ли не соблазнить. Чем больше она неуклюже пытается это сделать, тем меньше я ее уважаю. И дело тут вовсе не в том, что она подчинила меня себе. Нет, речь о другом… Она, например, часто упоминает про Бобби, и мне ясно, что она ревнует меня к нему. И потом она позволяет себе слишком много инсинуаций на мой счет, прохаживаясь по поводу моих интимных связей, чтобы можно было поверить, хотя в этом и убежден весь город, что Джози исправилась и стала другим человеком. Бедный шериф Трумен.
Лора
P.S
Как грустно становится, когда видишь: каждый раз, как только я хочу сделать что-нибудь хорошее, все — извини за этот каламбур — кончается трахом.
6 августа 1989
Дорогой Дневник!
На прошлой неделе Норма сама развозила почти все обеды, но попросила меня обслужить м-ра Пендергаста, поскольку самой ей надо было съездить на свидание в тюрьму, где сидел ее муж Хэнк. Я, естественно, согласилась.
На моей цепочке для ключей, кроме собственных пяти, еще шестнадцать. Нередко, позвякивая ими, я представляю себе, как запросто могу входить в чужие дома. Мне хорошо понятны чувства взломщика, который забирается в незнакомую квартиру, — теперь любая вещь в поле зрения становится его собственной, надо лишь выбрать, какая именно.
М-р Пендергаст — самый доверчивый и добрый из числа моих клиентов, пожилых граждан нашего города Тихонько вставляю ключ в замочную скважину и открываю дверь. Из спальни доносятся звуки включенного телевизора, и я кричу хозяину, что пришла.
Никакого ответа.
Я обнаружила его на полу спальни возле самой двери. Пальцы все еще крепко сжимали ручку, как будто она служила ему подспорьем, чтобы передвигаться по дому. На лице застыло выражение мучительной борьбы. Позор, что столь деликатный человек, как он, должен умереть с таким выражением на лице! Очертания рта и печаль в глазах лучше всяких слов сказали мне, что он чувствовал себя брошенным и преданным своими друзьями. Прошел почти час, прежде чем я вызвала «Скорую». Все это время я просидела подле него, не в силах отвести взгляда от неподвижного, успокоившегося в смерти тела.
Не думаю, чтобы этот час был в состоянии рассказать мне что-то, чего я сама не могла себе представить, но, находясь в мире безмолвия, я ощутила надежду: по крайней мере, после смерти нас ждет умиротворение.
Со смертью, похоже, я знакома лучше, чем с жизнью. Пусть это всего лишь банальность, но и они иногда верны. Мне кажется, что свою жизнь я проживаю только затем, чтобы умереть.
Лора.
5 октября 1989
Дорогой Дневник!
Вчера вечером, примерно в середине смены, я вышла из своей комнаты и направилась в контору «Одноглазого Джека». Дело в том, что туалет там закрывается на ключ, а мне позарез надо было уединиться. Я чувствовала себя отвратительно и нуждалась в солидной порции коки — не просто нюхнуть из «капсулы», а соорудить себе пару больших толстых «полосок»… Из туалета я вышла через другую дверь, которая ведет в комнату Блэки. Она в этот момент как раз лежала на кровати с рукой, перехваченной жгутом, — вкалывала себе героин. Что хотите со мной делайте, но колоться этим дерьмом я лично не собираюсь. Идиотский наркотик.
Голова Блэки была откинута назад — похоже, она уже начала испытывать первый кайф.
— Я пришла сюда за своими деньгами, — начала я решительным тоном.
— Сегодня вечером ты их получишь, — ответила она слегка покровительственно, не выходя, однако, из состояния эйфории.
— Но ты и вчера вечером говорила мне то же самое, — возразила я и, помолчав, добавила: — Может, прекрати ты колоть себе это дерьмо, ты не стала бы так легко забывать собственные обещания, которые давала накануне.
Блэки встала с кровати. Пребывая теперь в полном кайфе, она заметила, что ей надоело выслушивать всю эту детскую болтовню.
— Пора бы тебе уже вырасти, — бросила она, добавив, — а также прекратить баловаться «снежком». А то клиенты уже начинают это замечать.
Я тут же ответила, что мне смешно слышать такие вещи. Никто ничего не замечал, кроме того, что их просто лучше стали обслуживать с моим приходом. Во всех отношениях, включая и секс.
—Да, но меня лично никто из них что-то пока не трахал, — возразила на это Блэки.
Сделав небольшую пару, я заметила:
— Да? Я полагала, что трахать тебя — это наказание для тех, кто…
Блэки прервала меня пощечиной. Глядя мне прямо в глаза, она произнесла:
— Насчет траханья я тебе сейчас кое-что объясню, малявка!
В ответ я улыбнулась ей любимой улыбкой БОБа, подумав про себя: «Это я тебе объясню, а не ты мне, моя милая!»
Когда я уходила от Блэки, то оставила ее лежащей на полу — голой, если не считать болтавшихся на ней украшений. Она оказалась полностью посрамленной, поскольку именно я смогла взять над ней верх и продемонстрировать кой-какие вещи, о существовании которых она и не подозревала. Можно сказать, что я затащила ее в темную бездну эротики… но оставила там совершенно одну.
В тот момент, когда я открывала дверь, чтобы выйти, Блэки пустила в ход свое последнее — и единственное — оружие:
— Поосторожнее с кокаином, девочка. Из-за него ты можешь расстаться с работой.
Я сразу же поняла, что сегодняшняя вечерняя смена в «Одноглазом Джеке» будет моей последней.
Лора.
P.S.
Я должна рассказать про Бенжамина всему свету.
10 октября 1989
Дорогой Дневник!
Я позвонила Джози и сказала, что сегодня вечером не смогу прийти на урок раньше, по крайней мере, десяти часов. Она ответила, что это время ей подходит и мне можно не беспокоиться.
Воспользовавшись ее согласием, я встретилась с одним человеком, который страстно меня жаждал и добивался встречи. Как и всегда, оказалось, что приходится учить своего партнера, как ему следует веста себя, чтобы доставить мне максимум удовольствия. Необходимость этого в особенности опустошает душу и бесит меня. В результате я перестала уважать еще одного из жителей нашего города…
Лора.
P.S. Возвращаясь после урока с Джози домой, я испытала дикий ужас. Мне представилось, будто я наткнулась на маленькую Даниэль: она подбежала, чтобы сообщить мне страшную новость. К ней стал являться БОБ! И еще, он сказал, что это я послала его к ней. Как только это видение прошло, я вдруг сообразила, что БОБ не появлялся у меня уже больше недели… Надеюсь, все это было лишь в моем воображении, а не является дурным предзнаменованием. Может быть, следует предупредить Даниэль…
31 октября 1989
Дорогой Дневник!
Канун дня Всех Святых. Маски, впрочем, не требуются. Только что явилась Нэнси, сестра Блэки из «Одноглазого Джека», и принесла мои вещи и причитавшиеся мне деньги. Все это было запихано в пластмассовую полую тыкву. Она еще спросила, нельзя ли нам немного поговорить наедине, поскольку…………………………………………………………………………………………………………………………
Страница в дневнике вырвана
(дата не указана)
Дорогой Дневник!
Дневные часы я провела сегодня с доктором Джейкоби в его кабинете. Он просил меня зайти, чтобы вместе прослушать то, что я наговорила для него на пленку. Он хотел также побольше узнать про Джеймса Хэрли: его особенно интересовало мое упоминание о том, что именно из-за него я решила воздерживаться от наркотиков. Я сказала доктору, что давно знаю этого человека, хотя и не слишком хорошо. Чистота — вот что привлекло меня к Джеймсу. Мне представлялось, что если я проявлю достаточную силу воли, то он сумеет вывести меня из темной бездны. Наша связь, сказала я доктору, оставалась все это время тайной, но это лишь потому, что мне самой так хотелось. Донна все знает. Но в школе мы дружим трое, и я уверена, что она ничего не расскажет Бобби.
В последнее время мне, открылась я доктору Джейкоби, стало совсем уже невмоготу, все меня достали. В конце концов, я поняла, что только Джеймс — моя последняя надежда увидеть свет в конце тоннеля.
Да, призналась я доктору, пусть меня избрали Королевой школы на встрече выпускников, я все равно чувствую себя самозванкой. За улыбкой, которую желающие могут видеть на моей фотографии, открывается целая история, как и за моим появлением на трибуне стадиона во время футбольного матча. Я продолжала чувствовать на себе прикосновения рук и ртов тех, с кем я была всего за считанные часы перед тем, как позировала для своего фото или улыбалась болельщикам на стадионе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Лора.
P.S
Наверное, чтобы написанное оставалось втайне, мне понадобится начать второй дневник: если его найдут, то не обнаружат в нем ничего, кроме той Лоры, которая, по общему мнению, живет здесь.
Надо будет затратить какое-то время и заполнить страницы нового дневника. Интересно, смогу ли я выдумать себе другую жизнь?
13 ноября 1988
Дорогой Дневник!
Недавно я была у Хорнов и занималась с Джонни. Во время игры к нам присоединился мистер Лоренс Джейкоби, один из наблюдающих его врачей. Вместе с нами он стрелял из лука по резиновым бизонам.
Я сразу же увидела, что Лоренс ко мне неравнодушен. Собственно, ничего необычного в этом не былое необычной оказалась лишь причина его привязанности.
Дело в том, что он влюбился сразу в «двух Лор», то есть, вызвана его любовь была как раз тем же, чем и мое собственное отчаяние, заставляющее меня жаждать смерти. То, что для меня истинное проклятие, для него — предмет неприкрытого обожания. Он не издевается над моим страданием, он его принимает.
Итак, д-р Джейкоби и я стали втайне встречаться у него в офисе. Он просто сидит и слушает меня: порой я говорю ему такое, что, казалось бы, должно было привести его в ужас, но и эти подробности, касающиеся изнанки моей души, он принимает так же, как и все остальное во мне. Он считает, что светлая половина моей души сама противится тем черным делам, которые я совершаю. Поэтому Лоренс и прощает меня. Знаю, со стороны это может показаться болезненным и даже подлым, но по временам меня охватывает ненависть к нему за то, что он ни разу не подтвердил сидящего глубоко внутри меня страха. Страха, который заставляет меня думать: я становлюсь такой же отвратительной, как БОБ.
А может, все и на самом деле так, как он говорит? И я просто забыла, как это бывает, когда тебя любят?
Лора.
13 января 1989
Дорогой Дневник!
Извини, что долго ничего не записывала: д-р Джейкоби подарил мне на Рождество классный розовый магнитофон. По его словам, я всегда смогу выговориться, когда возникнет такая потребность, — включила и говори. После того как я прослушиваю наговоренные кассеты сама, я передаю их ему. На душе у меня по-прежнему грустно, но я обнаружила, что прослушивание собственных пленок во многом мне помогает. После того, как я наговорила кассету, проблемы, мучающие меня, становятся уже как бы не моими.
Теперь я обещаю писать чаще. Но, учитывая занятость на работе и необходимость вести параллельный дневник, куда заносятся одни только «приятные новости», у меня почти не остается времени на откровенный разговор, который мы с тобой привыкли вести.
В общем, буду писать чаще… когда смогу.
Лора.
27 марта 1989
Дорогой Дневник!
Уже несколько недель я все обещаю Гарольду, побыть немного у него дома. Сегодня, наконец, я сумела выполнить свое обещание.
Квартира у него небольшая и вся заставлена книгами:
они стоят даже на бачке в туалете и на холодильнике. Наверное, ему просто необходимо читать все эти выдуманные истории, потому что собственных у него почти нет.
Иногда мне нравится играть с ним. С каким вниманием он прислушивается к каждому моему слову, когда я расписываю ему некоторые из моих приключений, особенно в «Одноглазом Джеке» (кстати, Жак работает там вышибалой). Мои рассказы скрашивают его жизнь. Я знаю это наверняка. Но стоят мне попытаться самой скрасить его существование самой невинной лаской, как он тут же, в ужасе, отшатывается от меня. Я просто без ума от его нежности, и мне всегда приятно бывать с ним рядом или думать о нем. Правда, порой начинаешь себя ненавидеть (ты даже не можешь представить себе, до какой степени!), когда видишь его лицо, такое встревоженное — совсем как у меня, когда я вижу БОБа. Жертва, загнанная в угол… униженная… игрушка в чужих руках. Чем дальше, тем больше я ощущаю себя в этой роли. И не только я. Мне кажется, БОБ тоже замечает это во время своих визитов. В последнее время мне неудержимо хочется мучить и других, и самое себя.
Лора.
4 июня 1989
Дорогой Дневник!
Я занимаюсь с Джози уже порядочно, но в ее английском что-то не заметно никакого улучшения, и с ее стороны не видно особых усилий, чтобы этого добиться. В свое время Джози, насколько мне известно, была танцовщицей и проституткой в Гонконге. Там ее увидел Эндрю, который влюбился в нее и спас от неминуемой гибели, привезя ее сюда к нам шесть лет назад. Между тем, по-моему, она до сих пор сохраняет многие из прежних привычек — куда больше, чем думает большинство тех, кто ее знает. К занятиям она относится всего лишь как к возможности попытаться сблизиться со мной и чуть ли не соблазнить. Чем больше она неуклюже пытается это сделать, тем меньше я ее уважаю. И дело тут вовсе не в том, что она подчинила меня себе. Нет, речь о другом… Она, например, часто упоминает про Бобби, и мне ясно, что она ревнует меня к нему. И потом она позволяет себе слишком много инсинуаций на мой счет, прохаживаясь по поводу моих интимных связей, чтобы можно было поверить, хотя в этом и убежден весь город, что Джози исправилась и стала другим человеком. Бедный шериф Трумен.
Лора
P.S
Как грустно становится, когда видишь: каждый раз, как только я хочу сделать что-нибудь хорошее, все — извини за этот каламбур — кончается трахом.
6 августа 1989
Дорогой Дневник!
На прошлой неделе Норма сама развозила почти все обеды, но попросила меня обслужить м-ра Пендергаста, поскольку самой ей надо было съездить на свидание в тюрьму, где сидел ее муж Хэнк. Я, естественно, согласилась.
На моей цепочке для ключей, кроме собственных пяти, еще шестнадцать. Нередко, позвякивая ими, я представляю себе, как запросто могу входить в чужие дома. Мне хорошо понятны чувства взломщика, который забирается в незнакомую квартиру, — теперь любая вещь в поле зрения становится его собственной, надо лишь выбрать, какая именно.
М-р Пендергаст — самый доверчивый и добрый из числа моих клиентов, пожилых граждан нашего города Тихонько вставляю ключ в замочную скважину и открываю дверь. Из спальни доносятся звуки включенного телевизора, и я кричу хозяину, что пришла.
Никакого ответа.
Я обнаружила его на полу спальни возле самой двери. Пальцы все еще крепко сжимали ручку, как будто она служила ему подспорьем, чтобы передвигаться по дому. На лице застыло выражение мучительной борьбы. Позор, что столь деликатный человек, как он, должен умереть с таким выражением на лице! Очертания рта и печаль в глазах лучше всяких слов сказали мне, что он чувствовал себя брошенным и преданным своими друзьями. Прошел почти час, прежде чем я вызвала «Скорую». Все это время я просидела подле него, не в силах отвести взгляда от неподвижного, успокоившегося в смерти тела.
Не думаю, чтобы этот час был в состоянии рассказать мне что-то, чего я сама не могла себе представить, но, находясь в мире безмолвия, я ощутила надежду: по крайней мере, после смерти нас ждет умиротворение.
Со смертью, похоже, я знакома лучше, чем с жизнью. Пусть это всего лишь банальность, но и они иногда верны. Мне кажется, что свою жизнь я проживаю только затем, чтобы умереть.
Лора.
5 октября 1989
Дорогой Дневник!
Вчера вечером, примерно в середине смены, я вышла из своей комнаты и направилась в контору «Одноглазого Джека». Дело в том, что туалет там закрывается на ключ, а мне позарез надо было уединиться. Я чувствовала себя отвратительно и нуждалась в солидной порции коки — не просто нюхнуть из «капсулы», а соорудить себе пару больших толстых «полосок»… Из туалета я вышла через другую дверь, которая ведет в комнату Блэки. Она в этот момент как раз лежала на кровати с рукой, перехваченной жгутом, — вкалывала себе героин. Что хотите со мной делайте, но колоться этим дерьмом я лично не собираюсь. Идиотский наркотик.
Голова Блэки была откинута назад — похоже, она уже начала испытывать первый кайф.
— Я пришла сюда за своими деньгами, — начала я решительным тоном.
— Сегодня вечером ты их получишь, — ответила она слегка покровительственно, не выходя, однако, из состояния эйфории.
— Но ты и вчера вечером говорила мне то же самое, — возразила я и, помолчав, добавила: — Может, прекрати ты колоть себе это дерьмо, ты не стала бы так легко забывать собственные обещания, которые давала накануне.
Блэки встала с кровати. Пребывая теперь в полном кайфе, она заметила, что ей надоело выслушивать всю эту детскую болтовню.
— Пора бы тебе уже вырасти, — бросила она, добавив, — а также прекратить баловаться «снежком». А то клиенты уже начинают это замечать.
Я тут же ответила, что мне смешно слышать такие вещи. Никто ничего не замечал, кроме того, что их просто лучше стали обслуживать с моим приходом. Во всех отношениях, включая и секс.
—Да, но меня лично никто из них что-то пока не трахал, — возразила на это Блэки.
Сделав небольшую пару, я заметила:
— Да? Я полагала, что трахать тебя — это наказание для тех, кто…
Блэки прервала меня пощечиной. Глядя мне прямо в глаза, она произнесла:
— Насчет траханья я тебе сейчас кое-что объясню, малявка!
В ответ я улыбнулась ей любимой улыбкой БОБа, подумав про себя: «Это я тебе объясню, а не ты мне, моя милая!»
Когда я уходила от Блэки, то оставила ее лежащей на полу — голой, если не считать болтавшихся на ней украшений. Она оказалась полностью посрамленной, поскольку именно я смогла взять над ней верх и продемонстрировать кой-какие вещи, о существовании которых она и не подозревала. Можно сказать, что я затащила ее в темную бездну эротики… но оставила там совершенно одну.
В тот момент, когда я открывала дверь, чтобы выйти, Блэки пустила в ход свое последнее — и единственное — оружие:
— Поосторожнее с кокаином, девочка. Из-за него ты можешь расстаться с работой.
Я сразу же поняла, что сегодняшняя вечерняя смена в «Одноглазом Джеке» будет моей последней.
Лора.
P.S.
Я должна рассказать про Бенжамина всему свету.
10 октября 1989
Дорогой Дневник!
Я позвонила Джози и сказала, что сегодня вечером не смогу прийти на урок раньше, по крайней мере, десяти часов. Она ответила, что это время ей подходит и мне можно не беспокоиться.
Воспользовавшись ее согласием, я встретилась с одним человеком, который страстно меня жаждал и добивался встречи. Как и всегда, оказалось, что приходится учить своего партнера, как ему следует веста себя, чтобы доставить мне максимум удовольствия. Необходимость этого в особенности опустошает душу и бесит меня. В результате я перестала уважать еще одного из жителей нашего города…
Лора.
P.S. Возвращаясь после урока с Джози домой, я испытала дикий ужас. Мне представилось, будто я наткнулась на маленькую Даниэль: она подбежала, чтобы сообщить мне страшную новость. К ней стал являться БОБ! И еще, он сказал, что это я послала его к ней. Как только это видение прошло, я вдруг сообразила, что БОБ не появлялся у меня уже больше недели… Надеюсь, все это было лишь в моем воображении, а не является дурным предзнаменованием. Может быть, следует предупредить Даниэль…
31 октября 1989
Дорогой Дневник!
Канун дня Всех Святых. Маски, впрочем, не требуются. Только что явилась Нэнси, сестра Блэки из «Одноглазого Джека», и принесла мои вещи и причитавшиеся мне деньги. Все это было запихано в пластмассовую полую тыкву. Она еще спросила, нельзя ли нам немного поговорить наедине, поскольку…………………………………………………………………………………………………………………………
Страница в дневнике вырвана
(дата не указана)
Дорогой Дневник!
Дневные часы я провела сегодня с доктором Джейкоби в его кабинете. Он просил меня зайти, чтобы вместе прослушать то, что я наговорила для него на пленку. Он хотел также побольше узнать про Джеймса Хэрли: его особенно интересовало мое упоминание о том, что именно из-за него я решила воздерживаться от наркотиков. Я сказала доктору, что давно знаю этого человека, хотя и не слишком хорошо. Чистота — вот что привлекло меня к Джеймсу. Мне представлялось, что если я проявлю достаточную силу воли, то он сумеет вывести меня из темной бездны. Наша связь, сказала я доктору, оставалась все это время тайной, но это лишь потому, что мне самой так хотелось. Донна все знает. Но в школе мы дружим трое, и я уверена, что она ничего не расскажет Бобби.
В последнее время мне, открылась я доктору Джейкоби, стало совсем уже невмоготу, все меня достали. В конце концов, я поняла, что только Джеймс — моя последняя надежда увидеть свет в конце тоннеля.
Да, призналась я доктору, пусть меня избрали Королевой школы на встрече выпускников, я все равно чувствую себя самозванкой. За улыбкой, которую желающие могут видеть на моей фотографии, открывается целая история, как и за моим появлением на трибуне стадиона во время футбольного матча. Я продолжала чувствовать на себе прикосновения рук и ртов тех, с кем я была всего за считанные часы перед тем, как позировала для своего фото или улыбалась болельщикам на стадионе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26