Никаких проблем не было, если подумать; беда в том, что никто не руководствовался законами логики. Все равно как оказаться в каком-то кошмаре; никуда не можешь уйти, ты просто должен остаться. Ноги не идут.
Прошел уже час, как стемнело. Джоби и Харриэт проговорили большую часть дня, и он рассказал ей все о себе, о Салли Энн и об Элли Гуде. Он боялся, как бы не пришел кто-то из них, а то и оба, но этого не произошло.
— Эта девушка — коварная штучка. — Харриэт зажгла еще одну сигарету, ловко швырнула сгоревшую спичку в огонь. — Нетрудно догадаться, чего она добивается, вся в мать.
— Это все сплетни, — возразил Джоби. — Эми Моррис — самая обычная жена фермера.
— Я знаю только некоторых парней в округе, которые ее поимели. — Харриэт засмеялась резким смехом. — И я не сомневаюсь, что есть еще много тех, кого я не знаю.
— Если Салли Энн к этому стремится, то она явно не торопится.
— Я уже сказала, что она хитрая. Не думаю, чтобы Элли Гуд был чем-то опасен. Он, возможно, просто собирает истории, чтобы рассказать школьным приятелям. «Парни, я хожу к этому колдуну, знаете, что он мне вчера вечером рассказал!»
— А ты? — В голосе Джоби послышался гнев, и он снова посмотрел на упакованные сумки, пожалев, что остался тогда позавтракать, Он бы уже был теперь в городе, устроился бы где-нибудь на временный ночлег, там ему не пришлось бы прислушиваться к шороху и неразборчивому шепоту.
— Я чувствую себя одинокой. — Ее щеки слегка покраснели под румянами, и он знал, что она говорит правду. — Господи, да иногда прямо с ума сходишь.
— И потому ты придумала эту басню о братьях Тэрнерах и о том, будто тебя выселяют?
— Не совсем так. Тэрнеры что-то затевают недоброе, и недавно они болтали о том, что они собираются сделать с колдуном, как они тебя называют. И я на самом деле напугана письмом, которое получила из Церковной комиссии. Они хотят, чтобы я нашла себе другое жилье. Я могла бы вернуться домой... если бы захотела.
— Но ты бы лучше осталась здесь.
Она кивнула, смущенная тем, что созналась в полуправде.
— Хорошо. — Джоби опять начал испытывать это чувство, начало эрекции, но оно как-то отличалось от того, как это бывало из-за Салли Энн; это было более физическое чувство. Он хотел женского тела, но не самой Харриэт. Все, в чем Салли Энн отказывала ему в его фантазиях, сегодня ночью могло стать реальностью, давно запоздавшим опытом, а не блуждающим огоньком, который он никак не мог поймать. — Но здесь только одна кровать; кровать моих родителей давно сломалась. — Он сказал это, словно хотел оправдать то, что они будут спать вместе, перед теми, кто мог слышать его.
Джоби не мог оторвать глаз от раздевающейся Харриэт, стараясь не сравнивать ее с тем чувственным силуэтом, который всегда был окутан сумраком.
На ее ягодицах были складки жира, на том месте, где ее трусики пытались удержать ее мощный зад, остался след от резинки; ее живот был в морщинах, словно зимнее яблоко. Груди слишком большие, бедра слишком толстые. Но это не имело значения сегодня ночью.
Он лег, почему-то не решаясь снять джинсы, чувствуя эрекцию. Он задрожал, когда она подошла к нему и стала расстегивать пуговицы на рубашке. Если бы она дотронулась до этого выступа, у него бы наступил оргазм, он уже еле терпел, но Харриэт была слишком опытной, чтобы испортить ему удовольствие.
Они лежали нагие, глядя в потолок. Он чувствовал, что должен что-то сказать, но не мог найти нужных слов.
— Ты никогда раньше не был с женщиной, правда? — проговорила она неуверенно, боясь обидеть или смутить его.
— Нет, — выпалил он; ему было невыносимо признаться в том, что он девственник. — Я только один раз поцеловал девушку. Это была Салли Энн.
— У меня опыт большой. — Может быть, она решила, что ей следует все ему рассказать, не оставив никаких иллюзий. — Я лишилась девственности в пятнадцать, а в девятнадцать сделала аборт. Занималась проституцией, три раза привлекалась за приставание к мужчинам. Но вот уже больше года у меня никого не было.
Она нежно и многозначительно прикоснулась к нему, лаская всего, кроме этой пульсирующей розовой плоти, которая бы взорвалась, если бы она задержала на ней пальцы. Она целовала его нежно, медленно. Наконец она оказалась над ним, стоя на коленях, расставив бедра, позволяя смотреть на ту часть тела, которую Салли Энн никогда не показывала ему. Она опускалась на него, чтобы овладеть им, симулируя оргазм одновременно с его собственным, преждевременным.
А потом все начиналось снова, только медленнее; наставница не торопилась с обучением своего старательного ученика.
* * *
Джоби проснулся поздно. Яркое солнце, осеннее солнце заполнило комнату, ослепило его, когда он попытался открыть глаза, заставило его мгновенно все вспомнить. Чувство восторга переполняло его, он откинул простыни и, не веря глазам, уставился на мягкую, сжавшуюся плоть, которая не была больше девственной; он невольно дотронулся до нее, пытаясь вновь вызвать те чудесные, сводящие с ума ощущения. И только тогда он вспомнил, что Харриэт всю ночь была с ним в постели, а сейчас...
Ее не было.
Может быть, все это ему приснилось, еще одна фантазия; во всем виноваты эти причудливые тени в спальне, заставляющие его заниматься самоудовлетворением. Нет, все произошло на самом деле. Он опустил ноги на пол, схватил одежду, натянул ее дрожащими пальцами. Она, наверно, внизу, занимается обычным делом, готовит еду, как будто хочет этим вознаградить его, дать подольше поспать.
Он бросился к лестнице, споткнулся, чуть не упал; спустился в кухню, увидел открытую дверь чулана; стул, который подпирал засов, валялся на боку. Чудовище, раскрывшее свою пасть, источающее зловонное, ледяное дыхание.
Джоби отпрянул, чуть не закричал, попытался отвернуться, он не хотел видеть, что было там внутри.
— Харриэт... Харриэт... — Он шептал ее имя, озираясь по сторонам, но ее нигде не было. Его обдало холодным сквозняком, показавшимся ему дивным ароматом по сравнению с затхлым запахом из чулана. Джоби посмотрел на входную дверь, увидел, что она приоткрыта. Харриэт, должно быть, вышла, может, она и сейчас в саду, пошла за углем или за дровами под навес.
Он собрался с силами, пнул дверь чулана ногой, с грохотом закрыл ее. Дверь отскочила, снова начала было отворяться, но натолкнулась на его плечо, которое вернуло ее на место, а свободной рукой Джоби опустил засов. Только когда стул снова стоял на месте, плотно прищемив засов, он вздохнул свободно. Он весь взмок и дрожал. Ему нужно было найти Харриэт.
Ее не было в саду, и Джоби понял, что она не ходила к навесу — пустое ведро для угля висело на гвозде, как обычно. О, Господи, да где же она тогда?
Он заставил себя думать логически: она, вероятно, побежала к себе. Ведь она ничего не взяла с собой из вещей, только то, что на ней было. Ей же должно что-то понадобиться; через минуту-две она вернется.
Он подошел к полуразрушенной калитке, постоял там, украдкой поглядывая на улицу. Никого не было видно, как, впрочем, всегда в последнее время. Над высокими соснами слева виднелась крыша дома миссис Клэтт; из единственной его трубы не вился дым. Его это совершенно не касается — идет дым или нет, сказал он себе. Ему на это плевать.
В другой стороне, скрытой от его глаз, стоял дом Харриэт Блейк. Дом был довольно приличный, потому что его содержание оплачивалось церковью. Она, конечно, вот-вот появится, нагруженная чемоданами и большими сумками. Он побежит ей навстречу, чтобы помочь. Ты меня напугала, Харриэт, никогда больше не открывай дверцу чулана под лестницей. Никогда, ни в коем случае. Ты нужна мне, я без тебя не могу. Но ты не должна открывать эту дверь. Но Харриэт не появилась.
Прошло пять минут, но Джоби они показались часом. Он занервничал, облизнул сухие губы. Он пойдет и отыщет ее. Может быть, она разочаровалась в нем после прошлой ночи, просто бросила его. Нет, Харриэт, нет! Не оставляй меня одного с ними.
Он пошел быстрым шагом, побежал не обращая внимания на то, как отдергиваются шторы на окнах домов, как наблюдают за ним глаза, как они увидели, что он распахнул кованую железную калитку сада Харриэт Блейк, замедлил шаг на узкой садовой тропинке. Он знал, что она здесь, чувствовал это, ему приходилось сдерживать себя, чтобы не броситься в дом.
Входная дверь оказалась закрыта, и он постучал по ней костяшками пальцев, услышав, как его стук эхом отозвался внутри, пустой звук, от которого ему стало не по себе. Он прислушался, попытался представить дробь быстрых шагов по полу прихожей, попытался внушить себе это. Но за дверью стояла тишина. Может быть, она и не возвращалась сюда, а пошла в лавку или на почту. Он сейчас же отправится туда, и если ее там не будет... Больше она нигде не может находиться, только в лесу или в поле, на дороге, ведущей в город.
Джоби повернулся было уходить, но что-то удерживало его; это дурное предчувствие, которому он с недавних пор стал доверять, голосок внутри него прошептал: «Не уходи, она здесь». Если это так, то почему она не отзывается на стук? Или она рассердилась на него, может быть, он так оскорбил ее, что она убежала, бросила его? Не приближайся ко мне, Джоби, после прошлой ночи. Я не хочу тебя.
Он протянул руку, поднял щеколду, дверь мягко поддалась, открылась вовнутрь. Он снова почувствовал, что она там, и его тревога переросла в страх.
— Харриэт! — В этом хриплом шепоте он едва узнал свой собственный голос. — Харриэт, это я... Джоби.
Ответа не последовало.
Он зашел, инстинктивно оставил дверь открытой, на случай, если придется бежать. От чего? Он не мог представить ничего пугающего в этом аккуратном домике, где только что был сделан ремонт.
Маленькая прихожая, скорее гардеробная, с крючками для одежды и резной дубовой стойкой для зонтов; еще одна дверь вела в гостиную и в кухню. Она была приоткрыта, петли тихо скрипнули, когда он толкнул ее. Дверь легко отворилась.
И тогда он увидел Харриэт. Она сидела на высоком стуле у погасшего камина в напряженной и неестественной позе. Спина вдавлена в спинку стула, как будто Харриэт отпрянула в ужасе от какого-то страшного видения; ее толстые ноги были расставлены неприлично широко. Но ее лицо заставило Джоби издать нечленораздельный вопль ужаса. На лице Харриэт застыло выражение безумного страха; глаза широко раскрыты, выпучены, ноздри расширены, рот открыт, как будто она собиралась крикнуть, но не успела, потому что сердце ее остановилось раньше. Побелевшая, она и после смерти продолжала видеть то, что привело ее к гибели. Тело Харриэт уже начало коченеть.
Отпрянув, Джоби успел ощутить все тот же холодный, затхлый запах зла, все ту же жуткую вонь, которая исходила из его чулана под лестницей, когда была открыта дверь; этот холод вцепился в Джоби ледяными пальцами, он повернулся и бросился бежать, прежде чем силы зла успели овладеть и им.
Спотыкаясь, пошатываясь, чуть не падая, он шел прочь от дома. Он чувствовал, что что-то преследует его, пытается схватить, шипя от ненависти, когда он возился с садовой калиткой. Наконец ему удалось открыть ее, и он, неуверенно шагая, вышел на дорогу. Джоби зарыдал, увидев приближающийся мини-фургон с темно-красной надписью на борту — ПОЛИЦИЯ. Он узнал пухлое лицо констебля Уизерса, когда автомобиль замедлил ход.
— Пожалуйста... помогите. — Джоби рухнул на капот, пытаясь что-то сказать, забормотал неразборчиво: — Харриэт... мертва... это они... из чулана... Они... поймали ее... притащили... сюда... убили ее... они... все еще там...
Полицейский неуклюже вылез из фургона, поддержал Джоби, помог ему сесть в машину.
— Ты посиди тут, парень, а я пойду взгляну.
Констебль Эван Уизерс, которому много раз приходилось чувствовать и видеть смерть, инстинктивно задержал дыхание, когда его ноздри почуяли тухлый запах. Он увидел Харриэт Блейк, прикованную к стулу у камина. Констебль сморщился; выражение на лице убитой могло бы до потери сознания напугать любого, кто никогда в жизни не видел трупа с признаками внезапного удара. Неприятно, но дело обычное; попозже он постарается допросить парня. Сначала, однако, ему надо вызвать доктора Овингтона и похоронщиков.
Глава 8
Джоби сидел, уставившись на тлеющие угли в плите. Еще полчаса, и огонь потухнет, но ему было все равно; он не заметил, как село солнце, как наступили сумерки, он весь оцепенел.
Похороны Харриэт. Он никогда их не забудет, это были первые похороны в его жизни, и шрам этот останется у него в душе навсегда. Казалось, небо должно бы было быть серым, облачным, мрачным, а вместо этого сияло солнце, создавая атмосферу фарса, как будто весь Хоуп радовался кончине той, которая запятнала их, их моральные устои. Похороните ее и избавьтесь от нее, никто не станет ее оплакивать.
Церковь была пуста, присутствовали лишь викарий и органист, да на задних скамьях сидели похоронщики с мрачными лицами, потому что им за это платили. Больше же никого не было. Шторы на окнах домов сегодня не были задвинуты, впервые на памяти Джоби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Прошел уже час, как стемнело. Джоби и Харриэт проговорили большую часть дня, и он рассказал ей все о себе, о Салли Энн и об Элли Гуде. Он боялся, как бы не пришел кто-то из них, а то и оба, но этого не произошло.
— Эта девушка — коварная штучка. — Харриэт зажгла еще одну сигарету, ловко швырнула сгоревшую спичку в огонь. — Нетрудно догадаться, чего она добивается, вся в мать.
— Это все сплетни, — возразил Джоби. — Эми Моррис — самая обычная жена фермера.
— Я знаю только некоторых парней в округе, которые ее поимели. — Харриэт засмеялась резким смехом. — И я не сомневаюсь, что есть еще много тех, кого я не знаю.
— Если Салли Энн к этому стремится, то она явно не торопится.
— Я уже сказала, что она хитрая. Не думаю, чтобы Элли Гуд был чем-то опасен. Он, возможно, просто собирает истории, чтобы рассказать школьным приятелям. «Парни, я хожу к этому колдуну, знаете, что он мне вчера вечером рассказал!»
— А ты? — В голосе Джоби послышался гнев, и он снова посмотрел на упакованные сумки, пожалев, что остался тогда позавтракать, Он бы уже был теперь в городе, устроился бы где-нибудь на временный ночлег, там ему не пришлось бы прислушиваться к шороху и неразборчивому шепоту.
— Я чувствую себя одинокой. — Ее щеки слегка покраснели под румянами, и он знал, что она говорит правду. — Господи, да иногда прямо с ума сходишь.
— И потому ты придумала эту басню о братьях Тэрнерах и о том, будто тебя выселяют?
— Не совсем так. Тэрнеры что-то затевают недоброе, и недавно они болтали о том, что они собираются сделать с колдуном, как они тебя называют. И я на самом деле напугана письмом, которое получила из Церковной комиссии. Они хотят, чтобы я нашла себе другое жилье. Я могла бы вернуться домой... если бы захотела.
— Но ты бы лучше осталась здесь.
Она кивнула, смущенная тем, что созналась в полуправде.
— Хорошо. — Джоби опять начал испытывать это чувство, начало эрекции, но оно как-то отличалось от того, как это бывало из-за Салли Энн; это было более физическое чувство. Он хотел женского тела, но не самой Харриэт. Все, в чем Салли Энн отказывала ему в его фантазиях, сегодня ночью могло стать реальностью, давно запоздавшим опытом, а не блуждающим огоньком, который он никак не мог поймать. — Но здесь только одна кровать; кровать моих родителей давно сломалась. — Он сказал это, словно хотел оправдать то, что они будут спать вместе, перед теми, кто мог слышать его.
Джоби не мог оторвать глаз от раздевающейся Харриэт, стараясь не сравнивать ее с тем чувственным силуэтом, который всегда был окутан сумраком.
На ее ягодицах были складки жира, на том месте, где ее трусики пытались удержать ее мощный зад, остался след от резинки; ее живот был в морщинах, словно зимнее яблоко. Груди слишком большие, бедра слишком толстые. Но это не имело значения сегодня ночью.
Он лег, почему-то не решаясь снять джинсы, чувствуя эрекцию. Он задрожал, когда она подошла к нему и стала расстегивать пуговицы на рубашке. Если бы она дотронулась до этого выступа, у него бы наступил оргазм, он уже еле терпел, но Харриэт была слишком опытной, чтобы испортить ему удовольствие.
Они лежали нагие, глядя в потолок. Он чувствовал, что должен что-то сказать, но не мог найти нужных слов.
— Ты никогда раньше не был с женщиной, правда? — проговорила она неуверенно, боясь обидеть или смутить его.
— Нет, — выпалил он; ему было невыносимо признаться в том, что он девственник. — Я только один раз поцеловал девушку. Это была Салли Энн.
— У меня опыт большой. — Может быть, она решила, что ей следует все ему рассказать, не оставив никаких иллюзий. — Я лишилась девственности в пятнадцать, а в девятнадцать сделала аборт. Занималась проституцией, три раза привлекалась за приставание к мужчинам. Но вот уже больше года у меня никого не было.
Она нежно и многозначительно прикоснулась к нему, лаская всего, кроме этой пульсирующей розовой плоти, которая бы взорвалась, если бы она задержала на ней пальцы. Она целовала его нежно, медленно. Наконец она оказалась над ним, стоя на коленях, расставив бедра, позволяя смотреть на ту часть тела, которую Салли Энн никогда не показывала ему. Она опускалась на него, чтобы овладеть им, симулируя оргазм одновременно с его собственным, преждевременным.
А потом все начиналось снова, только медленнее; наставница не торопилась с обучением своего старательного ученика.
* * *
Джоби проснулся поздно. Яркое солнце, осеннее солнце заполнило комнату, ослепило его, когда он попытался открыть глаза, заставило его мгновенно все вспомнить. Чувство восторга переполняло его, он откинул простыни и, не веря глазам, уставился на мягкую, сжавшуюся плоть, которая не была больше девственной; он невольно дотронулся до нее, пытаясь вновь вызвать те чудесные, сводящие с ума ощущения. И только тогда он вспомнил, что Харриэт всю ночь была с ним в постели, а сейчас...
Ее не было.
Может быть, все это ему приснилось, еще одна фантазия; во всем виноваты эти причудливые тени в спальне, заставляющие его заниматься самоудовлетворением. Нет, все произошло на самом деле. Он опустил ноги на пол, схватил одежду, натянул ее дрожащими пальцами. Она, наверно, внизу, занимается обычным делом, готовит еду, как будто хочет этим вознаградить его, дать подольше поспать.
Он бросился к лестнице, споткнулся, чуть не упал; спустился в кухню, увидел открытую дверь чулана; стул, который подпирал засов, валялся на боку. Чудовище, раскрывшее свою пасть, источающее зловонное, ледяное дыхание.
Джоби отпрянул, чуть не закричал, попытался отвернуться, он не хотел видеть, что было там внутри.
— Харриэт... Харриэт... — Он шептал ее имя, озираясь по сторонам, но ее нигде не было. Его обдало холодным сквозняком, показавшимся ему дивным ароматом по сравнению с затхлым запахом из чулана. Джоби посмотрел на входную дверь, увидел, что она приоткрыта. Харриэт, должно быть, вышла, может, она и сейчас в саду, пошла за углем или за дровами под навес.
Он собрался с силами, пнул дверь чулана ногой, с грохотом закрыл ее. Дверь отскочила, снова начала было отворяться, но натолкнулась на его плечо, которое вернуло ее на место, а свободной рукой Джоби опустил засов. Только когда стул снова стоял на месте, плотно прищемив засов, он вздохнул свободно. Он весь взмок и дрожал. Ему нужно было найти Харриэт.
Ее не было в саду, и Джоби понял, что она не ходила к навесу — пустое ведро для угля висело на гвозде, как обычно. О, Господи, да где же она тогда?
Он заставил себя думать логически: она, вероятно, побежала к себе. Ведь она ничего не взяла с собой из вещей, только то, что на ней было. Ей же должно что-то понадобиться; через минуту-две она вернется.
Он подошел к полуразрушенной калитке, постоял там, украдкой поглядывая на улицу. Никого не было видно, как, впрочем, всегда в последнее время. Над высокими соснами слева виднелась крыша дома миссис Клэтт; из единственной его трубы не вился дым. Его это совершенно не касается — идет дым или нет, сказал он себе. Ему на это плевать.
В другой стороне, скрытой от его глаз, стоял дом Харриэт Блейк. Дом был довольно приличный, потому что его содержание оплачивалось церковью. Она, конечно, вот-вот появится, нагруженная чемоданами и большими сумками. Он побежит ей навстречу, чтобы помочь. Ты меня напугала, Харриэт, никогда больше не открывай дверцу чулана под лестницей. Никогда, ни в коем случае. Ты нужна мне, я без тебя не могу. Но ты не должна открывать эту дверь. Но Харриэт не появилась.
Прошло пять минут, но Джоби они показались часом. Он занервничал, облизнул сухие губы. Он пойдет и отыщет ее. Может быть, она разочаровалась в нем после прошлой ночи, просто бросила его. Нет, Харриэт, нет! Не оставляй меня одного с ними.
Он пошел быстрым шагом, побежал не обращая внимания на то, как отдергиваются шторы на окнах домов, как наблюдают за ним глаза, как они увидели, что он распахнул кованую железную калитку сада Харриэт Блейк, замедлил шаг на узкой садовой тропинке. Он знал, что она здесь, чувствовал это, ему приходилось сдерживать себя, чтобы не броситься в дом.
Входная дверь оказалась закрыта, и он постучал по ней костяшками пальцев, услышав, как его стук эхом отозвался внутри, пустой звук, от которого ему стало не по себе. Он прислушался, попытался представить дробь быстрых шагов по полу прихожей, попытался внушить себе это. Но за дверью стояла тишина. Может быть, она и не возвращалась сюда, а пошла в лавку или на почту. Он сейчас же отправится туда, и если ее там не будет... Больше она нигде не может находиться, только в лесу или в поле, на дороге, ведущей в город.
Джоби повернулся было уходить, но что-то удерживало его; это дурное предчувствие, которому он с недавних пор стал доверять, голосок внутри него прошептал: «Не уходи, она здесь». Если это так, то почему она не отзывается на стук? Или она рассердилась на него, может быть, он так оскорбил ее, что она убежала, бросила его? Не приближайся ко мне, Джоби, после прошлой ночи. Я не хочу тебя.
Он протянул руку, поднял щеколду, дверь мягко поддалась, открылась вовнутрь. Он снова почувствовал, что она там, и его тревога переросла в страх.
— Харриэт! — В этом хриплом шепоте он едва узнал свой собственный голос. — Харриэт, это я... Джоби.
Ответа не последовало.
Он зашел, инстинктивно оставил дверь открытой, на случай, если придется бежать. От чего? Он не мог представить ничего пугающего в этом аккуратном домике, где только что был сделан ремонт.
Маленькая прихожая, скорее гардеробная, с крючками для одежды и резной дубовой стойкой для зонтов; еще одна дверь вела в гостиную и в кухню. Она была приоткрыта, петли тихо скрипнули, когда он толкнул ее. Дверь легко отворилась.
И тогда он увидел Харриэт. Она сидела на высоком стуле у погасшего камина в напряженной и неестественной позе. Спина вдавлена в спинку стула, как будто Харриэт отпрянула в ужасе от какого-то страшного видения; ее толстые ноги были расставлены неприлично широко. Но ее лицо заставило Джоби издать нечленораздельный вопль ужаса. На лице Харриэт застыло выражение безумного страха; глаза широко раскрыты, выпучены, ноздри расширены, рот открыт, как будто она собиралась крикнуть, но не успела, потому что сердце ее остановилось раньше. Побелевшая, она и после смерти продолжала видеть то, что привело ее к гибели. Тело Харриэт уже начало коченеть.
Отпрянув, Джоби успел ощутить все тот же холодный, затхлый запах зла, все ту же жуткую вонь, которая исходила из его чулана под лестницей, когда была открыта дверь; этот холод вцепился в Джоби ледяными пальцами, он повернулся и бросился бежать, прежде чем силы зла успели овладеть и им.
Спотыкаясь, пошатываясь, чуть не падая, он шел прочь от дома. Он чувствовал, что что-то преследует его, пытается схватить, шипя от ненависти, когда он возился с садовой калиткой. Наконец ему удалось открыть ее, и он, неуверенно шагая, вышел на дорогу. Джоби зарыдал, увидев приближающийся мини-фургон с темно-красной надписью на борту — ПОЛИЦИЯ. Он узнал пухлое лицо констебля Уизерса, когда автомобиль замедлил ход.
— Пожалуйста... помогите. — Джоби рухнул на капот, пытаясь что-то сказать, забормотал неразборчиво: — Харриэт... мертва... это они... из чулана... Они... поймали ее... притащили... сюда... убили ее... они... все еще там...
Полицейский неуклюже вылез из фургона, поддержал Джоби, помог ему сесть в машину.
— Ты посиди тут, парень, а я пойду взгляну.
Констебль Эван Уизерс, которому много раз приходилось чувствовать и видеть смерть, инстинктивно задержал дыхание, когда его ноздри почуяли тухлый запах. Он увидел Харриэт Блейк, прикованную к стулу у камина. Констебль сморщился; выражение на лице убитой могло бы до потери сознания напугать любого, кто никогда в жизни не видел трупа с признаками внезапного удара. Неприятно, но дело обычное; попозже он постарается допросить парня. Сначала, однако, ему надо вызвать доктора Овингтона и похоронщиков.
Глава 8
Джоби сидел, уставившись на тлеющие угли в плите. Еще полчаса, и огонь потухнет, но ему было все равно; он не заметил, как село солнце, как наступили сумерки, он весь оцепенел.
Похороны Харриэт. Он никогда их не забудет, это были первые похороны в его жизни, и шрам этот останется у него в душе навсегда. Казалось, небо должно бы было быть серым, облачным, мрачным, а вместо этого сияло солнце, создавая атмосферу фарса, как будто весь Хоуп радовался кончине той, которая запятнала их, их моральные устои. Похороните ее и избавьтесь от нее, никто не станет ее оплакивать.
Церковь была пуста, присутствовали лишь викарий и органист, да на задних скамьях сидели похоронщики с мрачными лицами, потому что им за это платили. Больше же никого не было. Шторы на окнах домов сегодня не были задвинуты, впервые на памяти Джоби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42