Мозги вытекали наружу, образовывая на снегу склизкую розовато-серую кляксу.
Отвинтив, и прибрав в карман глушитель, он сунул SIG Pro в кобуру скрытого ношения прямо под поясом над пахом. Ствол все еще был теплым, что, с учетом всех прочих факторов, было потрясающе приятно. Затем, наклонившись, он прибрал также и гильзу, на всякий случай, никогда не скажешь, как выйдет.
Он бросил Джеймс на спину, перекатив ее, словно собаку. Затем принялся бороться с «молнией» ее парки. Теплопроводный слой, материал-проводник, проложенный между полиамидом снаружи и внутренним, влагонепроницаемым слоем, прослоенным нейлоном, сделал материал негибким. Наконец сдавшись, неохотно, язычок «молнии» поехал вниз, затрещав. Просунув пальцы под ее футболку, он чуть помедлил, когда они коснулись еще теплых холмиков ее грудей. (Соблазн был велик, но миссии проваливаются всегда, коль солдат позволяет себе позабыть о цели). Выдернув пару жетонов, он переместил их в свой специально сделанный для них карман.
Затем ему пришлось сломать ей руки. Трупное окоченение не только зафиксировало ее предплечья под подбородком, но и развернуло ее локти в стороны. Так что он хватал ее за запястье своей правой, упирался в соответствующее плечо левой и принимался дергать. Он уже взмок от пота к тому времени, когда кости сломались пополам. Смахнув выступивший пот с лица, он схватил ее за подмышки и потащил ее тело целиком, — минус львиная доля мозгов, вытекших из ее разбитого черепа (он просто поражался, насколько не осознают люди, что их мозги — та же жидкость) — прочь от берега реки, к снаряжению, оставленному ей за грудой булыжников. В последнем ледниковом периоде эта местность была глетчером, ледником, и ландшафт был буквально усеян обветренными валунами, с линиями, сглаженными водой, ветрами и временем. С другой стороны, местность также была территорией горных львов, кугуаров, имелись здесь и гризли, и более мелкие хищники, никогда не бывшие против пальца там, уха здесь, ступни где-либо еще. Без жетонов они не найдут Джеймс, или то, что от нее останется, долгое, долгое время, и, даже тогда, скорее всего, не одним куском.
Он прервался на секунду, чтобы обшарить ее карманы. Все практически тоже, что и у Хакетта. Единственным оружием Джеймс был ее учебный лазер, маломощная версия Маузера 480 — стандарта Вооруженных Сил Гегемонии, со встроенным опознавателем «Свой-Чужой», для считывания жетонов. Но также его ждал и приятный сюрприз — небольшой запас запаянных в полосу целлофана плиток рациона. Плюхнувшись на валун, он оторвал одну из них, наиболее соблазнительную, обещавшую на вкус быть смесью орехового масла и шоколада, но увы, ею не являвшаяся.
Поглощая его, он вытащил фотоснимок из своего левого нагрудного кармана. Снимок был сделан в МакБет-сити вскоре после Битвы на Тибальте; он узнал луковицеобразную контрольную вышку космопорта. И разумеется, там была Аманда. Худенькая и очень высокая для пилота, почти двух метров роста. Она стояла, громоздкий шлем был в ее левой руке, правая ее рука была на лесенке к кабине ее истребителя, правый ее ботинок уже также стоял на нижней ступеньке. Ее оливковый летный комбинезон лишь подчеркивал ниспадающий на плечи неукротимый водопад волос, акцентировавших все внимание на ее глазах — зеленых и загадочных, словно глубины леса. Потрясающа, соблазнительна, но полная тайны и доводящая до безумия. И сколько бы он не изучал черты ее лица и тела, они все еще ускользали от него, дразня его, пребывая на грани осознания, словно полустершийся сон.
Дожевав последнюю из плиток, он сглотнул, после чего приложился к фляге Джеймс, сделав солидный глоток. Вода имела четкий привкус чистящих таблеток, но была ледяной до ломоты в зубах, и эта физическая боль столь дивно принялась соперничать с той болью в груди, испытываемой им каждый раз, когда он смотрел на снимок Аманды. Желание вновь стиснуло его сердце.
Торопливо, он сунул снимок в карман. Стиснув туго сцепленные пальцы в комок, он принялся ждать, пока молотящийся барабаном пульс утихнет. Лишь после этого полковник встал, повернулся спиной к телу Джеймс и устремил взгляд на запад, в сторону Каньона Смерти. Довольно удачное название, поскольку именно туда, знал он, Аманда должна и будет направляться.
В безумии, обуревавшем его, была своя метода, свой стержень, своя цель — он оставит Аманду напоследок, напоследок здесь, во всяком случае, и, о, боже, что за трагедия ожидает Директор-Генерала…. О, да, Гегемония содрогнется от его мести, поскольку он желал ее. Он ее желал, и он ее получит — тело Аманды в его власти, кровь Аманды в его рту, жизнь Аманды — его, и его лицо искаженное ужасом, пока она будет умирать. Он желал этого, страстно, до боли, и этот момент приближался, все ближе и ближе.
Не сперва они немного поиграют. В кошки-мышки. Кошка спокойна и терпелива, знает когда нападать и как калечить не убивая, так, чтобы игра продолжалась и радость ее не убывала. А потом, когда кошке игра надоест?
Улыбнувшись, он вытянул правый указательный палец, чуть согнув его, классический жест стрелка, знакомый всей вселенной.
— Бум, — сказал он.
Полигон Якима, Терра
24 декабря 2438
10:30
— Болезнь Паркинсона? — переспросил полковник Натан Пауэрс. Он стоял прямо за спиной Кэролайн, и когда он, перегнувшись через левое ее плечо, читал наперегонки с нею данные с экрана, она уловила слабый запах пота и крема после бритья, — Быть такого не может.
— Я говорю лишь, что подобное возможно, — Она была как на иголках, ведь он был так близко. Флотский хирург, привыкший иметь дел с летунами, являлся одним из привлекательнейших мужчин, каких ей только доводилось видеть — черные волнистые волосы, коротко остриженные, темно-карие глаза, и чуточку припухлая нижняя губа. Одет он был соответствующе для горного велосипедиста — темно-синий флотский комбинезон, утепленная куртка, перчатки, шляпа, байкерские утепленные очки на резинке поверх нее. Комбинезон на изумление неплохо обрисовывал икры и бедра, и она с большим трудом удерживалась от разглядывания его и неприличных мыслей насчет того, каков же он без этого своего наряда…
Также быстро она вновь вернула все свое внимание на экран. — Ну, я не очень-то в это уверена, но вот запись… — она нажала пару клавиш и словно сдувшийся, согбенный старик возник на экране, — этого вот пациента, подозрительно совпадает с тем, что я увидала.
Запись была явно сделана в больнице какого-то рода. Флюоресцентный свет лампочки над головой старика окрашивал его и без того пергаментную кожу болезненно-желтым. Безымянное невнятное больничное облачение, также болезненно-желтое, открывало тощую его шею. Струйка слюны, серебрясь, тянулась от его нижней губы. — Обратите внимание на руки, видите, как они трясутся, даже если он ничего и не делает?
— Я знаю, на что похож пилюльный тремор — огрызнулся Пауэрс, — я все-таки доктор, если вы еще не забыли.
— Я помню, — волна жара накатила на нее, вплоть до шеи и ушей, что заставило ее рассвирепеть. — Черт бы побрал этих военных! Самодовольные и вечно зацикленные лишь на себе зазнайки, уверенные, что лишь они одни тут с мозгами. — И хоть я и знаю, что я ничего не понимаю в обезьянах, позвольте мне сказать вам кое-что, "доктор". Шимпанзе не болеют Паркинсонкой. И малярией они тоже не болеют, и СПИДОМ, и хореей Хантингтона также. Может они и наиболее близкие генетически наши родственники, но они не страдают много чем, если только мы, люди, в этом им не помогаем!
Пауэрс насупился. — Да, но то, о чем вы говорите, требует хирургического вмешательства или воздействия лекарств. Мы же не давали им ничего.
— Да кончайте вы, а? — огрызнулась она. Может, он и был красавчиком, но она не собиралась терпеть личность с отмершими мозгами лишь из-за смазливой мордашки. — Вы не хуже меня понимаете, о чем я говорю.
— Да, да, знаю, — голос его стал монотоннее, а глаза посуровели. — Вы желаете свалить вину с какой-то вашей дефективной обезьяны на наш усилительный контур, который, так уж получилось, вам отчего-то не нравится.
— Я не обвиняю ни вас, ни ваш это драгоценный контур. Но реалии таковы, что это ваш контур воздействует на участки мозга, отвечающие за внимание, сосредоточенность и концентрацию, и так уж получилось, что они кореллируют с допамин-насыщенными нейронными узлами, вроде подкорковых узлов, и передних лобных долей, а допаминовое голодание…
— Тогда как вы объясните то, что когда мы проверяли уровни нейропередачи ваших драгоценных шимпанзе, три месяца назад, с допаминовыми уровнями все было в порядке?
— Ну, может быть, мы не следили за ними достаточно долго?
— Да, вы так считаете? — он осел на стул. — Прошу прощения, зря я так на вас набросился. Вы были правы, вызвав меня. Черт. Да, это вписывается в картинку, даже это плачущий псих. Действительно, Люди с болезнью Паркинсона могут отличаться резкой сменой поведения. Утрата контроля над эмоциями и все такое… — поворошив свои волосы, он медленно выдохнул. — Мы спорим на пустом месте. Нам нужен ветеринар, а я специализируюсь по людям.
— Он вольнонаемный, на полставки. И из Сиднея, к тому же. Я уже звонила в центр связи, и они ответили мне, что не могут выйти с ним на связь без разрешения вышестоящего руководства. Это ваша работа — давать подобные разрешения.
— Я всего лишь помощник директора, — запротестовал он. — Гбарлеман здесь босс.
— Угу, именно поэтому Гбарлеман вытянулся по струнке, когда вам приспичил это контур. — Он гражданский, и в Тель-Авиве, к тому же. На другой стороне этой чертовой планеты.
— Ясненько. — Пауэрс принялся изучать ее взглядом, — Между прочим, а что вы здесь делаете? Я просматривал служебную записку Гбарлемана несколько дней назад. Вы должны были быть в Сан-Антонио.
Она ненадолго задумалась, чего это его так заинтересовало, но, помедлив, решила в это не вдаваться, — Я… изменила планы. Мне нужно было многое сделать. К примеру, обработать все те данные уровней нейронов, что мы получили из симуляторов с Кинкейдом и остальными.
— А подождать это не могло?
— Ну, я не против, посидеть в одиночестве. Мне нравится хоть немного побыть в тишине. — солгала она. Затем сказала правду, — Кроме того, я ходила пострелять. Это мне тоже нравится.
— Да? — Пауэрс уже с новым интересом уставился на нее. — И что за лазером вы пользуетесь? Санспот?
— Нет, пистолет, самозарядный. — Она рассказала ему о своем PG -90 , он, в ответ, задал ей пару вопросов, вроде того, где она берет патроны, и в то время как ей даже понравилось болтать так, и он явно выглядел заинтересованным темой, она заметила, — Послушайте, обсудить все эти стрелялки мы можем и позже, а сейчас нам нужно что-то делать. Найти ветеринара, провести анализы. Может быть, ну, я не знаю, и пилотов заодно проверить тоже.
— Под Рождество? Устроить здесь пляску с бубнами из-за того, что у одного шимпанзе сдали нервы? Кроме того, Кинкейд и остальные все равно на каких-то там учениях.
Это была новость, но, в принципе, все было логично. Будучи вольнонаемной, гражданской и довольно далекой от верхушки проекта, ей никто ничего не сообщал. — Где?
— Понятия не имею. Они не ставят меня в известность о такого рода вещах.
— Так что же нам делать?
— Хотите моего совета? Я бы сказал, закрыть лавочку, выключить свет, пойти пострелять, и, может быть, я приглашу вас на ужин.
Поморгав, она переспросила, — Что?
— Стреляем. Вы, я. Потом ужинаем. Потом, может, по пиву. Да ладно вам, это же Рождество. Забудьте вы об этих обезьянах. Пускай пару дней потерпят. — Увидав ее неверящий взгляд, он добавил, — Вам нужно было мнение начальства, ну так вот вам оно. Всему свое время. Вы знаете, как это сложно, изменить уже отданные приказы?
— Нет.
— Очень. Мало того, что вас ждет двойная проверка, к тому же придется постараться вылизать начисто волосатую задницу командующего базой. А это, на данный момент, будет генерал Коулман, и я не собираюсь срывать его с рождественского приема или раздражать его жену, лишь из-за того, что какой-то там шимпанзе свихнулся. Мне придется убить на это часы, может быть — дни. И затем, десять к одному, все это окончится большим пшиком, и я заполучу себе на задницу лососинный удел. — Увидав озадаченное выражение ее лица, он вздохнул, — Потрачу день, может два, на то чтобы, надрываясь, плыть против течения, и все это лишь для того, чтобы надорваться, порвать себе пупок и сдохнуть. Извините, это не мой стиль жизни.
И это был не тот ответ, что она ожидала. — Ну, да, конечно, мне очень жаль и все такое. Какая я глупая, думать, что помощник директора, знаете ли, может заинтересоваться…
— Эй, эй, — он поднял руки вверх, — Секундочку, леди, как насчет того, чтоб вернуться на грешную землю…
— Нечего меня перебивать! У меня нет власти, чтобы сделать то, что должно, так что не могли бы вы… — она неожиданно оборвала фразу. — О, нет, только не снова, — и она торопливо принялась вылезать из-за своего рабочего места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Отвинтив, и прибрав в карман глушитель, он сунул SIG Pro в кобуру скрытого ношения прямо под поясом над пахом. Ствол все еще был теплым, что, с учетом всех прочих факторов, было потрясающе приятно. Затем, наклонившись, он прибрал также и гильзу, на всякий случай, никогда не скажешь, как выйдет.
Он бросил Джеймс на спину, перекатив ее, словно собаку. Затем принялся бороться с «молнией» ее парки. Теплопроводный слой, материал-проводник, проложенный между полиамидом снаружи и внутренним, влагонепроницаемым слоем, прослоенным нейлоном, сделал материал негибким. Наконец сдавшись, неохотно, язычок «молнии» поехал вниз, затрещав. Просунув пальцы под ее футболку, он чуть помедлил, когда они коснулись еще теплых холмиков ее грудей. (Соблазн был велик, но миссии проваливаются всегда, коль солдат позволяет себе позабыть о цели). Выдернув пару жетонов, он переместил их в свой специально сделанный для них карман.
Затем ему пришлось сломать ей руки. Трупное окоченение не только зафиксировало ее предплечья под подбородком, но и развернуло ее локти в стороны. Так что он хватал ее за запястье своей правой, упирался в соответствующее плечо левой и принимался дергать. Он уже взмок от пота к тому времени, когда кости сломались пополам. Смахнув выступивший пот с лица, он схватил ее за подмышки и потащил ее тело целиком, — минус львиная доля мозгов, вытекших из ее разбитого черепа (он просто поражался, насколько не осознают люди, что их мозги — та же жидкость) — прочь от берега реки, к снаряжению, оставленному ей за грудой булыжников. В последнем ледниковом периоде эта местность была глетчером, ледником, и ландшафт был буквально усеян обветренными валунами, с линиями, сглаженными водой, ветрами и временем. С другой стороны, местность также была территорией горных львов, кугуаров, имелись здесь и гризли, и более мелкие хищники, никогда не бывшие против пальца там, уха здесь, ступни где-либо еще. Без жетонов они не найдут Джеймс, или то, что от нее останется, долгое, долгое время, и, даже тогда, скорее всего, не одним куском.
Он прервался на секунду, чтобы обшарить ее карманы. Все практически тоже, что и у Хакетта. Единственным оружием Джеймс был ее учебный лазер, маломощная версия Маузера 480 — стандарта Вооруженных Сил Гегемонии, со встроенным опознавателем «Свой-Чужой», для считывания жетонов. Но также его ждал и приятный сюрприз — небольшой запас запаянных в полосу целлофана плиток рациона. Плюхнувшись на валун, он оторвал одну из них, наиболее соблазнительную, обещавшую на вкус быть смесью орехового масла и шоколада, но увы, ею не являвшаяся.
Поглощая его, он вытащил фотоснимок из своего левого нагрудного кармана. Снимок был сделан в МакБет-сити вскоре после Битвы на Тибальте; он узнал луковицеобразную контрольную вышку космопорта. И разумеется, там была Аманда. Худенькая и очень высокая для пилота, почти двух метров роста. Она стояла, громоздкий шлем был в ее левой руке, правая ее рука была на лесенке к кабине ее истребителя, правый ее ботинок уже также стоял на нижней ступеньке. Ее оливковый летный комбинезон лишь подчеркивал ниспадающий на плечи неукротимый водопад волос, акцентировавших все внимание на ее глазах — зеленых и загадочных, словно глубины леса. Потрясающа, соблазнительна, но полная тайны и доводящая до безумия. И сколько бы он не изучал черты ее лица и тела, они все еще ускользали от него, дразня его, пребывая на грани осознания, словно полустершийся сон.
Дожевав последнюю из плиток, он сглотнул, после чего приложился к фляге Джеймс, сделав солидный глоток. Вода имела четкий привкус чистящих таблеток, но была ледяной до ломоты в зубах, и эта физическая боль столь дивно принялась соперничать с той болью в груди, испытываемой им каждый раз, когда он смотрел на снимок Аманды. Желание вновь стиснуло его сердце.
Торопливо, он сунул снимок в карман. Стиснув туго сцепленные пальцы в комок, он принялся ждать, пока молотящийся барабаном пульс утихнет. Лишь после этого полковник встал, повернулся спиной к телу Джеймс и устремил взгляд на запад, в сторону Каньона Смерти. Довольно удачное название, поскольку именно туда, знал он, Аманда должна и будет направляться.
В безумии, обуревавшем его, была своя метода, свой стержень, своя цель — он оставит Аманду напоследок, напоследок здесь, во всяком случае, и, о, боже, что за трагедия ожидает Директор-Генерала…. О, да, Гегемония содрогнется от его мести, поскольку он желал ее. Он ее желал, и он ее получит — тело Аманды в его власти, кровь Аманды в его рту, жизнь Аманды — его, и его лицо искаженное ужасом, пока она будет умирать. Он желал этого, страстно, до боли, и этот момент приближался, все ближе и ближе.
Не сперва они немного поиграют. В кошки-мышки. Кошка спокойна и терпелива, знает когда нападать и как калечить не убивая, так, чтобы игра продолжалась и радость ее не убывала. А потом, когда кошке игра надоест?
Улыбнувшись, он вытянул правый указательный палец, чуть согнув его, классический жест стрелка, знакомый всей вселенной.
— Бум, — сказал он.
Полигон Якима, Терра
24 декабря 2438
10:30
— Болезнь Паркинсона? — переспросил полковник Натан Пауэрс. Он стоял прямо за спиной Кэролайн, и когда он, перегнувшись через левое ее плечо, читал наперегонки с нею данные с экрана, она уловила слабый запах пота и крема после бритья, — Быть такого не может.
— Я говорю лишь, что подобное возможно, — Она была как на иголках, ведь он был так близко. Флотский хирург, привыкший иметь дел с летунами, являлся одним из привлекательнейших мужчин, каких ей только доводилось видеть — черные волнистые волосы, коротко остриженные, темно-карие глаза, и чуточку припухлая нижняя губа. Одет он был соответствующе для горного велосипедиста — темно-синий флотский комбинезон, утепленная куртка, перчатки, шляпа, байкерские утепленные очки на резинке поверх нее. Комбинезон на изумление неплохо обрисовывал икры и бедра, и она с большим трудом удерживалась от разглядывания его и неприличных мыслей насчет того, каков же он без этого своего наряда…
Также быстро она вновь вернула все свое внимание на экран. — Ну, я не очень-то в это уверена, но вот запись… — она нажала пару клавиш и словно сдувшийся, согбенный старик возник на экране, — этого вот пациента, подозрительно совпадает с тем, что я увидала.
Запись была явно сделана в больнице какого-то рода. Флюоресцентный свет лампочки над головой старика окрашивал его и без того пергаментную кожу болезненно-желтым. Безымянное невнятное больничное облачение, также болезненно-желтое, открывало тощую его шею. Струйка слюны, серебрясь, тянулась от его нижней губы. — Обратите внимание на руки, видите, как они трясутся, даже если он ничего и не делает?
— Я знаю, на что похож пилюльный тремор — огрызнулся Пауэрс, — я все-таки доктор, если вы еще не забыли.
— Я помню, — волна жара накатила на нее, вплоть до шеи и ушей, что заставило ее рассвирепеть. — Черт бы побрал этих военных! Самодовольные и вечно зацикленные лишь на себе зазнайки, уверенные, что лишь они одни тут с мозгами. — И хоть я и знаю, что я ничего не понимаю в обезьянах, позвольте мне сказать вам кое-что, "доктор". Шимпанзе не болеют Паркинсонкой. И малярией они тоже не болеют, и СПИДОМ, и хореей Хантингтона также. Может они и наиболее близкие генетически наши родственники, но они не страдают много чем, если только мы, люди, в этом им не помогаем!
Пауэрс насупился. — Да, но то, о чем вы говорите, требует хирургического вмешательства или воздействия лекарств. Мы же не давали им ничего.
— Да кончайте вы, а? — огрызнулась она. Может, он и был красавчиком, но она не собиралась терпеть личность с отмершими мозгами лишь из-за смазливой мордашки. — Вы не хуже меня понимаете, о чем я говорю.
— Да, да, знаю, — голос его стал монотоннее, а глаза посуровели. — Вы желаете свалить вину с какой-то вашей дефективной обезьяны на наш усилительный контур, который, так уж получилось, вам отчего-то не нравится.
— Я не обвиняю ни вас, ни ваш это драгоценный контур. Но реалии таковы, что это ваш контур воздействует на участки мозга, отвечающие за внимание, сосредоточенность и концентрацию, и так уж получилось, что они кореллируют с допамин-насыщенными нейронными узлами, вроде подкорковых узлов, и передних лобных долей, а допаминовое голодание…
— Тогда как вы объясните то, что когда мы проверяли уровни нейропередачи ваших драгоценных шимпанзе, три месяца назад, с допаминовыми уровнями все было в порядке?
— Ну, может быть, мы не следили за ними достаточно долго?
— Да, вы так считаете? — он осел на стул. — Прошу прощения, зря я так на вас набросился. Вы были правы, вызвав меня. Черт. Да, это вписывается в картинку, даже это плачущий псих. Действительно, Люди с болезнью Паркинсона могут отличаться резкой сменой поведения. Утрата контроля над эмоциями и все такое… — поворошив свои волосы, он медленно выдохнул. — Мы спорим на пустом месте. Нам нужен ветеринар, а я специализируюсь по людям.
— Он вольнонаемный, на полставки. И из Сиднея, к тому же. Я уже звонила в центр связи, и они ответили мне, что не могут выйти с ним на связь без разрешения вышестоящего руководства. Это ваша работа — давать подобные разрешения.
— Я всего лишь помощник директора, — запротестовал он. — Гбарлеман здесь босс.
— Угу, именно поэтому Гбарлеман вытянулся по струнке, когда вам приспичил это контур. — Он гражданский, и в Тель-Авиве, к тому же. На другой стороне этой чертовой планеты.
— Ясненько. — Пауэрс принялся изучать ее взглядом, — Между прочим, а что вы здесь делаете? Я просматривал служебную записку Гбарлемана несколько дней назад. Вы должны были быть в Сан-Антонио.
Она ненадолго задумалась, чего это его так заинтересовало, но, помедлив, решила в это не вдаваться, — Я… изменила планы. Мне нужно было многое сделать. К примеру, обработать все те данные уровней нейронов, что мы получили из симуляторов с Кинкейдом и остальными.
— А подождать это не могло?
— Ну, я не против, посидеть в одиночестве. Мне нравится хоть немного побыть в тишине. — солгала она. Затем сказала правду, — Кроме того, я ходила пострелять. Это мне тоже нравится.
— Да? — Пауэрс уже с новым интересом уставился на нее. — И что за лазером вы пользуетесь? Санспот?
— Нет, пистолет, самозарядный. — Она рассказала ему о своем PG -90 , он, в ответ, задал ей пару вопросов, вроде того, где она берет патроны, и в то время как ей даже понравилось болтать так, и он явно выглядел заинтересованным темой, она заметила, — Послушайте, обсудить все эти стрелялки мы можем и позже, а сейчас нам нужно что-то делать. Найти ветеринара, провести анализы. Может быть, ну, я не знаю, и пилотов заодно проверить тоже.
— Под Рождество? Устроить здесь пляску с бубнами из-за того, что у одного шимпанзе сдали нервы? Кроме того, Кинкейд и остальные все равно на каких-то там учениях.
Это была новость, но, в принципе, все было логично. Будучи вольнонаемной, гражданской и довольно далекой от верхушки проекта, ей никто ничего не сообщал. — Где?
— Понятия не имею. Они не ставят меня в известность о такого рода вещах.
— Так что же нам делать?
— Хотите моего совета? Я бы сказал, закрыть лавочку, выключить свет, пойти пострелять, и, может быть, я приглашу вас на ужин.
Поморгав, она переспросила, — Что?
— Стреляем. Вы, я. Потом ужинаем. Потом, может, по пиву. Да ладно вам, это же Рождество. Забудьте вы об этих обезьянах. Пускай пару дней потерпят. — Увидав ее неверящий взгляд, он добавил, — Вам нужно было мнение начальства, ну так вот вам оно. Всему свое время. Вы знаете, как это сложно, изменить уже отданные приказы?
— Нет.
— Очень. Мало того, что вас ждет двойная проверка, к тому же придется постараться вылизать начисто волосатую задницу командующего базой. А это, на данный момент, будет генерал Коулман, и я не собираюсь срывать его с рождественского приема или раздражать его жену, лишь из-за того, что какой-то там шимпанзе свихнулся. Мне придется убить на это часы, может быть — дни. И затем, десять к одному, все это окончится большим пшиком, и я заполучу себе на задницу лососинный удел. — Увидав озадаченное выражение ее лица, он вздохнул, — Потрачу день, может два, на то чтобы, надрываясь, плыть против течения, и все это лишь для того, чтобы надорваться, порвать себе пупок и сдохнуть. Извините, это не мой стиль жизни.
И это был не тот ответ, что она ожидала. — Ну, да, конечно, мне очень жаль и все такое. Какая я глупая, думать, что помощник директора, знаете ли, может заинтересоваться…
— Эй, эй, — он поднял руки вверх, — Секундочку, леди, как насчет того, чтоб вернуться на грешную землю…
— Нечего меня перебивать! У меня нет власти, чтобы сделать то, что должно, так что не могли бы вы… — она неожиданно оборвала фразу. — О, нет, только не снова, — и она торопливо принялась вылезать из-за своего рабочего места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11