А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Ничего. Мне только недавно «торпеду» вшили. Шутка.
Она осталась сидеть за столиком у окошка. Это был единственный здесь столик – остался с тех времен, когда тут продавали исключительно молочные коктейли с отвратительным резиновым привкусом. Валерка подошел к стойке, стараясь держаться ровно, и попросил налить «Лимонной».
– А не хватит вам, молодой человек? – заботливо спросила толстая, беспутно красивая хозяйка.
– Что значит «хватит»? – набычился он. – Я еще и не начинал. – И вдруг стремительно обернулся.
(Сцена из прошлого всплыла в памяти так четко, что заслонила собой действительность – Аленка в голубом спортивном костюме, с сумкой через плечо, только с тренировки: восходящая звезда мировой гимнастики, за тем же самым столиком…
– Я тоже хочу пива!
Он хмурит брови и говорит голосом сурового папахена-пуританина:
– Тебе рано еще.
– Да ну, в самый раз.
– А я говорю, рано. Сначала пиво, потом коктейль, потом водка, оглянуться не успеешь, а ты уже законченная алкоголичка.
– Водка? Ну нет, мне только месяц как «торпеду» вшили в одно место… – Милый треп – импровизация на ходу.)
Небольшая сутулость… Очки, прическа… Все убрать!
– Молодой человек, вам плохо? – Голос барменши, далекий и тонкий, как комариный писк. – Молодежь, елки зеленые. Пить не умеют, а блевать – хлебом не корми…
– Аленка, – прошептал он, падая на колени. Шум в голове. Какие-то тени колышутся, будто в пламена свечи.
Она посмотрела на него с мимолетным сожалением (что-то шевельнулось глубоко в душе).
– Извини, – спокойно и тихо произнесла она. – Мне сейчас некогда.
Валерка очнулся спустя несколько минут. На уши давила гулкая тишина – словно он находился в каком-то пустом обширном помещении. Валерка подумал немного и опасливо открыл глаза. Место и впрямь выглядело пугающе. Громадное – насколько хватало глаз – поле из идеально ровного темного стекла расстилалось вокруг. Он видел звезды у себя под ногами и над головой, стараясь различить знакомые созвездия, что было делом совершенно безнадежным – в десятом классе на астрономии с соседом по парте они только и делали, что резались в «морской бой». Но больше всего пугало то, что он был совершенно один. Эта мысль прочно сидела в сознании – он знал: сколько ни шагай в любом направлении, все равно перед глазами будет та же картина: ровное поле, звезды вокруг, сплетающиеся в незнакомые созвездия. Учить астрономию, дураку, надо было, а не топить неприятельские дредноуты. Пустота. Одиночество… А вдруг все это – вполне реально? И он умрет тут от голода и жажды… И от безнадежности.
– Валерка…
От неожиданности он чуть не подпрыгнул. Голос был очень знакомым… Да если б и незнакомым, все равно счастье: он не один! Валерка припустил вскачь. «Стекло» под ногами не скользило и чуть пружинило, тишина звенела в ушах, будто тонкий комариный писк.
– Валерка!
– Аленка! – заорал он, чуть не испугавшись собственного голоса. – Муха, черт тебя подери!!! Ты где?
И – наткнулся с разбегу на Шар.
Большой, не меньше двух метров в диаметре, смутно-прозрачный, он лежал (или стоял?) на ровной стеклянной поверхности, а внутри, среди сгустков странного светящегося тумана, было видно Аленкино лицо.
– Ни хрена себе, – пробормотал Валера, обходя Шар кругом. – Ты как сюда забралась? Тут ни дверцы, ни… – Он почувствовал вдруг слезы у себя на щеке. Глаза отчаянно щипало. – Слушай, давай отсюда выбираться, а? Место уж больно жуткое.
Аленка молчала. Валерка попытался толкнуть Шар, чтобы вызвать хоть какое-то движение… Шар будто врос в опору. Нет, даже не врос… Впечатление было, словно он был сделан из чего-то такого, что в принципе не может двигаться. Валерка сжал зубы. «Я тебя столкну, – с яростью подумал он. – Плевать мне, из чего ты там сделан…»
– Не надо, – грустно сказала Аленка. Он еле услышал – стенки Шара поглотили звук. – Ничего не выйдет. Тебе не справиться одному.
– А что же делать? Ты можешь помочь?
– Я пыталась. Но на меня что-то давит… Что-то очень большое и страшное. А папка не с тобой?
– Игорь Иванович?
– Да, да!
– Нет, – растерялся Валерка. – Я понятия не имею, как сам-то сюда попал. Мы с тобой сидели в «стекляшке», а потом вдруг…
– Найди моего отца.
– Он… Он знает, что делать?
– По-моему, знает. Или чувствует. Вы должны быть вместе, обязательно!
Аленка прижалась к стеклянной поверхности – нос чуть-чуть приплюснулся, глаза увеличились в размерах, и Валерка прочитал в них мольбу.
– Ты ему передай… Он должен это остановить. А на меня в случае чего пусть не обращает внимания.
– То есть как? Ты что говоришь?
– Пожалуйста, передай.
– Ну нет, – решительно сказал он. – Я тебя никому не отдам. И не надейся…
– Этот, что ли?
Молодой веснушчатый сержант в лихо заломленной на затылок милицейской фуражке брезгливо рассматривал парнишку, пытавшегося приподняться с заплеванного пола. Рядом топтался второй милиционер, высокий и жилистый, поигрывая резиновым «демократизатором».
– Молодняк, пить ни хрена не умеет. Забираем, что ли?
– Да не пил я, – с трудом ворочая языком, пробормотал Валерка. – Ребята, отпустите, а? Я уж сам как-нибудь. Я тут близко живу.
– Щас отпущу… Все вы близко живете. А ты, дура, зачем наливала? – набросился сержант на барменшу.
– Так он вроде нормальный был. А потом я гляжу – он лыка не вяжет…
– Ладно, пошли. – И милиционер взял Валерку под руку. Нехорошо так взял, крепко, чуть прихватив куртку сбоку.
– Ребята, ну пожалуйста!" Мне сейчас никак нельзя! У меня дело, срочное! Не шучу, ей-богу! Эй! – Он отчаянно уперся ногами в пол и попытался раскинуть руки, чтобы застрять в дверях.
– Тебя огреть, что ли? – рявкнул сержант, недобро оскалившись. – На пятнадцать суток пойдешь у меня!
Валерка почувствовал холодную струйку пота, пробиравшуюся по спине вниз. Нет, им не объяснишь… Но сейчас… «Сейчас меня заберут, а Аленка останется там, внутри стеклянного Шара, и никогда не выберется наружу…»
– Я только кепку заберу, – умоляюще сказал он, глядя на сержанта. – Вон, у стойки валяется. Ну что вы, в самом деле? Куда я убегу? Разве от вас убежишь…
– Это точно, – ухмыльнулся второй, с дубинкой. – Ты бы у меня, салажонок, в армии побегал. Я б тебе устроил тараканьи бега. Не служил небось?
– Не, – ответил он, заискивающе глядя в льдистые глаза. – Отсрочка до будущего года.
(Красивая барменша с деланно-безразличным видом протирала высокие стаканы. «Даже и не глядит на меня, дрянь! Ну, это и к лучшему».)
Он наклонился, бормоча: «Да куда же она запропастилась, падла такая?», и вдруг отчаянно рванул барменшу за толстые лодыжки вверх и вбок.
Впечатление было такое, будто свалился шифоньер. Женщина пронзительно завизжала, стаканы полетели на пол (попутно Валерка смахнул еще пару бутылок с красивыми заморскими этикетками), сержанты на мгновение застыли с растерянными лицами, как китайские болванчики… Ходу, ходу!
Он рванул дверь подсобки. Может, она и была заперта, но он не заметил, отчаяние придало сил, и выскочил наружу, с садистским наслаждением слыша позади трехголосый мат. Милиционеры пытались поднять барменшу на ноги или, по крайней мере, убрать ее с дороги, но и то и другое было делом трудным и нескорым.
– Вот гадина, а? – ревела она, лежа на полу и размазывая по щекам черную тушь. – Вот гадина… Я с ним по-человечески!
Высокий наконец перепрыгнул через стойку и вылетел, как метеор, в заднюю дверь.
– Ушел, – сплюнул он. – Ну, поймаю… Сержант с веснушками на лице наклонился над всхлипывавшей барменшей и вдруг с силой тряхнул ее за плечи. Она взглянула ему в глаза и неожиданно ощутила, как мерзкий холодок пробирается по телу. Глаза были абсолютно холодные, словно два булыжника, что никак не вязалось с помятым деревенским лицом. Глаза профессионального убийцы…
– Кто с ним был?
– Что? – прошептала барменша.
– Я тебя, сука, спрашиваю: кто был с тем парнем?
– Девчонка какая-то… Маленькая, невзрачная. В очках.
– Куда делась?
– Да не знаю я.
– Где у тебя телефон?
– Вон, на тумбочке. А вы хотите…
Он коротко ткнул женщину пальцем в точку под левым ухом, и она обмякла, словно размокшая бумажная кукла. Выглянув в дверь и увидев, что напарник стоит, расставив длинные ноги, посреди мостовой и извергает в пространство витиеватые фразы, он подошел к телефону и набрал номер. В трубке раздавались бесконечные длинные гудки – и на другом конце города в пустой квартире Георгия Начкебия настойчиво и мелодично пиликал аппарат на тумбочке в коридоре, под светильником, изображающим пухленького амурчика…
Игорь Иванович застал Аллу дома. Она едва взглянула на него. На красивом холеном лице застыло выражение крайней брезгливости – будто увидела здоровенного паука.
– Поздравляю, дорогой, – процедила она, наклонившись к зеркалу (крупным планом отразилось вульгарное движение – узкий язычок прошелся по губам в яркой вишневой помаде). – Поздравляю. Ты стал путаться со шлюхами.
– Да? – безучастно отозвался он.
– Да, да! Спасибо, нашлись добрые люди. Раскрыли глаза. Надо же, какой позор! Впрочем, я давно уже не питаю никаких иллюзий.
Игорь Иванович не удержался и фыркнул. Фраза из переводного романа прозвучала в устах Аллы весьма забавно.
В гостиной и спальне царил беспорядок. Прямо посреди круглого обеденного стола, за которым уже сто лет никто не обедал, лежал большой открытый чемодан и ворох одежды – все сезоны вперемешку. Услужливая память тут же подсунула картинку из прошлого: такой же чемодан в номере Кларовых, в санатории. Решительный подбородок Нины Васильевны, «роковой женщины», и угрюмая сосредоточенность Даши. (Та, впрочем, под занавес не выдержала: слишком рано, всего в тринадцать лет, столкнуться с натуральным, не киношным кошмаром… Подружка-убийца. Не всякому взрослому под силу не свихнуться.)
– Знаешь, я решила… Вообще-то я собиралась сказать тебе раньше, да как-то… – Алла сделала паузу и театрально заломила руки. – Словом, я ухожу. К Георгию.
– Поздравляю, – откликнулся Колесников, обводя взглядом «великое переселение». – Он в курсе, надеюсь? А то ведь конфуз выйдет.
– Неумно, – отрезала она. – Георгий – прекрасный человек с массой достоинств. Не так талантлив, как ты, конечно… Но это и к лучшему. Я твоей гениальности нажралась досыта. Да и толку-то. – Алла обвела комнату рукой: – Ужас! Нищета, запустение. А при твоих способностях…
– Где сейчас Гоги? – перебил Игорь Иванович.
– Ах, тебя Гоги интересует! Скоро будет здесь. Если из больницы домой не заскочит.
– Из больницы? С ним что-то случилось?
Алла вдруг сникла.
– Не с ним, с его отцом. У Бади Серговича инфаркт. Только, ради бога, не езди туда сейчас, не выясняй отношений. Не будь мужланом.
Игорь Иванович прошел в тесную, как шкаф, прихожую (не чета той, что была в квартире Гранина), надел ботинки.
– Мужланом, – хмыкнул он. – Это что-то новенькое. Раньше ты всегда обвиняла меня в излишней интеллигентности.
И хлопнул дверью. Про Аленку он ей так и не сказал.
«И правильно, что не сказал, – думал он, шагая по золотистой березовой аллее к девятиэтажному больничному корпусу. – Я ввязался (невольно, но что поделаешь!) в эту историю. Я стал причиной того, что моя дочь попала в страшную беду… Я должен довести дело до конца».
– А сумеете? – спросил Чонг (барс, точно большая собака, обнюхивал деревья и, развлекаясь, прыгал через скамейки).
– Должен суметь.
В просторном и гулком вестибюле, странно напоминавшем вокзал, его бдительно тормознула грозная усатая вахтерша.
– К кому?
– К Начкебия. Бади Серговичу. Инфаркт миокарда. Нач-ке…
– Да знаю, знаю. Вчера привезли, я как раз на дежурство заступала. Третий этаж, налево. Интенсивная терапия.
– У него кто-нибудь есть?
Вахтерша повлажнела глазами.
– Сын. Приятный такой мужчина. Все время в палате, врач разрешила. Говорит, все равно уж… Надежды никакой. А вы-то кто, родственник?
– Родственник.
Он поднялся на третий этаж и очутился в особой атмосфере напряженной тишины. Даже шагов не было слышно – пол застилала толстая ковровая дорожка. Возле палаты интенсивной терапии в жестком кресле сидел Георгий.
– Мне только что сказали, – тихо проговорил Игорь Иванович. – Алла.
Гоги безучастно кивнул, глядя в пространство.
(«Он сейчас нуждается во мне, – непререкаемо сказала Алла. – Он сломлен горем, и я просто обязана быть рядом». – «Ну, естественно». – «Ах вот как! Ты вроде бы рад?» – «За тебя. Ты наконец нашла свое призвание – помощь страждущим». – «Свинья ты».)
– Врач был?
– Женщина, – механическим голосом сказал Георгий. – Только что ушла. Там медсестра.
– Туда можно?
Гоги сделал движение головой:
– Зайди.
Палата была рассчитана на одного. Кровать стояла в углу, незаметная и одинокая, словно утлая шлюпка среди океана. Колесников приблизился и увидел посиневшее лицо с сухой пергаментной кожей, покрытой пятнами. В уголках проваленного беззубого рта торчали две тонкие пластиковые трубочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов