Давным-давно на корабле не осталось и следа былой роскоши. Единственным напоминанием о прежних временах были паркетный пол да десятиметровый купол из транспекса, позволяющий насладиться ярко освещенным розовым полумесяцем Ориенталиса «над головой». — Вам пришлось проделать дальний путь навстречу своей смерти…
— Ты очень прямолинеен, сенсей Томита, — невозмутимо промолвил «Сама Улыбка», не обращая внимания на охранников, держащих его под прицелом пистолетов. — А как же ваша традиционная японская иносказательность? Подобная прямота звучит диссонансом из уст такого почитателя древних традиций, как ты.
Профессор сдавленно хихикнул:
— Сабхаш-сама, вам известно по крайней мере так же хорошо, как и мне, что главным в нашем обществе является поддержание видимости: видимости пристойного поведения, видимости приверженности традициям. Но мы с вами люди искушенные. Полагаю, нам нет нужды притворяться.
— Согласен. Поэтому я без колебаний заявляю вам, что действительность предательства перекрывает всякую видимость.
Профессор снисходительно улыбнулся. Бритоголовый мужчина в форме, стоявший рядом с ним, нетерпеливо проворчал что-то.
— Так много слов, гоняющихся друг за другом, словно птицы в клетке, — сказал таи-са Чарльз Охта, рубанув воздух ладонью. — Довольно! Мастер заговоров, вы прилетели один?
— Ну что вы, полковник, — улыбнулся Индрахар. — Я привел с собой сотню своих лучших агентов, овладевших искусством древних ниндзя становиться невидимыми.
Лицо Охты исказилось от страха.
— Не может быть!.. Как же им удалось пробраться незамеченными мимо наших часовых? Если эти болваны кого-то проворонили, я прикажу вышвырнуть их в шлюз без скафандров!
— Сабхаш-сама, боюсь, ангел иронии пролетел мимо нашего дорогого полковника, — пробормотал Томита. — Успокойся, Чарльз. В орбитальном челноке, кроме директора, находились только члены экипажа…
Сабхаш развернул свое кресло по часовой стрелке. В условиях невесомости оно удерживалось на полу с помощью сильных магнитов. Аналогичные магниты были вмонтированы в подошвы обуви стоявших перед «Самой Улыбкой» мужчин.
— Ну а ты, Хираоке Тояма, — произнес «Сама Улыбка». — Я удивлен тем, что вижу тебя здесь. Ты должен был находиться в имперской столице, чтобы лично видеть кульминацию осуществления своих планов.
— Я с радостью приму известие о смерти узурпатора, — прошипел старый ойабун. — При казни иностранных чудовищ, убивших моего сына, я буду присутствовать лично. Однако Черные Драконы решили, что в настоящий момент я должен находиться здесь, чтобы присматривать за нашим капиталовложением.
— Капиталовложением, — задумчиво повторил Индрахар. — В стародавние времена про купцов, пытающихся притязать на больший куш, чем позволяло их положение, говорили, что «от них воняет рыбой». Однако в отношении тебя это выражение можно было бы считать комплиментом. Когда простой преступник говорит о капиталовложении, он поднимается над собой — даже когда этим словом прикрывает предательство.
Осунувшееся лицо Тоямы побагровело. Он указал на директора КВБ трясущимся высохшим перстом:
— И ты смеешь говорить о предательстве, — ты, убивший нашего Координатора Такаши Куриту!..
— Не я лишил жизни Такаши Куриту, — мягко возразил «Сама Улыбка», — хотя и приложил к этому все силы. Несмотря на лживые заверения, распространяемые вашими агитаторами, смерть отца не дело рук Теодора, если не подходить буквально. Документы, которые заговорщики скрывали от глаз директора КВБ — а также от глаз Оми Дашани и Нинью Кераи, — описывали все весьма подробно и точно. Они были очень хорошо спрятаны, но, когда я пустил по следу целую армию специалистов, найти их оказалось делом недолгим. Заговорщики пренебрегали элементарными соображениями об осторожности. Разумеется, их самоуверенность имела под собой очень веские основания…
— Такаши Курита сам решил свести счеты с жизнью. Он совершил харакири и умер смертью героя — как и полагается, совершив три полных ритуальных оборота. После чего Теодор, его секундант, отсек ему голову. Однако, согласно Dictum Honorium, это явилось актом любви и сыновней почтительности, а не отцеубийством.
— Пустые слова! — яростно бросил полковник. — Ты преступник! И узурпатор преступник. Вы оба ответите за свои деяния головой!..
— Узурпатору предстоит умереть быстро, — злобно выдавил Тояма. — Но ты не жди легкой смерти! Ты будешь умирать долго, в мучительных страданиях!
Его глаза вылезли из орбит, на сморщенных старческих губах появилась пена.
— Тояма-сан, не надо мелодрам, — фыркнул профессор Томита, тряся лысой головой. — Неужели вы действительно полагаете, что есть какой-то смысл мучить этого человека? Индрахар мастерски владеет искусством ки — он ничего не почувствует.
— Прежде чем вы со мной разделаетесь, — спокойно промолвил Сабхаш, — не могу ли я взглянуть на молодого Энгуса Куриту? Мне очень любопытно узнать, каким он вырос.
Охта открыл было рот, чтобы, повинуясь машинальному порыву, ответить отказом, но профессор Томита учтиво улыбнулся:
— Господа, мы можем позволить себе быть великодушными.
Двустворчатые двери в дальней части отсека распахнулись. Появился священник 05С Банзуин — дородный, в ярко-красной рясе с белыми отворотами. Следом за ним шел молодой Энгус Курита. Юноша был одет в белую с оранжевой отделкой форменную рубашку и черные галифе; на ногах ослепительно блестели начищенные алые сапоги. На нем не было ни погон, ни петлиц со знаками отличия и эмблемами родов войск.
— Поток энергии сообщил мне о том, что наше присутствие здесь желательно, — заявил монах-отступник. Он поклонился: едва заметно — троим заговорщикам, учтиво — Сабхашу Индрахару. — Мы пришли.
Директор внимательно посмотрел на юношу. У того были прямые, черные, с едва заметным рыжеватым отливом волосы, широкоскулое лицо, заканчивающееся острым подбородком, и голубые глаза настоящего Куриты.
— Мальчик, ты знаешь, кто я такой? — спросил «Сама Улыбка».
Юноша бросил вопросительный взгляд на Банзуина. Монах кивнул бритой головой. Энгус сделал шаг к калеке в кресле-каталке.
— Подожди! — вдруг воскликнул Хираоке Тояма. — Мне это не нравится. Почему Индрахар прилетел сюда — навстречу своей смерти?
— Возможно, он тешит себя надеждой уговорить нас, — предположил Томита. — А может быть, осознав неизбежность конца, он просто решил приблизить его.
— Это же старый беспомощный калека, — рявкнул Охта. — Чем он может нам угрожать?
— Он хитрее самого черта, — возразил Тояма. — Он вдыхает пары заговоров, как чистый воздух.
— Вы очень мудры, Тояма-сан, что проявляете такую осторожность, — с легкой насмешкой произнес директор. — Как знать, быть может, мое кресло трансформируется в экзоскелет, как это показал в своем забавном голофильме Дэвион. Должен признаться, одно время я сам подумывал о чем-то подобном.
— Банзуин, твои необыкновенные возможности общеизвестны, — сказал профессор Томита. — Может ли твое ки определить, представляет ли «Сама Улыбка» для нас угрозу?
— Разумеется, могу, — ответил монах. — Я просветитель Ордена Пяти Столпов. От меня ничего не укроется.
Подойдя к Сабхашу, он остановился напротив. Директор поднял голову. Их взгляды встретились.
Через какое-то время монах отвел глаза:
— Я вижу… я ничего не вижу Этот человек не сможет сделать нам ничего плохого.
Охта злорадно ухмыльнулся; Тояма мрачно нахмурился.
— Что ж, решено, — сказал профессор Томита. Жестом опытного церемониймейстера он подозвал Энгуса: — Подойди сюда, мальчик. Уважь старика.
Юноша приблизился к креслу-каталке с видом осужденного, которого ведут на казнь.
Индрахар поманил его рукой:
— Наклонись поближе, мальчик, чтобы я смог разглядеть тебя получше. Ну же, я не кусаюсь.
Поколебавшись, Энгус подчинился. Протянув руку, ощупал его лицо, потрогал бицепсы — словно человек, выбирающий себе коня.
— Ты сильный, здоровый юноша, — наконец сказал «Сама Улыбка». — Твоя душа чиста. Почему же ты согласился участвовать в этом предательском заговоре? Неужели ты и вправду считаешь, что достоин занять место Теодора?
Энгус застыл в напряжении.
— Я не помышлял о троне Дракона, — механическим голосом произнес он, устремив взор поверх головы. — Но мои учителя открыли мне, что это эгоизм. Я — Курита, мой долг служить Дракону. Мой кузен убил своего отца и ослабил своими реформами Синдикат. Я должен встать на его место, несмотря на зов ниндзё.
— Мальчик мой, этому тебя научили они? — с искренней болью в голосе спросил Индрахар, обессиленно откидываясь на спинку кресла-каталки. — Ты мог бы еще послужить Дракону. Мы зажились на этом свете, и дому Курита от нас не может быть больше никакой пользы. Но твоя смерть станет невозместимой потерей…
Нинью Кераи ненавидел чувства.
В дни молодости его распирало от них. То было славное время: Нинью был лучшим оперативником КВБ и личным другом Теодора Куриты. И куда это его привело? Отдалило от человека, ставшего Координатором, так как он заботился о благе Теодора больше, чем сам Теодор. Чувства влекут за собой ошибки и промахи — как, например, та, в результате которой остался жить человек, на кого Нинью теперь охотился.
Гораздо больше удовлетворения приносит сознание выполненного долга.
Улицы Йошивары, района развлечений, были непривычно пустынными. Обычно в этот предрассветный час в укийо кипела жизнь: последние клиенты спешили вернуться домой до восхода солнца, а те, кто проработал всю ночь на улице, тащились в свои жалкие ночлежки. Сегодня, однако, веселье было завершено пораньше, чтобы и любители удовольствий, и те, кто их обслуживает, успели присоединиться к многолюдным толпам, которые собрались вдоль имперского шоссе и вокруг площади Единства, затаив дыхание в ожидании парада.
Под началом Нинью Кераи взвод «Сыновей Дракона» и мецуке в штатском прочесывали бары, чайные и рестораны вдоль улицы Радости. Насколько было известно, Франклин
Сакамото вел достаточно воздержанный образ жизни. Если у него и были какие-то пороки, он предпочитал предаваться им не на людях. Унаследованные от отца внешность, уверенность и обаяние позволяли Франклину добиваться расположения любой женщины, когда ему это захочется. Действуя в составе Ударных сил на Сомерсете, Сакамото также показал себя человеком хитрым и изворотливым: в итоге ведь ему пришлось, по сути дела, в одиночку вести войну против Кланов. Сейчас Нинью Кераи делал ставку на то, что Сакамото решил залечь на дно именно в укийо, поскольку там его никто не вздумает искать.
Нинью старательно гнал из сознания фразу «хвататься за соломинку». В ушах звучал голос приемного отца, призывающий смотреть в глаза правде, какой бы неприятной она ни казалась. Усилий целой армии сыщиков оказалось недостаточно, чтобы отыскать хоть какие-то следы Франклина Сакамото. В глубине души Нинью быстро развивающейся раковой опухолью росла убежденность в том, что он потерпел неудачу.
«Отец считает, что я уже готов к тому, чтобы унаследовать его пост, — подумал Нинью, оглядывая улицу, затянутую предрассветным туманом, нанесенным с реки Кадо-гучи. — Теперь он поймет, что ошибался».
На бедре завибрировало личное связное устройство, бесшумно извещая Нинью о вызове. Достав миниатюрный аппарат, в который входила микросхема шифратора-дешифратора, Нинью открыл панель с микрофоном.
— Здесь Кераи.
— Нинью, сынок, — послышался голос «Самой Улыбки», как всегда сухой и бесстрастный, — срочно возвращайся в штаб-квартиру.
— Да, отец.
Закрыв аппарат, Нинью сделал знак командиру взвода, чтобы тот принял руководство операцией.
Командор звена Кали вела своего пятнадцатитонного сельскохозяйственного робота, замаскированного под «Торопыгу», с максимальной скоростью на север — вдоль ограды, окружающей стоянку четырех батальонов боевых роботов «кабальерос». Пиротехники Эйга-тоси по-своему решили проблему совместимости систем вооружения различных боевых машин: пусковые установки, стреляющие большими, но совершенно безобидными петардами, можно было разместить практически на любом лже-боевом роботе. С роботом Кали все было еще проще, поскольку у прототипа имелась установка ракет в центральной части груди, и петарды закрепили в нужном месте. На других лже-роботов невинные хлопушки навешивали независимо от того, имелись ли пусковые установки ракет у роботов, которые они изображали. Главным было отвлечь внимание пилотов Черных Драконов и дать возможность хотя бы части бойцов Семнадцатого полка пробраться к своим машинам.
Кали пробежала сквозь цепочку роботов Черных Драконов. Ей предстояло действовать в составе звена, пытавшегося обойти с фланга самое мощное отделение неприятеля. К несчастью, — если не брать в расчет, что это существенно увеличило шансы Кали остаться в живых, — их противники быстро раскусили обман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Ты очень прямолинеен, сенсей Томита, — невозмутимо промолвил «Сама Улыбка», не обращая внимания на охранников, держащих его под прицелом пистолетов. — А как же ваша традиционная японская иносказательность? Подобная прямота звучит диссонансом из уст такого почитателя древних традиций, как ты.
Профессор сдавленно хихикнул:
— Сабхаш-сама, вам известно по крайней мере так же хорошо, как и мне, что главным в нашем обществе является поддержание видимости: видимости пристойного поведения, видимости приверженности традициям. Но мы с вами люди искушенные. Полагаю, нам нет нужды притворяться.
— Согласен. Поэтому я без колебаний заявляю вам, что действительность предательства перекрывает всякую видимость.
Профессор снисходительно улыбнулся. Бритоголовый мужчина в форме, стоявший рядом с ним, нетерпеливо проворчал что-то.
— Так много слов, гоняющихся друг за другом, словно птицы в клетке, — сказал таи-са Чарльз Охта, рубанув воздух ладонью. — Довольно! Мастер заговоров, вы прилетели один?
— Ну что вы, полковник, — улыбнулся Индрахар. — Я привел с собой сотню своих лучших агентов, овладевших искусством древних ниндзя становиться невидимыми.
Лицо Охты исказилось от страха.
— Не может быть!.. Как же им удалось пробраться незамеченными мимо наших часовых? Если эти болваны кого-то проворонили, я прикажу вышвырнуть их в шлюз без скафандров!
— Сабхаш-сама, боюсь, ангел иронии пролетел мимо нашего дорогого полковника, — пробормотал Томита. — Успокойся, Чарльз. В орбитальном челноке, кроме директора, находились только члены экипажа…
Сабхаш развернул свое кресло по часовой стрелке. В условиях невесомости оно удерживалось на полу с помощью сильных магнитов. Аналогичные магниты были вмонтированы в подошвы обуви стоявших перед «Самой Улыбкой» мужчин.
— Ну а ты, Хираоке Тояма, — произнес «Сама Улыбка». — Я удивлен тем, что вижу тебя здесь. Ты должен был находиться в имперской столице, чтобы лично видеть кульминацию осуществления своих планов.
— Я с радостью приму известие о смерти узурпатора, — прошипел старый ойабун. — При казни иностранных чудовищ, убивших моего сына, я буду присутствовать лично. Однако Черные Драконы решили, что в настоящий момент я должен находиться здесь, чтобы присматривать за нашим капиталовложением.
— Капиталовложением, — задумчиво повторил Индрахар. — В стародавние времена про купцов, пытающихся притязать на больший куш, чем позволяло их положение, говорили, что «от них воняет рыбой». Однако в отношении тебя это выражение можно было бы считать комплиментом. Когда простой преступник говорит о капиталовложении, он поднимается над собой — даже когда этим словом прикрывает предательство.
Осунувшееся лицо Тоямы побагровело. Он указал на директора КВБ трясущимся высохшим перстом:
— И ты смеешь говорить о предательстве, — ты, убивший нашего Координатора Такаши Куриту!..
— Не я лишил жизни Такаши Куриту, — мягко возразил «Сама Улыбка», — хотя и приложил к этому все силы. Несмотря на лживые заверения, распространяемые вашими агитаторами, смерть отца не дело рук Теодора, если не подходить буквально. Документы, которые заговорщики скрывали от глаз директора КВБ — а также от глаз Оми Дашани и Нинью Кераи, — описывали все весьма подробно и точно. Они были очень хорошо спрятаны, но, когда я пустил по следу целую армию специалистов, найти их оказалось делом недолгим. Заговорщики пренебрегали элементарными соображениями об осторожности. Разумеется, их самоуверенность имела под собой очень веские основания…
— Такаши Курита сам решил свести счеты с жизнью. Он совершил харакири и умер смертью героя — как и полагается, совершив три полных ритуальных оборота. После чего Теодор, его секундант, отсек ему голову. Однако, согласно Dictum Honorium, это явилось актом любви и сыновней почтительности, а не отцеубийством.
— Пустые слова! — яростно бросил полковник. — Ты преступник! И узурпатор преступник. Вы оба ответите за свои деяния головой!..
— Узурпатору предстоит умереть быстро, — злобно выдавил Тояма. — Но ты не жди легкой смерти! Ты будешь умирать долго, в мучительных страданиях!
Его глаза вылезли из орбит, на сморщенных старческих губах появилась пена.
— Тояма-сан, не надо мелодрам, — фыркнул профессор Томита, тряся лысой головой. — Неужели вы действительно полагаете, что есть какой-то смысл мучить этого человека? Индрахар мастерски владеет искусством ки — он ничего не почувствует.
— Прежде чем вы со мной разделаетесь, — спокойно промолвил Сабхаш, — не могу ли я взглянуть на молодого Энгуса Куриту? Мне очень любопытно узнать, каким он вырос.
Охта открыл было рот, чтобы, повинуясь машинальному порыву, ответить отказом, но профессор Томита учтиво улыбнулся:
— Господа, мы можем позволить себе быть великодушными.
Двустворчатые двери в дальней части отсека распахнулись. Появился священник 05С Банзуин — дородный, в ярко-красной рясе с белыми отворотами. Следом за ним шел молодой Энгус Курита. Юноша был одет в белую с оранжевой отделкой форменную рубашку и черные галифе; на ногах ослепительно блестели начищенные алые сапоги. На нем не было ни погон, ни петлиц со знаками отличия и эмблемами родов войск.
— Поток энергии сообщил мне о том, что наше присутствие здесь желательно, — заявил монах-отступник. Он поклонился: едва заметно — троим заговорщикам, учтиво — Сабхашу Индрахару. — Мы пришли.
Директор внимательно посмотрел на юношу. У того были прямые, черные, с едва заметным рыжеватым отливом волосы, широкоскулое лицо, заканчивающееся острым подбородком, и голубые глаза настоящего Куриты.
— Мальчик, ты знаешь, кто я такой? — спросил «Сама Улыбка».
Юноша бросил вопросительный взгляд на Банзуина. Монах кивнул бритой головой. Энгус сделал шаг к калеке в кресле-каталке.
— Подожди! — вдруг воскликнул Хираоке Тояма. — Мне это не нравится. Почему Индрахар прилетел сюда — навстречу своей смерти?
— Возможно, он тешит себя надеждой уговорить нас, — предположил Томита. — А может быть, осознав неизбежность конца, он просто решил приблизить его.
— Это же старый беспомощный калека, — рявкнул Охта. — Чем он может нам угрожать?
— Он хитрее самого черта, — возразил Тояма. — Он вдыхает пары заговоров, как чистый воздух.
— Вы очень мудры, Тояма-сан, что проявляете такую осторожность, — с легкой насмешкой произнес директор. — Как знать, быть может, мое кресло трансформируется в экзоскелет, как это показал в своем забавном голофильме Дэвион. Должен признаться, одно время я сам подумывал о чем-то подобном.
— Банзуин, твои необыкновенные возможности общеизвестны, — сказал профессор Томита. — Может ли твое ки определить, представляет ли «Сама Улыбка» для нас угрозу?
— Разумеется, могу, — ответил монах. — Я просветитель Ордена Пяти Столпов. От меня ничего не укроется.
Подойдя к Сабхашу, он остановился напротив. Директор поднял голову. Их взгляды встретились.
Через какое-то время монах отвел глаза:
— Я вижу… я ничего не вижу Этот человек не сможет сделать нам ничего плохого.
Охта злорадно ухмыльнулся; Тояма мрачно нахмурился.
— Что ж, решено, — сказал профессор Томита. Жестом опытного церемониймейстера он подозвал Энгуса: — Подойди сюда, мальчик. Уважь старика.
Юноша приблизился к креслу-каталке с видом осужденного, которого ведут на казнь.
Индрахар поманил его рукой:
— Наклонись поближе, мальчик, чтобы я смог разглядеть тебя получше. Ну же, я не кусаюсь.
Поколебавшись, Энгус подчинился. Протянув руку, ощупал его лицо, потрогал бицепсы — словно человек, выбирающий себе коня.
— Ты сильный, здоровый юноша, — наконец сказал «Сама Улыбка». — Твоя душа чиста. Почему же ты согласился участвовать в этом предательском заговоре? Неужели ты и вправду считаешь, что достоин занять место Теодора?
Энгус застыл в напряжении.
— Я не помышлял о троне Дракона, — механическим голосом произнес он, устремив взор поверх головы. — Но мои учителя открыли мне, что это эгоизм. Я — Курита, мой долг служить Дракону. Мой кузен убил своего отца и ослабил своими реформами Синдикат. Я должен встать на его место, несмотря на зов ниндзё.
— Мальчик мой, этому тебя научили они? — с искренней болью в голосе спросил Индрахар, обессиленно откидываясь на спинку кресла-каталки. — Ты мог бы еще послужить Дракону. Мы зажились на этом свете, и дому Курита от нас не может быть больше никакой пользы. Но твоя смерть станет невозместимой потерей…
Нинью Кераи ненавидел чувства.
В дни молодости его распирало от них. То было славное время: Нинью был лучшим оперативником КВБ и личным другом Теодора Куриты. И куда это его привело? Отдалило от человека, ставшего Координатором, так как он заботился о благе Теодора больше, чем сам Теодор. Чувства влекут за собой ошибки и промахи — как, например, та, в результате которой остался жить человек, на кого Нинью теперь охотился.
Гораздо больше удовлетворения приносит сознание выполненного долга.
Улицы Йошивары, района развлечений, были непривычно пустынными. Обычно в этот предрассветный час в укийо кипела жизнь: последние клиенты спешили вернуться домой до восхода солнца, а те, кто проработал всю ночь на улице, тащились в свои жалкие ночлежки. Сегодня, однако, веселье было завершено пораньше, чтобы и любители удовольствий, и те, кто их обслуживает, успели присоединиться к многолюдным толпам, которые собрались вдоль имперского шоссе и вокруг площади Единства, затаив дыхание в ожидании парада.
Под началом Нинью Кераи взвод «Сыновей Дракона» и мецуке в штатском прочесывали бары, чайные и рестораны вдоль улицы Радости. Насколько было известно, Франклин
Сакамото вел достаточно воздержанный образ жизни. Если у него и были какие-то пороки, он предпочитал предаваться им не на людях. Унаследованные от отца внешность, уверенность и обаяние позволяли Франклину добиваться расположения любой женщины, когда ему это захочется. Действуя в составе Ударных сил на Сомерсете, Сакамото также показал себя человеком хитрым и изворотливым: в итоге ведь ему пришлось, по сути дела, в одиночку вести войну против Кланов. Сейчас Нинью Кераи делал ставку на то, что Сакамото решил залечь на дно именно в укийо, поскольку там его никто не вздумает искать.
Нинью старательно гнал из сознания фразу «хвататься за соломинку». В ушах звучал голос приемного отца, призывающий смотреть в глаза правде, какой бы неприятной она ни казалась. Усилий целой армии сыщиков оказалось недостаточно, чтобы отыскать хоть какие-то следы Франклина Сакамото. В глубине души Нинью быстро развивающейся раковой опухолью росла убежденность в том, что он потерпел неудачу.
«Отец считает, что я уже готов к тому, чтобы унаследовать его пост, — подумал Нинью, оглядывая улицу, затянутую предрассветным туманом, нанесенным с реки Кадо-гучи. — Теперь он поймет, что ошибался».
На бедре завибрировало личное связное устройство, бесшумно извещая Нинью о вызове. Достав миниатюрный аппарат, в который входила микросхема шифратора-дешифратора, Нинью открыл панель с микрофоном.
— Здесь Кераи.
— Нинью, сынок, — послышался голос «Самой Улыбки», как всегда сухой и бесстрастный, — срочно возвращайся в штаб-квартиру.
— Да, отец.
Закрыв аппарат, Нинью сделал знак командиру взвода, чтобы тот принял руководство операцией.
Командор звена Кали вела своего пятнадцатитонного сельскохозяйственного робота, замаскированного под «Торопыгу», с максимальной скоростью на север — вдоль ограды, окружающей стоянку четырех батальонов боевых роботов «кабальерос». Пиротехники Эйга-тоси по-своему решили проблему совместимости систем вооружения различных боевых машин: пусковые установки, стреляющие большими, но совершенно безобидными петардами, можно было разместить практически на любом лже-боевом роботе. С роботом Кали все было еще проще, поскольку у прототипа имелась установка ракет в центральной части груди, и петарды закрепили в нужном месте. На других лже-роботов невинные хлопушки навешивали независимо от того, имелись ли пусковые установки ракет у роботов, которые они изображали. Главным было отвлечь внимание пилотов Черных Драконов и дать возможность хотя бы части бойцов Семнадцатого полка пробраться к своим машинам.
Кали пробежала сквозь цепочку роботов Черных Драконов. Ей предстояло действовать в составе звена, пытавшегося обойти с фланга самое мощное отделение неприятеля. К несчастью, — если не брать в расчет, что это существенно увеличило шансы Кали остаться в живых, — их противники быстро раскусили обман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58