Они успокоились лишь после того, как Солнце постепенно уменьшилось до своих нормальных размеров – я продолжало исчезать за кормой, когда «Юниверс» прорезал орбиту Марса, направляясь к заключительному этапу экспедиции. Знаменитая пятерка по-разному приспособилась к неожиданной перемене в их жизни. Михайлович непрерывно и шумно занимался сочинением музыкальных шедевров и редко показывался на людях – обычно за обеденным столом, когда принимался рассказывать возмутительные истории и подшучивал над всеми, кто попадал под руку. Уиллис служил мишенью для его насмешек чаще остальных. Гринберг назначил себя – не встретив возражений – почетным членом команды и проводил на мостике львиную долю времени.
Мэгги М. относилась к происходящему с печальной улыбкой.
– Писатели, – заметила она, – всегда заявляют, какие шедевры им удалось бы написать, если бы они оказались в таком месте, где никто им не мешает и не отвлекает внимания; выше всего ценятся тюрьмы и маяки. Так что мне не стоит жаловаться – вот только мои просьбы о высылке материалов то и дело задерживаются из-за срочных радиограмм. Даже Виктор Уиллис пришел в конце концов к такому же выводу; с утра до вечера он работал над разного рода перспективными проектами. Вдобавок он старался не выходить из каюты еще по одной причине: требовалось несколько недель, чтобы не создавалось впечатления, будто он забыл побриться.
Эва Мерлин ежедневно проводила несколько часов в комнате отдыха. Там она наверстывала упущенное и просматривала – как с готовностью объясняла всем, кто проявлял интерес, – свои любимые классические произведения. К счастью, на «Юниверс» успели перед отлетом оборудовать кинозал и библиотеку. Правда, выбор был относительно невелик, но и его было достаточно для нескольких человеческих жизней. На борту находились все знаменитые фильмы, начиная с мигающих шедевров, созданных на заре киноискусства. Эва знала почти каждый из них и с готовностью делилась своими знаниями.
Флойд, разумеется, слушал ее рассказы с удовольствием, потому что в эти минуты она оживала и превращалась в человека, будто сходила с картины на стене. Как это удивительно и печально, думал он, что Эва может вступать в контакт с окружающей ее действительностью лишь через искусственный мир изображений на видеоэкране. Одним из самых странных впечатлений в жизни Хейвуда Флойда, полной приключений, было то, как он сидел в полумраке зрительного зала рядом с Эвой Мерлик, на борту космического корабля где-то за пределами орбиты Марса, и они вместе смотрели первый вариант фильма «Унесенные ветром». Временами он видел ее знаменитый профиль на фоне профиля Вивьен Ли и мог даже сравнивать их – хотя невозможно сказать, какой лучше – оба были неподражаемы.
Когда вспыхнул свет, Флойд с удивлением заметил, что Эва плачет. Он с нежностью взял ее за руку и сказал:
– Я тоже плакал, гладя на смерть Бонни. На лице Эвы появилась слабая улыбка.
– Я ведь плакала из-за Вивьен, – сказала она. – Когда мы снимали второй вариант, я много читала о ней – у нее была такая трагическая жизнь. А то, что мы говорим о ней здесь, пролетая среди планет, напомнило мне слова Ларри, когда он привез бедняжку с Цейлона после нервного расстройства. Он сказал друзьям: «Я стал мужем женщины из космоса».
Эва на мгновение замолчала, и по ее щеке пробежала (весьма театрально, не мог не подумать Флойд) новая слеза.
– А вот нечто еще более странное. В своем последнем фильме она снималась ровно сто лет назад – и вы знаете, как назывался этот фильм?
– Продолжайте, продолжайте – удивите меня снова.
– Пожалуй, это куда больше удивит Мэгги – если она действительно приведет в исполнение свою угрозу и напишет книгу. Последний фильм Вивьен Ли назывался «Корабль дураков».
Глава 38
Космические айсберги
Теперь, когда у них неожиданно оказалось так много свободного времени, капитан Смит согласился наконец выполнить просьбу Виктора Уиллиса и дать ему интервью, составлявшее часть его контракта. Откладывал запись сам Виктор, и причиной задержки было то, что Михайлович настойчиво продолжал называть «ампутацией». Поскольку стало очевидным, что пройдет несколько месяцев, прежде чем Уиллису удастся восстановить свой образ, столь знакомый его поклонникам, он решился наконец провести интервью, оставаясь сам за пределами видеокамеры; после ретрансляции на Землю в студии вставят его лицо в кадры фильма. Они сидели во все еще не до конца отделанной капитанской каюте, наслаждаясь великолепным вином, которое составляло, казалось, основную часть багажа Виктора. Оставалось всего несколько часов до момента, когда будут выключены двигатели и корабль в течение нескольких часов продолжит полет по инерции, и это была последняя удобная возможность на протяжении ближайших дней. Пить вино в невесомости, утверждал Виктор, мерзко; он наотрез отказался наливать свое драгоценное выдержанное вино в пластмассовые шарики.
"Здравствуйте, уважаемые зрители. С вами говорит Виктор Уиллис. Мы находимся на борту космического корабля «Юниверс». Сейчас 18 часов 30 минут, 15 июля 2061 года. Еще не достигнув средней точки путешествия, мы находимся далеко за пределами орбиты Марса и уже почти развили максимальную скорость. И какова же она, капитан?
– Одна тысяча пятьдесят километров в секунду.
– Больше тысячи километров в секунду – почти четыре миллиона километров в час!
Изумление Виктора казалось совершенно искренним; трудно поверить, что параметры были известны ему не хуже капитана. Но одним из достоинств Виктора была его способность ставить себя на место зрителей и не только предугадывать их вопросы, но и пробуждать интерес.
– Совершенно верно, – заметил капитан со спокойной гордостью. – Сейчас мы летим вдвое быстрее, чем доводилось какому-либо человеческому существу с начала летосчисления.
Я ведь сам собирался сообщить об этом, подумал Виктор; ему не нравилось, когда кто-то его опережал. Будучи, однако, настоящим профессионалом, он быстро оправился.
Он помолчал, взглянул на свой знаменитый мемо-экран; направленное изображение на нем было видно лишь ему одному.
– Каждые двенадцать секунд мы пролетаем расстояние, равное диаметру Земли. И все-таки нам понадобится еще десять дней, чтобы добраться до Юпи… извините, до Люцифера! Это даст вам некоторое представление о масштабе Солнечной системы…
– А теперь, капитан, у меня деликатный вопрос, но за последнюю неделю мне так часто его задавали.
(Боже мой, молча простонал Смит. Только не о туалетах в состоянии невесомости!) – В этот самый момент мы пролетаем через центральную часть пояса астероидов…
(Уж лучше бы он спросил про туалеты, подумал Смит.)… и хотя еще ни один космический корабль не получал серьезных повреждений от столкновения с астероидом, разве сейчас нам не угрожает опасность? В конце концов, в этой области космоса пролегают орбиты буквально миллионов космических тел, от огромных до размером с футбольный мяч. Из них вычислены астрономами и нанесены на небесные карты орбиты всего нескольких тысяч.
– Больше, чем нескольких: более десяти тысяч.
– Но ведь остаются еще миллионы, о которых нам ничего не известно.
– Верно. Впрочем, даже если бы нам это и было известно, вряд ли могло оказаться полезным.
– Что вы имеете в виду?
– Мы бессильны что-нибудь предпринять.
– А почему?
Капитан Смит задумался; Уиллис прав – это действительно деликатный вопрос. Начальство устроит мне основательную выволочку, если я распугаю потенциальных клиентов. – Во-первых, космическое пространство настолько велико, что даже здесь – как вы справедливо заметили, в самом центре пояса астероидов – вероятность такого столкновения ничтожно мала. Мы надеялись показать вам астероид – самый лучший, который удалось отыскать, был Хануман, диаметром в какие-то несчастные триста метров – но к нему удалось приблизиться лишь на четверть миллиона километров. – Да, но ведь Хануман – настоящий гигант по сравнению с бесчисленными обломками, плавающими в космическом пространстве. Разве это вас не беспокоит?
– Не больше, чем опасность погибнуть от удара молнии на Земле.
– Между прочим, я едва не погиб от удара молнии – на вершине Пайк в Колорадо – были гром и вспышка одновременно. Значит, вы признаете, что такая опасность существует; скажите, а риск не увеличивается из-за колоссальной скорости, с которой мы летим?
Уиллис, разумеется, отлично знал ответ на этот вопрос; он снова ставил себя на место миллионов неизвестных слушателей на планете, удаляющейся от него на тысячу километров за каждую секунду.
– Это сложно объяснить, не прибегая к математическим расчетам, – ответил капитан (сколько раз он произносил эту фразу, даже когда она не соответствовала действительности), – но я попытаюсь. Не существует прямой зависимости между скоростью и риском. При движении с космическими скоростями столкновение с чем угодно кончится катастрофой; если вы стоите рядом с атомной бомбой перед ее взрывом, не имеет значения, измеряется ее мощность килотоннами или мегатоннами. Подобное заявление не было слишком уж успокоительным, но ничего другого просто не пришло в голову. Стараясь предупредить следующий вопрос Уиллиса, капитан поспешно добавил:
– И не следует забывать, что, если и добавляется ничтожная доля риска для нашего корабля, это делается во имя людей. Даже один выигранный час может спасли человеческие жизни.
– Да, конечно. Мы понимаем важность этой экспедиции. – Уиллис на мгновение замолчал; ему хотелось добавить: «Не забудьте, я тоже на одном корабле с вами», но он передумал. Это могло показаться нескромным – хотя скромность никогда не относилась к достоинствам Уиллиса. К тому же у него не было выбора – разве что отправиться домой пешком.
– А теперь мне пришло в голову нечто иное, – продолжал он. – Вы, наверно, помните, что случилось в Северной Атлантике полтора века назад?
– В 1911 году?
– Если уж быть точным, то в 1912.
Капитан Смит понял, куда клонит Уиллис, и отказался от игры, где ему следовало притворяться совсем уж невежественным.
– Вы, наверно, имеете в виду «Титаник», – сказал он.
– Совершенно верно, – согласился Уиллис, пытаясь скрыть разочарование. – Ко мне обратились по меньшей мере человек двадцать, каждый из которых считал, что лишь ему одному удалось провести параллель.
– Какая может быть параллель? «Титаник» неоправданно рисковал только ради побития рекорда.
И тут капитан Смит чуть не добавил: «И к тому же на нем не было достаточного количества спасательных шлюпок», но вовремя спохватился, вспомнив, что единственный шаттл «Юниверс» может вместить всего пять человек. Если Уиллис ухватится за это, потребуются длительные разъяснения.
– Я согласен, что эта аналогия слишком натянута. Но ведь есть еще одна поразительная параллель, на которую указывают все до единого. Вы не помните фамилию первого и единственного капитана «Титаника»?
– У меня нет ни малейшего… – начал капитан Смит и замолчал. От изумления у него отвалилась челюсть.
– Совершенно верно, – произнес Виктор Уиллис.
Только с очень большой натяжкой его улыбку можно было назвать всего лишь самодовольной.
Капитан Смит готов был придушить всех этих исследователей-дилетантов. Но разве мог он винить своих родителей в том, что они завещали ему самую распространенную английскую фамилию?
Глава 39
Капитанский стол
Как жаль, что зрители на Земле – и за ее пределами – не были свидетелями менее официальных бесед, которые проходили на борту «Юниверс». Несомненно, они получили бы от них большое удовольствие. Жизнь на корабле вошла в нормальное русло – довольно монотонное, – нарушаемое лишь редкими памятными мероприятиями, самым значительным из которых, и, разумеется, освященным давними традициями был капитанский стол.
Ровно в 18.00 шесть пассажиров и пять офицеров – из тех, кто не был на вахте, – ужинали вместе с капитаном Смитом. На «Юниверс» не требовалось являться на ужин в вечернем костюме – как это считалось обязательным на плавающих дворцах Северной Атлантики, – но претензии на изысканность были заметны и здесь. Эва всегда появлялась с новой брошкой, кольцом, колье, лентой в прическе или пахла необычными духами. Судя по всему, у нее был неисчерпаемый запас безделушек. При включенных двигателях и тяге ужин начинали с супа; но если корабль летел по инерции и на борту царила невесомость, подавали разные закуски. И в том и в другом случае перед началом ужина капитан Смит рассказывал последние новости – или пытался рассеять последние слухи, основывающиеся обычно на передачах с Земли или с Ганимеда. Обвинения и оправдания слышались здесь и там: похищение «Гэлакси» пытались объяснить самыми фантастическими теориями. Уже были упомянуты все до единой тайные организации, существовавшие когда-либо, и много таких, которых просто никогда не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Мэгги М. относилась к происходящему с печальной улыбкой.
– Писатели, – заметила она, – всегда заявляют, какие шедевры им удалось бы написать, если бы они оказались в таком месте, где никто им не мешает и не отвлекает внимания; выше всего ценятся тюрьмы и маяки. Так что мне не стоит жаловаться – вот только мои просьбы о высылке материалов то и дело задерживаются из-за срочных радиограмм. Даже Виктор Уиллис пришел в конце концов к такому же выводу; с утра до вечера он работал над разного рода перспективными проектами. Вдобавок он старался не выходить из каюты еще по одной причине: требовалось несколько недель, чтобы не создавалось впечатления, будто он забыл побриться.
Эва Мерлин ежедневно проводила несколько часов в комнате отдыха. Там она наверстывала упущенное и просматривала – как с готовностью объясняла всем, кто проявлял интерес, – свои любимые классические произведения. К счастью, на «Юниверс» успели перед отлетом оборудовать кинозал и библиотеку. Правда, выбор был относительно невелик, но и его было достаточно для нескольких человеческих жизней. На борту находились все знаменитые фильмы, начиная с мигающих шедевров, созданных на заре киноискусства. Эва знала почти каждый из них и с готовностью делилась своими знаниями.
Флойд, разумеется, слушал ее рассказы с удовольствием, потому что в эти минуты она оживала и превращалась в человека, будто сходила с картины на стене. Как это удивительно и печально, думал он, что Эва может вступать в контакт с окружающей ее действительностью лишь через искусственный мир изображений на видеоэкране. Одним из самых странных впечатлений в жизни Хейвуда Флойда, полной приключений, было то, как он сидел в полумраке зрительного зала рядом с Эвой Мерлик, на борту космического корабля где-то за пределами орбиты Марса, и они вместе смотрели первый вариант фильма «Унесенные ветром». Временами он видел ее знаменитый профиль на фоне профиля Вивьен Ли и мог даже сравнивать их – хотя невозможно сказать, какой лучше – оба были неподражаемы.
Когда вспыхнул свет, Флойд с удивлением заметил, что Эва плачет. Он с нежностью взял ее за руку и сказал:
– Я тоже плакал, гладя на смерть Бонни. На лице Эвы появилась слабая улыбка.
– Я ведь плакала из-за Вивьен, – сказала она. – Когда мы снимали второй вариант, я много читала о ней – у нее была такая трагическая жизнь. А то, что мы говорим о ней здесь, пролетая среди планет, напомнило мне слова Ларри, когда он привез бедняжку с Цейлона после нервного расстройства. Он сказал друзьям: «Я стал мужем женщины из космоса».
Эва на мгновение замолчала, и по ее щеке пробежала (весьма театрально, не мог не подумать Флойд) новая слеза.
– А вот нечто еще более странное. В своем последнем фильме она снималась ровно сто лет назад – и вы знаете, как назывался этот фильм?
– Продолжайте, продолжайте – удивите меня снова.
– Пожалуй, это куда больше удивит Мэгги – если она действительно приведет в исполнение свою угрозу и напишет книгу. Последний фильм Вивьен Ли назывался «Корабль дураков».
Глава 38
Космические айсберги
Теперь, когда у них неожиданно оказалось так много свободного времени, капитан Смит согласился наконец выполнить просьбу Виктора Уиллиса и дать ему интервью, составлявшее часть его контракта. Откладывал запись сам Виктор, и причиной задержки было то, что Михайлович настойчиво продолжал называть «ампутацией». Поскольку стало очевидным, что пройдет несколько месяцев, прежде чем Уиллису удастся восстановить свой образ, столь знакомый его поклонникам, он решился наконец провести интервью, оставаясь сам за пределами видеокамеры; после ретрансляции на Землю в студии вставят его лицо в кадры фильма. Они сидели во все еще не до конца отделанной капитанской каюте, наслаждаясь великолепным вином, которое составляло, казалось, основную часть багажа Виктора. Оставалось всего несколько часов до момента, когда будут выключены двигатели и корабль в течение нескольких часов продолжит полет по инерции, и это была последняя удобная возможность на протяжении ближайших дней. Пить вино в невесомости, утверждал Виктор, мерзко; он наотрез отказался наливать свое драгоценное выдержанное вино в пластмассовые шарики.
"Здравствуйте, уважаемые зрители. С вами говорит Виктор Уиллис. Мы находимся на борту космического корабля «Юниверс». Сейчас 18 часов 30 минут, 15 июля 2061 года. Еще не достигнув средней точки путешествия, мы находимся далеко за пределами орбиты Марса и уже почти развили максимальную скорость. И какова же она, капитан?
– Одна тысяча пятьдесят километров в секунду.
– Больше тысячи километров в секунду – почти четыре миллиона километров в час!
Изумление Виктора казалось совершенно искренним; трудно поверить, что параметры были известны ему не хуже капитана. Но одним из достоинств Виктора была его способность ставить себя на место зрителей и не только предугадывать их вопросы, но и пробуждать интерес.
– Совершенно верно, – заметил капитан со спокойной гордостью. – Сейчас мы летим вдвое быстрее, чем доводилось какому-либо человеческому существу с начала летосчисления.
Я ведь сам собирался сообщить об этом, подумал Виктор; ему не нравилось, когда кто-то его опережал. Будучи, однако, настоящим профессионалом, он быстро оправился.
Он помолчал, взглянул на свой знаменитый мемо-экран; направленное изображение на нем было видно лишь ему одному.
– Каждые двенадцать секунд мы пролетаем расстояние, равное диаметру Земли. И все-таки нам понадобится еще десять дней, чтобы добраться до Юпи… извините, до Люцифера! Это даст вам некоторое представление о масштабе Солнечной системы…
– А теперь, капитан, у меня деликатный вопрос, но за последнюю неделю мне так часто его задавали.
(Боже мой, молча простонал Смит. Только не о туалетах в состоянии невесомости!) – В этот самый момент мы пролетаем через центральную часть пояса астероидов…
(Уж лучше бы он спросил про туалеты, подумал Смит.)… и хотя еще ни один космический корабль не получал серьезных повреждений от столкновения с астероидом, разве сейчас нам не угрожает опасность? В конце концов, в этой области космоса пролегают орбиты буквально миллионов космических тел, от огромных до размером с футбольный мяч. Из них вычислены астрономами и нанесены на небесные карты орбиты всего нескольких тысяч.
– Больше, чем нескольких: более десяти тысяч.
– Но ведь остаются еще миллионы, о которых нам ничего не известно.
– Верно. Впрочем, даже если бы нам это и было известно, вряд ли могло оказаться полезным.
– Что вы имеете в виду?
– Мы бессильны что-нибудь предпринять.
– А почему?
Капитан Смит задумался; Уиллис прав – это действительно деликатный вопрос. Начальство устроит мне основательную выволочку, если я распугаю потенциальных клиентов. – Во-первых, космическое пространство настолько велико, что даже здесь – как вы справедливо заметили, в самом центре пояса астероидов – вероятность такого столкновения ничтожно мала. Мы надеялись показать вам астероид – самый лучший, который удалось отыскать, был Хануман, диаметром в какие-то несчастные триста метров – но к нему удалось приблизиться лишь на четверть миллиона километров. – Да, но ведь Хануман – настоящий гигант по сравнению с бесчисленными обломками, плавающими в космическом пространстве. Разве это вас не беспокоит?
– Не больше, чем опасность погибнуть от удара молнии на Земле.
– Между прочим, я едва не погиб от удара молнии – на вершине Пайк в Колорадо – были гром и вспышка одновременно. Значит, вы признаете, что такая опасность существует; скажите, а риск не увеличивается из-за колоссальной скорости, с которой мы летим?
Уиллис, разумеется, отлично знал ответ на этот вопрос; он снова ставил себя на место миллионов неизвестных слушателей на планете, удаляющейся от него на тысячу километров за каждую секунду.
– Это сложно объяснить, не прибегая к математическим расчетам, – ответил капитан (сколько раз он произносил эту фразу, даже когда она не соответствовала действительности), – но я попытаюсь. Не существует прямой зависимости между скоростью и риском. При движении с космическими скоростями столкновение с чем угодно кончится катастрофой; если вы стоите рядом с атомной бомбой перед ее взрывом, не имеет значения, измеряется ее мощность килотоннами или мегатоннами. Подобное заявление не было слишком уж успокоительным, но ничего другого просто не пришло в голову. Стараясь предупредить следующий вопрос Уиллиса, капитан поспешно добавил:
– И не следует забывать, что, если и добавляется ничтожная доля риска для нашего корабля, это делается во имя людей. Даже один выигранный час может спасли человеческие жизни.
– Да, конечно. Мы понимаем важность этой экспедиции. – Уиллис на мгновение замолчал; ему хотелось добавить: «Не забудьте, я тоже на одном корабле с вами», но он передумал. Это могло показаться нескромным – хотя скромность никогда не относилась к достоинствам Уиллиса. К тому же у него не было выбора – разве что отправиться домой пешком.
– А теперь мне пришло в голову нечто иное, – продолжал он. – Вы, наверно, помните, что случилось в Северной Атлантике полтора века назад?
– В 1911 году?
– Если уж быть точным, то в 1912.
Капитан Смит понял, куда клонит Уиллис, и отказался от игры, где ему следовало притворяться совсем уж невежественным.
– Вы, наверно, имеете в виду «Титаник», – сказал он.
– Совершенно верно, – согласился Уиллис, пытаясь скрыть разочарование. – Ко мне обратились по меньшей мере человек двадцать, каждый из которых считал, что лишь ему одному удалось провести параллель.
– Какая может быть параллель? «Титаник» неоправданно рисковал только ради побития рекорда.
И тут капитан Смит чуть не добавил: «И к тому же на нем не было достаточного количества спасательных шлюпок», но вовремя спохватился, вспомнив, что единственный шаттл «Юниверс» может вместить всего пять человек. Если Уиллис ухватится за это, потребуются длительные разъяснения.
– Я согласен, что эта аналогия слишком натянута. Но ведь есть еще одна поразительная параллель, на которую указывают все до единого. Вы не помните фамилию первого и единственного капитана «Титаника»?
– У меня нет ни малейшего… – начал капитан Смит и замолчал. От изумления у него отвалилась челюсть.
– Совершенно верно, – произнес Виктор Уиллис.
Только с очень большой натяжкой его улыбку можно было назвать всего лишь самодовольной.
Капитан Смит готов был придушить всех этих исследователей-дилетантов. Но разве мог он винить своих родителей в том, что они завещали ему самую распространенную английскую фамилию?
Глава 39
Капитанский стол
Как жаль, что зрители на Земле – и за ее пределами – не были свидетелями менее официальных бесед, которые проходили на борту «Юниверс». Несомненно, они получили бы от них большое удовольствие. Жизнь на корабле вошла в нормальное русло – довольно монотонное, – нарушаемое лишь редкими памятными мероприятиями, самым значительным из которых, и, разумеется, освященным давними традициями был капитанский стол.
Ровно в 18.00 шесть пассажиров и пять офицеров – из тех, кто не был на вахте, – ужинали вместе с капитаном Смитом. На «Юниверс» не требовалось являться на ужин в вечернем костюме – как это считалось обязательным на плавающих дворцах Северной Атлантики, – но претензии на изысканность были заметны и здесь. Эва всегда появлялась с новой брошкой, кольцом, колье, лентой в прическе или пахла необычными духами. Судя по всему, у нее был неисчерпаемый запас безделушек. При включенных двигателях и тяге ужин начинали с супа; но если корабль летел по инерции и на борту царила невесомость, подавали разные закуски. И в том и в другом случае перед началом ужина капитан Смит рассказывал последние новости – или пытался рассеять последние слухи, основывающиеся обычно на передачах с Земли или с Ганимеда. Обвинения и оправдания слышались здесь и там: похищение «Гэлакси» пытались объяснить самыми фантастическими теориями. Уже были упомянуты все до единой тайные организации, существовавшие когда-либо, и много таких, которых просто никогда не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31