— Сейчас ты пока еще в Бреннине, — медленно проговорил Лиранан, — рядом с тем лесом, что дает тебе силу. Но Кадер Седат находится далеко за морем, смертный брат мой. Как же ты там призовешь меня?
— У нас нет иного выбора, — честно признался Пол. — Нам остается только плыть туда, ибо там находится священный Котел.
— Ты не сможешь связать заклятием Бога, находящегося в своей родной стихии, Дважды Рожденный. — Голос Лиранана звучал гордо, но отнюдь не холодно. И почти печально.
Пол лишь беспечно махнул рукой — этот жест был когда-то так хорошо знаком Кевину Лэйну — и сказал:
— Что ж, придется попробовать.
Морской Бог еще некоторое время молча смотрел на него, а потом сказал что-то — очень тихо, так что сказанное смешалось со вздохами волн, и Пол не сумел расслышать, что именно он сказал. Но прежде чем он успел спросить, Лиранан поднял руку, и все цвета радуги вспыхнули и переплелись в его водяной одежде. Он подержал над головой Пола свою руку с растопыренными пальцами и исчез.
Пол чувствовал, что его лицо и волосы покрыты мелкими капельками морской воды. Потом поглядел вниз и увидел, что стоит босиком на влажном песке, но больше уже не в море, а на берегу. Похоже, прошло немало времени. И луна висела теперь совсем низко над западным краем земли, почти исчезнув за ним. А на лунной дорожке, уходящей вдаль, он снова увидел вдруг ту серебристую рыбу: один раз она выскочила из воды и снова ушла на глубину, чтобы плыть там среди подводных звезд и разноцветных кораллов.
Когда он повернулся, чтобы идти назад, то споткнулся и чуть не упал, только теперь осознавая, насколько устал. Этот песок, казалось, никогда не кончится. Когда он снова споткнулся, то решил остановиться и немного передохнуть. Некоторое время он стоял совершенно неподвижно и тяжело дышал. Голова немного кружилась, словно воздух был чересчур насыщен кислородом. И в ушах у него все еще негромко звучала та песнь, которую он только что услышал в открытом море.
Пол только головой покачал и пошел туда, где оставил свои сапоги. Он наклонился было, чтобы надеть их, и вдруг буквально рухнул на песок, опустив руки на колени и уронив на них голову. Та песнь потихоньку умолкла в его ушах, и постепенно он успокоился, отдышался, но чувствовал, что сил у него пока что не прибавилось.
И неожиданно заметил, как рядом с его тенью на песке легла еще одна тень.
Не поднимая головы, он сказал язвительным тоном:
— Тебе что, доставляет удовольствие видеть меня в разобранном состоянии? Или ты просто коллекционируешь такие возможности?
— Ты весь дрожишь, — сочувственно сказала Джаэль, не обращая внимания на его слова. И на плечи ему упал теплый плащ, еще хранивший аромат ее волос и тела.
— Мне совсем не холодно! — возразил он. Но, посмотрев на свои руки, увидел, что они дрожат.
Джаэль немного отступила в сторону, и он, подняв голову, посмотрел на нее. Ее пышные рыжие волосы были перехвачены обручем, чтобы их не трепал ветер.
Лунный свет скользнул по ее высоким скулам, но глубокие темно-зеленые глаза остались в тени.
— Я видела вас — обоих. Вы оба сверкали, но то был вовсе не свет луны, — сказала она. — Пуйл, кем бы еще ты ни был, но ты смертен, а смертные не могут долго жить, излучая такой свет!
Он ничего ей не ответил.
И она, помолчав, продолжала:
— Еще в тот раз, когда я перенесла тебя от Древа Жизни в свой Храм, ты сказал мне, что мы прежде всего люди — прежде всего остального, помнишь?
Он снова посмотрел на нее. Уже внимательнее.
— А ты сказала, что я не прав.
— Ты и был не прав — но только тогда.
В наступившем безветрии волны, сильно отдалившиеся от берега, не прекратили, однако, своего вечного движения.
— Я ведь хотел извиниться перед тобой по дороге сюда, — признался Пол. — Ты, похоже, всегда застаешь меня врасплох.
— Ах, Пуйл! Да разве может сейчас здесь что-то делаться не врасплох? — Она сказала это так, словно была намного старше Пола и пыталась как-то его уговорить, успокоить. Он искал в ее голосе насмешку, но так и не обнаружил.
— Не знаю, — пробормотал он неуверенно. И попросил вдруг: — Знаешь, Джаэль, если мы не вернемся из этого похода, ты все-таки лучше расскажи Айлерону и Тейрнону о Дариене. Дженнифер, конечно, ни за что не захочет, но я не вижу, чтобы у вас был какой-то выбор. А они должны быть готовы к встрече с ним.
Она чуть-чуть поежилась, и он перехватил ее смущенный взгляд. Она отдала ему свой плащ и осталась в одной длинной ночной рубашке, которую ветер продувал насквозь. Ветер теперь дул откуда-то из-за моря. Пол молча встал и накинул плащ ей на плечи; и даже застегнул застежку у горла.
И глядя на нее, любуясь ее яркой красотой, которая вдруг словно померкла из-за того, что она только что видела, он припомнил и еще кое-что и, понимая, что она и сама знает немало, спросил:
— Джаэль, а когда светлые альвы слышат свою песнь?
— Когда они готовы уплыть за море, на западные острова, — отвечала она. — Обычно это бывает, когда они устают от жизни. Усталость заставляет их плыть туда.
За спиной у него неторопливо, негромко шумели волны.
— И что они тогда делают?
— Строят себе лодку в Данилоте и ночью, подняв парус, отплывают на запад.
— Куда? На какой остров? Она покачала головой:
— Это не во Фьонаваре… Когда альвы уплывают далеко на запад, они совершают Переход в другой мир. В тот, что был создан Ткачом только для них одних. А зачем он был создан, я не знаю; полагаю, не знают этого и они сами.
Пол молчал.
— А почему ты спросил? — Она заглянула ему в глаза.
Он колебался. Мешало старое недоверие, возникшее после самого первого их разговора, когда она сняла его с Древа Жизни и он приходил в себя у нее в Храме. Но, когда взгляды их снова встретились, он сказал, ничего более от нее не скрывая:
— Я только что слышал их песню — там, далеко в море, когда гонялся за этим Богом.
Она даже зажмурилась; и в лунном свете стала похожа на застывшую мраморную статую, такую же бледную и холодную. Помолчав, она прошептала:
— Дана не имеет власти в морях. И я не знаю, что это могло означать. — И она, снова открыв глаза, посмотрела на него.
— И я тоже не знаю, — сказал он.
— Пуйл, а сможете ли вы достигнуть своей цели? — встревожено спросила она. — Сможете ли добраться до этого острова?
— Если честно, я в этом не уверен, — признался он. — Не знаю даже, сможем ли мы что-нибудь предпринять, даже если и доберемся туда. Только Лорин совершенно прав: нам необходимо попытаться сделать это.
— А знаешь, я бы тоже непременно отправилась с вами, если б могла!
— Да, это я знаю. Но у тебя и здесь дел будет предостаточно, — сказал Пол. — Даже слишком много. Больше всего мне жаль тех, кто, подобно Дженнифер и Шарре, может только ждать, любить и надеяться. Впрочем, и это тоже кое-что значит.
Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но передумала и промолчала. Ему вдруг вспомнились слова одной баллады, и он прошептал их едва слышно, словно предлагая ночному ветру и морю послушать:
Что для тебя женщина, если ты ее покидаешь,
Оставляя очаг свой и дом свой, и сад,
И уходишь, забыв все, к седому Создателю Вдов?
— Да не оставит тебя своими заботами Ткач, — быстро сказала Джаэль и отвернулась.
Он шел за ней следом по узкой тропинке в Тарлиндел, и луна, светившая справа от них, успела, пока они шли, погрузиться в море, и в город они вернулись при свете одних лишь звезд.
С восходом солнца отряд был уже на борту «Придуин». Айлерон, Верховный правитель Бреннина, тоже поднялся туда, чтобы попрощаться с Лорином, Мэттом, Полом и Артуром Пендрагоном, с воинами Южной твердыни и со шкипером корабля Коллом из Тарлиндела.
Последним, с кем он простился, был его брат. Суровы были их лица, когда они смотрели друг другу в глаза, и карие глаза Айлерона казались в эту минуту почти черными, а голубые глаза Дьярмуда были яснее неба над головой.
Глядя на них с причала и не замечая своих слез, Шарра видела, как Дьярмуд что-то сказал брату, кивнул согласно головой и, сделав шаг вперед, обнял Айлерона и поцеловал его в щеку. А еще через мгновение Айлерон резко повернулся и быстро сбежал по трапу на пристань. По лицу его ровным счетом ничего прочесть было невозможно, и Шарра даже чуточку возненавидела его в эту минуту.
На «Придуин» подняли паруса, и ветер наполнил их. Убрали сходни. Ветер дул с юго-востока: попутный ветер.
На-Брендель из Данилота стоял радом с Верховным правителем и его стражей. И три женщины не сводили глаз с корабля, который, отдав швартовы, начинал медленно отходить от пристани. Одна из этих женщин была принцессой, вторая — Верховной жрицей; а третья, стоявшая с ними рядом, некогда была королевой Джиневрой, и Брендель не мог оторвать взгляд от ее лица, так она была хороша.
Глаза Дженнифер остались ясными и сухими, когда она смотрела вслед кораблю и тому, кто стоял на корме лицом к ней, оставшейся на берегу. Собственную душевную силу и гордость старалась она передать ему этим взглядом, и Брендель, понимая это, все смотрел и смотрел на ту невидимую нить, которую она сумела протянуть от своего сердца к сердцу того, что стоял сейчас на корме. Наконец «Придуин» превратилась в белую точку там, где море и небо сливаются воедино, и только тогда Дженнифер повернулась к Верховному правителю Бреннина, только тогда по лицу ее стало заметно, как нелегко далась ей эта разлука. И что-то еще было в ее лице…
— Не можешь ли ты выделить мне охрану, господин мой? — спросила она у Айлерона. — Мне бы хотелось отправиться в Башню Лизен.
Глаза Айлерона были полны сострадания, когда он услышал эти слова и понял, как еще раньше понял это Брендель, что время, описав очередной круг, вернулось в исходную точку и завершился рисунок, некогда сотканный Великим Ткачом.
— О, моя дорогая!.. — воскликнула Джаэль каким-то странным голосом.
— Анор Лизен пустует уже тысячу лет, — тихо, с настойчивой лаской попытался разубедить Дженнифер Айлерон. — Да и сам Пендаранский лес — совсем не то место, куда мы можем ходить без опаски.
— Мне там вреда не причинят, — со спокойной уверенностью заверила его Дженнифер. — Кто-то же должен смотреть с башни на море и ждать их возвращения, правда?
Брендель собирался сразу после отплытия «Придуин» вернуться домой, в Данилот. Уже так давно не поднимался он на вершину холма Атронель!
— Я отведу тебя туда. И останусь там с тобой, сколько будет нужно. Я буду охранять тебя, пока он не вернется, — сказал он Дженнифер, подпирая своим плечом чужую судьбу.
Глава 15
В первую очередь, думал Айвор, самое главное: Табор и Гиринт.
Авен народа дальри объезжал свои лагеря, расположившиеся широким кругом на относительно небольшом расстоянии друг от друга. Из Гуин Истрат он вернулся лишь прошлым вечером. Ехали они медленно, целых два дня, но Гиринт не выдержал бы более высокого темпа.
И сегодня Авен наконец решил осмотреть лагеря и выяснить, что там творилось в его отсутствие. В общем, он был более или менее доволен. С минуты на минуту он ожидал вестей от Ливона — собственно, возвращения Ливона ожидали еще прошлой ночью. Интересно, что решил Совет в Парас Дервале? Пока что Айвор думал оставить женщин и детей под охраной отряда Всадников в относительно безопасном месте на восточном берегу Латам. Элторы уже начинали мигрировать к северу, но у реки их было еще вполне достаточно, чтобы обеспечить сносную охоту.
Остальных дальри он предполагал вскоре сам повести на север, чтобы занять оборонительную позицию на берегу реки Адеин. А когда к ним присоединятся Верховный правитель Бреннина и Шальхассан Катальский, то они, собрав свои силы в кулак, могут попытаться продвинуться еще дальше на север. Но без поддержки дальри с такой задачей они не справятся. А просто сидеть здесь и ждать тоже нельзя: Могрим, вполне возможно, готовит на них нападение. Айвор не имел ни малейшего намерения сдать Могриму Селидон. Ни за что! А если не будет особенно мощных атак, подумал он, то они и одни смогут достаточно долго продержаться на линии обороны у реки Адеин…
Он подъезжал сейчас к самому северному из лагерей и, увидев вышедшего ему навстречу Тальгера из Восьмого племени, своего старого друга, помахал ему приветственно рукой, но не остановился, чтобы поболтать с ним: ему еще слишком многое нужно было обдумать.
Табор и Гиринт.
Вчера, после возвращения, он особенно был внимателен к своему младшему сыну. Табор улыбался и радостно обнял его, и сказал все, что и должен был сказать сын отцу после долгой разлуки. Но у Айвора болезненно сжалось сердце, когда он увидел, как неестественно бледен мальчик, какой прозрачной кажется его кожа. Даже если иметь в виду, что зима действительно была чересчур долгой и тяжелой… Нет, зима здесь ни при чем! Айвор все пытался убедить себя, что это ему просто кажется, что он, как всегда, чересчур беспокоится о своих детях и это вводит его в заблуждение, но потом, уже ночью, когда они лежали в постели, Лит вдруг сказала, что очень беспокоится из-за Табора, и Айвор снова почувствовал мучительный укол в сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56