Так есть ли мне резон обманывать тебя?
– Вот эти, крупные, из Аттики, говоришь?
Тут всех перекрыла какая-то матрона с громоподобным голосом, выбиравшая зелень. Как показал дальнейший разговор, имя ее было Спурия.
– Фурия, – прошептал Ллевелис.
Орбилий тут же настучал ему указкой по макушке.
Спурия объявила всю зелень залежалой и затем описала, как должен выглядеть настоящий сельдерей. После ее смачного препирательства с торговцем всем захотелось сельдерея. Все сглотнули слюну. Но тут общее внимание переключилось на простачка Септимия, который покупал рыбу. Морскую рыбу он брать не хотел; ему нужна была редкостная речная рыба, причем в количестве, достаточном для устроения свадьбы на 30 человек. Тут нужно сказать, что сам он эту баснословную речную рыбу никогда не пробовал и, почти уже согласившись выложить за нее полторы сотни сестерциев, одновременно опасался, что эта диковинная рыба вообще несъедобна либо ядовита. Удалось ли всучить Септимию леща, все так и не узнали, потому что кувшин издал последние свистящие звуки с самого донышка и иссяк. Это было обидно. Ллевелис даже подошел к опустевшему кувшину, поддернул рукав, засунул туда руку по локоть и поскреб там на донышке.
– Куда только не пробираются наши девятикурсники! Пронырливы невероятно. Вот, у меня тут есть запись чуть ли не из покоев Цезаря. Правда, всего три минуты, – сказал Орбилий, поглаживая бок кувшина. – Но на это и не надейтесь. Раньше июня не получите. Итак, что вы поняли из услышанного?
Когда все, перебивая друг друга, описали сцену на рынке так полно, как только могли, когда было сказано все, решительно все, Орбилий дал знак говорить самой малочисленной и обычно хранившей молчание группе R, к которой относились малозаметные Арвен, Эльвин и Телери. Те переглянулись и начали:
– Там был фонтан…
– Странно, что на простой базарной площади фонтан, да? Вот бы в Кармартене на рынке!..
– Вот этот вот… Диодор, да? У него позади, по ту сторону прилавка, жарились каштаны, что ли, – они лопались на огне.
– Интересно, что там тоже в орлянку играли, прямо как у нас, да?
– А Спурия тащила за собой ребенка.
– Ребенок был сопливый, он все время шмыгал носом.
– Он не сопливый, просто Спурия до этого дала ему затрещину, потому что он клянчил игрушечную мельницу. Там рядом продавались.
– Да, а этот мастер потом быстро собрал свои игрушки, и стал подгонять бедного осла… На него все навьючил…
– Он хотел успеть до грозы.
– Но он не успеет, потому что гроза уже близко.
Все другие слушали, пораженные. Им каждый раз хотелось спросить у группы R, откуда они все это взяли, но они знали, что группе R так же хочется спросить у них, как это им удалось запомнить и так стройно изложить общий смысл разговоров. Внимание, полностью отданное мелким деталям, было свойством их склада ума.
* * *
Мерлин спустился во двор Западной четверти как раз в полдень, когда двор был полон народу, и велел всем студентам живо исчезнуть с его горизонта, а всем преподавателям, напротив, – застыть на месте, как в игре в «Море волнуется – раз», потому что он сейчас соберется с мыслями и скажет речь.
– Как вы думаете, это надолго? – спрашивал Кервин Квирт. – А то мне немного сложно держать все эти пробирки.
У него в руках балансировала конструкция из позвякивающих пробирок, производившая впечатление живой.
– О-о, Кервин! – не отвечая на вопрос, вскричала Рианнон. – Кервин, вы знаете, какие цвета сейчас в моде?
– Увы, да, знаю, – с содроганием признал Кервин Квирт.
– Кервин, модный цвет для женской шемизетки а-ля Милан! – воскликнула Рианнон. – Я должна прилично выглядеть на конгрессе по фразеологии и идиоматике хищных птиц. Опишите мне этот цвет, скорее, мне еще всю ночь шить.
Кервин Квирт ненадолго задумался.
– Йод когда-нибудь возгоняли? – спросил он.
– Я никогда в жизни ничего не возгоняла, – с нетерпением сказала Рианнон.
– Просто этот цвет ближе всего по оттенку к йодным парам, – пояснил Кервин Квирт. – А-а… э-э… какое значение имеет мода… то есть почему вы думаете, что остальные будут так уж строго держаться моды?
– У остальных – оперение, – отрезала Рианнон.
В это время Мерлин собрался с мыслями и устроил всем страшный разнос.
– Что ж, я хотел только сказать, – начал он не терпящим возражений тоном, подхватывая в воздухе несколько пробирок, падающих с пирамиды в руках Кервина Квирта, – чтобы вы продолжали занятия, как ни в чем не бывало, коллеги. Так, как будто ничего не случилось. Делайте вид, что все в полном порядке. Студенты не должны, просто не должны ничего заметить.
– Что заметить? – спросил Финтан.
– Ах, вы еще не поняли? – заголосил Мерлин, как будто только и ждал этого вопроса. – Вы ничего не унюхали? Да мы провалили с треском все дело моей жизни! Теперь Министерство нас на одну ладонь положит, а другой прихлопнет. Теперь ждите только закрытия школы, коллеги. Оно не замедлит, – заверил Мерлин, ловя еще одну пробирку. – Вы видели, какое выражение лица было у этого Зануцкого? Вы думаете, оно таким и останется? Как бы не так! Приехав в Министерство, он мигом скумекает, что к чему! И напишет бумагу … – тут Мерлин призадумался. – И бумага эта пойдет по инстанциям, – осторожно прибавил он, и его лицо просветлело.
– А впрочем, мы можем ничего не опасаться, – махнул он вдруг рукой. – Вы представляете себе, сколько времени документ движется по инстанциям, коллеги? А я вот представляю. Помните, мы просили городские власти заменить ржавый водосточный желоб над входом снаружи, – ну, тот, что заканчивается горгульей? Помните, сколько времени та бумага шла от нас в городской совет? Ха-ха! Три горгульи сменилось на этом посту! Да, нас голыми руками не возьмешь. Лет через десять поинтересуемся, как там у этой бумаги дела. Не погрызли ли ее мыши, – хихикнул он и, величественно взмахнув рукавом, распустил собрание. И сунул обратно Кервину Квирту скопившиеся у него пробирки.
* * *
В начале февраля всех решительно поразила эпидемия игры в три эпохи: загадывается понятие, показывается в виде трех театрализованных сценок, относящихся к трем разным временам, и желающим предлагается угадать, что это было. Игра эта, впрочем, процветала в школе и раньше, и не только не была запрещена педсоветом, но говорили даже, что Гвин-ап-Нудд изобретателю этой игры на старших курсах проставил зачет по этнографии, ни о чем не спрашивая.
Одна группа загадала что-то и теперь показывала, вторая пыталась угадать.
– Племена Великих равнин, начало XIX века.
Крейри вышла, откинув полог из шкур, и остановилась у порога. Мальчики выстроились в очередь на почтительном расстоянии. Дилан подошел, накинул на голову себе и Крейри покрывало и беседовал с ней под покрывалом минут пять. Потом его место занял Лливарх, тоже с покрывалом. Затем то же самое бодро проделал Клиддно. Если кто-нибудь особо задерживался возле Крейри, ему давали пинка.
– Южная Америка, Х век нашей эры.
Лливарх, довольно-таки вооруженный, долгое время лежал, затаившись, на горном склоне чуть пониже того места, где проходила тропа. Наконец по тропе пошла Энид с кувшином за водой. Лливарх начал бросать в нее из своего укрытия мелкие камешки, метя по ногам и явно стремясь привлечь к себе внимание. Энид на секунду задержалась, почесала одну ногу об другую и прошла мимо.
– Аббасидский халифат, средние века.
По пустынной улице, никуда особо не глядя, шел Дилан в арабской одежде, то есть закутанный с ног до головы, видны одни глаза. Когда он проходил мимо очередного дома, высоко вверху приоткрылось окошко, так что между глухими ставнями образовалась щелка шириной с мизинец. Дилан искоса бросил взгляд на это окошко и тут же, не останавливаясь, прошел мимо.
Посмотрев на все это, вторая группа начала обсуждение. По двору дефилировал Мерлин, косясь на интересную игру, и время от времени высказывал свои предположения, обычно не лезущие ни в какие ворота.
– Это все – какая-то воровская шайка, бандиты, – сказал Афарви. – Хотя разговоры под одеялом похожи на исповедь.
– Может, тайная политическая организация? – без малейшего запала предположил Эльвин. – Заговорщики?
– Да таких заговорщиков… – сплюнул Фингалл с презрением, – голыми руками можно брать.
– Бандформирование, – уверенно сказал Мерлин. – Хотя не исключено, что бордель.
– Швыряние камней из засады не похоже на исповедь, – робко заметила Гвенллиан. – Это гадание. Очередь к гадалке и… еще два гадания.
– Да! Любит – не любит, плюнет – недоплюнет!.. Я изнемогаю, слушая вас, – сказал Ллевелис. – Это же флирт! Способы флирта!
– Ну и флирт, – с достоинством повторил Мерлин. – Зачем так орать?
Услышав слово «флирт», первая группа играющих перестала покатываться со смеху и подталкивать друг друга локтями в бок и со вздохами передала Ллевелису пальму первенства. Роль пальмы первенства традиционно играл тот самый шарф Мерлина, который он дал Ллевелису с собой на Авалон и так и не получил обратно. Среди студентов ходил даже слушок, что Мерлин потому так крутится вокруг, что хочет как-нибудь заполучить назад свой шарф.
– Ну ничего, – воскликнул Эльвин. – Мы вас сейчас тоже подловим!
Афарви, сильно смущаясь, все же предложил в качестве понятия переизбрание кабинета министров .
– Назначение кабинета министров в Древнем Китае выглядело как запуск воздушных змеев, – горячо зашептал он. – Устраивался такой праздник, император садился на лужайке, и все сановники по очереди запускали воздушных змеев собственного изготовления. В змее ценилось изящество, фантазия и красота. Император назначал министров на должности сообразно проявленному вкусу.
– Афарви, я никогда не стану играть в эту игру, если ты будешь в команде противника, – от души сказала Гвенллиан.
Афарви отвесил четверть поклона. Фингалл подумал немного над этими словами и медленно засопел носом.
– Еще две эпохи, – торопил Ллевелис. – Ну, одну понятно: Европа, XVI век, – интриги, нежелательных соперников убирают с помощью яда. Из десяти человек на званом обеде девять выпили за процветание и неожиданно сыграли в ящик.
Эльвин выразительно захрипел и скончался, потом воспрял и предложил:
– И еще устроим безобразную драку. Выборы кабинета министров в Италии, ХХ век. Выглядит как простая драка с мордобоем.
– Победа наша, – сказал Ллевелис.
Все побежали тащить реквизит. Через двадцать минут первая команда действительно вынуждена была сдаться. Хотя Мерлин и твердил про последнюю сцену, что это борьба в парламенте, ему никто не поверил.
– Вы бы лучше задумали избрание короля, – посоветовал Мерлин, разобиженный тем, что здесь не считаются с его огромным политическим опытом. – Куда интереснее, чем какие-то министры.
– После того, как я вытащу меч из камня, – нарочито медленно и с явным подтекстом проговорил Ллевелис, – всем станет так скучно и неинтересно, что игра просто угаснет сама собой.
В этот момент его взгляд зацепился за Гвидиона – сосредоточенный на какой-то залитой химикатами тетради, он пробирался по нижней галерее в сторону Пиктской башни со связкой книг под мышкой.
– Ну сколько времени можно проводить за изучением обмена у овцы? – попытался приcтыдить его Ллевелис. – Ну хоть в день святого Валентина-то можно не торчать у Змейка?
– Мне очень интересно все, что мы делаем, – твердо сказал Гвидион. – И он только-только начал доверять мне серьезные процедуры…
– Ага!.. Один неверный шаг – и Змейк отправит тебя в Анды вакцинировать диких лам!
…Эту фразу по стечению обстоятельств услышал спускавшийся по лестнице Мак Кехт. Доктор много дней жил в некотором разладе с собой и искал знаки на небе и на земле. В последнее время Рианнон смотрела на него с величайшей внимательностью и интересом, но явно боялась подойти. Мак Кехт радовался и огорчался. Он чувствовал, что ложку он сделал не зря. Но отчего такая опаска была написана на прекрасном лице Рианнон? Быть может, она прочла что-либо о Туата Де Дананн? В истории его народа были скользкие моменты и не совсем приятные личности, в первую очередь он сам, рассуждал Мак Кехт; но Рианнон, несомненно, знала детали его биографии задолго до того, как пришла к нему; вряд ли это могло явиться для нее новостью; о нет.
– В самом деле не мешает заняться этими ламами, – внезапно сказал себе Мак Кехт. – Ведь вакцинация обходит их уже несколько веков.
…Через неделю Мак Кехт приблизился к Рианнон и с необъяснимой улыбкой сказал:
– Видите ли, дорогая Рианнон… Я скоро уезжаю в Анды вакцинировать диких лам. Вы не могли бы немного… поднатаскать меня в языке? А то, боюсь, мне придется объясняться с ними по большей части знаками, – усмехнулся он. Рианнон окинула его взглядом с головы до пят.
– Я? Вас? – спросила она.
– Да, а что? – растерялся доктор.
– Ведь лам нужно, вероятно, убедить в пользе вакцинирования, а не просто хватать их за длинную шерсть и поворачивать тем или иным боком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Вот эти, крупные, из Аттики, говоришь?
Тут всех перекрыла какая-то матрона с громоподобным голосом, выбиравшая зелень. Как показал дальнейший разговор, имя ее было Спурия.
– Фурия, – прошептал Ллевелис.
Орбилий тут же настучал ему указкой по макушке.
Спурия объявила всю зелень залежалой и затем описала, как должен выглядеть настоящий сельдерей. После ее смачного препирательства с торговцем всем захотелось сельдерея. Все сглотнули слюну. Но тут общее внимание переключилось на простачка Септимия, который покупал рыбу. Морскую рыбу он брать не хотел; ему нужна была редкостная речная рыба, причем в количестве, достаточном для устроения свадьбы на 30 человек. Тут нужно сказать, что сам он эту баснословную речную рыбу никогда не пробовал и, почти уже согласившись выложить за нее полторы сотни сестерциев, одновременно опасался, что эта диковинная рыба вообще несъедобна либо ядовита. Удалось ли всучить Септимию леща, все так и не узнали, потому что кувшин издал последние свистящие звуки с самого донышка и иссяк. Это было обидно. Ллевелис даже подошел к опустевшему кувшину, поддернул рукав, засунул туда руку по локоть и поскреб там на донышке.
– Куда только не пробираются наши девятикурсники! Пронырливы невероятно. Вот, у меня тут есть запись чуть ли не из покоев Цезаря. Правда, всего три минуты, – сказал Орбилий, поглаживая бок кувшина. – Но на это и не надейтесь. Раньше июня не получите. Итак, что вы поняли из услышанного?
Когда все, перебивая друг друга, описали сцену на рынке так полно, как только могли, когда было сказано все, решительно все, Орбилий дал знак говорить самой малочисленной и обычно хранившей молчание группе R, к которой относились малозаметные Арвен, Эльвин и Телери. Те переглянулись и начали:
– Там был фонтан…
– Странно, что на простой базарной площади фонтан, да? Вот бы в Кармартене на рынке!..
– Вот этот вот… Диодор, да? У него позади, по ту сторону прилавка, жарились каштаны, что ли, – они лопались на огне.
– Интересно, что там тоже в орлянку играли, прямо как у нас, да?
– А Спурия тащила за собой ребенка.
– Ребенок был сопливый, он все время шмыгал носом.
– Он не сопливый, просто Спурия до этого дала ему затрещину, потому что он клянчил игрушечную мельницу. Там рядом продавались.
– Да, а этот мастер потом быстро собрал свои игрушки, и стал подгонять бедного осла… На него все навьючил…
– Он хотел успеть до грозы.
– Но он не успеет, потому что гроза уже близко.
Все другие слушали, пораженные. Им каждый раз хотелось спросить у группы R, откуда они все это взяли, но они знали, что группе R так же хочется спросить у них, как это им удалось запомнить и так стройно изложить общий смысл разговоров. Внимание, полностью отданное мелким деталям, было свойством их склада ума.
* * *
Мерлин спустился во двор Западной четверти как раз в полдень, когда двор был полон народу, и велел всем студентам живо исчезнуть с его горизонта, а всем преподавателям, напротив, – застыть на месте, как в игре в «Море волнуется – раз», потому что он сейчас соберется с мыслями и скажет речь.
– Как вы думаете, это надолго? – спрашивал Кервин Квирт. – А то мне немного сложно держать все эти пробирки.
У него в руках балансировала конструкция из позвякивающих пробирок, производившая впечатление живой.
– О-о, Кервин! – не отвечая на вопрос, вскричала Рианнон. – Кервин, вы знаете, какие цвета сейчас в моде?
– Увы, да, знаю, – с содроганием признал Кервин Квирт.
– Кервин, модный цвет для женской шемизетки а-ля Милан! – воскликнула Рианнон. – Я должна прилично выглядеть на конгрессе по фразеологии и идиоматике хищных птиц. Опишите мне этот цвет, скорее, мне еще всю ночь шить.
Кервин Квирт ненадолго задумался.
– Йод когда-нибудь возгоняли? – спросил он.
– Я никогда в жизни ничего не возгоняла, – с нетерпением сказала Рианнон.
– Просто этот цвет ближе всего по оттенку к йодным парам, – пояснил Кервин Квирт. – А-а… э-э… какое значение имеет мода… то есть почему вы думаете, что остальные будут так уж строго держаться моды?
– У остальных – оперение, – отрезала Рианнон.
В это время Мерлин собрался с мыслями и устроил всем страшный разнос.
– Что ж, я хотел только сказать, – начал он не терпящим возражений тоном, подхватывая в воздухе несколько пробирок, падающих с пирамиды в руках Кервина Квирта, – чтобы вы продолжали занятия, как ни в чем не бывало, коллеги. Так, как будто ничего не случилось. Делайте вид, что все в полном порядке. Студенты не должны, просто не должны ничего заметить.
– Что заметить? – спросил Финтан.
– Ах, вы еще не поняли? – заголосил Мерлин, как будто только и ждал этого вопроса. – Вы ничего не унюхали? Да мы провалили с треском все дело моей жизни! Теперь Министерство нас на одну ладонь положит, а другой прихлопнет. Теперь ждите только закрытия школы, коллеги. Оно не замедлит, – заверил Мерлин, ловя еще одну пробирку. – Вы видели, какое выражение лица было у этого Зануцкого? Вы думаете, оно таким и останется? Как бы не так! Приехав в Министерство, он мигом скумекает, что к чему! И напишет бумагу … – тут Мерлин призадумался. – И бумага эта пойдет по инстанциям, – осторожно прибавил он, и его лицо просветлело.
– А впрочем, мы можем ничего не опасаться, – махнул он вдруг рукой. – Вы представляете себе, сколько времени документ движется по инстанциям, коллеги? А я вот представляю. Помните, мы просили городские власти заменить ржавый водосточный желоб над входом снаружи, – ну, тот, что заканчивается горгульей? Помните, сколько времени та бумага шла от нас в городской совет? Ха-ха! Три горгульи сменилось на этом посту! Да, нас голыми руками не возьмешь. Лет через десять поинтересуемся, как там у этой бумаги дела. Не погрызли ли ее мыши, – хихикнул он и, величественно взмахнув рукавом, распустил собрание. И сунул обратно Кервину Квирту скопившиеся у него пробирки.
* * *
В начале февраля всех решительно поразила эпидемия игры в три эпохи: загадывается понятие, показывается в виде трех театрализованных сценок, относящихся к трем разным временам, и желающим предлагается угадать, что это было. Игра эта, впрочем, процветала в школе и раньше, и не только не была запрещена педсоветом, но говорили даже, что Гвин-ап-Нудд изобретателю этой игры на старших курсах проставил зачет по этнографии, ни о чем не спрашивая.
Одна группа загадала что-то и теперь показывала, вторая пыталась угадать.
– Племена Великих равнин, начало XIX века.
Крейри вышла, откинув полог из шкур, и остановилась у порога. Мальчики выстроились в очередь на почтительном расстоянии. Дилан подошел, накинул на голову себе и Крейри покрывало и беседовал с ней под покрывалом минут пять. Потом его место занял Лливарх, тоже с покрывалом. Затем то же самое бодро проделал Клиддно. Если кто-нибудь особо задерживался возле Крейри, ему давали пинка.
– Южная Америка, Х век нашей эры.
Лливарх, довольно-таки вооруженный, долгое время лежал, затаившись, на горном склоне чуть пониже того места, где проходила тропа. Наконец по тропе пошла Энид с кувшином за водой. Лливарх начал бросать в нее из своего укрытия мелкие камешки, метя по ногам и явно стремясь привлечь к себе внимание. Энид на секунду задержалась, почесала одну ногу об другую и прошла мимо.
– Аббасидский халифат, средние века.
По пустынной улице, никуда особо не глядя, шел Дилан в арабской одежде, то есть закутанный с ног до головы, видны одни глаза. Когда он проходил мимо очередного дома, высоко вверху приоткрылось окошко, так что между глухими ставнями образовалась щелка шириной с мизинец. Дилан искоса бросил взгляд на это окошко и тут же, не останавливаясь, прошел мимо.
Посмотрев на все это, вторая группа начала обсуждение. По двору дефилировал Мерлин, косясь на интересную игру, и время от времени высказывал свои предположения, обычно не лезущие ни в какие ворота.
– Это все – какая-то воровская шайка, бандиты, – сказал Афарви. – Хотя разговоры под одеялом похожи на исповедь.
– Может, тайная политическая организация? – без малейшего запала предположил Эльвин. – Заговорщики?
– Да таких заговорщиков… – сплюнул Фингалл с презрением, – голыми руками можно брать.
– Бандформирование, – уверенно сказал Мерлин. – Хотя не исключено, что бордель.
– Швыряние камней из засады не похоже на исповедь, – робко заметила Гвенллиан. – Это гадание. Очередь к гадалке и… еще два гадания.
– Да! Любит – не любит, плюнет – недоплюнет!.. Я изнемогаю, слушая вас, – сказал Ллевелис. – Это же флирт! Способы флирта!
– Ну и флирт, – с достоинством повторил Мерлин. – Зачем так орать?
Услышав слово «флирт», первая группа играющих перестала покатываться со смеху и подталкивать друг друга локтями в бок и со вздохами передала Ллевелису пальму первенства. Роль пальмы первенства традиционно играл тот самый шарф Мерлина, который он дал Ллевелису с собой на Авалон и так и не получил обратно. Среди студентов ходил даже слушок, что Мерлин потому так крутится вокруг, что хочет как-нибудь заполучить назад свой шарф.
– Ну ничего, – воскликнул Эльвин. – Мы вас сейчас тоже подловим!
Афарви, сильно смущаясь, все же предложил в качестве понятия переизбрание кабинета министров .
– Назначение кабинета министров в Древнем Китае выглядело как запуск воздушных змеев, – горячо зашептал он. – Устраивался такой праздник, император садился на лужайке, и все сановники по очереди запускали воздушных змеев собственного изготовления. В змее ценилось изящество, фантазия и красота. Император назначал министров на должности сообразно проявленному вкусу.
– Афарви, я никогда не стану играть в эту игру, если ты будешь в команде противника, – от души сказала Гвенллиан.
Афарви отвесил четверть поклона. Фингалл подумал немного над этими словами и медленно засопел носом.
– Еще две эпохи, – торопил Ллевелис. – Ну, одну понятно: Европа, XVI век, – интриги, нежелательных соперников убирают с помощью яда. Из десяти человек на званом обеде девять выпили за процветание и неожиданно сыграли в ящик.
Эльвин выразительно захрипел и скончался, потом воспрял и предложил:
– И еще устроим безобразную драку. Выборы кабинета министров в Италии, ХХ век. Выглядит как простая драка с мордобоем.
– Победа наша, – сказал Ллевелис.
Все побежали тащить реквизит. Через двадцать минут первая команда действительно вынуждена была сдаться. Хотя Мерлин и твердил про последнюю сцену, что это борьба в парламенте, ему никто не поверил.
– Вы бы лучше задумали избрание короля, – посоветовал Мерлин, разобиженный тем, что здесь не считаются с его огромным политическим опытом. – Куда интереснее, чем какие-то министры.
– После того, как я вытащу меч из камня, – нарочито медленно и с явным подтекстом проговорил Ллевелис, – всем станет так скучно и неинтересно, что игра просто угаснет сама собой.
В этот момент его взгляд зацепился за Гвидиона – сосредоточенный на какой-то залитой химикатами тетради, он пробирался по нижней галерее в сторону Пиктской башни со связкой книг под мышкой.
– Ну сколько времени можно проводить за изучением обмена у овцы? – попытался приcтыдить его Ллевелис. – Ну хоть в день святого Валентина-то можно не торчать у Змейка?
– Мне очень интересно все, что мы делаем, – твердо сказал Гвидион. – И он только-только начал доверять мне серьезные процедуры…
– Ага!.. Один неверный шаг – и Змейк отправит тебя в Анды вакцинировать диких лам!
…Эту фразу по стечению обстоятельств услышал спускавшийся по лестнице Мак Кехт. Доктор много дней жил в некотором разладе с собой и искал знаки на небе и на земле. В последнее время Рианнон смотрела на него с величайшей внимательностью и интересом, но явно боялась подойти. Мак Кехт радовался и огорчался. Он чувствовал, что ложку он сделал не зря. Но отчего такая опаска была написана на прекрасном лице Рианнон? Быть может, она прочла что-либо о Туата Де Дананн? В истории его народа были скользкие моменты и не совсем приятные личности, в первую очередь он сам, рассуждал Мак Кехт; но Рианнон, несомненно, знала детали его биографии задолго до того, как пришла к нему; вряд ли это могло явиться для нее новостью; о нет.
– В самом деле не мешает заняться этими ламами, – внезапно сказал себе Мак Кехт. – Ведь вакцинация обходит их уже несколько веков.
…Через неделю Мак Кехт приблизился к Рианнон и с необъяснимой улыбкой сказал:
– Видите ли, дорогая Рианнон… Я скоро уезжаю в Анды вакцинировать диких лам. Вы не могли бы немного… поднатаскать меня в языке? А то, боюсь, мне придется объясняться с ними по большей части знаками, – усмехнулся он. Рианнон окинула его взглядом с головы до пят.
– Я? Вас? – спросила она.
– Да, а что? – растерялся доктор.
– Ведь лам нужно, вероятно, убедить в пользе вакцинирования, а не просто хватать их за длинную шерсть и поворачивать тем или иным боком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60