– Какой же вы наблюдательный, Ле Луп. – Кэт скрестила руки на груди. – Да, я – женщина и из тех, кто не допускает оскорблений или приказов в свой адрес. Назовите мне хоть одну причину, по которой я должна вам рассказывать хоть что-то о себе, пока вы не начнете вести себя хоть чуточку повежливее.
– Причина имеется, и превосходная причина. – Он вынул из ножен рапиру и направил на нее острие. – У моей шпаги очень острое лезвие.
Кэт отпрыгнула назад, ее рука инстинктивно потянулась к оружию. Одним стремительным рывком она вытащила рапиру.
– Какое совпадение, – сказала она, одарив его своей наилучшей из улыбок. – У меня тоже есть оружие.
– Мое лезвие длиннее. – Его зубы сверкнули в яростной усмешке. – Так что ты лучше всего убери свою игрушку подальше, детка. Я галантен, как и любой мужчина, и готов лелеять и защищать дам. Но когда женщина нападает на меня, обнажая сталь, я рассматриваю ее себе ровней и буду поступать с ней так, как поступил бы с любым мужчиной, вздумавшим напасть на меня.
– Ровней? – Кэт чуть не задохнулась от негодования. – Сомневаюсь, что на этой земле кто-то равен вам по степени высокомерия, но когда дело дошло до рапиры, эта «детка» – больше чем ровня вам, как, впрочем, и любому другому мужчине.
Когда она приняла боевую стойку, мужчина позволил себе наглость страдальчески вздохнуть.
– Бог свидетель, я честно взывал к вашему разуму. – Он пожал плечами. – Видно, не судьба.
Их шпаги скрестились, их первые выпады, и приемы защиты были медленны и осторожны. Кэт осознавала, что он просто повторяет ее движения, действуя крайне аккуратно, пока не распознает противника.
Ее движения были скованы широкими юбками и узким коридором. Стараясь не наступить на подол своего платья, она отступала, выбираясь на открытую площадку перед сценой.
Отражая его выпады, она изловчилась расстегнуть плащ и скинуть его. Тугой лиф ее платья имел шнуровку спереди, чтобы легче было без посторонней помощи самой зашнуровывать себя. Она пожалела, что не может сейчас же ослабить шнуровку, поскольку Мартин постоянно перемещался вокруг нее, напоминая волка, кружащегося вокруг добычи.
Он был гибок и изящен, быстр в своих движениях, с неохотой признала она. Они кружились и наскакивали друг на друга, с лязгом скрещивали шпаги, и их поединок все больше напоминал некий восхитительный танец. Кэт осознавала, что буквально упивается их поединком; она уже давным-давно не участвовала в хорошей стычке. И по блеску его зеленых глаз, губам, изогнутым в легкой улыбке, почти игривым его движениям Катриона чувствовала, что и ее соперник наслаждается дуэлью не меньше, чем она.
Вспомнив об Арианн, Кэт испытала приступ вины. Она знала, что меньше всего ее предводительница одобрила бы дуэль Кэт с Ле Лупом.
Но во всем виноват он, проклятый мужчина! Он первый обнажил клинок, а мужчины теряют способность мыслить здраво, стоит им достать оружие. Возможно, после того, как она разоружит его, они смогут наконец разумно поговорить.
Кэт увидела, что он раскрылся, и сделала стремительный выпад, но он моментально блокировал ее, отпрыгнув назад с негромким смешком.
– Воп . Вы недурно фехтуете, мадемуазель, – проговорил он с легким акцентом, отвешивая ей насмешливый поклон. – Для ирландки.
– Да и у вас самого неплохо получается, – возликовала она. – Для француза .
Он поморщился, когда понял, что выдал себя. Он снова кинулся в атаку, давя ей на руку, наседая на нее и заставляя попятиться.
Кэт противостояла его ударам, честя юбки, путающиеся в ногах.
– Как мне надоело это треклятое платье, – пробормотала она.
– Позвольте мне помочь вам выбраться из него, – подобно молнии он пробил ее защиту и срезал своим клинком верхние оборки ее платья.
Кэт с ужасом посмотрела на лиф платья.
– Вы идиот, – пришла она в ярость. – Это было мое лучшее платье. Мое единственное платье.
Она нанесла ответный удар, скользнув мимо выставленного им блока, и ее рапира прорвала большую дыру в рукаве. Мартин изогнулся, уходя от укола, и выругался.
– Да на тряпки надо ваше дерьмовое платье, женщина, – выругался он. – Знали бы вы, сколько я заплатил за свой дублет! Несколько крон.
– Тогда вы потратили впустую ваши… проклятие! – воскликнула Кэт, когда он принял ответные меры и, срезав еще кружева, обнажил мягкую выпуклость ее декольте.
Кровь прилила к ее щекам, когда он попытался заглянуть в разрез ее платья.
– И что, черт возьми, вы выглядываете там?
– Не знаю. – Снова эта с издевкой вскинутая бровь. – Например, вырезанную розу?
– Да вы, однако, не промах. Только розы обычно вырезаются на правой руке… – от неожиданности у Кэт даже голос дрогнул: так резко и стремительно на глазах изменился Мартин. Улыбка сбежала с его лица, глаза стали жесткими и холодными.
– Вот оно как. Выходит, мое первое впечатление было верным. Так вы – одна из них.
– Из них?
– Мерзкое сборище отребья. Богом проклятые ведьмы.
– Нет, проклятый дурак, конечно нет. Я… – Кэт поперхнулась словами, поскольку он налетел на нее с новой силой. Ей оставалось только отражать серию яростных ударов.
– Вам все мало? – Его лицо пылало гневом, в глазах отразилась беспощадная ярость. – Сколько еще таких одержимых дьяволом мне надо убить, чтобы убедить вас держаться подальше от моей дочери?
– Но я не… если бы вы хотя бы послушали… – Кэт не договорила, ей пришлось сосредоточиться на защите, в к тому же она осознала, что он вообще не обращает никакого внимания на ее слова.
Вся игра исчезла из их поединка. Теперь она защищала свою жизнь, и он имел преимущество, которое мужчины всегда имели в схватке, – силу и выносливость, в то время как ей давали шанс выжить только скорость, проворство и умение быстро ориентироваться.
Он наседал на нее настолько жестко, что она уже чувствовала, как силы покидают ее, да и дыхание становится все чаще и прерывистее. На ее беду, гнев не делал Мартина небрежным, а только более энергичным и напористым. Ее единственная надежда оставалась в отвлекающем маневре, уловке, которая нередко выручала в прошлом. Отклонившись от выпада, она крепче сжала шпагу. Свободной рукой она рывком дернула за лиф и обнажила полностью одну грудь.
Глаза Мартина расширились, он отвлекся на какой-то миг. Всего на один миг, но ей этого было достаточно. Кэт сделала выпад и выбила шпагу из его руки, шпага улетела в сторону.
Ле Луп отпрыгнул назад, но попал ботинком на апельсиновую корку. Он не удержал равновесия, ноги пошли вперед, и он рухнул, грузно и неловко приземлившись на спину. Прежде, чем он сумел опомниться, Кэт уже стояла над ним, направляя острие своей шпаги прямо ему в сердце.
Приподнявшись на локтях, Мартин не спускал с нее взгляда, его грудь вздымалась и опадала, помрачневшее лицо выражало смесь вызова и отчаяния.
Кэт сознавала, что он явно ожидал смерти от ее рук, и она обязана была поторопиться разуверить его в этом. Но, проклятие, этот тип буквально минуту назад сам пытался зарезать ее. Сердце выпрыгивало из ее груди, она так ужасно запыхалась, что едва сумела заговорить.
– Теперь, мсье Ле Луп, – задыхаясь, произнесла она, одергивая лиф на груди, – возможно, мы сумеем… – Она прервалась, задохнувшись от внезапной острой боли в спине. Нападение было настолько неожиданным, настолько резким, что она чуть было не разжала пальцы, сжимавшие эфес шпаги. Каким-то чудом она сумела удержать клинок на груди Ле Лупа и развернулась, чтобы посмотреть себе за спину.
Ее противница отскочила назад, шелестя юбками. Тоненькая девчушка с огромными зелеными глазами, потрясающе напоминавшими глаза Ле Лупа. И его хитростью эта кроха, видимо, тоже обладала сполна, поскольку сумела застать Кэт врасплох, а это с опытной охотницей случалось крайне редко.
– М… Мегаэра? – с запинкой выдохнула Кэт. Маленькая девочка с побледневшим лицом и воинственно вздернутым подбородком ничего не ответила, пряча оружие, которым она нанесла удар Кэт, обратно под свой плащ.
Диковинное оружие, о котором Кэт только слышала, но никогда прежде не видела собственными глазами. «Ведьмино лезвие» – тонкая полая игла, наполненная самыми смертельными из ядов.
Кэт уже чувствовала, как со стремительной скоростью яд растекается по ее жилам вместе с пульсирующей кровью, заставляя голову кружиться. Она покачнулась, отшатнулась от Ле Лупа, шпага дрогнула в ее руке.
Она заморгала, с трудом пытаясь обуздать панику и сохранить контроль над своими чувствами, но галереи театра задергались, задрожали у нее перед глазами. Она смутно различила еще одного нападавшего, но уже не смогла ничего сделать, чтобы защитить себя от старухи с тонкими седыми волосами, кожей, похожей на высохшую кожуру яблока, и огромным носом, которая обрушила свою палку на Кэт.
Она закачалась, упала на колени, шпага выпала у нее из рук. Но Кэт в отчаянии сознавала, что не удар старухи сбил ее с ног, а тот смертельный огонь, который промчался по всему ее телу.
Она бросила укоризненный взгляд на девочку и попыталась заговорить.
– …Ты…ты маленькая ведьма, – вместо голоса раздалось хрипловатое карканье. – Что ты сделала со мной? – Через туман, который окутывал ее сознание, Кэт видела, как Ле Луп вскочил на ноги. Протолкнувшись между Кэт и дочерью, он схватил шпагу Кэт.
– Шпага… вам больше… не потребуется… – попыталась объяснить она ему, но черная паутина заволакивала зрение, и в голове мелькнула последняя мысль о том, какое дерьмо она сотворила из своей миссии и как она подвела свою предводительницу.
– Прости меня, Арианн, – прошептала она.
ГЛАВА 3
Мартин стоял над своей поверженной противницей. Лицо женщины было бледно, на лбу, куда старуха Агата Баттеридор ударила ее, раздувалась уродливая шишка. Эта ведьма О'Хэнлон доказала, что она искусная фехтовальщица, стойкая и сильная. Он никогда бы не поверил, что ее так легко свалить наповал ударом трости, занесенной рукой худощавой старой карги.
Возможно, это была всего лишь очередная уловка ведьм, вроде того потрясающего трюка, когда она обнажила свою грудь. Нагнувшись, Мартин осторожно обследовал ее, попытался нащупать пульс на шее. У ведьмы даже веки не дрогнули от его прикосновений.
«Славно», – подумал Мартин. Но, вот беда, оставалась еще одна проблема. Что, будь она неладна, ему с ней делать? Нагрузить камнями и бросить в Темзу? Он не был способен на подобное, хотя в прошлом любое проявление рыцарства с его стороны по отношению к ведьмам едва не оборачивалось для него гибелью.
Но даже если бы он и мог проявить толстокожесть, на дворе еще не стемнело, и улицы были полны народу. Ему и так чертовски повезло, если их небольшая схватка уже не привлекла чьего-нибудь внимания в самом театре.
Он не знал, как избавиться от ведьмы, но также вряд ли стоило рисковать, оставив ее здесь, и просто уйти. Прежде чем он успел придумать решение, Мег метнулась к нему, ее маленькая фигурка сотрясалась от сильных рыданий. Мартин обхватил дочь руками, загораживая от нее ведьму, лежавшую без сознания. Его дочери в ее нежном возрасте и так пришлось уже пережить слишком много ужасных сцен, становясь свидетелем насилия.
– Ой, п-папа, – дрожа как лист на ветру, Мег плакала, уткнувшись в его камзол. – Я… я д-думала, что… эта ужасная ж-женщина… уб-убьет тебя.
– Non. Тише, моя маленькая. Все уже кончилось. – Мартин успокаивал дочь, поглаживая ее по спине. Даже сквозь шелковое платье и рубашку можно было прощупать ее лопатки. Хотя Мег и поправилась немного с тех пор, как жила у него, девочка все еще ужасала Мартина своей болезненной худобой.
Он отстранил ее от себя и, наклонившись к ней, посмотрел Мег в лицо. Вытерев текущие по щекам слезы подушечками больших пальцев, он сумел улыбнуться дочери.
– Вот так-так! Значит, ты подумала, что какая-то рыжеголовая карлица сможет взять верх над твоим бравым папой? Надо мной? Мартином Ле Лупом? Да ведь как раз, когда ты появилась, у меня созрел коварный план. Я приготовился к… к… – Мартин запнулся, занервничав, что ощутил мурашки, пробегающие по коже.
«Быть проткнутым ее шпагой, как цыпленок, нанизываемый на шомпол».
Он дрался много раз, не раз оказывался на волосок от смерти и только вытирал пот со лба и смеялся, и кровь бурлила в его жилах.
Никогда раньше не испытывал он такого ужаса, такого отчаяния, как тогда, когда он оказался на милости этой ведьмы. В тот момент он думал только о Мег. Он мог умереть и оставить дочь без защиты. Превращение в отца совершенно по-новому познакомило его со страхом.
Следовало благодарить Бога за мадам Баттеридор и ее трость, хотя Мартин до конца не был уверен, чего он больше хочет: обнять или задушить Агату, знакомое сочетание чувств всегда и везде, когда и где дело касалось этой вздорной и сварливой старушенции.
Гнев перевесил. Еще раз горячо обняв Мег, он развернулся и впился взглядом в старуху.
– Объяснитесь, мисс Баттеридор. Какой демон надоумил вас привести мою дочь сюда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55