Она знала, что отец в Джадоре — волнуется о ней и ждет прихода армии Акилы. Но даже это не могло омрачить радость от поездки. Изумруд легко трусил через долину, и Гилвин ощущал дыхание Белоглазки на своей шее, когда она заливалась смехом. Здорово, что им приятно в обществе друг друга, решил юноша. Завтра или послезавтра может разыграться трагедия, но сейчас они в безопасности и счастливы. Такого счастья Гилвин не изведал за всю свою жизнь. Он очень мало виделся с Лукьеном и, хотя ощущал некоторую вину, все же убеждал себя, что в нем особенно не нуждаются. Лукьен — человек военный, и сам превосходно справится с заданием по организации армии Нечеловеков.
«Сегодня — мой день», — радостно думал он.
И, может быть, Белоглазка так же счастлива, как и он.
Изумруд припустил чуть быстрее, настроившись на радостную волну, излучаемую сознанием Гилвина. Парень держал поводья в одной руке, ноги были крепко привязаны к седлу, так что падение не грозило. Седла у крилов без стремян, поэтому его нога не являлась помехой. Белоглазка крепко охватила его за талию. Он тихонько велел Изумруду идти помедленнее, беспокоясь о девушке. И крил, на своем языке рептилии, как будто ответил: не волнуйся, мол.
Решив сделать перерыв, Гилвин остановил Крила посреди болотистой низины. Они находились в тени высоких башен крепости, и городок Гримхольда отчетливо виднелся вдали. Белоглазка сняла руки с талии Гилвина.
— Почему мы остановились? — спросила она.
Гилвин осторожно соскользнул со спины крила.
— Я подумал, что ты могла устать.
— Нет, я не устала.
— Зато я устал, — сказал юноша. Он взял Белоглазку за руку и помог ей спуститься. — Отсюда открывается великолепный вид, и вообще… — он остановился, потрясенный собственной бестактностью, но Белоглазка только рассмеялась.
— Не беспокойся, — заверила она его. — Ты вовсе не оскорбил меня. Фаралок показывает мне все, что нужно.
Фаралок был духом Акари для Белоглазки. Она редко произносила его имя вслух, и это заинтриговало Гилвина. Он повел ее на вершину холма. Здесь было прохладнее, чем в тени крепости, но она все равно слегка морщилась сквозь повязку.
— Как твои глаза? — спросил юноша. — Не пора ли нам вернуться?
— Нет, я не хочу возвращаться. Здесь так здорово, — Белоглазка вдохнула всей грудью. — Я рада, что Миникин отпустила нас. Прошла целая вечность с тех пор, как я ездила на криле. Отец однажды брал меня с собой — много лет назад.
Гилвин проводил ее вниз и они вместе уселись на песок, рассматривая город. Он не сводил с нее глаз, зачарованный красотой. Лукьен делился с ним историей своей любви к королеве Кассандре во время их долгой поездки на юг: как он впервые обратил на нее внимание. Это была настоящая любовь, как сейчас у Гилвина. Интересно, знает ли Белоглазка, что он ее рассматривает: может быть, Фаралок помогает ей осознать этот факт. У него было так много вопросов к девушке. За дни, которые он провел в Гримхольде, он успел многое узнать. Но Нечеловеки хранят столько тайн.
— Здесь очень красиво, — проговорил он. — Хотел бы я, чтобы у нас была какая-то еда. Устроили бы пикник.
— Может быть, завтра, — отвечала Белоглазка. И улыбнулась: — Если Миникин позволит мне.
— Хм, я сомневаюсь, — сказал Гилвин. Им было трудно убедить хозяйку крепости отпустить их. — Ты ведь очень близка с Миникин, верно? Она ведет себя как твоя мать.
Белоглазка немного подумала.
— Да, что-то вроде этого. Она защищает меня с того времени, как я здесь. Она научила меня всему, что я узнал здесь, особенно — как общаться с Фаралоком.
— Это трудно? — спросил Гилвин. — Я имею в виду управлять Акари. Это вроде как управлять крилом?
— Я не знаю, как это — обращаться с крилом, Гилвин. Но управлять Фаралоком несложно. Но управлять — неверное слово. Он говорит со мной. С его помощью я почти могу видеть.
Ее ответ заинтриговал Гилвина.
— Так ты, получается, всегда говоришь с ним? Даже сейчас? — спросил он. — И он рассказывает тебе обо всем?
— Вначале это было примерно так, он рассказывал о том, что вокруг, — Белоглазка откинулась назад на руках и ее черные волосы волной упали назад. — Но сейчас все проще. Мы даже не разговариваем, — она пожала плечами. — Я просто знаю, что вокруг.
Гилвин повернулся, изучающе глядя на девушку.
— Хотел бы я знать, как заговорить с моим Акари, — он вздохнул. — Миникин сказала мне, что научит этому, но сейчас она слишком занята. Все, что я знаю, — мою Акари зовут Руана. Но я не знаю, зачем она мне нужна.
— Если Миникин одарила тебя духом, на это есть причина, Гилвин. Тебе следует доверять ей. Когда придет время, она научит тебя общаться с Руаной.
— Не думаю, что я смогу, — усомнился юноша. — Но, может быть, я научусь видеть в темноте, как ты, или творить волшебство, как Миникин. Я однажды видел в Коте, как она вызывала Акари. Они были похожи на столбы огня! Я хотел бы сделать что-нибудь подобное.
Белоглазка рассмеялась.
— Акари помогают нам, а не служат для развлечения.
— Я знаю. Но ведь так здорово обладать некоторой силой, чтобы не чувствовать себя беспомощным калекой, — он внезапно замолчал, и его молчание привлекло внимание Белоглазки.
— О чем ты думаешь? — спросила она.
— Да ни о чем, — солгал Гилвин.
— Я тебе не верю, — улыбнулась Белоглазка. — Ты размышляешь, знаю ли я, как ты выглядишь.
Ее догадка заставила Гилвина покраснеть.
— Ну, вообще-то, так оно и есть. Я вроде как интересовался этим, — он отвел взгляд. — Так ты знаешь, как я выгляжу?
Белоглазка кивнула.
— Настолько, насколько могу.
— И это не вызывает у тебя неприязни?
— Гилвин, я люблю множество людей с гораздо большими увечьями, чем твои. Как ты мог задать мне подобный вопрос? Разве у тебя вызывает неприязнь то, что мои глаза такие уродливые?
— Нет, они не уродливые! — запротестовал Гилвин. — По-моему, они прекрасны!
Белоглазка рассмеялась, но, похоже, комплимент пришелся ей по душе.
— Ты очень вежливый лжец, — сказала она.
— Я не лгу, Белоглазка, — Гилвин придвинулся поближе. — По-моему, ты самая прекрасная девушка из всех, кого я знаю.
Белоглазка не шевелилась. Она отвернулась, сжав губы. Гилвину показалось, что она нервничает. Он почувствовал внутреннюю дрожь. Можно ли ее поцеловать? Или она не позволит? Он придвинулся еще ближе, касаясь губами ее щеки…
…и тут его остановил пронзительный крик.
— Белоглазка!
Гилвин отпрянул назад и огляделся. Белоглазка вскочила на ноги. Миникин бегом взбиралась на холм, и Трог сопровождал ее. Гилвин почувствовал, как при виде женщины его сковал ужас: вдруг она угадала его намерения. Но расстроенное выражение ее лица подсказало юноше: что-то произошло.
— Миникин? — неуверенно окликнула ее Белоглазка. — Что случилось?
Миникин молча взобралась на холм, не сводя глаз с девушки. Она судорожно сглотнула комок. Гилвин никогда не видел ее такой, и это пугало. Она держалась, как натянутая струна. Белоглазка задрожала.
— Миникин, что-то произошло?
Голос маленькой леди дрожал.
— Барон Гласс, лиириец. Он спешит в Гримхольд.
Белоглазка смертельно побледнела.
— Отец?.. — прошептала она.
Миникин взяла девушку за руку.
— Мне очень жаль, дитя мое. Он покинул нас.
Гилвин не мог пошевелиться. Горе и сочувствие к Белоглазке захватили его. Белоглазка сорвала с лица повязку и бросила ее на землю. Странно было видеть слезы на ее глазах. Они катились ручьем.
Торин Гласс достиг Гримхольда к ночи. Непрекращающаяся гонка через пустыню измотала его. Когда они добрались до подножия гор, он думал, что испустит дух от голода и жажды. Беник, его проводник, направил крила в широкий каньон, окруженный высокими красными скалами. В ущельях лежали тени. Беник, ни слова не говоря, собрался с мыслями, выбирая верное направление. Торин крепко держался за поводья. От усилий единственная рука дико болела.
— Уже близко? — прохрипел он.
Беник замедлил бег крила и кивнул:
— Рядом.
Минуту спустя они завернули за угол в каньон и увидели вдалеке свет факелов. Торин пытался сфокусировать взгляд. Они находились в тени громадной горы. Широкие железные ворота открывались в глубине; за ними виднелся оранжевый свет. Там, внутри, были люди. Они закричали, когда заметили подъезжающих путников.
— Торин, сюда! — услышал он голос. Человек махал рукой.
— Лукьен!
— Гримхольд, — промолвил Беник. Он испустил тяжелый вздох, а потом указал на фигуры в тени. — Они ждут вас.
Торин проворно соскользнул со спины крила и поспешил к замку. Строение имело ошеломляющий вид — высокое и грозное, но приветственные крики Лукьена уничтожили страх. На воротах стоял великан, которого Торин вначале принял было за Трога, но тут же понял, что это другой: стражник. У ворот находилась также женщина-невеличка Миникин, кутающаяся в плащ. Лукьен поспешил навстречу другу. На лице его было написано несказанное облегчение.
— Торин, хвала Небу, что ты в порядке! — закричал Лукьен. Они с бароном крепко обнялись. Изможденному барону это объятие показалось слишком уж крепким.
— Потише, Лукьен, — засмеялся он. — Я еле на ногах держусь после этой чертовой скачки.
Лукьен стоял и изучал его.
— Ты похож на саму смерть, — заключил он. Его улыбка погасла, уступив место печали. — Битва. Все очень плохо?
Гласс кивнул. Ему было трудно говорить о том, как он оставил Кадара. Он глядел на слабо освещенные ворота и не видел Гилвина. Тот не пришел встречать его.
— А где мальчик? — спросил барон.
Ответил Лукьен:
— Утешает дочь Кадара.
Торин посмотрел на него.
— А как вы об этом узнали?
— Долго объяснять, Торин. Миникин была права — некоторые из здешнего народа владеют необычным искусством.
— Не понимаю, — озадаченно проговорил Торин.
Лукьен обнял его за плечи и повел к замку.
— Я все тебе объясню. Но сначала — отдохни.
— Да, о боги, — простонал Торин. — Еды и питья, если можно, — он жестом указал на Беника. — И ему, конечно же. Мы оба умираем от голода и жажды.
— Для вас все готово. Идем.
— Уже? Но откуда вы узнали?
— Нет, пока достаточно вопросов. Мы еще успеем расспросить друг друга обо всем.
Он повел Торина в ворота, где ждала Миникин. Выражение лица маленькой леди было печальным. Вокруг нее стояли самые странные на свете люди. Торин смотрел на них, поражаясь их увечьям. Миникин вышла вперед и взяла его за руку.
— Добро пожаловать в Гримхольд, барон Гласс, — сказала она. — И спасибо за все, что вы для нас сделали.
Торин покачал головой.
— Не нужно благодарить меня, мадам. Я оставил вашего доброго кагана умирать. А теперь, если у вас найдется пища для труса, я буду вам весьма признателен.
— Пища готова, — она указала в направлении зала. — А вы — герой, а не трус.
— Как вам будет угодно, мадам, — Торин позволил маленькой леди ввести себя в чудесный замок, вырубленный в скалах. Лукьен следовал за ними, не говоря ни слова. Сам воздух был наполнен печалью. Нечеловеки, как их называли, стояли маленькими группками и разговаривали приглушенными голосами. Торин понимал, что они взволнованы — и было отчего. Он привез дурные вести, но они как будто знали об этом заранее. И вот они вошли в огромный зал. Сквозь открытые двери виднелся огромный деревянный стол, освещенный свечами, на котором стояло множество кушаний и напитков. Это зрелище вдохновило Торина. Он без приглашения уселся за стол и оторвал здоровенный кусок от буханки хлеба, налил кружку эля и начал есть. Лукьен сел рядом, а Миникин прикрыла дверь, чтобы посторонние не могли подслушать их беседу.
— Итак? — заговорил Торин в перерыве между двумя кусками. — Скажите мне, что вам известно.
Ему ответил Лукьен. Он рассказал Торину о Прорицательнице, удивительной девушке, видящей будущее, о том, как она сообщила о смерти Кадара. Торин слушал, не прекращая есть, лишь скептически покачивая головой. Однако, он был разочарован, когда узнал, что Прорицательница не сообщила им всех подробностей о битве в Джадоре и судьбе людей Кадара.
— Мертвы, — заявил Торин, осушая кружку. — Я в этом уверен.
Эта новость заставила Миникин сжаться.
— Все? — казалось, ей невозможно в это поверить. — Неужели ваш король настолько безжалостен?
— Он не наш король, — возразил Лукьен. — Это не тот Акила, которому мы служили.
— Говори за себя, Лукьен, — вмешался Торин. — Лишь только я увидел Акилу, сразу понял, что это за бешеная гадюка.
— Ты неправ, Торин, — спорил Лукьен. — Ты никогда не знал его как следует.
Торин был поражен.
— Как ты можешь защищать его? Я ведь только что рассказал: он уничтожил всех воинов! Наверное, и всех жителей города!
— Не мог он этого сделать. Это не тот Акила, которого я знаю.
— О, Небо…
Миникин воздела руки к небесам.
— Это не имеет значения. Его армия наступает и мы должны организовать оборону.
Торин посмотрел на Миникин.
— Никого не хочу оскорбить, миледи, но мне непонятно, о чем вы говорите. Ведь они все калеки — увечные и слепые.
Лукьен издал короткий смешок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
«Сегодня — мой день», — радостно думал он.
И, может быть, Белоглазка так же счастлива, как и он.
Изумруд припустил чуть быстрее, настроившись на радостную волну, излучаемую сознанием Гилвина. Парень держал поводья в одной руке, ноги были крепко привязаны к седлу, так что падение не грозило. Седла у крилов без стремян, поэтому его нога не являлась помехой. Белоглазка крепко охватила его за талию. Он тихонько велел Изумруду идти помедленнее, беспокоясь о девушке. И крил, на своем языке рептилии, как будто ответил: не волнуйся, мол.
Решив сделать перерыв, Гилвин остановил Крила посреди болотистой низины. Они находились в тени высоких башен крепости, и городок Гримхольда отчетливо виднелся вдали. Белоглазка сняла руки с талии Гилвина.
— Почему мы остановились? — спросила она.
Гилвин осторожно соскользнул со спины крила.
— Я подумал, что ты могла устать.
— Нет, я не устала.
— Зато я устал, — сказал юноша. Он взял Белоглазку за руку и помог ей спуститься. — Отсюда открывается великолепный вид, и вообще… — он остановился, потрясенный собственной бестактностью, но Белоглазка только рассмеялась.
— Не беспокойся, — заверила она его. — Ты вовсе не оскорбил меня. Фаралок показывает мне все, что нужно.
Фаралок был духом Акари для Белоглазки. Она редко произносила его имя вслух, и это заинтриговало Гилвина. Он повел ее на вершину холма. Здесь было прохладнее, чем в тени крепости, но она все равно слегка морщилась сквозь повязку.
— Как твои глаза? — спросил юноша. — Не пора ли нам вернуться?
— Нет, я не хочу возвращаться. Здесь так здорово, — Белоглазка вдохнула всей грудью. — Я рада, что Миникин отпустила нас. Прошла целая вечность с тех пор, как я ездила на криле. Отец однажды брал меня с собой — много лет назад.
Гилвин проводил ее вниз и они вместе уселись на песок, рассматривая город. Он не сводил с нее глаз, зачарованный красотой. Лукьен делился с ним историей своей любви к королеве Кассандре во время их долгой поездки на юг: как он впервые обратил на нее внимание. Это была настоящая любовь, как сейчас у Гилвина. Интересно, знает ли Белоглазка, что он ее рассматривает: может быть, Фаралок помогает ей осознать этот факт. У него было так много вопросов к девушке. За дни, которые он провел в Гримхольде, он успел многое узнать. Но Нечеловеки хранят столько тайн.
— Здесь очень красиво, — проговорил он. — Хотел бы я, чтобы у нас была какая-то еда. Устроили бы пикник.
— Может быть, завтра, — отвечала Белоглазка. И улыбнулась: — Если Миникин позволит мне.
— Хм, я сомневаюсь, — сказал Гилвин. Им было трудно убедить хозяйку крепости отпустить их. — Ты ведь очень близка с Миникин, верно? Она ведет себя как твоя мать.
Белоглазка немного подумала.
— Да, что-то вроде этого. Она защищает меня с того времени, как я здесь. Она научила меня всему, что я узнал здесь, особенно — как общаться с Фаралоком.
— Это трудно? — спросил Гилвин. — Я имею в виду управлять Акари. Это вроде как управлять крилом?
— Я не знаю, как это — обращаться с крилом, Гилвин. Но управлять Фаралоком несложно. Но управлять — неверное слово. Он говорит со мной. С его помощью я почти могу видеть.
Ее ответ заинтриговал Гилвина.
— Так ты, получается, всегда говоришь с ним? Даже сейчас? — спросил он. — И он рассказывает тебе обо всем?
— Вначале это было примерно так, он рассказывал о том, что вокруг, — Белоглазка откинулась назад на руках и ее черные волосы волной упали назад. — Но сейчас все проще. Мы даже не разговариваем, — она пожала плечами. — Я просто знаю, что вокруг.
Гилвин повернулся, изучающе глядя на девушку.
— Хотел бы я знать, как заговорить с моим Акари, — он вздохнул. — Миникин сказала мне, что научит этому, но сейчас она слишком занята. Все, что я знаю, — мою Акари зовут Руана. Но я не знаю, зачем она мне нужна.
— Если Миникин одарила тебя духом, на это есть причина, Гилвин. Тебе следует доверять ей. Когда придет время, она научит тебя общаться с Руаной.
— Не думаю, что я смогу, — усомнился юноша. — Но, может быть, я научусь видеть в темноте, как ты, или творить волшебство, как Миникин. Я однажды видел в Коте, как она вызывала Акари. Они были похожи на столбы огня! Я хотел бы сделать что-нибудь подобное.
Белоглазка рассмеялась.
— Акари помогают нам, а не служат для развлечения.
— Я знаю. Но ведь так здорово обладать некоторой силой, чтобы не чувствовать себя беспомощным калекой, — он внезапно замолчал, и его молчание привлекло внимание Белоглазки.
— О чем ты думаешь? — спросила она.
— Да ни о чем, — солгал Гилвин.
— Я тебе не верю, — улыбнулась Белоглазка. — Ты размышляешь, знаю ли я, как ты выглядишь.
Ее догадка заставила Гилвина покраснеть.
— Ну, вообще-то, так оно и есть. Я вроде как интересовался этим, — он отвел взгляд. — Так ты знаешь, как я выгляжу?
Белоглазка кивнула.
— Настолько, насколько могу.
— И это не вызывает у тебя неприязни?
— Гилвин, я люблю множество людей с гораздо большими увечьями, чем твои. Как ты мог задать мне подобный вопрос? Разве у тебя вызывает неприязнь то, что мои глаза такие уродливые?
— Нет, они не уродливые! — запротестовал Гилвин. — По-моему, они прекрасны!
Белоглазка рассмеялась, но, похоже, комплимент пришелся ей по душе.
— Ты очень вежливый лжец, — сказала она.
— Я не лгу, Белоглазка, — Гилвин придвинулся поближе. — По-моему, ты самая прекрасная девушка из всех, кого я знаю.
Белоглазка не шевелилась. Она отвернулась, сжав губы. Гилвину показалось, что она нервничает. Он почувствовал внутреннюю дрожь. Можно ли ее поцеловать? Или она не позволит? Он придвинулся еще ближе, касаясь губами ее щеки…
…и тут его остановил пронзительный крик.
— Белоглазка!
Гилвин отпрянул назад и огляделся. Белоглазка вскочила на ноги. Миникин бегом взбиралась на холм, и Трог сопровождал ее. Гилвин почувствовал, как при виде женщины его сковал ужас: вдруг она угадала его намерения. Но расстроенное выражение ее лица подсказало юноше: что-то произошло.
— Миникин? — неуверенно окликнула ее Белоглазка. — Что случилось?
Миникин молча взобралась на холм, не сводя глаз с девушки. Она судорожно сглотнула комок. Гилвин никогда не видел ее такой, и это пугало. Она держалась, как натянутая струна. Белоглазка задрожала.
— Миникин, что-то произошло?
Голос маленькой леди дрожал.
— Барон Гласс, лиириец. Он спешит в Гримхольд.
Белоглазка смертельно побледнела.
— Отец?.. — прошептала она.
Миникин взяла девушку за руку.
— Мне очень жаль, дитя мое. Он покинул нас.
Гилвин не мог пошевелиться. Горе и сочувствие к Белоглазке захватили его. Белоглазка сорвала с лица повязку и бросила ее на землю. Странно было видеть слезы на ее глазах. Они катились ручьем.
Торин Гласс достиг Гримхольда к ночи. Непрекращающаяся гонка через пустыню измотала его. Когда они добрались до подножия гор, он думал, что испустит дух от голода и жажды. Беник, его проводник, направил крила в широкий каньон, окруженный высокими красными скалами. В ущельях лежали тени. Беник, ни слова не говоря, собрался с мыслями, выбирая верное направление. Торин крепко держался за поводья. От усилий единственная рука дико болела.
— Уже близко? — прохрипел он.
Беник замедлил бег крила и кивнул:
— Рядом.
Минуту спустя они завернули за угол в каньон и увидели вдалеке свет факелов. Торин пытался сфокусировать взгляд. Они находились в тени громадной горы. Широкие железные ворота открывались в глубине; за ними виднелся оранжевый свет. Там, внутри, были люди. Они закричали, когда заметили подъезжающих путников.
— Торин, сюда! — услышал он голос. Человек махал рукой.
— Лукьен!
— Гримхольд, — промолвил Беник. Он испустил тяжелый вздох, а потом указал на фигуры в тени. — Они ждут вас.
Торин проворно соскользнул со спины крила и поспешил к замку. Строение имело ошеломляющий вид — высокое и грозное, но приветственные крики Лукьена уничтожили страх. На воротах стоял великан, которого Торин вначале принял было за Трога, но тут же понял, что это другой: стражник. У ворот находилась также женщина-невеличка Миникин, кутающаяся в плащ. Лукьен поспешил навстречу другу. На лице его было написано несказанное облегчение.
— Торин, хвала Небу, что ты в порядке! — закричал Лукьен. Они с бароном крепко обнялись. Изможденному барону это объятие показалось слишком уж крепким.
— Потише, Лукьен, — засмеялся он. — Я еле на ногах держусь после этой чертовой скачки.
Лукьен стоял и изучал его.
— Ты похож на саму смерть, — заключил он. Его улыбка погасла, уступив место печали. — Битва. Все очень плохо?
Гласс кивнул. Ему было трудно говорить о том, как он оставил Кадара. Он глядел на слабо освещенные ворота и не видел Гилвина. Тот не пришел встречать его.
— А где мальчик? — спросил барон.
Ответил Лукьен:
— Утешает дочь Кадара.
Торин посмотрел на него.
— А как вы об этом узнали?
— Долго объяснять, Торин. Миникин была права — некоторые из здешнего народа владеют необычным искусством.
— Не понимаю, — озадаченно проговорил Торин.
Лукьен обнял его за плечи и повел к замку.
— Я все тебе объясню. Но сначала — отдохни.
— Да, о боги, — простонал Торин. — Еды и питья, если можно, — он жестом указал на Беника. — И ему, конечно же. Мы оба умираем от голода и жажды.
— Для вас все готово. Идем.
— Уже? Но откуда вы узнали?
— Нет, пока достаточно вопросов. Мы еще успеем расспросить друг друга обо всем.
Он повел Торина в ворота, где ждала Миникин. Выражение лица маленькой леди было печальным. Вокруг нее стояли самые странные на свете люди. Торин смотрел на них, поражаясь их увечьям. Миникин вышла вперед и взяла его за руку.
— Добро пожаловать в Гримхольд, барон Гласс, — сказала она. — И спасибо за все, что вы для нас сделали.
Торин покачал головой.
— Не нужно благодарить меня, мадам. Я оставил вашего доброго кагана умирать. А теперь, если у вас найдется пища для труса, я буду вам весьма признателен.
— Пища готова, — она указала в направлении зала. — А вы — герой, а не трус.
— Как вам будет угодно, мадам, — Торин позволил маленькой леди ввести себя в чудесный замок, вырубленный в скалах. Лукьен следовал за ними, не говоря ни слова. Сам воздух был наполнен печалью. Нечеловеки, как их называли, стояли маленькими группками и разговаривали приглушенными голосами. Торин понимал, что они взволнованы — и было отчего. Он привез дурные вести, но они как будто знали об этом заранее. И вот они вошли в огромный зал. Сквозь открытые двери виднелся огромный деревянный стол, освещенный свечами, на котором стояло множество кушаний и напитков. Это зрелище вдохновило Торина. Он без приглашения уселся за стол и оторвал здоровенный кусок от буханки хлеба, налил кружку эля и начал есть. Лукьен сел рядом, а Миникин прикрыла дверь, чтобы посторонние не могли подслушать их беседу.
— Итак? — заговорил Торин в перерыве между двумя кусками. — Скажите мне, что вам известно.
Ему ответил Лукьен. Он рассказал Торину о Прорицательнице, удивительной девушке, видящей будущее, о том, как она сообщила о смерти Кадара. Торин слушал, не прекращая есть, лишь скептически покачивая головой. Однако, он был разочарован, когда узнал, что Прорицательница не сообщила им всех подробностей о битве в Джадоре и судьбе людей Кадара.
— Мертвы, — заявил Торин, осушая кружку. — Я в этом уверен.
Эта новость заставила Миникин сжаться.
— Все? — казалось, ей невозможно в это поверить. — Неужели ваш король настолько безжалостен?
— Он не наш король, — возразил Лукьен. — Это не тот Акила, которому мы служили.
— Говори за себя, Лукьен, — вмешался Торин. — Лишь только я увидел Акилу, сразу понял, что это за бешеная гадюка.
— Ты неправ, Торин, — спорил Лукьен. — Ты никогда не знал его как следует.
Торин был поражен.
— Как ты можешь защищать его? Я ведь только что рассказал: он уничтожил всех воинов! Наверное, и всех жителей города!
— Не мог он этого сделать. Это не тот Акила, которого я знаю.
— О, Небо…
Миникин воздела руки к небесам.
— Это не имеет значения. Его армия наступает и мы должны организовать оборону.
Торин посмотрел на Миникин.
— Никого не хочу оскорбить, миледи, но мне непонятно, о чем вы говорите. Ведь они все калеки — увечные и слепые.
Лукьен издал короткий смешок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108