— Я лучше возьму эти маленькие кинжалы. Всё как-то привычнее.
Кинжалы действительно были очень маленькими: умещались на ладони. При этом все клинки были в ножнах; их лезвие было настолько острым, что случайно дотронься — и лишишься пальцев.
— Дротик тоже пригодится.
Оружие, которое сыщик назвал дротиком, представляло из себя длинное лезвие с глубокими зазубринами и деревянной ручкой. Этим оружием можно сражаться и в ближнем бою, и метать как короткое копье.
— Держись за мной и не лезь на рожон, — приказал Дукалнис парню.
Пока им везло. Они прошли просторный коридор и не встретили ни одного сектанта. В конце коридора Дукалнис очень осторожно заглянул за угол. И тут же отпрянул назад.
— Ну, что там? — спросил Петр.
— Значит, так. Ближе сюда — кабинет смотрителя. Наверняка девушку держат там. Возле дверей кабинета — два вооруженных мечами охранника. На дверях вместо замка — деревянная дубинка, вставленная между ручками дверей. Дальше, в пятнадцати шагах, — еще одна комната. Там двери открыты настежь. Я слышал голоса, похоже, они все собрались в той комнате. То ли обсуждают что-то, то ли молятся своему железному болвану. Плохо, что возле второй комнаты тоже стоит вооруженный охранник. Я его узнал! Это он ходил за нами, когда мы гуляли по городу. Только на нем не было этой накидки с сатанинскими знаками.
— Еще бы он ее надел. Тогда бы его сразу под стражу взяли.
— А теперь они все здесь в этих накидках.
— Что будем делать? — спросил Петр.
— Внизу — еще четверо, — продолжал оценивать обстановку Дукалнис. — Сделаем вот что. Слушай внимательно, от тебя будет очень многое зависеть. Я беру на себя всех троих охранников и встречу тех, кто выскочит из второй комнаты. Ты со всех ног летишь к кабинету, где держат Елену, вытаскиваешь дубинку, открываешь дверь, выводишь девушку, и, не дожидаясь меня, бегите в зал оружейных новинок. Дубинку обязательно возьми с собой, закроешься ею изнутри. Разбивайте окно и зовите на помощь. Кто-то обязательно услышит, позовет стражу. А может, и патруль будет мимо проходить, их сейчас много на улицах города. Все понял?
— Я понял, но не могу бросить вас в неравном бою!
— Главное, малыш, — спасти Елену! Ты должен мне пообещать, что сделаешь все, как я сказал. А я обещаю тебе постараться бежать вместе с вами, если будет возможность.
— Я сделаю все так, как ты сказал.
— Тогда я пошел.
Сектанты, сторожившие кабинет с пленницей, остолбенели, когда из-за угла выпрыгнул Дукалнис и метнул свой страшный дротик с зазубринами. Охранник пришел в себя лишь после того, как его напарник без единого звука рухнул на пол, пронзенный дротиком насквозь. Сектант выхватил меч, но посланный рукой сыщика кинжал свалил наповал и его.
— Тревога! — успел заорать охранник второй комнаты, прежде чем лезвие кинжала пробило ему грудь.
Петр был уже возле двери, изо всех сил рванул дубинку, и она выскользнула из тяжелых, бронзовых ручек. Дверь открыта!
— Елена, быстрее сюда! — позвал Петр.
Девушка не заставила себя долго ждать и со всех ног бросилась из кабинета.
Дукалнис, прикрывая собой Елену и Петра, метал кинжалы один за другим, разя сектантов, которые выбегали из комнаты с мечами в руках.
— Дукалнис, бежим! — крикнула Елена и вслед за Петром побежала в спасительный зал оружейных новинок.
Дукалнис, видя, что молодые люди уже на пути к залу, швырнул последний кинжал и тоже бросился убегать. Почти одновременно они втроем влетели в зал, закрыли дверь, и сыщик помог Петру запереть дверь дубинкой.
— Я тоже успел, и это радует, — сказал Дукалнис и вдруг замер в отчаянии. Они не могут разбить окна и позвать на помощь! Все три окна зала были изнутри забраны крепкой стальной решеткой, даже не решеткой, а очень прочной железной сеткой и железными ставнями. Очевидно, все это было установлено давно, еще когда в этом здании обустраивали музей. Только теперь надежная защита от воров обернулась для Петра, Елены и Дукалниса ловушкой.
Сыщик нещадно ругал себя, что не обратил внимания на окна, когда был здесь первый раз: «Сразу все внимание — на экспонаты, интересно было, прямо как маленький ребенок!»
Снаружи на дверь обрушились удары.
— Горизонтальную катапульту — к бою! Разворачивай к дверям! Навались! — отдавал команды Дукалнис. — Сейчас мы их встретим. Снаряды сюда!
Тридцать острых металлических цилиндров быстро были уложены в мешок катапульты, канаты натянуты, пружины сжаты.
— Не спешите стрелять, слушайте мою команду, — распоряжался Дукалнис, уже держа в руках арбалет Калашникова. Щелкнул затвор, металлическая игла с оперением легла на лафет арбалета, натянулась тетива. АК тоже был готов к бою.
Двери трещали.
— Спокойно, Петр. Из катапульты выстрелишь ты, потом я начну арбалетом работать. Спасибо смотрителю за содержательную экскурсию, сейчас благодарить будем — за все.
Двери и дубинка сломались одновременно. В зал ввалилась толпа обезумевших от ярости и фанатизма сектантов.
— Пли!
Раздался громкий хлопок, будто огромным кожаным ремнем хлестанули по железной плите. Остроконечные снаряды в упор ударили по наступающим, пронзили их тела насквозь и улетели дальше, в коридор. Два десятка врагов рухнули замертво почти одновременно. Среди убитых был и Жако.
Дукалнис перешел в контратаку. Он двинулся навстречу врагу, всаживая стрелы во всех, кто появлялся в дверном проеме. Третий, четвертый, пятый… Дукалнис вышел из зала и продолжал расстреливать врагов, которые упрямо бросались на него с мечами в руках. Девятый, десятый… Что-то хрустнуло, арбалет заело. Да, действующая модель не выдержала даже одного боя.
Дукалнис бросил арбалет и выхватил меч. Первого сектанта он уложил таким яростным ударом, что тело врага оказалось разрубленным вдоль почти пополам. Но это ужасное зрелище не остановило остальных. В живых сектантов осталось четверо, это были те, кто охранял вход в музей. Они с криками проклятий обрушились на одинокого воина. Сыщик успел поразить клинком в сердце ближайшего противника, но сам получил удар лезвия под ребро. Нестерпимая боль обожгла тело воина, кровь хлестала из раны, и он из последних сил отражал удары врагов.
— Все, я пошел, — решительно сказал Петр, весь бледный как мел.
— Господи, помоги нам, умоляю! — со слезами в голосе сказала Елена.
Петр поднял меч и закричал во всю мощь своих молодых легких. И так, с поднятым мечом, бросился на врага. Это было безумием! Истекающий кровью мужчина и с трудом удерживающий тяжелый меч, измученный заточением и зрелищем кровавого боя мальчишка — против троих бешеных фанатиков!
Двое сектантов оставили Дукалниса в покое и приготовились убить парня. Петр сделал свое дело, он отвлек врагов от Дукалниса, и тот этим воспользовался. Откуда в такие моменты берутся силы — кто знает, но начальник охраны русского посольства одним ударом снес голову своему противнику, пропорол мечом сзади второго, выбил оружие из рук и прикончил третьего. Петр замер в одном шаге от места кровавой рубки, устало опустил меч и, прерывисто дыша, смотрел то на Дукалниса, то на тела поверженных врагов.
— Дукалнис, сзади! — крикнула Елена.
— Умрите, твари! — орал главарь секты, Бомар Шевиньян. Он несся на них с выставленным перед собой мечом.
Дукалнис сразу понял, что предводитель сектантов — фехтовальщик никакой. Он не стал убивать смотрителя музея, а просто сделал шаг в сторону, увернувшись от клинка, и со всей силы врезал смотрителю в лоб рукояткой своего меча. Ноги главаря секты взлетели вверх, и он без сознания грохнулся на пол.
— Надеюсь, больше никого не осталось, — с трудом произнес Дукалнис и сам чуть не упал.
Петр с Еленой поддержали его и помогли сесть у стены на пол.
— Надо его перевязать! — сказала Елена, разрывая на лоскуты рубашку на теле одного из убитых врагов. Петр ей помогал. — Ты слышишь: кто-то ломает внизу двери?
— Кажется, уже сломали, — сказал Петр.
— Но кто они — друзья или враги? — оглядываясь на коридор, спрашивала Елена.
— Сейчас узнаем, — тихо проговорил Дукалнис, сжимая рукоятку меча. Впрочем, сыщик понимал, что сейчас с ним бы справился даже маленький ребенок.
По коридору бежали начальник городской стражи, солдаты и Митрофан Оболенский со своими охранниками.
— Папа! — еще не веря своим глазам, воскликнула девушка и бросилась навстречу отцу. Они крепко обнялись.
— Доченька! Родная, девочка моя, ты жива! Боже мой, кровь! — По суровому лицу посла текли слезы.
— Папа, я не пострадала. Помощь нужна Дукалнису!
Но возле раненого уже суетились фельдшер и солдаты, и князь обратил внимание на Петра, подошел к нему, по-отцовски провел рукой по голове и щеке парня.
— Тебе, я вижу, тоже здорово досталось, — сказал посол, глядя на запекшуюся кровь на губах и черно-синий синяк под глазом.
— Зато будет, о чем вспомнить! — Молодой человек улыбнулся. — «Каникулы в Париже вы не забудете никогда!» — процитировал Петр рекламный слоган туристического агентства, которое устраивало летом молодежные туры в Европу на летающих ладьях, коврах-самолетах и морских судах.
Посол подошел к раненому.
— Дукалнис, как ты? Держись, дружище.
— Это моя вина, я просто потерял бдительность, позволил заманить нас в ловушку.
— Не вини себя. Виной всему — коварный заговор. А если ты в чем-то и ошибся, то ошибку, я вижу, исправил.
— Да, они дорого заплатили. Мы положили их всех. Только один, наверное, еще живой — их предводитель, — сказал Дукалнис, кивнув головой в сторону смотрителя.
Елена и Петр коротко рассказали, что с ними приключилось. Смотритель пришел в себя, два стражника рывком подняли его на ноги. Огюст Рошер подошел вплотную к главарю сектантов и громко заявил:
— Господин Шевиньян! Я предъявляю Вам обвинение в убийствах, похищении людей, организации сатанисткой секты, заговоре и государственной измене! Вас будут судить два суда — королевский и церковный… Тебя ждет топор палача! Наденьте на него кандалы и уведите эту мразь!.. Как состояние нашего героя? — спросил Рошер у фельдшера о Дукалнисе.
— Потерял много крови, но для жизни угрозы нет. Его даже не обязательно везти в лазарет. Если в посольстве есть хороший лекарь, то достаточно будет менять повязку и накладывать целительные мази. Две недели, и выздоровеет.
— В посольстве есть хороший лекарь. — Оболенский гордо выпрямил грудь. — Ты сможешь дойти до кареты, или мы тебя понесем?
— Я дойду, — сказал Дукалнис, поднимаясь с помощью фельдшера и стражников. — У меня есть просьба к господину Рошеру.
— Все, что угодно! — отозвался начальник городской стражи.
— Где-то здесь лежит арбалет, вернее, модель арбалета Калашникова. Я хотел бы взять его на память, если можно.
— Конечно, забирайте. И это будет слишком скромная награда за ваш подвиг!.. Молодой человек, — обратился Рошер к Петру, — возьмите арбалет для нашего героя.
Заметив, что мальчишка до сих пор сжимает рукоять меча, он предложил:
— И, если хотите, можете оставить себе меч.
— Правда? — Глаза Петра засияли от радости. — Вот так сувенир!
— Ну что же, друзья, нам пора домой! — Князь по-отечески обнял молодежь за плечи и пошел с ними к выходу. У самых дверей он обернулся. — Огюст, я надеюсь видеть вас сегодня на праздничном ужине, обещаю, что будет ваше любимое блюдо — филе карпа в грибном соусе.
СМЕРЧ
В небе Южной Италии плыли белые барашки облаков и летающая ладья.
Впрочем, ладья не плыла, она стремительно неслась, рассекая своим острым носом воздушный океан в направлении Северной Африки. На борту корабля находились Илья Муромец и Матвей Русанов.
Петра оставили в русском посольстве в Париже. Матвей переживал, что сын будет упрашивать взять его с собой и даже попытается незаметно проникнуть на корабль. Но, к радости капитана, парень сразу согласился ждать их возвращения в Париже. Правда, Матвей быстро смекнул, что причина такой сговорчивости — дочь посла, Елена. Девушка понравилась молодому человеку, а ее обещание показать город и сходить в музей оружия привело парня в восторг. Петр забрал с ладьи свою любимую музыкальную шкатулку, получил от отца немного денег на карманные расходы, а от Ильи Муромца — лингвистические орешки.
Так что за сына Матвей был спокоен. В мирном Париже, думал капитан, его сын будет в полной безопасности. По крайней мере, до прибытия в Европу железного воина. Да, за сына Матвей был спокоен.
Чего нельзя было сказать о себе и о своем друге — Илье Муромце. Тревога, мрачные предчувствия смертельной опасности не покидали сердца капитана. Но было и другое чувство — предвкушение приключений и великих дел. Все более отчетливо Матвей осознавал, что во многом от него и Муромца теперь зависят жизни сотен тысяч людей.
Рожденный жестокостью, жаждой мести и самолюбием жрецов воинственного племени Латыньской земли, несокрушимый железный воин Термидадор с каждым днем все ближе к Европе.
И дух фараона Ранзеса Кровавого маячил впереди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Кинжалы действительно были очень маленькими: умещались на ладони. При этом все клинки были в ножнах; их лезвие было настолько острым, что случайно дотронься — и лишишься пальцев.
— Дротик тоже пригодится.
Оружие, которое сыщик назвал дротиком, представляло из себя длинное лезвие с глубокими зазубринами и деревянной ручкой. Этим оружием можно сражаться и в ближнем бою, и метать как короткое копье.
— Держись за мной и не лезь на рожон, — приказал Дукалнис парню.
Пока им везло. Они прошли просторный коридор и не встретили ни одного сектанта. В конце коридора Дукалнис очень осторожно заглянул за угол. И тут же отпрянул назад.
— Ну, что там? — спросил Петр.
— Значит, так. Ближе сюда — кабинет смотрителя. Наверняка девушку держат там. Возле дверей кабинета — два вооруженных мечами охранника. На дверях вместо замка — деревянная дубинка, вставленная между ручками дверей. Дальше, в пятнадцати шагах, — еще одна комната. Там двери открыты настежь. Я слышал голоса, похоже, они все собрались в той комнате. То ли обсуждают что-то, то ли молятся своему железному болвану. Плохо, что возле второй комнаты тоже стоит вооруженный охранник. Я его узнал! Это он ходил за нами, когда мы гуляли по городу. Только на нем не было этой накидки с сатанинскими знаками.
— Еще бы он ее надел. Тогда бы его сразу под стражу взяли.
— А теперь они все здесь в этих накидках.
— Что будем делать? — спросил Петр.
— Внизу — еще четверо, — продолжал оценивать обстановку Дукалнис. — Сделаем вот что. Слушай внимательно, от тебя будет очень многое зависеть. Я беру на себя всех троих охранников и встречу тех, кто выскочит из второй комнаты. Ты со всех ног летишь к кабинету, где держат Елену, вытаскиваешь дубинку, открываешь дверь, выводишь девушку, и, не дожидаясь меня, бегите в зал оружейных новинок. Дубинку обязательно возьми с собой, закроешься ею изнутри. Разбивайте окно и зовите на помощь. Кто-то обязательно услышит, позовет стражу. А может, и патруль будет мимо проходить, их сейчас много на улицах города. Все понял?
— Я понял, но не могу бросить вас в неравном бою!
— Главное, малыш, — спасти Елену! Ты должен мне пообещать, что сделаешь все, как я сказал. А я обещаю тебе постараться бежать вместе с вами, если будет возможность.
— Я сделаю все так, как ты сказал.
— Тогда я пошел.
Сектанты, сторожившие кабинет с пленницей, остолбенели, когда из-за угла выпрыгнул Дукалнис и метнул свой страшный дротик с зазубринами. Охранник пришел в себя лишь после того, как его напарник без единого звука рухнул на пол, пронзенный дротиком насквозь. Сектант выхватил меч, но посланный рукой сыщика кинжал свалил наповал и его.
— Тревога! — успел заорать охранник второй комнаты, прежде чем лезвие кинжала пробило ему грудь.
Петр был уже возле двери, изо всех сил рванул дубинку, и она выскользнула из тяжелых, бронзовых ручек. Дверь открыта!
— Елена, быстрее сюда! — позвал Петр.
Девушка не заставила себя долго ждать и со всех ног бросилась из кабинета.
Дукалнис, прикрывая собой Елену и Петра, метал кинжалы один за другим, разя сектантов, которые выбегали из комнаты с мечами в руках.
— Дукалнис, бежим! — крикнула Елена и вслед за Петром побежала в спасительный зал оружейных новинок.
Дукалнис, видя, что молодые люди уже на пути к залу, швырнул последний кинжал и тоже бросился убегать. Почти одновременно они втроем влетели в зал, закрыли дверь, и сыщик помог Петру запереть дверь дубинкой.
— Я тоже успел, и это радует, — сказал Дукалнис и вдруг замер в отчаянии. Они не могут разбить окна и позвать на помощь! Все три окна зала были изнутри забраны крепкой стальной решеткой, даже не решеткой, а очень прочной железной сеткой и железными ставнями. Очевидно, все это было установлено давно, еще когда в этом здании обустраивали музей. Только теперь надежная защита от воров обернулась для Петра, Елены и Дукалниса ловушкой.
Сыщик нещадно ругал себя, что не обратил внимания на окна, когда был здесь первый раз: «Сразу все внимание — на экспонаты, интересно было, прямо как маленький ребенок!»
Снаружи на дверь обрушились удары.
— Горизонтальную катапульту — к бою! Разворачивай к дверям! Навались! — отдавал команды Дукалнис. — Сейчас мы их встретим. Снаряды сюда!
Тридцать острых металлических цилиндров быстро были уложены в мешок катапульты, канаты натянуты, пружины сжаты.
— Не спешите стрелять, слушайте мою команду, — распоряжался Дукалнис, уже держа в руках арбалет Калашникова. Щелкнул затвор, металлическая игла с оперением легла на лафет арбалета, натянулась тетива. АК тоже был готов к бою.
Двери трещали.
— Спокойно, Петр. Из катапульты выстрелишь ты, потом я начну арбалетом работать. Спасибо смотрителю за содержательную экскурсию, сейчас благодарить будем — за все.
Двери и дубинка сломались одновременно. В зал ввалилась толпа обезумевших от ярости и фанатизма сектантов.
— Пли!
Раздался громкий хлопок, будто огромным кожаным ремнем хлестанули по железной плите. Остроконечные снаряды в упор ударили по наступающим, пронзили их тела насквозь и улетели дальше, в коридор. Два десятка врагов рухнули замертво почти одновременно. Среди убитых был и Жако.
Дукалнис перешел в контратаку. Он двинулся навстречу врагу, всаживая стрелы во всех, кто появлялся в дверном проеме. Третий, четвертый, пятый… Дукалнис вышел из зала и продолжал расстреливать врагов, которые упрямо бросались на него с мечами в руках. Девятый, десятый… Что-то хрустнуло, арбалет заело. Да, действующая модель не выдержала даже одного боя.
Дукалнис бросил арбалет и выхватил меч. Первого сектанта он уложил таким яростным ударом, что тело врага оказалось разрубленным вдоль почти пополам. Но это ужасное зрелище не остановило остальных. В живых сектантов осталось четверо, это были те, кто охранял вход в музей. Они с криками проклятий обрушились на одинокого воина. Сыщик успел поразить клинком в сердце ближайшего противника, но сам получил удар лезвия под ребро. Нестерпимая боль обожгла тело воина, кровь хлестала из раны, и он из последних сил отражал удары врагов.
— Все, я пошел, — решительно сказал Петр, весь бледный как мел.
— Господи, помоги нам, умоляю! — со слезами в голосе сказала Елена.
Петр поднял меч и закричал во всю мощь своих молодых легких. И так, с поднятым мечом, бросился на врага. Это было безумием! Истекающий кровью мужчина и с трудом удерживающий тяжелый меч, измученный заточением и зрелищем кровавого боя мальчишка — против троих бешеных фанатиков!
Двое сектантов оставили Дукалниса в покое и приготовились убить парня. Петр сделал свое дело, он отвлек врагов от Дукалниса, и тот этим воспользовался. Откуда в такие моменты берутся силы — кто знает, но начальник охраны русского посольства одним ударом снес голову своему противнику, пропорол мечом сзади второго, выбил оружие из рук и прикончил третьего. Петр замер в одном шаге от места кровавой рубки, устало опустил меч и, прерывисто дыша, смотрел то на Дукалниса, то на тела поверженных врагов.
— Дукалнис, сзади! — крикнула Елена.
— Умрите, твари! — орал главарь секты, Бомар Шевиньян. Он несся на них с выставленным перед собой мечом.
Дукалнис сразу понял, что предводитель сектантов — фехтовальщик никакой. Он не стал убивать смотрителя музея, а просто сделал шаг в сторону, увернувшись от клинка, и со всей силы врезал смотрителю в лоб рукояткой своего меча. Ноги главаря секты взлетели вверх, и он без сознания грохнулся на пол.
— Надеюсь, больше никого не осталось, — с трудом произнес Дукалнис и сам чуть не упал.
Петр с Еленой поддержали его и помогли сесть у стены на пол.
— Надо его перевязать! — сказала Елена, разрывая на лоскуты рубашку на теле одного из убитых врагов. Петр ей помогал. — Ты слышишь: кто-то ломает внизу двери?
— Кажется, уже сломали, — сказал Петр.
— Но кто они — друзья или враги? — оглядываясь на коридор, спрашивала Елена.
— Сейчас узнаем, — тихо проговорил Дукалнис, сжимая рукоятку меча. Впрочем, сыщик понимал, что сейчас с ним бы справился даже маленький ребенок.
По коридору бежали начальник городской стражи, солдаты и Митрофан Оболенский со своими охранниками.
— Папа! — еще не веря своим глазам, воскликнула девушка и бросилась навстречу отцу. Они крепко обнялись.
— Доченька! Родная, девочка моя, ты жива! Боже мой, кровь! — По суровому лицу посла текли слезы.
— Папа, я не пострадала. Помощь нужна Дукалнису!
Но возле раненого уже суетились фельдшер и солдаты, и князь обратил внимание на Петра, подошел к нему, по-отцовски провел рукой по голове и щеке парня.
— Тебе, я вижу, тоже здорово досталось, — сказал посол, глядя на запекшуюся кровь на губах и черно-синий синяк под глазом.
— Зато будет, о чем вспомнить! — Молодой человек улыбнулся. — «Каникулы в Париже вы не забудете никогда!» — процитировал Петр рекламный слоган туристического агентства, которое устраивало летом молодежные туры в Европу на летающих ладьях, коврах-самолетах и морских судах.
Посол подошел к раненому.
— Дукалнис, как ты? Держись, дружище.
— Это моя вина, я просто потерял бдительность, позволил заманить нас в ловушку.
— Не вини себя. Виной всему — коварный заговор. А если ты в чем-то и ошибся, то ошибку, я вижу, исправил.
— Да, они дорого заплатили. Мы положили их всех. Только один, наверное, еще живой — их предводитель, — сказал Дукалнис, кивнув головой в сторону смотрителя.
Елена и Петр коротко рассказали, что с ними приключилось. Смотритель пришел в себя, два стражника рывком подняли его на ноги. Огюст Рошер подошел вплотную к главарю сектантов и громко заявил:
— Господин Шевиньян! Я предъявляю Вам обвинение в убийствах, похищении людей, организации сатанисткой секты, заговоре и государственной измене! Вас будут судить два суда — королевский и церковный… Тебя ждет топор палача! Наденьте на него кандалы и уведите эту мразь!.. Как состояние нашего героя? — спросил Рошер у фельдшера о Дукалнисе.
— Потерял много крови, но для жизни угрозы нет. Его даже не обязательно везти в лазарет. Если в посольстве есть хороший лекарь, то достаточно будет менять повязку и накладывать целительные мази. Две недели, и выздоровеет.
— В посольстве есть хороший лекарь. — Оболенский гордо выпрямил грудь. — Ты сможешь дойти до кареты, или мы тебя понесем?
— Я дойду, — сказал Дукалнис, поднимаясь с помощью фельдшера и стражников. — У меня есть просьба к господину Рошеру.
— Все, что угодно! — отозвался начальник городской стражи.
— Где-то здесь лежит арбалет, вернее, модель арбалета Калашникова. Я хотел бы взять его на память, если можно.
— Конечно, забирайте. И это будет слишком скромная награда за ваш подвиг!.. Молодой человек, — обратился Рошер к Петру, — возьмите арбалет для нашего героя.
Заметив, что мальчишка до сих пор сжимает рукоять меча, он предложил:
— И, если хотите, можете оставить себе меч.
— Правда? — Глаза Петра засияли от радости. — Вот так сувенир!
— Ну что же, друзья, нам пора домой! — Князь по-отечески обнял молодежь за плечи и пошел с ними к выходу. У самых дверей он обернулся. — Огюст, я надеюсь видеть вас сегодня на праздничном ужине, обещаю, что будет ваше любимое блюдо — филе карпа в грибном соусе.
СМЕРЧ
В небе Южной Италии плыли белые барашки облаков и летающая ладья.
Впрочем, ладья не плыла, она стремительно неслась, рассекая своим острым носом воздушный океан в направлении Северной Африки. На борту корабля находились Илья Муромец и Матвей Русанов.
Петра оставили в русском посольстве в Париже. Матвей переживал, что сын будет упрашивать взять его с собой и даже попытается незаметно проникнуть на корабль. Но, к радости капитана, парень сразу согласился ждать их возвращения в Париже. Правда, Матвей быстро смекнул, что причина такой сговорчивости — дочь посла, Елена. Девушка понравилась молодому человеку, а ее обещание показать город и сходить в музей оружия привело парня в восторг. Петр забрал с ладьи свою любимую музыкальную шкатулку, получил от отца немного денег на карманные расходы, а от Ильи Муромца — лингвистические орешки.
Так что за сына Матвей был спокоен. В мирном Париже, думал капитан, его сын будет в полной безопасности. По крайней мере, до прибытия в Европу железного воина. Да, за сына Матвей был спокоен.
Чего нельзя было сказать о себе и о своем друге — Илье Муромце. Тревога, мрачные предчувствия смертельной опасности не покидали сердца капитана. Но было и другое чувство — предвкушение приключений и великих дел. Все более отчетливо Матвей осознавал, что во многом от него и Муромца теперь зависят жизни сотен тысяч людей.
Рожденный жестокостью, жаждой мести и самолюбием жрецов воинственного племени Латыньской земли, несокрушимый железный воин Термидадор с каждым днем все ближе к Европе.
И дух фараона Ранзеса Кровавого маячил впереди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31