А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Он сидел рядом с фотографом, как всегда, безупречно сияющий и величественный.
— Поздравляю, задание завершено, — сообщил мне Ангел. — Теперь вы официально отпущены на пенсию. Точнее, ты отпущен. Старший офицер Свин отправится в зону карантина, из которой, по истечении трехмесячного срока, его душа пойдет в новую реинкарнацию. Все в порядке, не правда ли?
— Твою мать! — глядя прямо в глаза Ангелу, произнес я.
— Простите? — удивился фотограф. Они с писателем не видели нашего гостя.
— Чем ты недоволен? — удивился Ангел. — Ты хотел освобождения — и ты получил его. Ты вообще получил все, что хотел. Деньги уже перечислены на твой счет. Ты больше никому ничем не обязан и можешь делать все, что тебе заблагорассудится. Живи, наслаждайся…
— Твою мать! — повторил я и впервые за последние десять лет моей жизни заплакал.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Солнце безжалостно било мне в глаза. Солнце было жарким, но равнодушным, словно объятия тысячедолларовой проститутки. Я лежал в шезлонге во дворе собственной виллы, перед нежно плещущимся бассейном, дно которого по моему заказу выложили разноцветной керамикой. Композиции представляли собою малоизвестные эротические сюжеты из античной классики, поэтому, окунаясь время от времени в бассейн, я лицезрел пышнотелых вакханок, мускулистых полубогов и уродливых фавнов с гипертрофированно увеличенными фаллосами.
Рядом с шезлонгом располагался изящный столик на колесиках. Если верить продавцу антиквариата, именно эту вещицу подкатывали к Жаклин Кеннеди, когда она в объятиях любвеобильного греческого миллионера пыталась избавиться от воспоминаний о раздробленной голове первого мужа. Не знаю уж, что пила Жаклин, но на моем столике я пожелал видеть ведерко со льдом, в котором охлаждались джин и тоник. Настоящий джин и настоящий тоник. Через каждые полчаса к столику подходил слуга по имени Поль — ничем не примечательный француз с графским титулом — и тщательно смешивал мне новую порцию. Я потягивал ее через соломинку, увлажненную лимонным соком.
За моей спиной поблескивала на солнце затемненными окнами вилла. Моя вилла. С аккуратным двориком, колоннами при входе и огромным гаражом. Признаюсь, без Свина я долго не мог выбрать то, что хотел. Одна вилла казалась мне слишком маленькой, в другой был плохой вид на море. Рядом с третьей по соседству жили соотечественники с явным уголовным прошлым. А это значит, что вместо бассейна пришлось бы держать постоянно пребывающую в боевой готовности БМП с полной комплектацией и экипажем в придачу.
Когда я уже совсем отчаялся найти подходящий вариант, то вспомнил совет Свина: выбирать надо не то, что ты желаешь, а то, что само идет в руки. И не важно, о чем разговор: о недвижимости, спортивном автомобиле или банальном одеколоне. Если обстоятельства складываются так, что вещь преследует тебя, — значит, она энергетически влюбилась в твою персону и вам вместе будет хорошо.
Я воплотил принцип Свина в жизнь — и сразу же получил то, о чем мечтал. Мое будущее жилище выставлялось на продажу довольно долго, однако никто так и не решился на покупку.
Вилла соответствовала всем представлениям о шике, как их понимали в тридцатые годы прошлого века: позолоченные дверные ручки, просторные комнаты с большими окнами, огромный бассейн и обилие лепнины. Казалось, любой ценитель антиквариата должен отхватить такое сокровище с руками. Но ценители предпочитали либо совсем архаичные постройки, либо что-нибудь поновее. Скажем, шестидесятническую округлость или помпезность семидесятых. Да и жил в этой вилле простой чиновник, наворовавший в свое время денег на государственном посту. Поэтому вилла не могла похвалиться историями. Здесь не останавливался Кларк Гейбл, не развратничала Джоан Кроуфорд. Да что там, даже нога мало-мальски известного нациста не окуналась в нежную гладь бассейна. Вдобавок здание изрядно обветшало и требовало серьезных вложений по электрике' и системам жизнеобеспечения. Поэтому вилла долго натирала глаза в каталоге продаж. До тех пор, пока не появился я. Первоначально риелтор даже не обращал моего внимания на этот объект, предпочитая расхваливать современные кубики с раздвижной крышей и домашними кинотеатрами. Но я почему-то запомнил название виллы. И оно постоянно всплывало в моей голове. А однажды, когда мы с риелтором возвращались с просмотра очередного объекта, водитель проколол шину. Пока ставили запаску, я вышел размяться и увидел перед собой знакомую картинку из каталога. Я попросил риелтора показать мне виллу. И когда вошел в ее дворик, уже знал, что поиски недвижимости для меня закончились.
Меня не смущали вложения: Ангел сдержал слово, и я получил документы об отставке, помеченные задним числом. В них, правда, указывалось, что я не имею права появляться в России. Зато на мой счет была перечислена очень приличная сумма. И поскольку Россия ассоциировалась у меня с десятилетней службой в Отделе, я не очень переживал и с энтузиазмом принялся обустраивать свою жизнь в солнечном раю.
Я был образцовым покупателем, без претензий и вредных вопросов, сопровождающих обычно приобретение недвижимости. Дух умершего в этих стенах чиновника меня не беспокоил. Может, он и добыл средства на постройку виллы неправедным путем, ну так и я тоже не Нобелевскую премию получил. И каких-либо трений с привидением, если таковое вздумало бы появиться, у нас возникнуть не могло. Что же касается истории, точнее, полного отсутствия таковой, то меня это не волновало. К Джоан Кроуфорд я относился спокойно: мертви бджолы не гудуть, мертвые женщины не возбуждают…
Итак, я оплатил покупку, а затем немедленно нанял строительную фирму, которая в самые короткие сроки и за двойную плату начинила мое жилище самой современной электроникой и бытовой техникой. Я сам выбирал джакузи, чтобы она не нарушала своим видом интерьер.
После месяца хлопот по благоустройству виллы наступило вожделенное затишье. Я занял уже упоминавшееся мною место в шезлонге и растворился в буднях рантье: спокойных и тихо журчащих, словно пузырьки джакузи на минимальной мощности.
Распорядок дня разительно отличался от темпа, в котором мне приходилось жить раньше, во время службы в Отделе. Теперь я просыпался не ранее одиннадцати утра. Неспешно делал зарядку в тренажерном зале и еще более неспешно завтракал. Затем наступал черед просмотра новостей по спутниковому телевидению: не интереса ради, а так, для общего развития. После чего я заваливался в шезлонг и жарился под ласковым солнцем, потягивая свой джин-тоник. Ближе к вечеру я обедал и играл с Полем в теннис или в компьютерные игры. Когда солнце спадало, надевал дорогой костюм и отправлялся в ночной клуб с девочками. Засыпал, усталый и разморенный, около двух часов ночи. И так каждый день…
Я многого ожидал от такой жизни. В первую очередь— покоя, освобождения от тревог, наслаждения каждым лучом солнца, каждым глотком джин-тоника. Но произошло что-то непонятное. Вроде все было: и покой, и солнце, и безмятежность. А вот наслаждение куда-то подевалось. И счастье — тоже. Я чувствовал, как в солнечном сплетении день ото дня набухает какой-то твердый противный ком. Может, это была изжога от джин-тоника. Может… Но в голову помимо воли закралась подленькая, невыразимо устойчивая мысль, что меня обманули.
Я спасался, как мог. Я менял одежду каждый день. Я покупал новые спортивные автомобили. Я даже съездил в Барселону и ознакомился с экспонатами музея Сальвадора Дали. На какое-то время это меня отвлекло. Однако затем недовольство возвращалось опять, солнечное сплетение дрожало от тяжести, и я снова чувствовал себя обманутым.
Дольше всех меня развлекали девушки. С самого начала я положил себе следовать одному простому правилу: никаких чувств. Только в таком случае можно быть свободным от волнений, переживаний, предательства — в общем, всех тех побочных продуктов, которые вредными пираньями сопровождают неуклюжую тушу романтики в океане жизни.
Никаких чувств. Каждый вечер — новый клуб и новое знакомство. Женщин здесь было много, как местных, так и приезжих. Вообще солнце и море всегда подталкивают слабый пол в постель. А я, вдобавок ко всему, был одет в дорогие шмотки и разъезжал на сверкающих лаком авто стоимостью не менее двухсот тысяч долларов каждый. Демон-искуситель из модного бутика, одним словом. Так что отказов я не получал. Знакомство, улыбка, угощение мартини, протокольный танец, а затем — двести двадцать по пустынной ночной трассе и изматывающе-сладкий марафон на огромной кровати. Недели через две мне все это надоело: именно из-за своей однообразности и предсказуемости, я полагаю. Конечно, почти все мои гостьи норовили оставить мне визитку, а некоторые писали свои телефоны губной помадой в разнообразных местах, самыми избитыми из которых были зеркало в ванной и моя платиновая кредитка. Но я никогда не звонил, потому что знал: все случится так же, как и вчера. Ну, может, она наденет другое белье для разнообразия… К тому же повторные встречи могут спровоцировать появление чувств. А я, впервые за десять лет, свято следовал установленному мною правилу. Никаких чувств — и точка…
Пресытившись клубами, я совсем обленился и завел маленький домашний гарем. Придирчиво изучал кандидаток и выбрал наконец представительниц разных темпераментов. Мою первую временную жену звали Ирма — высокая блондинка с натуральным бюстом четвертого размера. Она приехала из Швеции: решила отдохнуть полгодика после окончания университета. Со второй девушкой — миниатюрной черноволосой Паолой — я познакомился в рыбном ресторане, где она работала менеджером. Третью — афроамериканку Ноэль с толстыми губами и кошачьим темпераментом — я встретил на презентации какого-то сигарного бутика.
Всем девушкам было около двадцати лет, и все они согласились жить со мной без малейших колебаний. Я не понимаю, почему западный мир так зависит от психоаналитиков. Ведь сущность любого психоанализа — борьба с воспоминаниями. А девушки вели себя так, как будто воспоминания — всего лишь дискета, которую по истечении срока можно вынуть из компьютера и выбросить в мусорное ведро. Они не были проститутками (Ирма и Ноэль, во всяком случае, точно не были), однако согласились круглосуточно удовлетворять мои эротические фантазии за бесплатное жилье, еду и четыре тысячи долларов наличными в месяц. Ирма таким образом копила на новую «вольво». Ноэль откладывала деньги на пластическую операцию: девушка мечтала стать моделью и затмить Наоми Кемпбэлл. Что же касается Паолы, то она помогала младшему брату открыть собственный ресторанчик для туристов: заведение обещало стать семейным бизнесом.
Ну вот, я развлекался, как мог, благо запретов в этих юных головках не существовало вовсе. Групповые игрища, женский дуэт, соло, ролевые игры, мягкий и жесткий ЭсэндЭм, видеосъемки, фотосессии — все, что угодно. В любой день недели, в любое время суток. Девушки очень старались. Претензий предъявить я не мог, хотя и чувствовал, что они относятся ко мне как к выгодной работе. Когда все это закончится, каждая вернется в мир, который ее действительно интересует. Ирма купит свою «вольво», устроится менеджером в какой-нибудь концерн, выйдет замуж, родит двух белоголовых ребятишек и будет скрупулезно выплачивать кредит за аккуратненький коттедж. Ноэль подкорректирует слишком грубые скулы, накачает силикона в грудь и станет ходить по подиуму. Если повезет — действительно переплюнет Наоми Кемпбэлл. Паола же откроет свой ресторанчик, наденет пестрый национальный передник и будет до хрипоты торговаться с поставщиками, выбивая дополнительные скидки на оливки и лобстеров. А меня они забудут. В этом я не сомневался. Просто достанут из памяти дискету, на которой записаны я, моя вилла и все, что здесь творилось, бросят на асфальт и прихлопнут каблуком. И будут образцовыми членами общества, верными женами и заботливыми матерями. Немного смущает, верно? Но, с другой стороны, таковы правила, которые я сам установил. Впрочем, вскоре мне надоели и мои правила тоже.
Очередной сюрприз великой шутницы жизни. Я так стремился к покою, так мечтал о непрекращающемся наслаждении… А когда получил то, что хотел, почувствовал, что это меня не радует.
Скверная ситуация. Я не знал, стоит ли мне искать выход. Его ведь ищут из безвыходных положений, а у меня, наоборот, все было хорошо. Единственное, о чем я скучал, так это о Свине. Да-да, о толстой розовой туше, непрестанно матерящейся, жующей чипсы и сочиняющей рассказы в порнографический журнал. Не знаю, откуда взялась эта тоска. С точки зрения общепринятой морали симпатизировать Свину я не мог. Большой грешник в прошлой жизни и существо с весьма сомнительными моральными устоями в текущей, он не сделал ничего великого. Не построил дом, не вырастил дерево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов