А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Бродвей уже знал о нем: новости — должно быть, по телефону — двигались быстрее самого Кнабеншу. Вокруг нас и далеко впереди прохожие останавливались на тротуарах, оборачивались и задирали головы к небу. И начинали кричать, тыкать в небо пальцами, махать руками. Повсюду распахивались окна кабинетов, люди высовывались, глядели вверх. На крышах зрителей все прибавлялось, а немного впереди нас остановился маленький красный бродвейский трамвай, все, включая кондуктора и водителя, высыпали из него на мостовую.
— Черт!.. — забормотал Фрэнк. — Осторожно, болван!.. Эй, с дороги!.. Мадам, не уберете ли вы юбку из моих спиц?..
Зеваки выбегали прямо на мостовую, останавливались, показывали на небо и размахивали руками, подзывая других. На улице вокруг нас мужчины срывали с головы шляпы и кепки и принимались неистово ими махать, вращая над головой; кое-кто из них вопил: «Ур-ра-а! Ура-а!»
«…Аэростат свел с ума весь Манхэттен, — писала на следующее утро моя „Нью-Йорк таймс“. — Известие о диковинном предмете в небесах мгновенно распространилось от Гарлема до Бэттери. С немыслимой высоты в тысячу футов над уровнем моря авиатор мог с равной легкостью увидеть и статую Свободы, и мемориал Гранта, и все, что находится между ними… Он же, в свою очередь, был хорошо виден человеческому муравейнику, который взбудораженно суетился далеко внизу».
Проехав отель «Астор», за квартал от здания «Таймс» мы вынуждены были остановиться и тотчас превратились в небольшой островок, подобно другим автомобилям, такси, экипажам и трамваям, которые недвижно застыли в плотной, почти незыблемой толпе глядящих в небо зевак, которая заполняла мостовую от тротуара до тротуара. Фрэнк выключил мотор, и мы трое, как и вся толпа, смотрели, задрав головы и раскрыв рты, как Рой Кнабеншу плывет к зданию «Таймс». Отсюда нам трудно было определить расстояние на глазок, но «Таймс» на следующее утро писала, что «он оказался над самым зданием, примерно в пятидесяти футах западнее башни», а потом «повернул свой аппарат так, что он был направлен прямо на восток. В этой позиции аэростат находился так долго, что авиатор смог помахать в ответ на приветствия сотрудников „Таймс“, которые следили за его полетом с башни». Мы их видели. Все окна на верхних этажах здания «Таймс» были открыты, и люди — по двое, трое, а то и четверо на каждое окно — свешивались наружу и глазели на зависшего в пустоте Роя Кнабеншу. Мы видели, как тот помахал, и женщины в окнах принялись в ответ махать носовыми платками, а мужчины, в одних рубашках, без пиджаков, размахивали руками… И мне стало вдруг так хорошо, и я ощутил в горле тот проклятый смущающий комок, какой возникает, когда присутствуешь при очень важном событии. Этот человек, машущий сверху, эти люди в башне, носовые платочки… Я поглядел на Джотту, она на меня, и мы разом кивнули, глуповато улыбаясь, а затем снова посмотрели в небо.
Кнабеншу, по всей видимости, повернул руль, и несколько секунд мы видели непривычный и странный профиль его баллона.
А затем что-то дождем хлынуло с аэростата. Поначалу мы думали, что это вода, но мерцающий поток, падая, разлетался облаком, чересчур медленным для воды, и я сообразил, что Кнабеншу сбросил вниз какие-то бумажки.
— Это, должно быть, над Таймс-сквер, — пробормотал Фрэнк. — Он сбросил чеки.
— Чеки? — удивилась Джотта.
Фрэнк кивнул, не сводя глаз с Кнабеншу.
— Да, достоинством в доллар. — Он быстро глянул на Джотту. — Кто найдет такой чек и принесет в редакцию, получит доллар. Это реклама; за это Кнабеншу платят, вот почему он сейчас там, наверху. — Фрэнк засмеялся. — Я звонил ему — с утра он, бедняга, маялся несварением. Не привык к нью-йоркской пище! — Фрэнк опять засмеялся. — Но ему нужны деньги, вот он и полетел.
Это прозвучало так приземленно, что я не смог сдержать улыбки, а Джотта сказала:
— О, а я-то думала, что ему нравится летать.
— Конечно нравится. — Фрэнк положил руки на руль и озадаченно глянул на нее. — Он влюблен в полеты, потому и летает. Но это занятие стоит денег. А чтобы заработать деньги, приходится вставать ни свет ни заря.
Кнабеншу между тем плыл дальше, и солнечные блики играли на нелепых полотняных пропеллерах; он превратился уже в черную точку под желтым пятнышком размером с ноготь большого пальца — далеко над Мэдисон-сквер. Затем, подгоняемый западным ветром, он быстро свернул на восток, и последние клочки бумаги замелькали под ним, как стайки микроскопических мошек. Он был теперь далеко, где-то над Второй авеню, а может быть, и над Первой — не различишь. И там сейчас тоже улицы были запружены толпами. Как писал репортер «Таймс», «во всем Манхэттене дома остались разве что калеки и грудные дети. Все крыши, насколько хватал глаз, были усеяны мужчинами, женщинами и детьми, глазевшими с сосредоточенным восторгом на один и тот же предмет — аэронавта, парившего в небесах… Между парком и Мэдисон-сквер все тротуары были заполнены народом, иные зеваки точно приклеились к месту, заведя глаза к небу и разинув рты. Другие метались туда-сюда, стремясь оказаться там, где аэронавт вновь вернется на твердую землю. Не менее трехсот тысяч зрителей были свидетелями полета мистера Кнабеншу над Манхэттеном».
И мы тоже смотрели, как он скользит в пустоте, полого спускаясь к Центральному парку и, как мы узнали позже, на лету понемногу выпуская из баллона газ, чтобы благополучно приземлиться, потому что моторчик отказал. А когда аэростат сел в парке и слегка повредил верхушки деревьев, чтобы опуститься на крокетную площадку, у Кнабеншу были неприятности с полицейскими, которые потребовали, чтобы он немедленно убирался из парка.
Толпы на Бродвее рассеялись, Фрэнк завел мотор и предложил подвезти нас куда пожелаем. Мы попросили его — во всяком случае, Джотта попросила — вернуть нас к отелю «Плаза». Там мы вышли на тротуар и улыбнулись Фрэнку, который сидел в своем тарахтящем «родстере»; заходящее солнце играло на великолепном зеленом капоте, и я жаждал заполучить эту машину, я готов был даже украсть ее. Мы пригласили Фрэнка выпить чаю в the dansant, откуда уже доносилось громкое «При свете!.. серебряной луны!», но он отказался. Не выходя из своей великолепной длинной открытой зеленой красавицы машины — ворот белой рубашки расстегнут, русые волосы треплет ветер, — он пояснил, что его ожидает жена, и я едва не рассмеялся в лицо Джотте. Стало быть, он женат!
— Заходите как-нибудь, — прибавил он, — я покатаю вас на гидроаэроплане. Пирс А, Норт-Ривер, недалеко от Бэттери.
Мы поблагодарили и обещали скоро появиться, хотя мой разум протестующе вопил, что ничто на свете не заставит меня даже близко подойти к его «гидроаэроплану».
В вестибюле мы встретили Арчи, того самого, с которым Джотта болтала на лекции миссис Израэль. Она между делом познакомила нас, и мы все вместе отправились в «Чайную комнату». Опять были танцы, с которыми я справлялся так же хорошо и так же плохо, как и прошлый раз. Но Арчи оказался приятным и дружелюбным парнем, хорошим спутником, нам было весело вместе, и я сидел в чайной, покуда — совершенно неожиданно — не почувствовал такой усталости, что еще немного, и как бы не пришлось кому-нибудь, скорее всего Джотте, под руку отводить меня в номер. Я простился, поднялся наверх и, едва успев снять ботинки и наполовину раздеться, рухнул на постель и провалился в сон — это был длинный, слишком длинный день.
18
На следующее утро еще до завтрака я спустился в вестибюль и, купив «Таймс», остановился у окошечка театральной кассы, позади мужчины, покупавшего билеты на «Кисмет». И ничуть не удивился, услыхав за спиной:
— Доброе утро, Сай! Куда это вы собрались?
Я повернулся к Джотте, радуясь, что есть повод для улыбки — меня так и разбирал смех. Но я ничуть не был против, что за мной так откровенно бегают — девушка была симпатичная, и как бы мне ни льстило ее внимание, я твердо знал, что моих чувств к Джулии ничто не способно поколебать, так что это было еще и забавно.
— На «Грейхаунд», — ответил я и мог бы дословно повторить следующую ее реплику.
— О да, я тоже, — сказала она, удивляясь такому совпадению. И когда мужчина, стоявший передо мной, отошел, разглядывая свои билеты, я подошел к окошечку и купил два билета в партер на сегодняшнее дневное представление «Грейхаунда». Меня это устраивало: не люблю сидеть один, что в театре, что в кино. Оставив один билет себе, я протянул другой Джотте.
Но вот завтракать я предпочитаю в одиночестве, а потому позавтракал в кофейне при отеле, исключительно в обществе свежего номера «Таймс». И прочел предварительную рецензию на «Грейхаунд», в которой, помимо прочих нелестностей, говорилось, что пьеса наверняка придется по душе тому, кто «измеряет умственные способности объемом шляпы».
А потом я обнаружил в колонке «Письма редактору» вот эту статью:
"Такси-аэроплан: Фрэнк Коффин ждет пассажиров на пирсе А, Норт-Ривер.
Редактору «Нью-Йорк таймс».
Благодарю Вас за оценку моей уверенности в своем аэроплане. Вы, подобно мальчику из известной песенки, «угадали с первого раза». Аэропланы, в особенности гидроаэропланы, гораздо безопасней, чем принято считать. По моему мнению, эти машины намного надежней людей, которые управляют ими, ибо примерно 85 процентов полета зависит от машины, на которой летит авиатор. Это несомненно — стоит лишь заметить, что почти все желающие научиться летать обучаются этому весьма скоро. Полеты, на аэропланах вовсе не удел сверхлюдей, и те, кто летает на них, отнюдь не сверхлюди.
Однако полеты на аэропланах, особенно в нашей стране, получили дурную репутацию главным образом из-за небрежности, порой граничащей с преступлением, некоторых авиаторов и строителей аэропланов. Конечно же, существуют несовершенные машины, как, например, встречаются плохо сконструированные автомобили. Шоферы, которые пытаются на автомобилях с предельной скоростью шестьдесят миль в час поворачивать на перекрестках именно с этой скоростью, находят своих подражателей и среди авиаторов. Подобные шалости можно встретить среди людей, управляющих практически любым видом транспорта: видимо, лихачество порождается осведомленностью, которая в свою очередь порождает презрение к правилам безопасности.
Я согласен с вами, что «любопытно было бы знать, сколько отыщется в этом городе людей, желающих прокатиться на аэроплане». Полеты на аэроплане, особенно при современных моторах, довольно дороги, а потому я при всем своем желании не могу пригласить людей полетать со мной бесплатно. Однако я готов катать пассажиров, равно как мужчин, так и женщин, от пирса А, Норт-Ривер, до статуи Свободы, с облетом вокруг последней за цену, которая не смутит того, кто действительно желает испытать полет. Авиация еще не достигла того уровня, когда она могла бы, как это уже случилось с автомобилями, стать развлечением для малоимущих.
Я полагаю, что мой гидроаэроплан намного безопаснее среднего нью-йоркского такси. Я решительно считаю, что, летя на нем, рискую куда меньше, чем проезжая по переполненным улицам Нью-Йорка в такси, шофер которого стремится как можно быстрее доставить меня к месту назначения, пренебрегая соблюдением правил безопасности моей и пешеходов, лишь бы поскорее взять следующего пассажира.
Разрешите мне еще раз поблагодарить Вас за Вашу статью. Если бы тот самый класс общества, который сделал возможным автомобильное производство в его нынешнем виде, приобретая автомобили, пожелал бы попробовать полеты на аэроплане, особенно над водой, что вдесятеро безопасней, чем полеты над сушей, — уверен, что авиация получила бы тот самый стимул, который скоро поставил бы ее на надежную и безопасную основу, избавив от безумных выходок напоказ и отвратительных цирковых трюков.
Фрэнк Т.Коффин".
Однако все заверения Коффина ни в малейшей степени не убедили меня, что гидроаэропланы гораздо надежней, чем принято считать. Что прозвучало для меня по-настоящему убедительно, так это то, что «полеты на аэропланах, особенно в нашей стране, получили дурную репутацию главным образом из-за небрежности, порой граничащей с преступлением, некоторых авиаторов и строителей аэропланов». Я читал эти леденящие душу слова и обливался холодным потом, сообразив вдруг, что я просто обязан полететь на гидроаэроплане Фрэнка Коффина. Именно обязан — иначе не скажешь. Ведь как же еще иначе — я застыл, уставясь в никуда, поверх ресторанных столиков, — как иначе смогу я обшарить Манхэттен вдоль и поперек в поисках чего-то, чего, сдается мне, я никогда не видел, о чем никогда не слышал? Как еще разыскать мне здание с профилем «Мавритании»? Ох, Рюб, Рюб, во что только вы меня втянули!
Было еще рано, и я отправился на прогулку, прихватив с собой фотокамеру. Я снял юго-восточный угол Бродвея и Двадцать третьей улицы. А на следующем снимке я запечатлел перекресток Бродвея и северо-восточной части Девятой улицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов