Но уже через минуту... уменьшилась вдвое давившая меня свинцовая слабость, немного отступила боль в левой руке, прояснились мысли. Теперь я был уже уверен, что смогу без посторонней помощи добраться до своей комнаты, чтобы остаток дня проспать как убитый.
Что я и намеревался сделать.
Кое-как поднявшись на ноги, я шагнул в сторону приоткрытой двери.
Подполковник тоже поднялся и негромко, будто бы сам себе, пробормотал:
– Две серии по сорок выстрелов. Выпущено восемьдесят пуль. Из них в мишени попало шестьдесят три. Два рикошета от единственного в комнате металлического предмета – корпуса громкоговорителя, причем обе пули попали в цель. Количество точных попаданий в «десятку» – двадцать одно. Общая эффективность – около восьмидесяти процентов.
Не издав ни звука, я вышел из комнаты и только много позже, тяжело поднимаясь по лестнице, понял, что он мне сказал.
Я не знал, как идут дела Братства на фронтах этой невидимой войны, да, собственно, не слишком-то этим и интересовался. Сухие сводки новостей, передаваемые мне дежурным по этажу, и случайно подслушанные разговоры живущих в соседних комнатах аналитиков давали только общее представление о масштабах захлестнувшего весь мир скрытого противостояния. Впрочем, скрытым оно было не везде. Читая газетные хроники и урывками общаясь с телевизором, я узнал о массовом подъеме преступности в некоторых странах, происходившем в последние дни, а в частности – о многократно увеличившемся количестве заказных убийств. Две части некогда монолитного Братства сводили счеты друг с другом. Сообщалось даже об ожесточенных перестрелках на улицах некоторых городов.
Даже то немногое, о чем я знал, внушало мне какое-то болезненное чувство неуверенности в завтрашнем дне. А если учесть то, что знал я едва ли сотую часть...
Не знаю, как шли дела в Европе и Америке – регионах, где столкновение двух враждующих ответвлений Старого Братства принимало особо ожесточенный характер, но и в России дела обстояли несладко. Стрельба, убийства крупных предпринимателей и политических деятелей, террористические акты и откровенные стычки, переходящие в беспорядочные перестрелки прямо на московских улицах.
Я не знал, кто одерживал верх. Слышал только о крупных неприятностях у Братства в Зауралье и Сибири, где наша позиция была не слишком-то прочна. Я слышал о том, что в результате успешно провернутой махинации Отколовшихся регион Шимусенко лишился почти половины своего годового бюджета из-за каких-то там неприятностей в недрах российских банков. Наше шаткое финансовое положение спасло небольшое денежное вливание со стороны азиатско-австралийского региона во главе с Сесил Гротт – одной из немногих женщин, состоящих в рядах владык вероятности.
Но мы тоже нанесли несколько весьма чувствительных ударов. Так, в результате одной операции, руководимой лично Михаилом Шимусенко, Отколовшиеся потеряли московский штаб – один из своих крупнейших центров на европейской части России.
Но не ожесточенная стрельба, не боевые маневры частей и подразделений, не массовые облавы, проводимые ОМОНом и ФСБ, составляли ядро этой войны. Самая жестокая схватка разгоралась среди застеленных коврами коридоров и вокруг лежащих на столах папок с бухгалтерскими документами. И главным оружием в этой схватке служил не пистолет, а рубль. Или доллар.
Я даже не пытался представить себе, что происходило в финансовом мире. Интриги, закулисные махинации, разорванные контракты и неожиданные сделки. Многомиллионные фирмы за считанные дни разорялись и оставались ни с чем. Крупные корпорации чуть ли не объявили войну друг другу, не чураясь открыто преступать закон. Биржу лихорадило.
Что творилось в правительственных кабинетах, я не пытался даже понимать. Но факт в том, что все наиболее значимые страны мира резко активизировали деятельность своих спецслужб и направили ее вовне. А между тем крупные военные силы уже разворачивались близ границ. Как один из запасных вариантов обе ветви Братства готовились превратить войну тайную в войну всеобщую.
Весь мир грозил соскользнуть за грань хаоса.
Из североамериканского региона пришло известие о том, что Рональд Астон благополучно достиг Квебека и сразу же развил бурную деятельность. К тому времени, умело пользуясь отсутствием основного противника, Отколовшиеся в Канаде и Соединенных Штатах серьезно потеснили позиции Братства, действуя в основном методами грубой силы. Рональду предстояло проделать большую работу, чтобы вернуть утраченное.
Прервалась связь с агентами Братства в Ростове. Ни один из нескольких десятков людей не ответил на отправленный из Москвы срочный вызов. По мнению Михаила подобную операцию по полному очищению крупного города от внедренных агентов мог провернуть только лично Рогожкин, вовсю используя кольцо вероятности.
Сам Михаил Шимусенко практически не бывал в штабе, рыская по Москве с настойчивостью опытного охотника. И всякий раз, когда его группа возвращалась, пошатывающийся Михаил молча уходил в свою комнату, а ведающий арсеналом капитан вскрывал все новые и новые цинки с патронами.
Стараниями Шимусенко Москва постепенно превращалась в сравнительно безопасный район, полностью контролируемый Братством.
Несколько раз в нашу больницу поступали раненые. Один такой случай я видел. Молодого парня лет двадцати принесли на носилках. Его правая нога была перемотана окровавленными тряпками. На лице застыла глупая усмешка. Позднее я узнал, что на самом деле большая часть пострадавших переправляется в городские больницы, а сюда везут только в самых исключительных случаях. Например, таких, как этот.
Чем этот случай был особым и непохожим на другие, я так и не смог разузнать – не хватило уровня допуска.
Я получил письмо от Ольги! Простой конверт, на котором большими буквами было выведено «Антону Зуеву». Внутри – простой тетрадный листок в клеточку, исписанный чуть дрожащим почерком жены.
Конечно, в душе я не исключал вероятности подлога – а Братство вполне могло пойти на такую штуку, если бы посчитало это выгодным для себя, – но я верил. Я верил, что этот немного помятый тетрадный листок всего несколько дней назад держала в руках моя Оля.
Она и вправду была в Новосибирске. Живая и здоровая, только несколько испуганная. Ее жизни ничего не угрожало, по крайней мере, она так писала. Ольга спрашивала, как дела у меня. И просила дать знать о себе при первой же возможности. Видимо, кое-что она все же знала, потому что просила меня быть осторожнее и не подставляться под пули. Умоляла о ней не беспокоиться, потому что ее и вправду охраняли. Даже от уличных хулиганов.
Заканчивалось письмо так же, как обычно заканчивались письма, отправляемые женами ушедшим на войну любимым мужьям.
«Жду. Люблю. Надеюсь».
Конечно же, этот конверт пришел не с обычной почтой. Его передал один из прибывших в Москву из Сибири курьеров Братства. Этот факт, также как и то, что Ольга знала, где меня искать, говорил о том, что она на самом деле разговаривала с одним из агентов Братства. Это наводило на размышления.
С одной стороны, я был рад, что за ней присматривают опытные телохранители, а с другой... Сибирь сегодня, если судить по картам, развешанным в рабочем кабинете Шимусенко, совсем не дружественный регион, почти полностью подконтрольный Отколовшимся. А в этом свете пребывание там агентов Братства могло окончиться очередной перестрелкой, в которой победителем вышла бы не наша сторона. Чем это могло закончиться для Ольги, я старался даже не думать.
Очевидно, стоит поговорить с Шимусенко, чтобы Ольгу привезли в Москву. И я собирался поговорить сразу же, как только Михаил вернется из своей очередной вылазки. А пока стоит написать что-нибудь в ответ.
Пока Братство вело свою войну, я тоже не сидел без дела. Я учился.
Мои уроки состояли из постоянных тренировок, призванных научить Антона Зуева обращаться со своим могучим оружием – кольцом вероятности и многословных экскурсов в историю Старого Братства, а также в текущую политическую ситуацию.
Я научился мастерски стрелять почти из любого вида оружия. Тощий подполковник не отставал от меня до тех пор, пока я не продемонстрировал свои навыки в обращении со всеми основными видами огнестрельного оружия, которые имелись в арсенале Братства. Я научился, используя кольцо вероятности, с закрытыми глазами выбивать пять из пяти при стрельбе из пистолета. Умел держать в руках автомат. Более того, узнал, что с помощью кольца можно убивать, вообще не имея никакого оружия в руках, – кольцо вероятности само являлось мощнейшим оружием. Теоретически я мог убить человека одной только мыслью. В конце концов сердечная мышца – тоже материальный объект, к которому можно применить силы измененной вероятности.
По вполне понятным причинам было бы весьма затруднительно испробовать это умение на практике, да и не хотел я этого делать, но зато теперь знал, что при желании могу устроить внезапный инфаркт у какого-нибудь недоброжелателя. Правда, для этого нужно было, чтобы он находился в прямой видимости и не далее десяти метров от меня. И даже тогда после такого фокуса я три дня не смог бы таскать ноги.
В общем, пистолет в кобуре представлялся мне более удобным средством. Особенно если учесть, что с помощью кольца я мог подстрелить муху на лету. Но сама возможность убивать мыслью впечатляла.
Другой аспект обучения – многословное прославление вековой истории Братства и его традиций – мне не нравился. Почему-то я никак не мог принять древний кодекс владык вероятности. Не по мне он был, не по мне. Единственное, что меня заинтересовало в богатом прошлом Братства, так это фотографии повелителей вероятности. К сожалению, найденный в библиотеке альбом имел почти десятилетнюю давность. Более новые сведения можно было найти в компьютере, но у меня опять же не хватило допуска. Пришлось довольствоваться тем, что имелось.
С простых черно-белых снимков на меня смотрел выглядевший значительно моложе, чем сейчас, Рональд Астон. Немного хмурилась юная девушка по имени Сесил Гротт. Поджав губы и угрюмо смотря в бесконечность, застыл на снимке Роман Долышев. Фотографии Шимусенко и Рогожкина в альбоме отсутствовали. Я подумал, что они, должно быть, вступили в ряды носящих кольца уже после того, как увидел свет этот альбом. Новички то есть...
Но что-то тут не вязалось. Рогожкин как-то говорил мне, что кольцам стараются подбирать только молодых и сильных хозяев. Тогда как же получилось так, что он сам... и Михаил... и еще бог знает кто... А Долышев! По словам Федора в момент изготовления снимка ему должно быть около тридцати лет, но выглядел он на все пятьдесят... А вот эти цифры, наверное, являются датами принятия колец?.. А вот это даты рождения?! Господи!!!
Окончательно запутавшись в своих размышлениях и пребывая в каком-то полуиспуганном состоянии, я обратился с вопросом к тому самому подполковнику, который учил меня обращаться с оружием. Тот коротко обругал меня и посоветовал не совать нос в дела, не соответствующие уровню доступа «У-2». Наверное, мне следовало так и поступить, но я только пожал плечами и продолжал искать пути к решению этой немаловажной для меня проблемы. Я должен был узнать правду.
Наверное, я мог бы обратиться к Михаилу, но того, как всегда, не было. И я решил спросить у единственного, кроме Шимусенко, человека, которому более-менее доверял. Я подловил врача в коридоре, когда он возвращался в свою комнату, и категорически потребовал разъяснений, ткнув пальцем в испугавшие меня цифры. Зря я так поступил. Все же неведение было бы гораздо полезнее для моего рассудка.
Он долго смотрел на меня, а потом вдруг как-то обмяк.
– Наверное, ты должен знать, хотя это явно превышает твой нынешний статус... В общем-то все дело в том, что кольцо ускоряет естественные процессы старения. Оно буквально выпивает жизненные силы, пожирает душу, хотя мне, как врачу, пожалуй, не следует так говорить, но... других слов я подобрать не могу. Этот кусочек металла опровергает все то, чему меня учили в медицинской академии... Знаешь, с некоторых пор я стал верить в Бога, потому что убедился в существовании души.
Я молчал, не понимая, куда он клонит, но уже предчувствуя, что для меня его слова будут означать катастрофу.
– С точки зрения церкви, кольца – величайшее зло, сама суть греха, порождение Сатаны. Знаешь, как их раньше именовали? Глаза Дьявола. И, возможно, по справедливости. Кольцо губит душу того, кому помогает обрести невероятную власть. Посмотри на эту фотографию. – Он перевернул несколько страниц и ткнул пальцем в немного нахмурившееся лицо Сесил. – Десятилетие назад ей можно было дать лет двадцать пять, не больше, а кто она сейчас? Старая, тощая как былинка женщина с вечно угрюмым выражением лица и тяжелейшей стадией рака легких.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Что я и намеревался сделать.
Кое-как поднявшись на ноги, я шагнул в сторону приоткрытой двери.
Подполковник тоже поднялся и негромко, будто бы сам себе, пробормотал:
– Две серии по сорок выстрелов. Выпущено восемьдесят пуль. Из них в мишени попало шестьдесят три. Два рикошета от единственного в комнате металлического предмета – корпуса громкоговорителя, причем обе пули попали в цель. Количество точных попаданий в «десятку» – двадцать одно. Общая эффективность – около восьмидесяти процентов.
Не издав ни звука, я вышел из комнаты и только много позже, тяжело поднимаясь по лестнице, понял, что он мне сказал.
Я не знал, как идут дела Братства на фронтах этой невидимой войны, да, собственно, не слишком-то этим и интересовался. Сухие сводки новостей, передаваемые мне дежурным по этажу, и случайно подслушанные разговоры живущих в соседних комнатах аналитиков давали только общее представление о масштабах захлестнувшего весь мир скрытого противостояния. Впрочем, скрытым оно было не везде. Читая газетные хроники и урывками общаясь с телевизором, я узнал о массовом подъеме преступности в некоторых странах, происходившем в последние дни, а в частности – о многократно увеличившемся количестве заказных убийств. Две части некогда монолитного Братства сводили счеты друг с другом. Сообщалось даже об ожесточенных перестрелках на улицах некоторых городов.
Даже то немногое, о чем я знал, внушало мне какое-то болезненное чувство неуверенности в завтрашнем дне. А если учесть то, что знал я едва ли сотую часть...
Не знаю, как шли дела в Европе и Америке – регионах, где столкновение двух враждующих ответвлений Старого Братства принимало особо ожесточенный характер, но и в России дела обстояли несладко. Стрельба, убийства крупных предпринимателей и политических деятелей, террористические акты и откровенные стычки, переходящие в беспорядочные перестрелки прямо на московских улицах.
Я не знал, кто одерживал верх. Слышал только о крупных неприятностях у Братства в Зауралье и Сибири, где наша позиция была не слишком-то прочна. Я слышал о том, что в результате успешно провернутой махинации Отколовшихся регион Шимусенко лишился почти половины своего годового бюджета из-за каких-то там неприятностей в недрах российских банков. Наше шаткое финансовое положение спасло небольшое денежное вливание со стороны азиатско-австралийского региона во главе с Сесил Гротт – одной из немногих женщин, состоящих в рядах владык вероятности.
Но мы тоже нанесли несколько весьма чувствительных ударов. Так, в результате одной операции, руководимой лично Михаилом Шимусенко, Отколовшиеся потеряли московский штаб – один из своих крупнейших центров на европейской части России.
Но не ожесточенная стрельба, не боевые маневры частей и подразделений, не массовые облавы, проводимые ОМОНом и ФСБ, составляли ядро этой войны. Самая жестокая схватка разгоралась среди застеленных коврами коридоров и вокруг лежащих на столах папок с бухгалтерскими документами. И главным оружием в этой схватке служил не пистолет, а рубль. Или доллар.
Я даже не пытался представить себе, что происходило в финансовом мире. Интриги, закулисные махинации, разорванные контракты и неожиданные сделки. Многомиллионные фирмы за считанные дни разорялись и оставались ни с чем. Крупные корпорации чуть ли не объявили войну друг другу, не чураясь открыто преступать закон. Биржу лихорадило.
Что творилось в правительственных кабинетах, я не пытался даже понимать. Но факт в том, что все наиболее значимые страны мира резко активизировали деятельность своих спецслужб и направили ее вовне. А между тем крупные военные силы уже разворачивались близ границ. Как один из запасных вариантов обе ветви Братства готовились превратить войну тайную в войну всеобщую.
Весь мир грозил соскользнуть за грань хаоса.
Из североамериканского региона пришло известие о том, что Рональд Астон благополучно достиг Квебека и сразу же развил бурную деятельность. К тому времени, умело пользуясь отсутствием основного противника, Отколовшиеся в Канаде и Соединенных Штатах серьезно потеснили позиции Братства, действуя в основном методами грубой силы. Рональду предстояло проделать большую работу, чтобы вернуть утраченное.
Прервалась связь с агентами Братства в Ростове. Ни один из нескольких десятков людей не ответил на отправленный из Москвы срочный вызов. По мнению Михаила подобную операцию по полному очищению крупного города от внедренных агентов мог провернуть только лично Рогожкин, вовсю используя кольцо вероятности.
Сам Михаил Шимусенко практически не бывал в штабе, рыская по Москве с настойчивостью опытного охотника. И всякий раз, когда его группа возвращалась, пошатывающийся Михаил молча уходил в свою комнату, а ведающий арсеналом капитан вскрывал все новые и новые цинки с патронами.
Стараниями Шимусенко Москва постепенно превращалась в сравнительно безопасный район, полностью контролируемый Братством.
Несколько раз в нашу больницу поступали раненые. Один такой случай я видел. Молодого парня лет двадцати принесли на носилках. Его правая нога была перемотана окровавленными тряпками. На лице застыла глупая усмешка. Позднее я узнал, что на самом деле большая часть пострадавших переправляется в городские больницы, а сюда везут только в самых исключительных случаях. Например, таких, как этот.
Чем этот случай был особым и непохожим на другие, я так и не смог разузнать – не хватило уровня допуска.
Я получил письмо от Ольги! Простой конверт, на котором большими буквами было выведено «Антону Зуеву». Внутри – простой тетрадный листок в клеточку, исписанный чуть дрожащим почерком жены.
Конечно, в душе я не исключал вероятности подлога – а Братство вполне могло пойти на такую штуку, если бы посчитало это выгодным для себя, – но я верил. Я верил, что этот немного помятый тетрадный листок всего несколько дней назад держала в руках моя Оля.
Она и вправду была в Новосибирске. Живая и здоровая, только несколько испуганная. Ее жизни ничего не угрожало, по крайней мере, она так писала. Ольга спрашивала, как дела у меня. И просила дать знать о себе при первой же возможности. Видимо, кое-что она все же знала, потому что просила меня быть осторожнее и не подставляться под пули. Умоляла о ней не беспокоиться, потому что ее и вправду охраняли. Даже от уличных хулиганов.
Заканчивалось письмо так же, как обычно заканчивались письма, отправляемые женами ушедшим на войну любимым мужьям.
«Жду. Люблю. Надеюсь».
Конечно же, этот конверт пришел не с обычной почтой. Его передал один из прибывших в Москву из Сибири курьеров Братства. Этот факт, также как и то, что Ольга знала, где меня искать, говорил о том, что она на самом деле разговаривала с одним из агентов Братства. Это наводило на размышления.
С одной стороны, я был рад, что за ней присматривают опытные телохранители, а с другой... Сибирь сегодня, если судить по картам, развешанным в рабочем кабинете Шимусенко, совсем не дружественный регион, почти полностью подконтрольный Отколовшимся. А в этом свете пребывание там агентов Братства могло окончиться очередной перестрелкой, в которой победителем вышла бы не наша сторона. Чем это могло закончиться для Ольги, я старался даже не думать.
Очевидно, стоит поговорить с Шимусенко, чтобы Ольгу привезли в Москву. И я собирался поговорить сразу же, как только Михаил вернется из своей очередной вылазки. А пока стоит написать что-нибудь в ответ.
Пока Братство вело свою войну, я тоже не сидел без дела. Я учился.
Мои уроки состояли из постоянных тренировок, призванных научить Антона Зуева обращаться со своим могучим оружием – кольцом вероятности и многословных экскурсов в историю Старого Братства, а также в текущую политическую ситуацию.
Я научился мастерски стрелять почти из любого вида оружия. Тощий подполковник не отставал от меня до тех пор, пока я не продемонстрировал свои навыки в обращении со всеми основными видами огнестрельного оружия, которые имелись в арсенале Братства. Я научился, используя кольцо вероятности, с закрытыми глазами выбивать пять из пяти при стрельбе из пистолета. Умел держать в руках автомат. Более того, узнал, что с помощью кольца можно убивать, вообще не имея никакого оружия в руках, – кольцо вероятности само являлось мощнейшим оружием. Теоретически я мог убить человека одной только мыслью. В конце концов сердечная мышца – тоже материальный объект, к которому можно применить силы измененной вероятности.
По вполне понятным причинам было бы весьма затруднительно испробовать это умение на практике, да и не хотел я этого делать, но зато теперь знал, что при желании могу устроить внезапный инфаркт у какого-нибудь недоброжелателя. Правда, для этого нужно было, чтобы он находился в прямой видимости и не далее десяти метров от меня. И даже тогда после такого фокуса я три дня не смог бы таскать ноги.
В общем, пистолет в кобуре представлялся мне более удобным средством. Особенно если учесть, что с помощью кольца я мог подстрелить муху на лету. Но сама возможность убивать мыслью впечатляла.
Другой аспект обучения – многословное прославление вековой истории Братства и его традиций – мне не нравился. Почему-то я никак не мог принять древний кодекс владык вероятности. Не по мне он был, не по мне. Единственное, что меня заинтересовало в богатом прошлом Братства, так это фотографии повелителей вероятности. К сожалению, найденный в библиотеке альбом имел почти десятилетнюю давность. Более новые сведения можно было найти в компьютере, но у меня опять же не хватило допуска. Пришлось довольствоваться тем, что имелось.
С простых черно-белых снимков на меня смотрел выглядевший значительно моложе, чем сейчас, Рональд Астон. Немного хмурилась юная девушка по имени Сесил Гротт. Поджав губы и угрюмо смотря в бесконечность, застыл на снимке Роман Долышев. Фотографии Шимусенко и Рогожкина в альбоме отсутствовали. Я подумал, что они, должно быть, вступили в ряды носящих кольца уже после того, как увидел свет этот альбом. Новички то есть...
Но что-то тут не вязалось. Рогожкин как-то говорил мне, что кольцам стараются подбирать только молодых и сильных хозяев. Тогда как же получилось так, что он сам... и Михаил... и еще бог знает кто... А Долышев! По словам Федора в момент изготовления снимка ему должно быть около тридцати лет, но выглядел он на все пятьдесят... А вот эти цифры, наверное, являются датами принятия колец?.. А вот это даты рождения?! Господи!!!
Окончательно запутавшись в своих размышлениях и пребывая в каком-то полуиспуганном состоянии, я обратился с вопросом к тому самому подполковнику, который учил меня обращаться с оружием. Тот коротко обругал меня и посоветовал не совать нос в дела, не соответствующие уровню доступа «У-2». Наверное, мне следовало так и поступить, но я только пожал плечами и продолжал искать пути к решению этой немаловажной для меня проблемы. Я должен был узнать правду.
Наверное, я мог бы обратиться к Михаилу, но того, как всегда, не было. И я решил спросить у единственного, кроме Шимусенко, человека, которому более-менее доверял. Я подловил врача в коридоре, когда он возвращался в свою комнату, и категорически потребовал разъяснений, ткнув пальцем в испугавшие меня цифры. Зря я так поступил. Все же неведение было бы гораздо полезнее для моего рассудка.
Он долго смотрел на меня, а потом вдруг как-то обмяк.
– Наверное, ты должен знать, хотя это явно превышает твой нынешний статус... В общем-то все дело в том, что кольцо ускоряет естественные процессы старения. Оно буквально выпивает жизненные силы, пожирает душу, хотя мне, как врачу, пожалуй, не следует так говорить, но... других слов я подобрать не могу. Этот кусочек металла опровергает все то, чему меня учили в медицинской академии... Знаешь, с некоторых пор я стал верить в Бога, потому что убедился в существовании души.
Я молчал, не понимая, куда он клонит, но уже предчувствуя, что для меня его слова будут означать катастрофу.
– С точки зрения церкви, кольца – величайшее зло, сама суть греха, порождение Сатаны. Знаешь, как их раньше именовали? Глаза Дьявола. И, возможно, по справедливости. Кольцо губит душу того, кому помогает обрести невероятную власть. Посмотри на эту фотографию. – Он перевернул несколько страниц и ткнул пальцем в немного нахмурившееся лицо Сесил. – Десятилетие назад ей можно было дать лет двадцать пять, не больше, а кто она сейчас? Старая, тощая как былинка женщина с вечно угрюмым выражением лица и тяжелейшей стадией рака легких.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49