Может быть, их жизнь – тоже не сахар. Но сейчас я был не в силах рассуждать здраво.
– Живут же люди, – буркнул я себе под нос. – Живут и горя не знают. Хоть бы раз их жизнь помоями облила, так нет же...
Волна боли поднялась в моем левом запястье и хлынула в плечо. Я вздрогнул, ощущая, как неземной холод сковывает мои жилы. Голова закружилась.
Чтобы не упасть, мне пришлось схватиться за чугунную ограду, окружающую городскую платную стоянку. Внезапный приступ слабости длился всего мгновение, а потом бесследно исчез, оставив после себя только неприятный шум в ушах да ноющее запястье.
Я отчетливо чувствовал, как колотится мое сердце, ощущал, как бьется жилка на шее.
А сверху вдруг обрушился поток грязной мыльной воды, окативший мордоворотов с ног до головы. Брызги фонтаном взвились в воздух. На асфальте мгновенно образовалась лужа. А потом с небес обрушилось пустое ведро, с металлическим звоном ударив по голове одного из ошалевших гигантов. Бритоголовый здоровяк рухнул как подкошенный, сбив с ног своего дружка, проехавшего носом по асфальту.
Вот черт... Ни фига себе!
Все это произошло так неестественно, так нереально, что я не смог удержаться и протер глаза. Один мордоворот слабо ворочался на земле, явно ничего не соображая после удара ведром. Второй медленно поднимался. Из его носа сочилась кровь.
Едва поднявшись на ноги, дуболом поднял голову и, обильно перемежая свою речь отборным матом, уставился на многочисленные ряды окон ближайшей многоэтажки. Из его неразборчивого рева я уяснил только одно: если он найдет того, кто это сделал, – тому не жить.
Идущие по своим делам прохожие оборачивались и изумленно смотрели на мокрых с ног до головы мужиков, обляпанных клочьями мыльной пены.
Я слабо хихикнул и тут же заткнулся, заметив смотрящего в мою сторону громилу. Но тот не обратил на меня ни малейшего внимания, а вместо этого повернулся и начал тормошить своего дружка. Тот явно все еще ничего не соображал и только ошалело вертел головой.
– Ты чего?.. Вставай. Это...
Все еще хихикая и растирая ноющее запястье, я двинулся дальше.
Домой. Пойду-ка я домой.
– Антон, что случилось? Я же вижу: что-то не так. Антон!
– А? – Вынырнув из своих раздумий, я непонимающе уставился на Ольгу.
– Бэ-э! Ты меня слушаешь? Что случилось?
– Да ничего...
– Врешь! – Ольга вдруг как-то обмякла и примостилась на подлокотнике кресла, в котором я сидел уже половину вечера, слепо уставившись в телевизор. – Тоша, у тебя проблемы? Скажи мне. Пожалуйста.
Несколько долгих мгновений, глядя в ее лучащиеся искренним сочувствием глаза, я лихорадочно решал: сказать или нет? Нет резона обманывать свою собственную жену. Тем более в таком серьезном деле. Но с другой стороны... Разве она мне поверит? Подумает еще, что Антон Васильевич Зуев спятил.
Я открыл рот... и закрыл его снова.
– Все нормально, Оля. Все хорошо.
– Нормально? Ты уже третий день сам не свой. Ворочаешься по ночам, бормочешь во сне, днем слоняешься как в воду опущенный. Нет, Тоша. Нормально, по-твоему, бродить по ночам из комнаты в комнату? Нормально час за часом смотреть в телевизор, не замечая ничего вокруг? Ты непрестанно теребишь левую руку. Что у тебя с запястьем?
Ольга схватила меня за руку и повернула к падающему от лампы желтоватому свету.
– Ну-ка покажи.
Прохладные нежные пальчики размотали бинт и прошлись по расцарапанной покрасневшей коже, прощупали утолщение на запястье, кажется, даже проверили пульс.
– Что это?
Я вздохнул. Поморщился. Поднял на нее глаза:
– Оля, выслушай меня. Выслушай и постарайся поверить.
И я рассказал ей все. Все, что знал и о чем только догадывался. Ольга слушала, не перебивая, и только время от времени скептически поджимала губы. Я выдохся через пятнадцать минут и замолк. Ольга тоже не спешила ставить диагноз и молчала, но по глазам я видел, что она мне не поверила.
Да и кто, будучи в здравом уме, поверит в этот бред?
Я молчал, с иронической улыбкой смотря на свою жену. И Ольга, не выдержав, отвела взгляд.
– Значит, ты говоришь, что та штука теперь у тебя под кожей? Так? И попала она туда ночью, когда ты спал, забыв снять браслет?
– Это легко доказать, – бросил я. – Достаточно всего лишь сходить в больницу и сделать еще один снимок.
Ольга негромко фыркнула, но от комментариев воздержалась.
– Значит, ты утверждаешь, что браслет приносит тебе удачу?.. Тоша, а может быть, мы действительно сходим к доктору, только...
Она на несколько секунд замялась, но я, криво улыбнувшись, продолжил фразу за нее:
– ...только к тому доктору, который ведает такими же сдвинутыми парнями, как я?
Ольга смущенно улыбнулась. Я равнодушно поднялся с кресла и вытащил из шкафа потрепанную колоду карт.
– Хочешь увидеть небольшой фокус? – Я бросил карты на стол: – Назови карту.
Ольга поморщилась:
– Да какая разница?.. Ну, пусть будет бубновая дама.
Отвернувшись, я ощутил слабый укус боли, кольнувший мое запястье, и, не глядя, выудил из середины колоды карту. Бросил на стол и только потом повернулся. Бубновая дама.
– Назови еще одну.
Кажется, Ольга заинтересовалась. По крайней мере, на ее губах уже не блуждала эта улыбка типа «все-что-угодно-милый-но-ты-не-прав».
– Семерка пик.
Отвернувшись, я закрыл глаза и нащупал колоду. Слабое эхо боли в руке и прошедшая по моему телу волна слабости. А на стол рядом с бубновой дамой легла пиковая семерка.
Глядя на свою жену, я усмехнулся:
– Хоть семерку пик, хоть червового туза... Может быть, ты хочешь сыграть со мной в карты?
Я уже знал, что будет, если Ольга согласится играть. Я выиграю. И потом снова выиграю. И снова. Эту свою новообретенную способность я узнал, когда вчера после обеда зашел Иванович, заставший меня в самом скверном расположении духа. Мы с ним раздавили по бутылочке пивка и перекинулись в картишки. Я даже не отдавал себе отчета в том, что делаю. И только левое запястье постоянно радовало меня уколами режущей боли.
Семен Иванович ушел, качая головой и шутливо пригрозив арестовать меня за шулерство – мы сыграли не менее двадцати партий, но Иванович не выиграл ни разу. Ни разу! А ведь раньше я в этой области особым корифеем не являлся. Когда за старым блюстителем порядка закрылась дверь, я вернулся к картам и...
Я мог делать с ними что угодно. Я мог узнать карты соперника еще до того, как он взял их в руки. Я мог перемешать карты так, чтобы они выстроились по масти. Я мог... Я мог все. Единственное, что мне не удалось, – вытащить из колоды еще одного туза, но это только потому, что все четыре уже были у меня в руках – в тот раз браслет просто не отозвался на мои пожелания.
Почти два часа ушло у меня на то, чтобы понять пределы своих возможностей. Я отложил карты, только когда охватившую левое запястье боль стало невозможно терпеть, а поднявшаяся откуда-то из желудка тошнотворная слабость угрожала захлестнуть меня с головой.
Я мог стать самым удачливым игроком в карты во всем мире. Пора было перебираться куда-нибудь ближе к Лас-Вегасу.
– Ну и что? Ты всего лишь продемонстрировал мне ловкость рук. – Ольга все еще не желала принять реальность такой, какая она есть.
Или все же это я свихнулся, а она права? Только теперь, излагая своей любимой все свои догадки, я понял, насколько безумна моя теория. Ну как может какая-то железка влиять на раздачу карт? Но я не собирался сдаваться.
– Монетка есть?
Монета нашлась. Металлический кругляш достоинством в пять рублей. Я протянул его Ольге:
– Подбрось. Пусть она упадет на стол.
Этот фокус я узнал только сегодня. Оля взяла пятирублевку и с задумчивым видом выронила на стол. Металл блеснул в лучах солнца.
– Ребро, – небрежно бросил я, даже не смотря на монетку. И вздрогнул, ощутив прошедшую сквозь меня волну вяжущей слабости.
Зазвенев, пятерка покатилась по столу и упала на пол, исчезнув где-то под креслом. Я наклонился. Монета стояла на ребре, прислонившись к ножке стола.
– Смотри. Можешь попробовать снова.
Ольга все еще сомневалась, но теперь я разглядел в ее взгляде нечто новое. Удивление, потрясение, недоумение и... пожалуй, страх.
Монета вновь звякнула о стол и замерла, слабо покачиваясь. Ребро.
– Антон... Что же это такое, Антон?
«Просто непозволительно упускать такой шанс, если уж он подвернулся». С такими мыслями я вышел из дома в это солнечное утро, намереваясь немного разжиться деньгами. Я был готов играть с кем угодно и во что угодно, собираясь на деле испытать свою удачу.
Позади остался долгий разговор с Ольгой. Мы спорили почти до полуночи. И в конце концов мне все же удалось убедить жену в своей правоте. Я продемонстрировал множество трюков, начиная с карточных фокусов и заканчивая сброшенным с балкона куриным яйцом, которое не разбилось только потому, что я этого не желал.
Удача. Непостижимое, невозможное везение во всяких мелочах. И сопровождающие мои выходки режущие вспышки боли. Было вполне очевидно, что эта боль и слабость связаны с моими невероятными успехами. Браслет. Браслет стал причиной этого всего.
Вчера вечером мы окончательно уверились в существовании потусторонних сил, потому что объяснить происходящее, не выходя за рамки очевидного, не представлялось возможным.
Но пусть будет как будет, а жизнь надо использовать. Ну, кто хочет сыграть со мной?
Я вернулся домой уже ближе к вечеру, сияя роскошным синяком под глазом, и под недовольным взглядом Ольги выложил на стол горсть смятых бумажек.
– Нашел нужных людей, – начал я свой рассказ. – Правда, сначала пришлось побегать. Потом приткнулся к команде подвыпивших мужичков на скамейке возле стройплощадки. Ну, там еще кое-кто знакомый был. Играли в карты на мелочовку – пять рублей, десять. Я несколько раз проиграл, потом пару раз выиграл, причем абсолютно честно. Решил не напрягаться ради десятки-другой. В общем-то остался при своих. А потом пошли к одному на хату, и там-то я и заработал вот это. – Я осторожно потрогал лиловый кровоподтек. – Обвинили в жульничестве. Решили, что я пяток тузов в кармане прячу. Правда, ничего не нашли, но рукава потом раз пять проверяли.
Ольга мрачно выслушала рассказ, не сводя с меня недовольного взгляда и не сказав ни слова, пока я не замолчал.
– Сколько ты выиграл?
– Шестьсот двадцать рублей. – Я обреченно вздохнул. – Мелочовка. Это не вариант – больше мучений, чем прибыли. Нужно двигать туда, где игра посерьезней Хотя бы в Екатеринбург, а в нашем захолустье ничего не добьешься.
– Все! Хватит! Никаких больше игр. Ты хочешь, чтобы тебя прирезали в подворотне? Прекрати это. Будет с нас!
– Да, конечно, я и сам понял, что лопухнулся. Но есть другая возможность...
– Не хочу ничего слышать! Забудь об этом!
– Оля. – Я сунул руку в карман и вытащил то, что, по моему мнению, было гораздо лучшим вариантом, чем игра в карты. – Оленька, смотри. Все честно, все законно. Это же простой лотерейный билет. Оля, он выигрышный. Оля! Когда я его покупал, то чуть не загнулся – так сильно руку прихватило. Он точно выигрышный. Оля, ну не плачь. Пожалуйста. – Я обнял ее за плечи и прижал к себе. – Оля... Оленька. Я люблю тебя. И обещаю, что никогда больше не буду так поступать. Никогда!
– Дурак. – Ольга нехотя высвободилась и вытерла слезы. – Какой же ты все-таки дурак.
Я не обижался. Она была права. Права целиком и полностью. Я действительно вел себя как последний идиот. Но ведь я пообещал исправиться. Правда?
* * *
Номер долго не отвечал, но стоящий у окна человек был терпелив. Вдобавок он знал, что трубку все равно поднимут – просто шеф никогда не торопится. И он ждал, прижимая к уху трубку мобильного телефона, совершенно не вязавшегося с убогим гостиничным номером, где кровати были застелены пожелтевшими простынями, а единственный стол шатался и скрипел при каждом прикосновении.
Гудки чередовались длинными паузами. Он ждал, молча глядя во двор, на катающихся на велосипедах вокруг убогого здания двухэтажной гостиницы мальчишек.
– Hello.
– Это я, шеф.
В трубке сухо закашляли, а потом перешли на русский язык:
– Слушаю.
– Шеф, его нет. Я прошел весь путь того курьера от вокзала до шоссе, перевернув каждый камень. Кольца нет. Я проверил дважды.
Из телефона доносилось только хриплое дыхание.
– Шеф?.. Алло, шеф! Что делать-то?
– Заткнись, балда... – Хриплый голос сорвался на сухой, рвущий горло кашель. – Линия прослушивается. Подожди минутку...
Снова кашель. Человек у окна терпеливо ждал, машинально покручивая лежащий на подоконнике пустой шприц. Сквозь многие сотни километров донесся тихий скрип, постепенно перешедший в истошный визг, мгновенно оборвавшийся. Потом вернулся хриплый голос:
– Все чисто. Можешь говорить.
– Шеф, кольца нет. Я все проверил.
– Поезд?
– Из поезда он его вынес. Я уверен на все сто.
– Проверь.
– Да, шеф. А если... Может быть, все это подстава? Он передал кольцо кому-нибудь в городе, а потом просто отводил глаза, пока тот другой драпал со всех ног?
– Позволь мне дать тебе пару советов, Федор Рогожкин из России, носящий кольцо вероятности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Живут же люди, – буркнул я себе под нос. – Живут и горя не знают. Хоть бы раз их жизнь помоями облила, так нет же...
Волна боли поднялась в моем левом запястье и хлынула в плечо. Я вздрогнул, ощущая, как неземной холод сковывает мои жилы. Голова закружилась.
Чтобы не упасть, мне пришлось схватиться за чугунную ограду, окружающую городскую платную стоянку. Внезапный приступ слабости длился всего мгновение, а потом бесследно исчез, оставив после себя только неприятный шум в ушах да ноющее запястье.
Я отчетливо чувствовал, как колотится мое сердце, ощущал, как бьется жилка на шее.
А сверху вдруг обрушился поток грязной мыльной воды, окативший мордоворотов с ног до головы. Брызги фонтаном взвились в воздух. На асфальте мгновенно образовалась лужа. А потом с небес обрушилось пустое ведро, с металлическим звоном ударив по голове одного из ошалевших гигантов. Бритоголовый здоровяк рухнул как подкошенный, сбив с ног своего дружка, проехавшего носом по асфальту.
Вот черт... Ни фига себе!
Все это произошло так неестественно, так нереально, что я не смог удержаться и протер глаза. Один мордоворот слабо ворочался на земле, явно ничего не соображая после удара ведром. Второй медленно поднимался. Из его носа сочилась кровь.
Едва поднявшись на ноги, дуболом поднял голову и, обильно перемежая свою речь отборным матом, уставился на многочисленные ряды окон ближайшей многоэтажки. Из его неразборчивого рева я уяснил только одно: если он найдет того, кто это сделал, – тому не жить.
Идущие по своим делам прохожие оборачивались и изумленно смотрели на мокрых с ног до головы мужиков, обляпанных клочьями мыльной пены.
Я слабо хихикнул и тут же заткнулся, заметив смотрящего в мою сторону громилу. Но тот не обратил на меня ни малейшего внимания, а вместо этого повернулся и начал тормошить своего дружка. Тот явно все еще ничего не соображал и только ошалело вертел головой.
– Ты чего?.. Вставай. Это...
Все еще хихикая и растирая ноющее запястье, я двинулся дальше.
Домой. Пойду-ка я домой.
– Антон, что случилось? Я же вижу: что-то не так. Антон!
– А? – Вынырнув из своих раздумий, я непонимающе уставился на Ольгу.
– Бэ-э! Ты меня слушаешь? Что случилось?
– Да ничего...
– Врешь! – Ольга вдруг как-то обмякла и примостилась на подлокотнике кресла, в котором я сидел уже половину вечера, слепо уставившись в телевизор. – Тоша, у тебя проблемы? Скажи мне. Пожалуйста.
Несколько долгих мгновений, глядя в ее лучащиеся искренним сочувствием глаза, я лихорадочно решал: сказать или нет? Нет резона обманывать свою собственную жену. Тем более в таком серьезном деле. Но с другой стороны... Разве она мне поверит? Подумает еще, что Антон Васильевич Зуев спятил.
Я открыл рот... и закрыл его снова.
– Все нормально, Оля. Все хорошо.
– Нормально? Ты уже третий день сам не свой. Ворочаешься по ночам, бормочешь во сне, днем слоняешься как в воду опущенный. Нет, Тоша. Нормально, по-твоему, бродить по ночам из комнаты в комнату? Нормально час за часом смотреть в телевизор, не замечая ничего вокруг? Ты непрестанно теребишь левую руку. Что у тебя с запястьем?
Ольга схватила меня за руку и повернула к падающему от лампы желтоватому свету.
– Ну-ка покажи.
Прохладные нежные пальчики размотали бинт и прошлись по расцарапанной покрасневшей коже, прощупали утолщение на запястье, кажется, даже проверили пульс.
– Что это?
Я вздохнул. Поморщился. Поднял на нее глаза:
– Оля, выслушай меня. Выслушай и постарайся поверить.
И я рассказал ей все. Все, что знал и о чем только догадывался. Ольга слушала, не перебивая, и только время от времени скептически поджимала губы. Я выдохся через пятнадцать минут и замолк. Ольга тоже не спешила ставить диагноз и молчала, но по глазам я видел, что она мне не поверила.
Да и кто, будучи в здравом уме, поверит в этот бред?
Я молчал, с иронической улыбкой смотря на свою жену. И Ольга, не выдержав, отвела взгляд.
– Значит, ты говоришь, что та штука теперь у тебя под кожей? Так? И попала она туда ночью, когда ты спал, забыв снять браслет?
– Это легко доказать, – бросил я. – Достаточно всего лишь сходить в больницу и сделать еще один снимок.
Ольга негромко фыркнула, но от комментариев воздержалась.
– Значит, ты утверждаешь, что браслет приносит тебе удачу?.. Тоша, а может быть, мы действительно сходим к доктору, только...
Она на несколько секунд замялась, но я, криво улыбнувшись, продолжил фразу за нее:
– ...только к тому доктору, который ведает такими же сдвинутыми парнями, как я?
Ольга смущенно улыбнулась. Я равнодушно поднялся с кресла и вытащил из шкафа потрепанную колоду карт.
– Хочешь увидеть небольшой фокус? – Я бросил карты на стол: – Назови карту.
Ольга поморщилась:
– Да какая разница?.. Ну, пусть будет бубновая дама.
Отвернувшись, я ощутил слабый укус боли, кольнувший мое запястье, и, не глядя, выудил из середины колоды карту. Бросил на стол и только потом повернулся. Бубновая дама.
– Назови еще одну.
Кажется, Ольга заинтересовалась. По крайней мере, на ее губах уже не блуждала эта улыбка типа «все-что-угодно-милый-но-ты-не-прав».
– Семерка пик.
Отвернувшись, я закрыл глаза и нащупал колоду. Слабое эхо боли в руке и прошедшая по моему телу волна слабости. А на стол рядом с бубновой дамой легла пиковая семерка.
Глядя на свою жену, я усмехнулся:
– Хоть семерку пик, хоть червового туза... Может быть, ты хочешь сыграть со мной в карты?
Я уже знал, что будет, если Ольга согласится играть. Я выиграю. И потом снова выиграю. И снова. Эту свою новообретенную способность я узнал, когда вчера после обеда зашел Иванович, заставший меня в самом скверном расположении духа. Мы с ним раздавили по бутылочке пивка и перекинулись в картишки. Я даже не отдавал себе отчета в том, что делаю. И только левое запястье постоянно радовало меня уколами режущей боли.
Семен Иванович ушел, качая головой и шутливо пригрозив арестовать меня за шулерство – мы сыграли не менее двадцати партий, но Иванович не выиграл ни разу. Ни разу! А ведь раньше я в этой области особым корифеем не являлся. Когда за старым блюстителем порядка закрылась дверь, я вернулся к картам и...
Я мог делать с ними что угодно. Я мог узнать карты соперника еще до того, как он взял их в руки. Я мог перемешать карты так, чтобы они выстроились по масти. Я мог... Я мог все. Единственное, что мне не удалось, – вытащить из колоды еще одного туза, но это только потому, что все четыре уже были у меня в руках – в тот раз браслет просто не отозвался на мои пожелания.
Почти два часа ушло у меня на то, чтобы понять пределы своих возможностей. Я отложил карты, только когда охватившую левое запястье боль стало невозможно терпеть, а поднявшаяся откуда-то из желудка тошнотворная слабость угрожала захлестнуть меня с головой.
Я мог стать самым удачливым игроком в карты во всем мире. Пора было перебираться куда-нибудь ближе к Лас-Вегасу.
– Ну и что? Ты всего лишь продемонстрировал мне ловкость рук. – Ольга все еще не желала принять реальность такой, какая она есть.
Или все же это я свихнулся, а она права? Только теперь, излагая своей любимой все свои догадки, я понял, насколько безумна моя теория. Ну как может какая-то железка влиять на раздачу карт? Но я не собирался сдаваться.
– Монетка есть?
Монета нашлась. Металлический кругляш достоинством в пять рублей. Я протянул его Ольге:
– Подбрось. Пусть она упадет на стол.
Этот фокус я узнал только сегодня. Оля взяла пятирублевку и с задумчивым видом выронила на стол. Металл блеснул в лучах солнца.
– Ребро, – небрежно бросил я, даже не смотря на монетку. И вздрогнул, ощутив прошедшую сквозь меня волну вяжущей слабости.
Зазвенев, пятерка покатилась по столу и упала на пол, исчезнув где-то под креслом. Я наклонился. Монета стояла на ребре, прислонившись к ножке стола.
– Смотри. Можешь попробовать снова.
Ольга все еще сомневалась, но теперь я разглядел в ее взгляде нечто новое. Удивление, потрясение, недоумение и... пожалуй, страх.
Монета вновь звякнула о стол и замерла, слабо покачиваясь. Ребро.
– Антон... Что же это такое, Антон?
«Просто непозволительно упускать такой шанс, если уж он подвернулся». С такими мыслями я вышел из дома в это солнечное утро, намереваясь немного разжиться деньгами. Я был готов играть с кем угодно и во что угодно, собираясь на деле испытать свою удачу.
Позади остался долгий разговор с Ольгой. Мы спорили почти до полуночи. И в конце концов мне все же удалось убедить жену в своей правоте. Я продемонстрировал множество трюков, начиная с карточных фокусов и заканчивая сброшенным с балкона куриным яйцом, которое не разбилось только потому, что я этого не желал.
Удача. Непостижимое, невозможное везение во всяких мелочах. И сопровождающие мои выходки режущие вспышки боли. Было вполне очевидно, что эта боль и слабость связаны с моими невероятными успехами. Браслет. Браслет стал причиной этого всего.
Вчера вечером мы окончательно уверились в существовании потусторонних сил, потому что объяснить происходящее, не выходя за рамки очевидного, не представлялось возможным.
Но пусть будет как будет, а жизнь надо использовать. Ну, кто хочет сыграть со мной?
Я вернулся домой уже ближе к вечеру, сияя роскошным синяком под глазом, и под недовольным взглядом Ольги выложил на стол горсть смятых бумажек.
– Нашел нужных людей, – начал я свой рассказ. – Правда, сначала пришлось побегать. Потом приткнулся к команде подвыпивших мужичков на скамейке возле стройплощадки. Ну, там еще кое-кто знакомый был. Играли в карты на мелочовку – пять рублей, десять. Я несколько раз проиграл, потом пару раз выиграл, причем абсолютно честно. Решил не напрягаться ради десятки-другой. В общем-то остался при своих. А потом пошли к одному на хату, и там-то я и заработал вот это. – Я осторожно потрогал лиловый кровоподтек. – Обвинили в жульничестве. Решили, что я пяток тузов в кармане прячу. Правда, ничего не нашли, но рукава потом раз пять проверяли.
Ольга мрачно выслушала рассказ, не сводя с меня недовольного взгляда и не сказав ни слова, пока я не замолчал.
– Сколько ты выиграл?
– Шестьсот двадцать рублей. – Я обреченно вздохнул. – Мелочовка. Это не вариант – больше мучений, чем прибыли. Нужно двигать туда, где игра посерьезней Хотя бы в Екатеринбург, а в нашем захолустье ничего не добьешься.
– Все! Хватит! Никаких больше игр. Ты хочешь, чтобы тебя прирезали в подворотне? Прекрати это. Будет с нас!
– Да, конечно, я и сам понял, что лопухнулся. Но есть другая возможность...
– Не хочу ничего слышать! Забудь об этом!
– Оля. – Я сунул руку в карман и вытащил то, что, по моему мнению, было гораздо лучшим вариантом, чем игра в карты. – Оленька, смотри. Все честно, все законно. Это же простой лотерейный билет. Оля, он выигрышный. Оля! Когда я его покупал, то чуть не загнулся – так сильно руку прихватило. Он точно выигрышный. Оля, ну не плачь. Пожалуйста. – Я обнял ее за плечи и прижал к себе. – Оля... Оленька. Я люблю тебя. И обещаю, что никогда больше не буду так поступать. Никогда!
– Дурак. – Ольга нехотя высвободилась и вытерла слезы. – Какой же ты все-таки дурак.
Я не обижался. Она была права. Права целиком и полностью. Я действительно вел себя как последний идиот. Но ведь я пообещал исправиться. Правда?
* * *
Номер долго не отвечал, но стоящий у окна человек был терпелив. Вдобавок он знал, что трубку все равно поднимут – просто шеф никогда не торопится. И он ждал, прижимая к уху трубку мобильного телефона, совершенно не вязавшегося с убогим гостиничным номером, где кровати были застелены пожелтевшими простынями, а единственный стол шатался и скрипел при каждом прикосновении.
Гудки чередовались длинными паузами. Он ждал, молча глядя во двор, на катающихся на велосипедах вокруг убогого здания двухэтажной гостиницы мальчишек.
– Hello.
– Это я, шеф.
В трубке сухо закашляли, а потом перешли на русский язык:
– Слушаю.
– Шеф, его нет. Я прошел весь путь того курьера от вокзала до шоссе, перевернув каждый камень. Кольца нет. Я проверил дважды.
Из телефона доносилось только хриплое дыхание.
– Шеф?.. Алло, шеф! Что делать-то?
– Заткнись, балда... – Хриплый голос сорвался на сухой, рвущий горло кашель. – Линия прослушивается. Подожди минутку...
Снова кашель. Человек у окна терпеливо ждал, машинально покручивая лежащий на подоконнике пустой шприц. Сквозь многие сотни километров донесся тихий скрип, постепенно перешедший в истошный визг, мгновенно оборвавшийся. Потом вернулся хриплый голос:
– Все чисто. Можешь говорить.
– Шеф, кольца нет. Я все проверил.
– Поезд?
– Из поезда он его вынес. Я уверен на все сто.
– Проверь.
– Да, шеф. А если... Может быть, все это подстава? Он передал кольцо кому-нибудь в городе, а потом просто отводил глаза, пока тот другой драпал со всех ног?
– Позволь мне дать тебе пару советов, Федор Рогожкин из России, носящий кольцо вероятности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49