Дервиш. Говорят, он родом из Пенджаба, это далеко на востоке... Была свадьба, и у хозяйки не хватило масла, чтобы приготовить еды для гостей. И купить негде – до города далеко, а гости уже собрались... Тогда дервиш взял чан, пошел и зачерпнул воды в реке. Когда он принес чан хозяйке – там было масло. Настоящее масло – я сам видел... Он только велел хозяевам, когда будет время, купить чан масла и вылить его в реку, чтобы не нарушать гармонии мира... Такой человек может помочь, я в этом уверен.
– Пенджаб – это очень далеко, – осторожно заметила Ольга.
– Все это произошло в Македонии. Я там его видел два года назад... Понимаю, это все иллюзорно, но нельзя же сидеть и ждать просто так. Тем более что Цебеш, может быть, уже и не вернется. Его по всему Грацу ищут.
– Может, вы и правы... Не знаю. Надо все хорошенько обдумать. – Она боялась спугнуть появившуюся надежду.
Ветер в лицо. Лошадиные подковы стучат по утоптанной сотнями ног дорожной земле. Города, городишки, деревни. В дорожной сумке Карела лежит клочок бесценной бумаги.
«Срочно. Лично в руки. Лейтенанту Стефану Карадичу.
Он в Граце. Хорошо охраняется. Взять сами не сможем, скорей приезжай. Матиш».
Пятое октября. Солнце в зените. Только бы лошадь не сдохла. Несложно догнать врага. Куда сложней догнать время.
– Не думаю, что ты увидишь нечто решающее. Но что-то ты увидеть должна. Что-то, что тебе поможет, подскажет, как дальше быть.
Они сидели в комнате Ольги на жесткой, покрытой соломенным тюфяком кровати. Уно, оказывается, иногда курил кальян и возил его постоянно с собой. Он насыпал сушеной травы, запалил ее от лучины и, пару раз затянувшись, протянул Ольге.
– По крайней мере, попробуешь.
– Хорошо. Я что угодно готова попробовать, лишь бы вернуться домой. – Ольга решительно взяла в руки костяной мундштук.
– Так. Глубже вдыхай, дыши ровно. – Он негромко ударил рукоятью ножа по столу. Еще раз. Ритм был незамысловатый, но неотвратимо-уверенный. – Дыши. Еще. Забудь обо всем. Расслабься. Смотри прямо перед собой и вдыхай. Слушай. Ты вся – слух. Когда барабан замолчит, ты вернешься. Ритм. Задавай свой вопрос. Ты и есть этот ритм...
Ее взгляд, зацепившись за что-то на гладкой противоположной стене, замер. Кальян выпал из расслабленного рта. Уно продолжал выстукивать рукоятью ножа по столу. Он внимательно следил за ее руками, лицом. Всегда интересно – что человек увидит, если осмелится, сможет заглянуть себе в душу и дальше, туда – в запредельное.
«Маленькая трещинка на беленой стене. Трещина, так похожая на ущелье в горах. Она все больше и больше» – думала Ольга. – Внутри ущелья течет ручеек, или нет – речка. С грохотом, пенясь, несет она воды по каменистому дну. Скалы известняка и гранита до самого неба. И я черной точкой иду по тропинке над ревущей водой. Иду и догоняю ту, другую, черноволосую, которая бежит впереди. Ветер, холодный ветер в спину. Он разбрасывает распущенные волосы, задирает белое платье. Бегущая испуганно оглядывается – у нее очень знакомое лицо.
– Постой!
Еще раз оглянулась. Голубые глаза, полные губы, почти ангельское личико – это же мое лицо!..
– Мария?..
– Что тебе надо? Что вы все от меня хотите? – безумие и страх до краев наполняют огромные голубые глаза. Страх...
– Я могу тебе чем-то помочь?.. Мария! Почему ты смотришь мимо меня? – Но в ее глазах страх уже перерос в ужас. Она вцепилась мне в плечи и, словно парализованная невыносимой болью, смотрит куда-то мимо. Губы ее беззвучно шевелятся, пытаясь сказать, крикнуть... какое-то имя? проклятие?»
– Мария! Мария, очнись! – Губы... Это губы Ахмета. Он чем-то напуган?.. Нет, уже все нормально. Улыбается.
– Аллах акбар! – облегченно вздохнул Уно и опустил руки, сжимавшие до этого, словно тиски, ее плечи. – Я уже боялся, что ты не вернешься... Бледная вся. Я прекратил выстукивать ритм, когда ты так побледнела. Испугалась чего-то?
«Свежий ветер дует из распахнутого окна. Лицо почему-то мокрое. Ну да, он старался вытащить меня из транса. Зачем? Я же только-только подошла к разгадке», – пронеслось в голове.
– Кого ты там видела?
– Себя... Нет, Марию, ту девушку, которая... жила в этом теле раньше.
– Хм. И правда, если он вселил тебя в это тело, то ты не Мария. Дома у тебя было свое имя... Какое?
– Ольга.
– Оль-га, – он словно попробовал незнакомое слово на вкус. – Странное имя. Нездешнее.
– Естественно. Там, дома, все иначе, чем здесь... Ахмет, я хочу сейчас же повторить этот опыт с кальяном.
– И не думай. Ты совсем бледная. Эту траву нельзя часто курить. Привыкнешь. И потом – ты ушла слишком далеко. Еще чуть-чуть, и у тебя бы сердце остановилось. Ты что, правда нашла там дорогу домой? Хотела сама по ней...
– Нет. Но я говорила с Марией.
– Что она сказала тебе?
– Ничего. Она ничего не успела сказать. Только остекленевший ужас в глазах – она кого-то очень боится. Потом ты прервал меня... Пусть даже я не найду дороги домой. Мне надо с ней поговорить, разузнать, как Цебеш это сделал. Сама я не помню, но, быть может, Мария... Ну же, Ахмет, зажигай опять свою трубку, – Ольга уже требовала, а не просила.
– Подожди. Так сразу нельзя. Хоть какой-нибудь перерыв... Иначе ты просто надорвешь свою душу. Отвлекись. Расскажи мне о чем-нибудь... Там, в будущем, как это будет?
– Что именно?
– Ну, например, чем кончится эта война? Кто победит?
– Не знаю. Я живу... жила почти на четыреста лет позже. Для нас все ваши страсти – далекая история, которой почти никто не забивает себе голову... Мир совершенно изменится. О вашем, семнадцатом веке напишут множество книг. Одно время я зачитывалась этими приключенческими романами, даже мечтала сама пережить нечто похожее. Роковая любовь, кружева, пистолеты и шпаги. Если бы я знала, как непохожа ваша жизнь на то, о чем пишут в книжках. Здесь все такое... настоящее – страх, горе, боль, усталость... Не знаю, как объяснить тебе, ты к этому привык, а для меня ваш мир слишком... слишком настоящий. Там мы живем как цветы в оранжерее. И вдруг я попала в дикий лес. Необходимость каждый день месить ногами в деревянных башмаках дорожную грязь ради того, чтобы попасть из одной деревушки в другую... Эти ваши, вытрясающие душу на долгих дорогах, телеги. Грязь. Невозможная грязь и каждодневное напряжение сил, чтобы просто остаться в живых. Смерть стоит у каждого за спиной. Наверное, поэтому у вас все в полную силу, как в последний раз. Разбойники, солдаты, инквизиция – кто угодно может схватить, убить. И надо всегда быть готовым убегать... или самому убивать. Все это грубо, зримо, не понарошку... Там, у себя, мы привыкли видеть мир по телевизору или с книжных, газетных страниц. Только окунувшись в вашу теперешнюю дикость и неустроенность, я начала по-настоящему ценить автомашины, горячий душ, телефон, электрический свет... Ты и слов-то таких, наверное, не знаешь.
– Не знаю. Но ты говори. Мне все равно интересно. И потом, надо же тебе кому-то излить свою душу.
– Да. Я просто не представляю, как мне здесь дальше прожить... Даже колдовство у вас настоящее. Цебеш, представь себе, хочет вырастить сказочное чудовище, василиска, и подчинить его себе с моей помощью. Все твердит про яйцо, снесенное черным петухом... Такое здесь что, возможно?
– Ничего подобного раньше не слышал. Некоторые маги умеют видеть то, что находится от них за много дней пути... Говорят, так можно увидеть даже грядущее или поговорить с другим магом.
– Обыкновенный телефон. Или скрытая камера и передатчик телесигнала – чтобы видеть то, что не видно простым взглядом... В нашем мире многие технические средства действуют словно сказочные. Но нет настоящего, дремучего волшебства, со вселением душ, с богом и дьяволом, которые здесь, как и смерть, у каждого стоят за спиной. Порой у меня просто мурашки по коже... У нас вместо магии самолеты, машины, компьютеры и связь через спутник.
– Что за жуткая смесь словенского и испорченной латыни! – Уно недовольно потряс головой. – Но ты говори, рассказывай подробней и нормальными, простыми словами... Как ты там жила? Чем занималась? Я так и думал, что за четыреста лет эти сумасшедшие итальянские механики, вроде Галилея и Леонардо, изобретут какое-нибудь невероятное чудо, например металлических птиц или часы размером с ноготь мизинца... Говори, а я пока опять набью трубку.
«Широкий некошеный луг. Вытоптан почти весь. И люди. Люди лежат там и сям в неестественных позах. Мертвые люди на вытоптанном только что лугу. Гарь. Запах гари во рту. А на краю луга, на фоне горных вершин, к небу валит густыми черными клубами дым. Кто-то сжег деревню и перебил, саблями порубил на лугу всех, кто в ней жил.
Вот лежит, съежившись, хрупкая девочка лет тринадцати. Ветер треплет ее волосы, платье. У нее на бедре что-то темное – словно клеймо выжжено...
– Мария! Это ты?
Она резко повернулась. Жива!
– Мария. Не бойся меня. Скажи что-нибудь.
– Зачем... За что их?.. За что вы меня убили?! Пустите! – Я взяла ее за плечи, но Мария пытается вырваться.
– Успокойся, родная. Чем я могу помочь тебе? Чем? Говори. Я не причиню тебе никакого вреда.
– Нет. Нет! Он уже здесь. Он совсем рядом! Пустите! – Она стала вырываться из рук, царапаясь и кусаясь. На залитом слезами, измазанном гарью лице опять ужас и мука. – Я не хочу... Пустите меня! Будьте вы прокляты. Будьте прокляты все!
Она больно бьет меня по лицу. И еще. Вырывается. Я уже не вижу...»
– Мария!.. Ольга. Ольга, очнись же! – Еще пара пощечин и чем-то холодным в лицо. Это Ахмет.
– Открыла глаза наконец-то... Это была моя ошибка. Курить кальян тебе определенно нельзя.
– Придется еще раз. Я говорила с ней, но так ничего толком и не узнала. Интересно, кого она так ненавидит?..
– Вряд ли это приблизит тебя к разгадке... Ясно одно: Мария жива. Она, как и ты, в этом теле. Тебе канабис дал не путь в мир грез, не выход в запредельное, а возможность увидеть ту часть себя, которую закрыл от тебя Цебеш. Ее сознание не исчезло совсем. Оно спрятано, Цебеш загнал его куда-то глубоко... Мария живет одним днем, тем, когда ее деревня была сожжена и когда помутился ее рассудок. Вряд ли ты узнаешь у нее что-то ценное.
– А вдруг? Я должна попробовать.
– Нет. Хватит... Смотри – солнце уже садится. Ты два часа не приходила в себя. Наверное, связи твоей души с этим телом не очень прочны... И даже не пробуй просить. Третий раз это тебя убьет. Спи лучше. Сон порой открывает такое, что не добыть никаким дурманом. Тебе надо отдохнуть, Ольга. Спи. А завтра мы все-все решим.
Глава 7
Шестого октября с утра все шло как обычно. Цебеш так и не появился. После завтрака Эрнест, пошептавшись о чем-то с Ду и Тэрцо, исчез, а Уно с Ольгой устроились на скамье у каменного забора, намереваясь обсудить подробный план действий.
Впрочем, их милая беседа была прервана, так и не успев начаться. К ним подошел привратник.
– Вы фройлен Мария? – спросил он, обращаясь к Ольге.
– Да.
– Вас спрашивает один человек...
– Кто? – Внутри у нее все похолодело. В голове крутилось только одно: «Цебеш».
– Я провожу вас, сударыня... Это посыльный. Он дожидается там, у ворот.
Ольга нерешительно оглянулась на Уно.
– Пойдем. – Он подбадривающе улыбнулся, поднялся и пошел вместе с ней за привратником.
Их ждал мальчишка лет двенадцати, одетый в какую-то рвань.
– Вот, фройлен, вам письмо. Мне велено дождаться ответа.
– Откуда ты знаешь, кто я, мальчик?
– Господин, который просил передать записку, вас описал.
Ольга кивнула головой. Она уже читала:
«Мне надо тебя увидеть. Прийти сам не могу, боюсь, за мной следят. Мальчишка проводит тебя на площадь с часами. Будь там без четверти десять. В десять к тебе подойдет человек и пригласит с ним отобедать. Пойдешь с ним одна. Там и поговорим».
– Подписи нет.
– Этот господин сказал, что вы поймете от кого...
Ольга оглянулась на Уно:
– Это он.
– Хорошо. Ты, парень, нас точно дождешься?
– Конечно, сударь. Прямо у ворот и буду стоять, только побыстрей, если можно. Мне не терпится получить еще десять крейцеров от того господина.
Уно потрепал паренька по голове и снова отвел Ольгу к скамейке:
– Тут нас наверняка никто не слышит... Так что хочет Цебеш? Почему сам не явился?
Ольга молча протянула записку Уно, и он стал читать.
– Без четверти десять... Колокол бьет первый раз в семь, второй, перед трапезой, в полвосьмого. Значит, сейчас около девяти. У нас четверть часа на сборы и полчаса, чтобы туда добраться. Больше получаса не понадобится, Грац не такой уж большой город.
– А может... не ходить?
– Это глупо. У нас еще ничего не готово. Не явишься – он начнет тебя искать. Сколько у него сторонников в Граце? А сколько из них прямо здесь, в школе... Исчезать надо вдруг. Заранее все подготовив, неожиданно и неизвестно куда. Иначе он нас быстро найдет... Надо его успокоить. Одну я тебя, естественно, в город не отпущу. Мне, как верному гайдуку, и Цебеш бы этого не простил. Но сам пойти с тобой не могу. Это вызовет у него подозрения. Да и слишком большой эскорт помешает. Пошлю с тобой Тэрцо. Он парень резкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Пенджаб – это очень далеко, – осторожно заметила Ольга.
– Все это произошло в Македонии. Я там его видел два года назад... Понимаю, это все иллюзорно, но нельзя же сидеть и ждать просто так. Тем более что Цебеш, может быть, уже и не вернется. Его по всему Грацу ищут.
– Может, вы и правы... Не знаю. Надо все хорошенько обдумать. – Она боялась спугнуть появившуюся надежду.
Ветер в лицо. Лошадиные подковы стучат по утоптанной сотнями ног дорожной земле. Города, городишки, деревни. В дорожной сумке Карела лежит клочок бесценной бумаги.
«Срочно. Лично в руки. Лейтенанту Стефану Карадичу.
Он в Граце. Хорошо охраняется. Взять сами не сможем, скорей приезжай. Матиш».
Пятое октября. Солнце в зените. Только бы лошадь не сдохла. Несложно догнать врага. Куда сложней догнать время.
– Не думаю, что ты увидишь нечто решающее. Но что-то ты увидеть должна. Что-то, что тебе поможет, подскажет, как дальше быть.
Они сидели в комнате Ольги на жесткой, покрытой соломенным тюфяком кровати. Уно, оказывается, иногда курил кальян и возил его постоянно с собой. Он насыпал сушеной травы, запалил ее от лучины и, пару раз затянувшись, протянул Ольге.
– По крайней мере, попробуешь.
– Хорошо. Я что угодно готова попробовать, лишь бы вернуться домой. – Ольга решительно взяла в руки костяной мундштук.
– Так. Глубже вдыхай, дыши ровно. – Он негромко ударил рукоятью ножа по столу. Еще раз. Ритм был незамысловатый, но неотвратимо-уверенный. – Дыши. Еще. Забудь обо всем. Расслабься. Смотри прямо перед собой и вдыхай. Слушай. Ты вся – слух. Когда барабан замолчит, ты вернешься. Ритм. Задавай свой вопрос. Ты и есть этот ритм...
Ее взгляд, зацепившись за что-то на гладкой противоположной стене, замер. Кальян выпал из расслабленного рта. Уно продолжал выстукивать рукоятью ножа по столу. Он внимательно следил за ее руками, лицом. Всегда интересно – что человек увидит, если осмелится, сможет заглянуть себе в душу и дальше, туда – в запредельное.
«Маленькая трещинка на беленой стене. Трещина, так похожая на ущелье в горах. Она все больше и больше» – думала Ольга. – Внутри ущелья течет ручеек, или нет – речка. С грохотом, пенясь, несет она воды по каменистому дну. Скалы известняка и гранита до самого неба. И я черной точкой иду по тропинке над ревущей водой. Иду и догоняю ту, другую, черноволосую, которая бежит впереди. Ветер, холодный ветер в спину. Он разбрасывает распущенные волосы, задирает белое платье. Бегущая испуганно оглядывается – у нее очень знакомое лицо.
– Постой!
Еще раз оглянулась. Голубые глаза, полные губы, почти ангельское личико – это же мое лицо!..
– Мария?..
– Что тебе надо? Что вы все от меня хотите? – безумие и страх до краев наполняют огромные голубые глаза. Страх...
– Я могу тебе чем-то помочь?.. Мария! Почему ты смотришь мимо меня? – Но в ее глазах страх уже перерос в ужас. Она вцепилась мне в плечи и, словно парализованная невыносимой болью, смотрит куда-то мимо. Губы ее беззвучно шевелятся, пытаясь сказать, крикнуть... какое-то имя? проклятие?»
– Мария! Мария, очнись! – Губы... Это губы Ахмета. Он чем-то напуган?.. Нет, уже все нормально. Улыбается.
– Аллах акбар! – облегченно вздохнул Уно и опустил руки, сжимавшие до этого, словно тиски, ее плечи. – Я уже боялся, что ты не вернешься... Бледная вся. Я прекратил выстукивать ритм, когда ты так побледнела. Испугалась чего-то?
«Свежий ветер дует из распахнутого окна. Лицо почему-то мокрое. Ну да, он старался вытащить меня из транса. Зачем? Я же только-только подошла к разгадке», – пронеслось в голове.
– Кого ты там видела?
– Себя... Нет, Марию, ту девушку, которая... жила в этом теле раньше.
– Хм. И правда, если он вселил тебя в это тело, то ты не Мария. Дома у тебя было свое имя... Какое?
– Ольга.
– Оль-га, – он словно попробовал незнакомое слово на вкус. – Странное имя. Нездешнее.
– Естественно. Там, дома, все иначе, чем здесь... Ахмет, я хочу сейчас же повторить этот опыт с кальяном.
– И не думай. Ты совсем бледная. Эту траву нельзя часто курить. Привыкнешь. И потом – ты ушла слишком далеко. Еще чуть-чуть, и у тебя бы сердце остановилось. Ты что, правда нашла там дорогу домой? Хотела сама по ней...
– Нет. Но я говорила с Марией.
– Что она сказала тебе?
– Ничего. Она ничего не успела сказать. Только остекленевший ужас в глазах – она кого-то очень боится. Потом ты прервал меня... Пусть даже я не найду дороги домой. Мне надо с ней поговорить, разузнать, как Цебеш это сделал. Сама я не помню, но, быть может, Мария... Ну же, Ахмет, зажигай опять свою трубку, – Ольга уже требовала, а не просила.
– Подожди. Так сразу нельзя. Хоть какой-нибудь перерыв... Иначе ты просто надорвешь свою душу. Отвлекись. Расскажи мне о чем-нибудь... Там, в будущем, как это будет?
– Что именно?
– Ну, например, чем кончится эта война? Кто победит?
– Не знаю. Я живу... жила почти на четыреста лет позже. Для нас все ваши страсти – далекая история, которой почти никто не забивает себе голову... Мир совершенно изменится. О вашем, семнадцатом веке напишут множество книг. Одно время я зачитывалась этими приключенческими романами, даже мечтала сама пережить нечто похожее. Роковая любовь, кружева, пистолеты и шпаги. Если бы я знала, как непохожа ваша жизнь на то, о чем пишут в книжках. Здесь все такое... настоящее – страх, горе, боль, усталость... Не знаю, как объяснить тебе, ты к этому привык, а для меня ваш мир слишком... слишком настоящий. Там мы живем как цветы в оранжерее. И вдруг я попала в дикий лес. Необходимость каждый день месить ногами в деревянных башмаках дорожную грязь ради того, чтобы попасть из одной деревушки в другую... Эти ваши, вытрясающие душу на долгих дорогах, телеги. Грязь. Невозможная грязь и каждодневное напряжение сил, чтобы просто остаться в живых. Смерть стоит у каждого за спиной. Наверное, поэтому у вас все в полную силу, как в последний раз. Разбойники, солдаты, инквизиция – кто угодно может схватить, убить. И надо всегда быть готовым убегать... или самому убивать. Все это грубо, зримо, не понарошку... Там, у себя, мы привыкли видеть мир по телевизору или с книжных, газетных страниц. Только окунувшись в вашу теперешнюю дикость и неустроенность, я начала по-настоящему ценить автомашины, горячий душ, телефон, электрический свет... Ты и слов-то таких, наверное, не знаешь.
– Не знаю. Но ты говори. Мне все равно интересно. И потом, надо же тебе кому-то излить свою душу.
– Да. Я просто не представляю, как мне здесь дальше прожить... Даже колдовство у вас настоящее. Цебеш, представь себе, хочет вырастить сказочное чудовище, василиска, и подчинить его себе с моей помощью. Все твердит про яйцо, снесенное черным петухом... Такое здесь что, возможно?
– Ничего подобного раньше не слышал. Некоторые маги умеют видеть то, что находится от них за много дней пути... Говорят, так можно увидеть даже грядущее или поговорить с другим магом.
– Обыкновенный телефон. Или скрытая камера и передатчик телесигнала – чтобы видеть то, что не видно простым взглядом... В нашем мире многие технические средства действуют словно сказочные. Но нет настоящего, дремучего волшебства, со вселением душ, с богом и дьяволом, которые здесь, как и смерть, у каждого стоят за спиной. Порой у меня просто мурашки по коже... У нас вместо магии самолеты, машины, компьютеры и связь через спутник.
– Что за жуткая смесь словенского и испорченной латыни! – Уно недовольно потряс головой. – Но ты говори, рассказывай подробней и нормальными, простыми словами... Как ты там жила? Чем занималась? Я так и думал, что за четыреста лет эти сумасшедшие итальянские механики, вроде Галилея и Леонардо, изобретут какое-нибудь невероятное чудо, например металлических птиц или часы размером с ноготь мизинца... Говори, а я пока опять набью трубку.
«Широкий некошеный луг. Вытоптан почти весь. И люди. Люди лежат там и сям в неестественных позах. Мертвые люди на вытоптанном только что лугу. Гарь. Запах гари во рту. А на краю луга, на фоне горных вершин, к небу валит густыми черными клубами дым. Кто-то сжег деревню и перебил, саблями порубил на лугу всех, кто в ней жил.
Вот лежит, съежившись, хрупкая девочка лет тринадцати. Ветер треплет ее волосы, платье. У нее на бедре что-то темное – словно клеймо выжжено...
– Мария! Это ты?
Она резко повернулась. Жива!
– Мария. Не бойся меня. Скажи что-нибудь.
– Зачем... За что их?.. За что вы меня убили?! Пустите! – Я взяла ее за плечи, но Мария пытается вырваться.
– Успокойся, родная. Чем я могу помочь тебе? Чем? Говори. Я не причиню тебе никакого вреда.
– Нет. Нет! Он уже здесь. Он совсем рядом! Пустите! – Она стала вырываться из рук, царапаясь и кусаясь. На залитом слезами, измазанном гарью лице опять ужас и мука. – Я не хочу... Пустите меня! Будьте вы прокляты. Будьте прокляты все!
Она больно бьет меня по лицу. И еще. Вырывается. Я уже не вижу...»
– Мария!.. Ольга. Ольга, очнись же! – Еще пара пощечин и чем-то холодным в лицо. Это Ахмет.
– Открыла глаза наконец-то... Это была моя ошибка. Курить кальян тебе определенно нельзя.
– Придется еще раз. Я говорила с ней, но так ничего толком и не узнала. Интересно, кого она так ненавидит?..
– Вряд ли это приблизит тебя к разгадке... Ясно одно: Мария жива. Она, как и ты, в этом теле. Тебе канабис дал не путь в мир грез, не выход в запредельное, а возможность увидеть ту часть себя, которую закрыл от тебя Цебеш. Ее сознание не исчезло совсем. Оно спрятано, Цебеш загнал его куда-то глубоко... Мария живет одним днем, тем, когда ее деревня была сожжена и когда помутился ее рассудок. Вряд ли ты узнаешь у нее что-то ценное.
– А вдруг? Я должна попробовать.
– Нет. Хватит... Смотри – солнце уже садится. Ты два часа не приходила в себя. Наверное, связи твоей души с этим телом не очень прочны... И даже не пробуй просить. Третий раз это тебя убьет. Спи лучше. Сон порой открывает такое, что не добыть никаким дурманом. Тебе надо отдохнуть, Ольга. Спи. А завтра мы все-все решим.
Глава 7
Шестого октября с утра все шло как обычно. Цебеш так и не появился. После завтрака Эрнест, пошептавшись о чем-то с Ду и Тэрцо, исчез, а Уно с Ольгой устроились на скамье у каменного забора, намереваясь обсудить подробный план действий.
Впрочем, их милая беседа была прервана, так и не успев начаться. К ним подошел привратник.
– Вы фройлен Мария? – спросил он, обращаясь к Ольге.
– Да.
– Вас спрашивает один человек...
– Кто? – Внутри у нее все похолодело. В голове крутилось только одно: «Цебеш».
– Я провожу вас, сударыня... Это посыльный. Он дожидается там, у ворот.
Ольга нерешительно оглянулась на Уно.
– Пойдем. – Он подбадривающе улыбнулся, поднялся и пошел вместе с ней за привратником.
Их ждал мальчишка лет двенадцати, одетый в какую-то рвань.
– Вот, фройлен, вам письмо. Мне велено дождаться ответа.
– Откуда ты знаешь, кто я, мальчик?
– Господин, который просил передать записку, вас описал.
Ольга кивнула головой. Она уже читала:
«Мне надо тебя увидеть. Прийти сам не могу, боюсь, за мной следят. Мальчишка проводит тебя на площадь с часами. Будь там без четверти десять. В десять к тебе подойдет человек и пригласит с ним отобедать. Пойдешь с ним одна. Там и поговорим».
– Подписи нет.
– Этот господин сказал, что вы поймете от кого...
Ольга оглянулась на Уно:
– Это он.
– Хорошо. Ты, парень, нас точно дождешься?
– Конечно, сударь. Прямо у ворот и буду стоять, только побыстрей, если можно. Мне не терпится получить еще десять крейцеров от того господина.
Уно потрепал паренька по голове и снова отвел Ольгу к скамейке:
– Тут нас наверняка никто не слышит... Так что хочет Цебеш? Почему сам не явился?
Ольга молча протянула записку Уно, и он стал читать.
– Без четверти десять... Колокол бьет первый раз в семь, второй, перед трапезой, в полвосьмого. Значит, сейчас около девяти. У нас четверть часа на сборы и полчаса, чтобы туда добраться. Больше получаса не понадобится, Грац не такой уж большой город.
– А может... не ходить?
– Это глупо. У нас еще ничего не готово. Не явишься – он начнет тебя искать. Сколько у него сторонников в Граце? А сколько из них прямо здесь, в школе... Исчезать надо вдруг. Заранее все подготовив, неожиданно и неизвестно куда. Иначе он нас быстро найдет... Надо его успокоить. Одну я тебя, естественно, в город не отпущу. Мне, как верному гайдуку, и Цебеш бы этого не простил. Но сам пойти с тобой не могу. Это вызовет у него подозрения. Да и слишком большой эскорт помешает. Пошлю с тобой Тэрцо. Он парень резкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49