Оглянувшись, Джим увидел Холли, которая шла к скамейке, толкая перед собой коляску Генри.
Восемнадцать лет прошло, как он уехал из дому, и за эти годы они виделись с дедом толь-Перевод К. Бальмонта. ко один раз. Поначалу было несколько телефонных разговоров, но потом Джим прекратил звонить сам и не стал отвечать на звонки Генри. Письма деда он выбрасывал не читая. Все это пронеслось в его мозгу, и он начал припоминать, что послужило причиной их разрыва.
Попытался встать, но ноги не послушались его, и он так и остался сидеть.
* * *
Холли подвезла коляску к скамейке и присела рядом с Джимом.
— Как ты тут без меня?
Он молча кивнул и, избегая смотреть на деда, стал рассматривать птиц, выписывающих круги на грязном пепельном небе.
Старик тоже не мог смотреть на Джима. Он с таким видом уставился на цветочную клумбу, что казалось, спешил на улицу только за тем, чтобы увидеть растущие на ней цветы.
Холли понимала, что на её долю выпала нелегкая задача. Она жалела этих несчастных мужчин и хотела сделать все возможное, чтобы соединить разорванную нить, которая когда-то связывала деда и внука.
Но прежде всего нужно сжечь семена последней лжи Джима, в которую он сознательно или бессознательно верит.
— Послушай, малыш. Никакой автокатастрофы не было. — Она положила руку ему на колено. — Это случилось не так.
Джим перестал следить за полетом черных птиц, и в его взгляде вспыхнуло нервное ожидание. Он хотел знать правду и в то же время смертельно боялся её услышать.
— Это случилось в ресторане… Джим отрицательно покачал головой.
— ..в Атланте…
Его зрачки расширились от ужаса.
— ..ты был с ними…
Джим словно окаменел, и страшная тень легла на его лицо.
— ..в ресторане «Дворец Утенка Дикси». Воспоминания обрушились на него как удар бетонной сваи. Он пошатнулся и скорчился, сжал кулаки. Лицо исказилось гримасой боли. Широкая спина затряслась в беззвучных рыданиях.
Холли обняла его за плечи.
— Боже правый… — Генри Айренхарт с ужасом смотрел на внука, начиная понимать, в какую бездну отрицания тот себя загнал. — Боже правый.
Старик снова уставился на цветочную клумбу. Потом стал разглядывать свои руки, перевел взгляд на землю. Казалось, он всячески избегает смотреть на Холли, но она все-таки поймала его взгляд.
— Мы лечили Джима, — обреченно произнес Генри, точно пытаясь искупить свою вину. — Мы поняли, что потребуется лечение, и показали его психиатру в Санта-Барбаре. Ездили к нему на прием несколько раз. Делали все, что от нас зависело, но врач — его звали Хемфилл — сказал: «У Джима все в порядке»… После шестого раза он так и сказал: «У Джима все в порядке».
— Да что они знают, эти врачи! Что мог сделать ваш Хемфилл? Ведь он совсем не знал мальчика, не любил его.
Генри вздрогнул, точно она его ударила, хотя Холли и не думала, что он воспримет её слова как обвинение в свой адрес.
— Нет, что вы, — быстро заговорила она, надеясь, что Генри ей поверит, — я вовсе не вас имела в виду. Я хотела сказать, нет ничего удивительного в том, что мне удалось то, чего не смог Хемфилл. Я люблю его, а любовь — единственное средство ему помочь.
Она ласково погладила Джима по голове.
— Ты не мог их спасти, малыш. Ты был ещё тогда слишком мал. Счастье, что тебе вообще удалось остаться в живых. Послушай меня, солнышко, ты должен мне поверить.
Стало тихо. Все трое сидели, потрясенные обрушившимся на них горем.
Холли заметила, что птиц в небе прибавилось. Наверное, их уже больше десятка. Черные бестии — порождение фантазии Джима. Холли видела, с каким ужасом он смотрит на небо.
Она дотронулась до руки Джима. Он перестал всхлипывать, но намертво сжатые кулаки казались вырубленными из мрамора.
— Скорее расскажите ему все. Объясните, почему вы.., так с ним поступили, — попросила она Генри.
Старый Айренхарт нервно откашлялся и, не отрывая глаз от носков своих ботинок, сказал:
— Значит так.., вам нужно знать.., как все случилось. Через несколько месяцев после того как он вернулся из Атланты, к нам в город приехали киношники, решили, значит, снимать у нас кино…
— «Черная мельница», — подсказала Холли.
— Джим тогда читал, не отрываясь… — Генри умолк и, будто собираясь с силами, устало прикрыл глаза. Затем снова открыл и посмотрел на склоненную голову внука. — Ты глотал одну книгу за другой, а когда начали снимать фильм, прочел роман Уиллота. С него-то все и началось… Это стало настоящим наваждением. Кроме пришельцев, ты ни о чем и думать не мог. А мы, дураки, обрадовались, что нашли способ тебя разговорить. Даже специально свозили в Нью-Свенборг посмотреть на съемки. Помнишь? А некоторое время спустя ты возьми да и скажи: в пруду, значит, на нашей ферме сидят пришельцы. Ну прямо как в кино или в книге. Поначалу нам казалось, что ты придумал себе такую игру.
Генри остановился. Наступило долгое молчание. Холли посмотрела вверх: птиц стало вдвое больше. Они парили над землей, описывая широкие бесшумные круги.
— Но потом вы начали беспокоиться, — сказала Холли, обращаясь к Генри.
Старый Айренхарт провел рукой по изборожденному морщинами лицу, точно хотел убрать с глаз налет времени, мешающий заглянуть в прошлое.
— Ты часами пропадал на мельнице. Иногда с утра и до вечера. Несколько раз я просыпался по ночам и видел свет в верхнем окне. Представляешь, два или три часа ночи, а тебя нет дома.
Генри говорил очень медленно и подолгу молчал, прежде чем начать следующую фразу. И дело даже не в усталости — слишком мучительно было вспоминать давно забытое прошлое.
— Я или Лена шли на мельницу и забирали тебя оттуда. Ты каждый раз рассказывал нам о Друге, который живет на мельнице. Мы испугались за тебя, но не знали, что делать.., и получилось, ничего не делали… В ту ночь.., когда Лены не стало.., началась настоящая буря… Холли вспомнила виденный ею сон:
…подгоняемая порывами ветра, она быстро идет по гравиевой дорожке…
— Лена не стала меня будить. Пошла за Джимом на мельницу одна…
…поднимается по крутым каменным ступенькам…
— За окном гроза, гром гремит, а я сплю себе. Бывало устану за день — пушкой не разбудишь…
…проходит мимо узкого окна, которое то и дело озаряется вспышками молний. Она смотрит на улицу и замечает в пруду очертания странного предмета…
— Наверное, Джим, как обычно, взял свечу, забрался наверх и устроился с книжкой…
…сверху доносятся дьявольские крики, визги и шепоты, в сердце закрадывается тревога за Джима, она поднимается по лестнице, входит в распахнутую железную дверь…
— Наконец так громыхнуло, что я все-таки проснулся…
…и видит испуганного мальчика, который стоит в центре комнаты, прижав к бокам маленькие кулачки. У его ног горит толстая желтая свеча на голубом блюдце, рядом на полу лежит книжка в яркой обложке…
— Гляжу, Лены нет, а в окошке мельницы тусклый такой свет виднеется…
…мальчик бросается к ней с криком: «Помоги, мне страшно, стены, стены!..» — Потом смотрю и не верю: мельница крутится, а ведь уже в то время она лет пятнадцать как не работала…
…она видит в стене янтарный свет, мутные пятна желчи; стена вздувается и она замечает, что в камне скрывается живое существо…
— Крылья вертятся, как пропеллеры. Я быстро оделся…
…он идет, — говорит мальчик. В его голосе слышится испуг, но одновременно и странное лихорадочное возбуждение. — Его никто не сможет остановить!»
— Прихватил внизу фонарь — и на улицу. А там дождь как из ведра…
…огромные каменные блоки лопаются, точно хрупкая мембрана яйца насекомого, и из зловонной жижи, возникшей на месте известняка, появляется дьявольское олицетворение черной ярости несчастного ребенка, возненавидевшего весь мир за его жестокость и несправедливость, страшная лютая ненависть и стремление к смерти, воплощенные в образе отвратительного чудовища…
— Подбегаю к мельнице — крылья и в самом деле вращаются…
На этом её сон заканчивался, но воображение легко нарисовало то, что могло случиться дальше. При виде Врага Лена в ужасе попятилась и, оступившись, упала с лестницы. Перил там нет, и ей не за что было уцепиться, чтобы задержать падение, которое оказалось для неё смертельным.
— Захожу внутрь.., она лежит возле лестницы на полу.., мертвая.
Генри замолчал и проглотил комок в горле. Его взгляд был прикован к опущенной голове Джима. На протяжении всего рассказа он ни разу не посмотрел на Холли.
После долгой паузы старик снова заговорил, стараясь выделять каждое слово, точно то, что он хотел рассказать, означало для него вопрос жизни и смерти.
— Я поднялся наверх и нашел тебя в комнате. Помнишь, как это было? Ты сидел возле свечи и держал книгу. Ты так крепко зажал книгу в руке, что даже несколько часов спустя я не смог её у тебя отнять. Я пытался узнать, что произошло, но ты словно воды в рот набрал. — Голос Генри дрогнул. — Видит Бог, я тогда ни о чем, кроме Лены, думать не мог. Куда ни пойду — а перед глазами её лицо, как она лежит на полу мертвая. Ты всегда был странным ребенком, Джим, а в тот момент вообще повел себя странно: вцепился в свою книжку, не хотел разговаривать. Наверное.., наверное, я от горя совсем потерял голову. Подумал, что ты мог столкнуть Лену с лестницы.., что она пришла, а на тебя.., что-то нашло, и ты её толкнул…
И, словно не в силах больше смотреть на внука. Генри обратил свой взгляд на Холли.
— Меня всегда удивляло, как сильно переменился Джим после смерти родителей.., стал совсем чужой, незнакомый. С виду был тихий, но я чувствовал, что в нем кипит ярость, какой не должно быть в десятилетнем мальчишке. Джим прятал свои чувства, и они прорывались, только когда он спал. Услышав крик, мы шли к нему в комнату.., он катался по кровати, бешено колотил подушки, рвал одеяло.., вымещал на них злость на того, кто тревожил его во сне.
Генри остановился и посмотрел на свою правую руку, лежащую на колене бессильным грузом.
Кулак Джима под ладонью Холли по-прежнему оставался каменным.
— Ты был хорошим парнем, Джим, и никогда не причинял зла ни мне, ни Лене. Однако в ту ночь я точно спятил. Схватил тебя, стал трясти, требовал, чтобы ты сознался, что столкнул Лену с лестницы. Не должен был я так себя вести.., но мой рассудок совсем помутился от несчастья. Сначала Джеми и Кара, потом Лена. Все умерли. У меня никого не осталось, кроме тебя, а ты был такой чужой, холодный… И я, вместо того чтобы обнять, пожалеть, выместил на тебе свое горе… Только много лет спустя понял я, что натворил.., да было слишком поздно.
Черная стая собралась над скамейкой и кружилась прямо над их головами.
— Не надо, — тихо попросила она Джима. — Пожалуйста, не надо.
Джим молчал.
Ему вернули память о прошлом, но ещё неизвестно, чем все это закончится. Если он винил себя в смерти бабушки только из-за тех давних слов Генри, у неё нет повода для беспокойства, если Лена действительно оступилась, испугавшись монстра, дело тоже поправимое — время залечит раны, но что, если Враг вырвался из стены и сам столкнул её с лестницы…
— Шесть лет я относился к тебе как к убийце, — вздохнул старый Айренхарт, — лишь когда ты поступил в колледж и уехал.., понял, какую чудовищную ошибку я совершил. Ты тогда остался один-одинешенек. Ни матери, ни отца, ни бабушки. Даже с другими ребятишками тебе не удавалось поиграть из-за мерзавца Неда Закки. Он был сущий дьявол, да к тому же в два раза больше тебя. Ничего удивительного, что ты так полюбил читать, книги стали твоим единственным другом, заменили семью. Когда я наконец понял свою ошибку, то попытался поговорить с тобой по телефону, но ты не отвечал на звонки. Написал несколько писем, но, думаю, ты их даже не читал.
Джим сидел точно неподвижная статуя.
Генри взглянул на Холли.
— Когда со мной случился удар, Джим все-таки приехал. Он сел возле моей кровати. Я хотел сказать ему о своей ошибке, но язык не слушался, и получилось совсем не так, как я» хотел…
— Потеря речи, — сказала Холли, — последствие инсульта. Генри кивнул.
— Я наконец-то решился поведать Джиму то, что томило меня целых тринадцать лет: хотел попросить прощения за то, что считал его убийцей. — В глазах Генри стояли слезы. — Но вышло все наоборот: он подумал, я опять обвиняю его в убийстве, и уехал. Сегодня я увидел Джима впервые за четыре года.
Джим молчал, опустив голову, положив на колени каменные кулаки.
Что вспомнилось ему о той ночи на мельнице? Ведь кроме него никто не знает всей правды.
Не выдержав мучительного ожидания, Холли поднялась со скамейки. Постояла в нерешительности. Снова села. Положила ладонь на кулак Джима.
Подняла голову.
Птиц стало ещё больше. Не меньше тридцати.
— Я боюсь, — прошептал Джим и умолк.
— После той ночи он ни разу не был на мельнице, никогда не упоминал о Друге или книге Уиллота. Я грешным делом подумал, что дела пошли на поправку.., он стал не таким странным. Но позже мне пришло в голову, что Джим лишился единственной отдушины, которая у него была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Восемнадцать лет прошло, как он уехал из дому, и за эти годы они виделись с дедом толь-Перевод К. Бальмонта. ко один раз. Поначалу было несколько телефонных разговоров, но потом Джим прекратил звонить сам и не стал отвечать на звонки Генри. Письма деда он выбрасывал не читая. Все это пронеслось в его мозгу, и он начал припоминать, что послужило причиной их разрыва.
Попытался встать, но ноги не послушались его, и он так и остался сидеть.
* * *
Холли подвезла коляску к скамейке и присела рядом с Джимом.
— Как ты тут без меня?
Он молча кивнул и, избегая смотреть на деда, стал рассматривать птиц, выписывающих круги на грязном пепельном небе.
Старик тоже не мог смотреть на Джима. Он с таким видом уставился на цветочную клумбу, что казалось, спешил на улицу только за тем, чтобы увидеть растущие на ней цветы.
Холли понимала, что на её долю выпала нелегкая задача. Она жалела этих несчастных мужчин и хотела сделать все возможное, чтобы соединить разорванную нить, которая когда-то связывала деда и внука.
Но прежде всего нужно сжечь семена последней лжи Джима, в которую он сознательно или бессознательно верит.
— Послушай, малыш. Никакой автокатастрофы не было. — Она положила руку ему на колено. — Это случилось не так.
Джим перестал следить за полетом черных птиц, и в его взгляде вспыхнуло нервное ожидание. Он хотел знать правду и в то же время смертельно боялся её услышать.
— Это случилось в ресторане… Джим отрицательно покачал головой.
— ..в Атланте…
Его зрачки расширились от ужаса.
— ..ты был с ними…
Джим словно окаменел, и страшная тень легла на его лицо.
— ..в ресторане «Дворец Утенка Дикси». Воспоминания обрушились на него как удар бетонной сваи. Он пошатнулся и скорчился, сжал кулаки. Лицо исказилось гримасой боли. Широкая спина затряслась в беззвучных рыданиях.
Холли обняла его за плечи.
— Боже правый… — Генри Айренхарт с ужасом смотрел на внука, начиная понимать, в какую бездну отрицания тот себя загнал. — Боже правый.
Старик снова уставился на цветочную клумбу. Потом стал разглядывать свои руки, перевел взгляд на землю. Казалось, он всячески избегает смотреть на Холли, но она все-таки поймала его взгляд.
— Мы лечили Джима, — обреченно произнес Генри, точно пытаясь искупить свою вину. — Мы поняли, что потребуется лечение, и показали его психиатру в Санта-Барбаре. Ездили к нему на прием несколько раз. Делали все, что от нас зависело, но врач — его звали Хемфилл — сказал: «У Джима все в порядке»… После шестого раза он так и сказал: «У Джима все в порядке».
— Да что они знают, эти врачи! Что мог сделать ваш Хемфилл? Ведь он совсем не знал мальчика, не любил его.
Генри вздрогнул, точно она его ударила, хотя Холли и не думала, что он воспримет её слова как обвинение в свой адрес.
— Нет, что вы, — быстро заговорила она, надеясь, что Генри ей поверит, — я вовсе не вас имела в виду. Я хотела сказать, нет ничего удивительного в том, что мне удалось то, чего не смог Хемфилл. Я люблю его, а любовь — единственное средство ему помочь.
Она ласково погладила Джима по голове.
— Ты не мог их спасти, малыш. Ты был ещё тогда слишком мал. Счастье, что тебе вообще удалось остаться в живых. Послушай меня, солнышко, ты должен мне поверить.
Стало тихо. Все трое сидели, потрясенные обрушившимся на них горем.
Холли заметила, что птиц в небе прибавилось. Наверное, их уже больше десятка. Черные бестии — порождение фантазии Джима. Холли видела, с каким ужасом он смотрит на небо.
Она дотронулась до руки Джима. Он перестал всхлипывать, но намертво сжатые кулаки казались вырубленными из мрамора.
— Скорее расскажите ему все. Объясните, почему вы.., так с ним поступили, — попросила она Генри.
Старый Айренхарт нервно откашлялся и, не отрывая глаз от носков своих ботинок, сказал:
— Значит так.., вам нужно знать.., как все случилось. Через несколько месяцев после того как он вернулся из Атланты, к нам в город приехали киношники, решили, значит, снимать у нас кино…
— «Черная мельница», — подсказала Холли.
— Джим тогда читал, не отрываясь… — Генри умолк и, будто собираясь с силами, устало прикрыл глаза. Затем снова открыл и посмотрел на склоненную голову внука. — Ты глотал одну книгу за другой, а когда начали снимать фильм, прочел роман Уиллота. С него-то все и началось… Это стало настоящим наваждением. Кроме пришельцев, ты ни о чем и думать не мог. А мы, дураки, обрадовались, что нашли способ тебя разговорить. Даже специально свозили в Нью-Свенборг посмотреть на съемки. Помнишь? А некоторое время спустя ты возьми да и скажи: в пруду, значит, на нашей ферме сидят пришельцы. Ну прямо как в кино или в книге. Поначалу нам казалось, что ты придумал себе такую игру.
Генри остановился. Наступило долгое молчание. Холли посмотрела вверх: птиц стало вдвое больше. Они парили над землей, описывая широкие бесшумные круги.
— Но потом вы начали беспокоиться, — сказала Холли, обращаясь к Генри.
Старый Айренхарт провел рукой по изборожденному морщинами лицу, точно хотел убрать с глаз налет времени, мешающий заглянуть в прошлое.
— Ты часами пропадал на мельнице. Иногда с утра и до вечера. Несколько раз я просыпался по ночам и видел свет в верхнем окне. Представляешь, два или три часа ночи, а тебя нет дома.
Генри говорил очень медленно и подолгу молчал, прежде чем начать следующую фразу. И дело даже не в усталости — слишком мучительно было вспоминать давно забытое прошлое.
— Я или Лена шли на мельницу и забирали тебя оттуда. Ты каждый раз рассказывал нам о Друге, который живет на мельнице. Мы испугались за тебя, но не знали, что делать.., и получилось, ничего не делали… В ту ночь.., когда Лены не стало.., началась настоящая буря… Холли вспомнила виденный ею сон:
…подгоняемая порывами ветра, она быстро идет по гравиевой дорожке…
— Лена не стала меня будить. Пошла за Джимом на мельницу одна…
…поднимается по крутым каменным ступенькам…
— За окном гроза, гром гремит, а я сплю себе. Бывало устану за день — пушкой не разбудишь…
…проходит мимо узкого окна, которое то и дело озаряется вспышками молний. Она смотрит на улицу и замечает в пруду очертания странного предмета…
— Наверное, Джим, как обычно, взял свечу, забрался наверх и устроился с книжкой…
…сверху доносятся дьявольские крики, визги и шепоты, в сердце закрадывается тревога за Джима, она поднимается по лестнице, входит в распахнутую железную дверь…
— Наконец так громыхнуло, что я все-таки проснулся…
…и видит испуганного мальчика, который стоит в центре комнаты, прижав к бокам маленькие кулачки. У его ног горит толстая желтая свеча на голубом блюдце, рядом на полу лежит книжка в яркой обложке…
— Гляжу, Лены нет, а в окошке мельницы тусклый такой свет виднеется…
…мальчик бросается к ней с криком: «Помоги, мне страшно, стены, стены!..» — Потом смотрю и не верю: мельница крутится, а ведь уже в то время она лет пятнадцать как не работала…
…она видит в стене янтарный свет, мутные пятна желчи; стена вздувается и она замечает, что в камне скрывается живое существо…
— Крылья вертятся, как пропеллеры. Я быстро оделся…
…он идет, — говорит мальчик. В его голосе слышится испуг, но одновременно и странное лихорадочное возбуждение. — Его никто не сможет остановить!»
— Прихватил внизу фонарь — и на улицу. А там дождь как из ведра…
…огромные каменные блоки лопаются, точно хрупкая мембрана яйца насекомого, и из зловонной жижи, возникшей на месте известняка, появляется дьявольское олицетворение черной ярости несчастного ребенка, возненавидевшего весь мир за его жестокость и несправедливость, страшная лютая ненависть и стремление к смерти, воплощенные в образе отвратительного чудовища…
— Подбегаю к мельнице — крылья и в самом деле вращаются…
На этом её сон заканчивался, но воображение легко нарисовало то, что могло случиться дальше. При виде Врага Лена в ужасе попятилась и, оступившись, упала с лестницы. Перил там нет, и ей не за что было уцепиться, чтобы задержать падение, которое оказалось для неё смертельным.
— Захожу внутрь.., она лежит возле лестницы на полу.., мертвая.
Генри замолчал и проглотил комок в горле. Его взгляд был прикован к опущенной голове Джима. На протяжении всего рассказа он ни разу не посмотрел на Холли.
После долгой паузы старик снова заговорил, стараясь выделять каждое слово, точно то, что он хотел рассказать, означало для него вопрос жизни и смерти.
— Я поднялся наверх и нашел тебя в комнате. Помнишь, как это было? Ты сидел возле свечи и держал книгу. Ты так крепко зажал книгу в руке, что даже несколько часов спустя я не смог её у тебя отнять. Я пытался узнать, что произошло, но ты словно воды в рот набрал. — Голос Генри дрогнул. — Видит Бог, я тогда ни о чем, кроме Лены, думать не мог. Куда ни пойду — а перед глазами её лицо, как она лежит на полу мертвая. Ты всегда был странным ребенком, Джим, а в тот момент вообще повел себя странно: вцепился в свою книжку, не хотел разговаривать. Наверное.., наверное, я от горя совсем потерял голову. Подумал, что ты мог столкнуть Лену с лестницы.., что она пришла, а на тебя.., что-то нашло, и ты её толкнул…
И, словно не в силах больше смотреть на внука. Генри обратил свой взгляд на Холли.
— Меня всегда удивляло, как сильно переменился Джим после смерти родителей.., стал совсем чужой, незнакомый. С виду был тихий, но я чувствовал, что в нем кипит ярость, какой не должно быть в десятилетнем мальчишке. Джим прятал свои чувства, и они прорывались, только когда он спал. Услышав крик, мы шли к нему в комнату.., он катался по кровати, бешено колотил подушки, рвал одеяло.., вымещал на них злость на того, кто тревожил его во сне.
Генри остановился и посмотрел на свою правую руку, лежащую на колене бессильным грузом.
Кулак Джима под ладонью Холли по-прежнему оставался каменным.
— Ты был хорошим парнем, Джим, и никогда не причинял зла ни мне, ни Лене. Однако в ту ночь я точно спятил. Схватил тебя, стал трясти, требовал, чтобы ты сознался, что столкнул Лену с лестницы. Не должен был я так себя вести.., но мой рассудок совсем помутился от несчастья. Сначала Джеми и Кара, потом Лена. Все умерли. У меня никого не осталось, кроме тебя, а ты был такой чужой, холодный… И я, вместо того чтобы обнять, пожалеть, выместил на тебе свое горе… Только много лет спустя понял я, что натворил.., да было слишком поздно.
Черная стая собралась над скамейкой и кружилась прямо над их головами.
— Не надо, — тихо попросила она Джима. — Пожалуйста, не надо.
Джим молчал.
Ему вернули память о прошлом, но ещё неизвестно, чем все это закончится. Если он винил себя в смерти бабушки только из-за тех давних слов Генри, у неё нет повода для беспокойства, если Лена действительно оступилась, испугавшись монстра, дело тоже поправимое — время залечит раны, но что, если Враг вырвался из стены и сам столкнул её с лестницы…
— Шесть лет я относился к тебе как к убийце, — вздохнул старый Айренхарт, — лишь когда ты поступил в колледж и уехал.., понял, какую чудовищную ошибку я совершил. Ты тогда остался один-одинешенек. Ни матери, ни отца, ни бабушки. Даже с другими ребятишками тебе не удавалось поиграть из-за мерзавца Неда Закки. Он был сущий дьявол, да к тому же в два раза больше тебя. Ничего удивительного, что ты так полюбил читать, книги стали твоим единственным другом, заменили семью. Когда я наконец понял свою ошибку, то попытался поговорить с тобой по телефону, но ты не отвечал на звонки. Написал несколько писем, но, думаю, ты их даже не читал.
Джим сидел точно неподвижная статуя.
Генри взглянул на Холли.
— Когда со мной случился удар, Джим все-таки приехал. Он сел возле моей кровати. Я хотел сказать ему о своей ошибке, но язык не слушался, и получилось совсем не так, как я» хотел…
— Потеря речи, — сказала Холли, — последствие инсульта. Генри кивнул.
— Я наконец-то решился поведать Джиму то, что томило меня целых тринадцать лет: хотел попросить прощения за то, что считал его убийцей. — В глазах Генри стояли слезы. — Но вышло все наоборот: он подумал, я опять обвиняю его в убийстве, и уехал. Сегодня я увидел Джима впервые за четыре года.
Джим молчал, опустив голову, положив на колени каменные кулаки.
Что вспомнилось ему о той ночи на мельнице? Ведь кроме него никто не знает всей правды.
Не выдержав мучительного ожидания, Холли поднялась со скамейки. Постояла в нерешительности. Снова села. Положила ладонь на кулак Джима.
Подняла голову.
Птиц стало ещё больше. Не меньше тридцати.
— Я боюсь, — прошептал Джим и умолк.
— После той ночи он ни разу не был на мельнице, никогда не упоминал о Друге или книге Уиллота. Я грешным делом подумал, что дела пошли на поправку.., он стал не таким странным. Но позже мне пришло в голову, что Джим лишился единственной отдушины, которая у него была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55