— Ких, ты можешь послать им приказ вернуться?
— Конечно. Флейж, мы уже в степи! Давайте сюда!
— Момент! — разнеслось над морем стелющейся травы.
Двуединый корабль завис над кронами деревьев — Флейж с Сорком выбирали место посадки, чтобы не появиться в той самой точке, где уже находились Ких с командором. В следующий миг двугорбое сооружение естественно вписалось в золотистость колосящегося поля.
— Вы что!.. — Стамен первым выпрыгнул из люка и теперь бежал, путаясь в траве, навстречу своему другу. — Вы ж пропали! Размылись, точно растворились в розовом киселе!
— Вы аналогично, — устало проговорил Юрг. — Дело дрянь. Техника не работает, нарастающая вязкость среды не позволяет двигаться без вспомогательных механизмов.
— Я бы добрался, если бы знал, где… — Стамен задохнулся, словно и без шлема ему не хватало воздуха. — Ты можешь оценить, какой примерно высоты была эта гора?
— Не меньше двух с половиной. Массив будь здоров. И нет никакой гарантии, что именно на ней… То есть я хочу сказать, что Кадьян с дэвом вполне могли договориться и учинить что-то вроде ложной приманки. Естественно, мы будем бодать эту невидимую гору, а тем временем…
Они оба каждый раз не договаривали, боясь произнести слова, страшные для них обоих.
— Ты уверен, что дэв знает? — спросил Стамен.
— Уверен. Он с Кадьяном — два сапога пара.
— Тогда ты не можешь, не имеешь права помешать мне говорить с дэвом!!!
Командор шумно вздохнул:
— Да. Не могу и права не имею. Но ни секунды не упускай из вида, что эту тварь вполне заслуженно называют Скудоумным.
— Даю слово! А теперь отпусти меня, мне не нужен даже твой летательный аппарат. Впрочем, и ты лучше останься. Я поговорю с ним с глазу на глаз.
Юрг почувствовал, что здесь запахло какой-то изощренной формой самопожертвования. Нет, все-таки Стамен не в состоянии был представить себе мелочную и подлую душонку этого отрицательного героя варварского фольклора. Самопожертвование годится в том случае, когда в противнике теплится хотя бы капля благородства. Скудоумный дэв был лишен его изначально.
— И не думай, — проговорил он твердо. — Все земное барахло нам ни к чему, так что берем один кораблик, другой пока бросаем здесь под охраной Сорка; тебя страхует Ких как наиболее освоившийся, меня — Флейж. На другой вариант я не соглашусь.
— Тогда скорее!
Ад встретил их столбом огня, протаранившим кристаллическую черноту неба и рассыпавшимся мириадами искр. Какой-то залетный камешек, не утративший тусклой желтизны подземного накала, шлепнулся точно в середину пестрорисунчатого блина; все пятна и полоски незамедлительно пришли в движение и бросились к точке его падения, как пираньи на каплю крови. По поверхности заходили концентрические волны, словно в глубине кто-то смачно пережевывал съестное.
— Уф-ф-ф… — удовлетворенно выдохнул дэв. — Горяченькое…
Четверка людей замерла на краю выемки.
— Я сыт и благодушен, потому и не убиваю тебя сразу, — пророкотал дэв.
— А с какой это стати? — возразил Юрг. — Я ж ответил на твой вопрос. Не имеешь права.
— Ты привел с собой чужака. Я с тобой еще не посчитался за прежнее, а тут еще…
— Минуточку, минуточку! — прервал Юрг рокочущее многоголосие. — Если я в чем-то перед тобой виноват, то готов немедленно извиниться. Только вот ума не приложу, в чем именно.
— А твой дурацкий совет — разорваться пополам? — склочным бабьим голоском выкрикнул дэв. — Я разъял себя на восемь кусков, и они теперь лаются без устали друг с дружкой…
Если бы не присутствие Стамена, Юрг позволил бы себе не вполне лестные комментарии по этому поводу. Но сейчас пришлось ограничиться конструктивным предложением:
— Но ты же у нас самый мудрый из всех дэвов — возьми и воссоединись!
— Не могу! — теперь голос был низким, как орган на басовом регистре, и в нем слышалось неподдельное страдание. — Я уже привык, не вынесу одиночества!
— Ладно, — сказал Юрг, — обещаю, что мы по очереди будем навещать тебя и рассказывать свежие анекдоты… несвежие, впрочем, тоже сойдут. Конечно, если ты не откажешь нам в одной пустяковой просьбе.
И тут Стамен не выдержал:
— Прости меня, о могучий дэв…
— А тебе еще негоже в разговор встревать, чужак неучтивый! — взревел трубными голосами в очередной раз взъярившийся монстр. — Я тебе еще заветного вопроса не задавал! Скажи-ка, что есть белое среди белейшего?
Юрг похолодел: он совершенно забыл о том, что нужно проинструктировать Стамена по поводу сфинксова комплекса этого слабоумного. Нужно было отвлечь его любой ценой…
— Ну, как мужчина мужчине, могу сказать тебе, — затараторил он с гаденькой улыбкой, выступая вперед и заслоняя собой Стамена, — если на свеженьком снежку да начать раздевать…
Тяжелая лапища Стамена, обхватив его вокруг шеи, заткнула рот, а потом мощным толчком отбросила в сторону — космодромный эскулап недаром славился тем, что мог легко поднять на руки любого из своих пациентов.
— Прости меня, чудо невиданное, — проговорил он, опускаясь на колени перед дэвом, — но это была моя дочь, моя девочка…
Блеклые пятна, начавшие собираться у самого края, внезапно суетливо перестроились и образовали один широко раскрытый глаз, который в немом изумлении уставился на коленопреклоненного гиганта. Где-то по диаметру наметился медленно растущий гребень, лоснящийся жирными огненными отсветами. Юрг, потирая ушибленное плечо и переворачиваясь на живот, чтобы иметь возможность одним толчком вскочить на ноги, с ужасом увидел, что Флейж, как зачарованный, уставился на дэва и его рука больше не касается землянина, который продолжал говорить негромко, почти безнадежно:
— У меня нет сил играть с тобой в загадки…
— НЕТ?! — проревел дэв, взметываясь на дыбы, точно невероятных размеров бронзовая монета, поставленная на ребро.
То, что было глазом, вдруг выпятилось ледяным жерлом, откуда с пронзительным свистом выметнулся, как из брандспойта, тугой ураганный поток снежной пыли, сметающий все на своем пути. Реакция землян была мгновенной и скорее автоматической, чем обдуманной: они включили вакуумные присоски, что позволило им удержаться на месте; джасперян понесло прочь точно перекати-поле.
— Стамен, беги! — крикнул Юрг, стараясь перекрыть оглушительный разбойничий свист; он видел, что верхняя кромка циклопического диска начала вибрировать, набирая размах, потом разъяренный монстр изогнулся, точно лосось над речным перекатом, и вся верхняя половина многотонного блина неудержимо понеслась на людей, в неправдоподобной своей стремительности отметая напрочь сопротивление воздуха и прочие условности земной физики. «Ну все. В лепешку…» — мелькнуло у Юрга в голове, и наступила темнота.
III. Игуана, остров изгнания
Земля ухнула и ударила его снизу, совсем как три года назад, когда на летное поле обрушился беспилотный грузовик. Однако сверху он не ощутил никакого прикосновения — его словно прикрыли невесомым одеялом. Но не прошло и двух секунд, как это одеяло взметнулось ввысь и заплясало, постанывая:
— О! О! О!
Левый край подпрыгивающего диска, как раз там, где удар должен был прийтись по Юргу, свисал бессильными лохмотьями. Командор сел, озадаченно глядя на дэва — тот уж очень напоминал недотепу, ударившего по булыжнику вместо футбольного мяча.
— Подымайся, Стамен, — устало проговорил он. — Больше нас не тронут. Не знаю, каким чудом, но похоже, что маэстро фокусник саданул сам себя по… Стамен?!
Вулкан услужливо полыхнул, и в отраженном тучами блике Юрг увидел темные пятна, забрызгавшие изнутри щиток шлема.
— Флейж! Ких! Где вы, черт вас подери?
Они появились почти мгновенно — слава богу, оба целые и невредимые. Ох как кстати, что он не объяснил им про вакуумное закрепление! Лежали бы тут рядком…
Темный пузырь на губах Стамена вспух, лопнул, на щитке появилось новое пятно — значит, Стамен дышал.
— Ребята, тихонечко его подымаем, в кораблик, и — на Землю. Не ошибетесь?
Это было лишнее.
Прежде чем люк за ними закрылся, он обернулся к постанывающему дэву и голосом, не предвещавшим радужных перспектив, пообещал:
— Я вернусь.
* * *
Люк, которому мона Сэниа велела раскрыться узкой щелью высотой точно по ее росту, позволял ей стоять боком, опираясь плечами на упругую кромочку и изредка поглядывая в глубину кораблика, где возился на полу Ю-ю, перекатывая крупные (чтобы нельзя было запихнуть в рот) гладкие орехи. Это занятие пока удовлетворяло его полностью, тем не менее разговор, которым князь Лроиогирэхихауд пытался развлечь свою гостью, то и дело затухал.
— Да?.. — проговорила принцесса, отрываясь от своего бездумного ожидания. — Прости, Лронг, о чем мы говорили?
— О том, что ты всегда сможешь найти меня, где бы я ни был на своей дороге, по княжескому знамени. Оно разделено на четыре части, ибо четыре священное число на Тихри.
— А почему? — спросила она, стараясь придать своему голосу оттенок подлинной заинтересованности.
— Потому что у любого тихрианина есть четыре основных пути: на солнце, против него, левой бровью к нему и правой. В зависимости от того, какой путь он выбирает, изменяется и его судьба.
— Понятно. А цвета?
— Белый — дневной свет, черный — темнота бессолнечности, желтый — тепло, откуда бы оно ни исходило, и красный — кровь всего живого.
— Это прекрасно, что вы не отделяете человека от всех других тварей… Но знамя, даже развевающееся на ветру, трудно разглядеть сверху.
Бывший лекарь раздумывал не долее двух секунд.
— Я велю сделать его таким, чтобы каждая часть была не менее восьми раз по восемь шагов, и расстилать полотнище на земле возле каждой своей стоянки.
Мона Сэниа горестно покачала головой, глядя на сидящего на пне чернолицего великана, руки которого привычно плели травяную косицу.
— Я не перестаю удивляться проницательности этой девочки, выбравшей именно тебя…
— А я не перестаю думать о том, все ли я сделал из того, что могла бы совершить она. И прежде всего я вспомнил о Чернавке.
— Нашли ее?
— Да, и вовремя. Сейчас она в моей новой столице, под надежной охраной.
Мона Сэниа поняла, что чего-то он недоговаривает — вероятно, не хочет занимать ее мысли своими заботами.
— Если я в чем могу помочь — скажи, Лронг! И почему ей потребовалась охрана? Разве недостает твоего княжеского повеления?
Он пожевал губами и взялся за новый плетышок. Сейчас, когда гостья неведомого мира вернулась сюда, освобожденная от черной тени проклятия и исполненная величавой женской красоты, он не смел поднять на нее глаза и только дивился тому, как спокоен и бесцветен его собственный голос. Нет, не ту женщину ждал несчастный Оцмар, не ту… И если бы ему, Лронгу, был дан мучительный дар предвидения, он рисовал бы вот этот светлый лик, изображая его рядом с солнцем. Равносветящая… Сестра Негасимого Светила…
— Лро-онг! Теперь ты задумался?
— Прости, — пробормотал он, теряясь, как мальчик. — Это было не по-рыцарски — забыть о своей даме…
Забыть! И она поверила…
— Но ты же думал о Чернавке — это естественно. Так почему ее нужно охранять? От кого?
— От моих солнцезаконников. Они требуют ее казни, — он отвечал только потому, что не в силах был ни солгать, ни промолчать, когда та, что с первого взгляда стала повелительницей его дум и сердца, требовала ответа.
— Но ведь это ты приказал спасти ее!
— Да. И на то была моя княжеская власть и воля. Но она была Чернавкой, принявшей пожизненный обет, и ее долг — умереть, но не позволить увезти себя из Анделисовой пустыни.
— Это кто так сказал?
— Закон, моя госпожа, который выше княжеской воли.
— Ну так стань князем, который выше закона, разгони своих дармоедов, издай указ, чтобы последний караван забирал каждую Чернавку, отслужившую свой срок…
— Но кто тогда будет блюсти законы, разрешать тяжбы, отпускать содержание стражникам и воинам, возжигать Невозможные Огни? Кто будет разводить и обучать молвь-стрелы… Прости, о увенчанная короной морозного утра, но меня, по-видимому, ожидает неотложное дело.
Принцесса вытянула шею и скосила глаза вправо, следуя за досадливым взглядом Лронга, — там, преклонив колени на красную подушку, терпеливо замер обладатель алого балахона. Что-то уж очень бесшумно он подобрался всего на каких-нибудь пятнадцать шагов. Если у него тонкий слух, то сколько из того, что было сказано совсем не для посторонних ушей, вынесет он из подслушанной беседы?
Как не кстати оказалось решение оставить Гуен на Джаспере! Но в поспешных сборах было решено, что и белой стражнице, и верному Кукушонку, и натерпевшемуся всяких бед крошечному Шоео нечего делать в ледяном Аду. Да и задерживаться здесь надолго они никак не собирались. Юрг обещал, что все возможные осложнения растянут экспедицию от силы на два-три дня — ведь на Тихри так легко одерживать победы! Но сейчас с каждой минутой тревога моны Сэниа росла, и даже появление смиренно потупившегося солнцезаконника, всем своим видом говорившего, что он готов простоять в привычной, по-видимому, позе хоть до самого Невозможного Огня, вызывало у нее недобрые предчувствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69