— Ну, с Волком, — осторожно согласился Аршаков и вдруг хлопнул себя по коленке.
— Ишь ты! Все уже растрепали! Ты чего слыхал?
Но Митька вдруг застеснялся.
— Ладно, нечего мне тут с вами, — забормотал он, — смена начинается.
И полез из машины.
— Погоди, — сказал Вазген, и голос его неприятно попрохладнел.
— Ты чего, мужик? — изумился Митька.
— Я тебе не мужик. Я тебе старший следователь московской прокуратуры Вазген Аршаков. Кто такой Волк и что он не поделил с Валерием Нестеренко?
— Ой, — страдальчески произнес Митька. В глазах у него как-то поплохело, мир почернел, и на этом черном фоне вспыхнул ослепительно багровым светом краденый мешок орехов, и визгливый голос женщины-судьи произнес: «Слушается дело о хищениях на московском кондитерском комбинате им. Бабаева».
— Ничего я не знаю! — взвизгнул Митька, пытаясь выбраться из машины.
— Сядь, тебе говорят! У Нестеренко вчера бухгалтера убили: кто это мог сделать?
Теперь Митька был в полной панике.
— Да откуда мне знать? — кричал он.
— Кто такой Волк? — Да почему Волк? Сазан со всеми перецапался! Полную фирму недомерков набрал! Как на кого-то наедут, так Сазан тут как тут! Пол-Москвы на него зуб имеет!
— А Волк?
— Ничего я не знаю! — верещал Митька.
— Ты, придурок, — зашипел Вазген, — у меня в багажнике твои орехи лежат, ясно? Либо мы сейчас едем в прокуратуру, и я завожу по твоим орехам дело, либо ты мне сейчас говоришь, кто имел на Сазана зуб, и я тебя тихо-мирно отпускаю с твоими орехами на все четыре стороны. Понял?
Митька моргнул. Будучи несуном молодым, мелким и неопытным, он имел довольно смутное понятие об Уголовном кодексе и не знал, что любой мало-мальски компетентный адвокат развалит в суде дело о краденом мешке: Аршаков не протоколировал момент передачи, пойди докажи, откуда у следователя взялись эти орехи! Ах, в такой же упаковке, как и в той, что пришла на Бабаева? Так этих мешков в Россию пришло полмиллиона, «МиГи» — они дорого стоят, даже в ореховой валюте, — пойди докажи, откуда и кто унес…
Через пятнадцать минут Митька вылез из следовательских «Жигулей». Аршаков, развернув к себе зеркальце заднего вида, наблюдал, как Митька открывает багажник и выволакивает оттуда злополучный мешок. В руке Аршакова белел блокнот, в котором был записан десяток кличек, в основном руководителей бригад, промышлявших мелким рэкетом на московских рынках и при вокзалах.
Собственная изобретательность подвела Аршакова. В списке, выжатом из Митьки, не было кличек Шерхан и Рыжий, и теперь следователю предстояло проверять мелкую, зловредную и вечно пьяную шушеру, не имевшую ни малейшего отношения к случившемуся ночью.
Глава 6
Валерий явился в магазин около четырех. Ментов уже не было. Следы недавнего разгрома были кое-как затерты — только на грязном полу виднелся меловой контур тела.
— Не смывай, — бросил Валерий Любке-уборщице, которая уже подбиралась к меловому контуру с тряпкой. Да. Был человек, а осталась меловая линия…
Из магазина Валерий взял только одно: удобную капроновую леску с двумя деревянными ручками на концах, которой Ангелина и Маша обыкновенно резали масло.
Сел на троллейбус и проехал в магазин «Электротехника», где купил все, что ему было необходимо, с прилавка или с рук.
По пути домой Валерий приобрел у метро красивую банку английского чая, с золотыми буквами на синем фоне и портретом благообразного лорда.
Через два часа Валерий сидел в своей комнате, один. Он тщательно запер дверь комнаты, смахнул со стола остатки еды, расстелил поверх скатерти чистую газету и, сорвав упаковку с английской жестянки, высыпал чай в литровую стеклянную банку.
Через минуту на газете лежали две батарейки «Крона», моток двужильного провода, пустая пачка из-под сигарет «Кэмел», коробка с детским электротехническим конструктором, привлекшим Валерия количеством коротких, а главное, разноцветных проводков, и то, что он получил от Шутника помимо волыны, — солидный брусок тротила, изготовленного промышленным способом и потому практически безопасного в быту. Можно было гарантировать, что взрывчатка не взорвется от удара, огня или падения.
Валерий Нестеренко занимался тем, чему его научили в Афганистане. Он собирал радиоуправляемую мину.
Едва «Фольксваген» Рыжего, взревев, покинул дачу, Шерхан придвинул к себе телефон и, набрав номер, осведомился:
— Мне, пожалуйста, Анну Михайловну.
Собеседник Шерхана на том конце провода прислушался к голосу.
— По какому телефону вы звоните?
— Да в РЭУ я звоню, в РЭУ!
— Внимательнее набирайте номер, товарищ. Это городская прокуратура.
И в трубке раздались частые короткие гудки.
Странное дело, но Шерхан не стал перезванивать в РЭУ, ни в свое, ни в чужое. Он потянулся, взглянул на часы и, набросив пиджак, сошел с веранды.
Через час Шерхан вошел в маленький кооперативный магазин и, не задерживаясь в торговом зале, прошел внутрь. Как всегда, он с удовольствием отметил, что его уже ждали. В крошечной, пять на пять, подсобке сидел похожий на черную мышь человек — старший следователь московской прокуратуры Александр Миклошин. Миклошин пил чай, не без удовольствия заглатывая уставившие маленький стол заморские печенья и кексы. Несмотря на свои пятьдесят лет и худое, даже тощее тело, следователь был сладкоежкой.
Глаза Миклошина, веселые и живые, шныряли по сторонам, как пара весенних грачей. Впрочем, выражение их немного портила привычка Миклошина постоянно помаргивать и во время разговора прикрывать рот рукой, как бы желая ухватить себя за язык.
При виде Шерхана Миклошин хотел было вскочить, но потом передумал и ограничился веселой улыбкой, сопровождавшейся взмахом руки, сжимавшей кусочек кекса.
— Меня интересует дело об убийстве в Алпатьевском переулке, — сказал Шерхан.
— Когда вы сможете о нем что-нибудь узнать?
— Слыхал, — сказал Миклошин.
— Довольно обычное дело, кооператор убил своего бухгалтера и пытался замести следы преступления.
— Как зовут кооператора?
— Василий… нет, Валерий Нестеренко.
Память у Миклошина была удивительная.
— Он арестован?
— Следователь выпустил его под подписку о невыезде.
— Кто следователь?
— Аршаков Вазген Аршалуисович.
— По-моему, — сказал Шерхан, — следователь проявил чрезвычайную некомпетентность.
— Насколько я понимаю, — пояснил Миклошин, — Вазген подозревает, что с помощью Нестеренко ему удастся выйти на след более крупных преступных структур. Я могу это только предполагать, Вазген со мной этими сведениями не делился. Возможно, он считает, что эти крупные структуры имеют своих людей и в прокуратуре.
— Ну и халатная же штучка этот Вазген, — заметил Шерхан, — берет убийцу и дает ему гулять на свободе. Я бы таких увольнял за дурость. Неужто нельзя заменить его кем-то другим?
— Кем?
— А хоть тобой.
— Это очень трудно. К тому же вам известна моя специализация, — Миклошин обычно вел дела о вымогательстве, — будет странно, если мне поручат расследование убийства.
— А если поручат?
Миклошин подумал.
— Тысяча баксов, и я его арестую.
Шерхан усмехнулся.
— Две тысячи, и ты его застрелишь при попытке к бегству.
Миклошин искренне возмутился. Глаза его забегали, как футболисты к концу тайма.
— За две тысячи?! Да как можно, чтобы человек стоил две тысячи баксов! Помилуйте! Знаете, что за такой выстрел будет? Да я вместо него за решетку сяду! Стрелять в безоружного!
Шерхан молча полез за пазуху и вынул оттуда белый сверток. Сверток брякнул о стол. Шерхан развернул платок — там был старый, лоснящийся от масла «ТТ».
— Кто сказал, что он будет безоружный? — промолвил Шерхан.
— Сунь ему волыну, и всех хлопот. Раскроешь это дело и еще два висяка.
Миклошин со страхом глядел на «ТТ». Ему не нравилось, что вот сейчас он должен унести с собой пистолет, на котором уже имеются два трупа.
Ему еще меньше понравилось, что он имеет дело с бандитом, настолько отчаянным, чтобы таскать с собой «мокрый» ствол.
— Э-э, мы так не договаривались, — сказал Миклошин, — а если меня сейчас остановит ГАИ? С этой штукой? А если я в аварию попаду? Меньше чем за четыре тысячи не могу, увольте.
— Две с половиной, — сказал Шер-хан.
— А то обожрешься. Тебе еще премию выпишут за ударный труд.

***
Через три часа работа Валерия была закончена.
Сам заряд разместился в чайной банке. Радиоустройство — в коробке из-под сигарет, небрежно сунутой Валерием в кармашек брюк.
Валерий окинул взглядом комнату и принюхался к довольно ощутимому запаху от еще покоившегося на окне паяльника.
Он взял одну из стоявших на полу тарелок и легко переломил ее. Две половинки тарелки остались в руках, и еще два кусочка брызнуло на пол. Достав из стола тюбик с клеем, Валерий с избытком обмазал края разлома и, зажав склеенную тарелку в тиски, уложил ее на окно. Клей был турецкий, поганый, и вонял так, что даже у кошки нюх отшибло бы.
В эту минуту в наружную дверь раздался звонок. Валерий напрягся.
Соседка Инга открыла дверь, и в прихожей послышался неясный шепот.
— Да вон там, вторая налево, — громко сказала старуха, — спит он, что ли, или гуляет…
Это был не Максим и не Гошка. Работники кооператива не спрашивали бы, какая у Нестеренко комната — налево или направо.
Валерий тихо усмехнулся и неслышно отщелкнул задвижку двери.
Затем перехватил покрепче «глок» и встал за дверь так, чтобы оказаться за спиной напрасно сунувшегося в комнату вурдалака.
В дверь постучали.
Валерий стоял тихо, как выключенное радио.
Дверная ручка повернулась. Валерий снял предохранитель и вытянул руку.
В комнату, близоруко щурясь, вошел давешний следователь. Валерий отвел руку и бесшумно сунул пистолет в карман висящего за дверью плаща.
Следователь постоял, вытягивая шею, потом повернулся кругом и только тут заметил стоящего за дверью хозяина.
— У вас странная манера встречать гостей, Валерий Игоревич, — сказал он, — кого же это вы ждали?
— Проходите, — проговорил Валерий.
Следователь, пошаркивая, подошел к столу и опустился на занозистый ящик из-под помидоров, исполнявший обязанности стула. — Ой-ой-ой, — сказал Аршаков, — я вам, кажется, Валерий Игоревич, всю мебель поломал.
И с сокрушенным видом достал из-под себя обломки треснувшего ящика.
Валерий поднял стоявшую в комнате пятидесятикилограммовую упаковку с пивом и, словно пушинку, поставил ее перед следователем.
— Садитесь, — сказал он, — не развалится.
И сам сел напротив.
— Чаем не угостите? — вдруг спросил следователь.
— Вон у вас и чай хороший есть…
И кивнул на коробку с тротилом.
Валерий молча воткнул в розетку электрический чайник. Все так же молча схватил со стола банку с английским лордом, сунул ее в шкафчик и с размаху захлопнул дверцу.
Бомба была значительно тяжелее чая, но вряд ли следователь заметил различие в движении рук.
— Вы чего тут делали? — спросил следователь, с шумом втягивая в себя воздух.
— Да вон, — сказал Валерий, кивнув на стоящую на подоконнике тарелку, — посуду разбил, решил заклеить.
Следователь чуть заметно усмехнулся, окинув взглядом обшарпанную комнату. Если он и недоумевал, почему гражданин Нестеренко, три месяца живший в голых стенах, сейчас решил заняться домоводством, то вслух ничего не сказал. Видимо, у него были более интересные вопросы для гражданина Нестеренко.
— А кстати, — спросил следователь, — кто это у вас дверь в подъезде починил? Вы?
Про дверь Аршакову сказали старухи, гревшиеся на лавочке во дворе. Дверь была роскошная, из тугого дуба и с резьбой в виде сетки.
— Ну, я. — А чего так?
— А партнер для кафе купил. Я ее забраковал — слабовата, а обратно никто не берет. Ну, я подогнал грузовик и сюда поставил. — Зачем? — Народу думал угодить.
— И как? Угодили?
Валерий пожал плечами.
— Да ну, — сказал он, — тут людям на молоко не хватает, а они приходят, видят — дверь с прибамбасами. Опять пошли разговоры: буржуй, спекулянт…
Следователь Аршаков слышал эти разговоры. Именно в таком духе и выразилась старушка, рассказавшая ему историю двери.
Сейчас, сидя в двадцатиметровой комнате с обгоревшими обоями, Аршаков мог констатировать, что стоимость двери, поставленной буржуем Нестеренко для общего пользования, более чем втрое превышала стоимость находившейся в его личной комнате мебели.
Тем временем Валерий, убедившись, что следователь забыл о банке с чаем, выставил на стол белый, уже нарезанный батон, кусок докторской колбасы и соленые огурцы, а из сумки, стоявшей рядом с кроватью, вынул на треть опорожненную бутылку водки. — А вот этого не надо, — заявил следователь, отодвигаясь от бутылки.
Валерий молча убрал водку. Чай поспел через пять минут и был заварен Валерием из стеклянной банки.
— Давайте, Валерий Игоревич, — начал следователь через пятнадцать минут, удовлетворенно запихнув в рот последний кусок булки, — проанализируем случившиеся с вами в ту ночь события.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32