собака панически взвизгнула и бросилась назад, вырвав ремень из руки Блейда. Пес чуть-чуть не успел, мощная лапа обрушившегося сверху чудовища вдавила в лед пушистый собачий хвост, и клыкастая голова на длинной гибкой шее стремительно метнулась к позвоночнику. Пронзительно взвыв, пес дернулся из всех сил и вдруг заскользил по насту к выходу на равнину.
Но это прошло мимо сознания Блейда. Он видел перед собой только бледно-розовую разверстую пасть, крокодильи челюсти, способные враз перекусить его ногу, и длинный узкий змеиный язык, с которого капала слюна. Пешня, словно живой таран, метнулась в капкан чудовищного зева – точно между огромных передних клыков; стальное острие ударило в небо, пробило неподатливую кость и вышло, обагренное бледной кровью, из загривка.
Разведчик не пытался извлечь ее обратно; отпустив древко, он сорвал с плеча топор и рубанул зверя по шее. Потом отскочил в сторону – тварь могла оказаться живучей, и он не собирался подставлять ребра под сокрушительный выпад шестифутового хвоста.
Удар его секиры, похоже, был лишним. Зверь бился на снегу, и с каждой секундой его судорожные движения становились все слабее, а хриплое шипенье, вырывавшееся из распоротого горла, все тише. Сжимая обеими руками топор, Блейд медленно двинулся к голове монстра, и вдруг замер, услышав позади слабый скрип полозьев по снегу. Нарты стремительно влетели в проход, псы, жутко взвыв, остановились в десяти ярдах от поверженного чудовища, и Аквия, соскочив на снег, бросилась к нему, сжимая в обеих руках по метательному диску.
– Ты… ты… цел? – она задыхалась.
Блейд молча кивнул, наблюдая за дайром; тело его вытянулось и замерло.
– Я чуть с ума не сошла, когда пес выскочил из торосов, – она робко протянула руку к неподвижной туше ящера, разглядывая его; потом брови женщины взлетели вверх. – Ты уложил дайра с одного удара? Не получив ни царапины?
Блейд подошел к чудищу, откинул ногой когтистую лапу и поднял собачий хвост. Его приманке повезло – коготь зверя перебил кость и мышцы, вот почему собаке удалось удрать. Поискав глазами раненого пса – тот был на месте, жался позади упряжки, – разведчик довольно кивнул.
– Вот все наши потери, – сказал он, швырнув хвост к ногам Аквии. – Сегодня ночью можешь приделать эту штуку к моей заднице, и я стану так страшен, что все дайры будут разбегаться с твоего пути.
Она отпрянула, как от пощечины. Не обращая на нее внимания, Блейд вытащил свое копье, перевернул зверя на бок и принялся разглядывать. Эта тварь действительно походила на огромную ящерицу – чешуйчатым вытянутым телом с мощным хвостом, длинными челюстями и голыми кожистыми лапами с когтями длиной в палец. Однако он не сомневался, что зверь был теплокровным – иначе он просто не выжил бы в ледяной пустыне. Грудь дайра покрывали блестящие серебристые квадраты костяного панциря; такой же защитный доспех монстр носил на спине – плюс гребень из треугольных пластин.
Взявшись за топор, Блейд несколькими ударами распорол брюхо снежного ящера, стараясь не повредить нагрудный панцирь. Он оглянулся – Аквия возилась с раненой собакой, обматывая тряпицей культю хвоста.
– Эй! – позвал Блейд. – Принеси-ка мне нож да ставь юрту.
Она подошла, молча протянула клинок; разведчик отметил застывшие полоски слез на бледных щеках, блестящие глаза, чуть дрогнувшую руку. Ничего! Они заключили сделку, но дружелюбие и вежливость не были указаны в условиях контракта. Как, кстати, и доверие.
Аквия постояла минут пять, наблюдая, как он кромсает ножом и топором плоть дайра, превратившуюся из смертоносных могучих мышц просто в груду мяса. Наконец она тихо спросила:
– Что ты собираешься делать? Может быть, поедем дальше?
– Сказано тебе – ставь юрту! – Блейд бросил на женщину сердитый взгляд.
– Клянусь, я не сделаю ни шага отсюда, пока не обглодаю эту тварь до последней косточки!
Слова разведчика отнюдь не были фигуральным выражением: его опять терзал свирепый голод.
* * *
Мясо дайра оказалось вполне приемлемым на вкус, и Блейд умял фунта четыре; собаки тоже охотно ели его. Сытый и умиротворенный, разведчик сидел в маленькой юрте на перевернутом котле, лениво наблюдая за тем, как Аквия совершает ежевечерний ритуал отхода ко сну. Растеревшись янтарной мазью, она набросила свой халатик и скользнула под меховое покрывало. В шатре, у раскаленной печурки, не было холодно – градусов пять-десять выше нуля; Блейд затруднялся определить точнее, ибо с воздухом контактировали, пожалуй, только его глаза. Шерсть росла на его теле везде – даже на ладонях и ступнях, правда, тут она имела вид короткого, но очень густого подшерстка. Однако он не мог плотно стиснуть пальцы в кулак; когда он сгибал их, возникало ощущение, что в его ладони находится плотный комок меха.
Несколько раз за день Блейд щупал, под левой подмышкой, пытаясь установить, все ли в порядке со спейсером. Приборчик был на месте, но он едва ощущал маленькую выпуклость на ребрах под двойным слоем шерсти – на пальцах и на боку. Включить его будет непросто… Оставалось надеяться, что Аквия выполнит свою часть контракта так же честно, как он сам, и возвратит ему человеческий облик.
Разведчика удивляло, куда делся его натуральный волосяной покров, так разительно отличавшийся от звероподобной шкуры, что облекла сейчас его плоть. Однажды, незаметно для Аквии, он запустил пятерню в буйную растительность на голове, превозмогая боль, выдернул клок и внимательно рассмотрел его. Среди бурой шерсти, толстой и грубой, тонули отдельные черные волосинки. Блейд не мог выделить их из общей массы и ощупать загрубевшими пальцами, но не сомневался, что видит следы своей настоящей шевелюры. Значит, с бровями и ресницами тоже ничего страшного не произошло; бурая шерсть росла сама по себе, независимо от волос, покрывавших его тело раньше. Оставалось надеяться, что снадобье, которое даст ему колдунья в конце пути, подействует так, как нужно. Блейд совсем не хотел потерять собственные волосы вместе с этой жуткой бурой шерстью – хотя, в крайнем случае, был готов согласиться и на это.
Аквия зашевелилась под своим покрывалом.
– Риард…
– Да?
– Ты сердишься на меня?
– Нет.
Она помолчала.
– Не могу забыть твоих слов… насчет хвоста…
– Это была шутка.
Снова молчание; потом тихий шепот:
– Риард?..
– Что?
– Ты… ты прости меня…
– Я же сказал, что не сержусь.
– Нет, сердишься. Я же чувствую… твоя душа полна – гнева и… и отвращения…
Правда, несомненная и истинная; Блейд забыл, с кем имеет дело. Он повернулся и пристально посмотрел на женщину.
– Давай поговорим начистоту, ведьма. Да, ты спасла меня; твои псы вытащили глупого Риарда из воды. Мало того, ты подарила мне прекрасную ночь… И я бы помог тебе – из чувства благодарности. Так, как мужчина может помочь женщине, сильный – слабому, воин – нуждающемуся в защите. Все было бы честно, уверяю тебя…
Она слабо вздохнула.
– Вместе мы решили бы все проблемы – с одеждой, например. Я понимаю, что у тебя нет ничего подходящего, по мазь!.. Эта твоя сат-па! Я продержался бы с ней два-три дня, убил пару волков… – или еще кого – с теплой шкурой… Наконец, вот это меховое покрывало, – он ткнул пальцем в шкуру, под которой съежилась Аквия, – его вполне хватило бы на куртку и штаны…
– Все не так просто, Риард, как тебе кажется…
– Просто – не просто! Разве в этом дело? Ты посмотри, как все выглядит со стороны…
– Как?
– Мерзко и отвратительно! Ты пустилась одна в опасное странствие – не знаю, куда и зачем. Тебе нужен мужчина – защитник, покровитель… такой, с которым ты могла бы разделить постель. Тебе встретился подходящий человек, – он прижал ладонь к мохнатой груди. – И что же ты делаешь? Заставляешь его обманом выпить зелье, потом – пока он еще не превратился в зверя – с удовольствием используешь… А утром начинаешь торговаться: доведи меня, куда надо, тогда сниму эту мерзкую шерсть…
Она плакала. Ничего, решил Блейд, это ей полезно; кто не плакал, тот не жил.
– Пойми, дело даже не в этой шкуре, что ты натянула на меня, а в насилии над человеком! В оскорблении, которое ты мне нанесла! – он шумно выдохнул воздух. – Может, я и сам решился бы на такой исход… если бы ничего другого не оставалось… Но – сам, по своей доброй воле и разумению!
– Ты горд, Риард… – ее голос дрожал.
– Какой есть, – буркнул Блейд, и они снова замолчали.
– Риард?
– Слушаю.
– Понимаешь, тебе нельзя пользоваться сат-па… Один раз, для спасения жизни – может быть… Но это очень сильное средство. Нужна специальная тренировка… этому обучают долгие годы…
– Меня тоже обучали долгие годы, – заявил Блейд.
– Но чему?
– Всему. – он резко выпрямил спину. – Например, как поступать в подобных обстоятельствах.
– И как же?
Блейд встал, прошелся вдоль полога, потирая занемевшие ягодицы – три шага туда, три – обратно, потом вытянул руки над раскаленной печуркой.
– Видишь этот очаг? – Аквия молча кивнула. – Что ты скажешь, если я поставлю его на твою прекрасную нежную грудь? Еще можно срезать кожу ножом… медленно, полоска за полоской. Можно отобрать эту мазь, сат-па, вывести тебя голую на мороз и поливать водой… Можно изловить волка, связать ему пасть – чтобы терзал когтями, долго, долго… Можно выдавить глаза, вырвать ногти, выбить зубы… Поверь мне, красавица, не только колдовской отвар способен сделать из человека нечеловека…
Она смотрела на него остановившимся взглядом, в глазах плескался ужас, а тело под меховым покрывалом съежилось в комок.
– Нет!.. – тонкий крик прорезал полумрак под кожаным сводом шатра. – Нет! Я не верю! Ты не можешь так… так… безжалостно… – она зашлась в беззвучных рыданиях.
– Почему же? – голос разведчика оставался абсолютно спокойным. – Разве ты испытывала ко мне жалость, когда давала то зелье? И самый простой способ получить противоядие – пытка? Тот кровавый кусок мяса, в который ты превратишься через пару дней, все мне расскажет – про каждую баночку и пузырек в твоих мешках.
– Я могу ведь и не сказать правды… – пробормотала она сквозь слезы.
– Нууу… Во-первых, любое зелье я могу проверить сначала на тебе и на собаках; во-вторых, в каждом предприятии есть своя доля риска. И может на пути в Берглион меня ждет гораздо больше опасностей, чем в твоих мешках со снадобьями.
Снова воцарилось долгое молчание. Наконец:
– Риард?
– Весь внимание.
– Зачем говорить такие страшные вещи? Ты ведь не дикарь, не изверг, я чувствую… знаю… Ты не способен на это.
– Кто знает, на что способен человек, когда его лишают человеческого естества? Люди, видишь ли, могут меняться – особенно когда их превращают в зверей.
Тихий шорох. Меховое покрывало медленно сдвинулось, обнажив стройные ноги с треугольником золотистых волос меж ними, тонкая рука коснулась налитых грудей.
– Ты можешь лечь здесь… Нам будет теплее…
Что это? Искреннее раскаяние или очередная хитрость? Блейд почесал в кудлатой голове.
– Нет, моя милая. Мне будет слишком жарко под покрывалом рядом с тобой. Лучше я устроюсь в холодке.
Он лег прямо на утоптанный снег – так же, как вчера, – и уснул. Но всю ночь ему снились округлые бедра и полные груди Аквии и слышался ее серебристый зовущий голосок.
ГЛАВА 5
Утром Блейд нарубил топором замерзшее мясо дайра – его оставалось фунтов восемьсот – и сложил в задок саней. Шкуру и голову с мощными костяными чешуями он вычистил еще вчера; теперь же, разрезав по бокам, разведчик натянул ее на себя словно боевой доспех. Несмотря на массу спутанных волос, его голова свободно поместилась в черепе зверя. Лицо выглядывало меж широко раздвинутых челюстей с огромными клыками, затыльная кость прикрывала темя, грудь и живот – до самых колен – защищали крепкие, как сталь, пластины, вдоль спины тянулся острый гребень. Собственная шерсть теперь не только не мешала ему, но пришлась очень кстати, выполняя роль подкольчужной прокладки.
Он был так страшен в этом облачении, что собаки панически взвыли и с полчаса не подпускали его к себе. Но, к счастью, у снежного ящера действительно был очень слабый запах, и вскоре псы распознали человека под шкурой их страшного врага. Аквия лишь покачала головой в островерхом колпачке и ничего не сказала; после вчерашнего разговора она была молчалива и поглядывала на Блейда с нескрываемым страхом. Он решил в этот день вести себя с женщиной помягче. Что было, то было; сейчас они оба нуждаются в каком-то минимуме доверия друг к другу, иначе их кости останутся тут, в мерзлых равнинах Дарсолана. Он не хотел, чтобы Аквия боялась его. Пусть лучше чувствует себя виноватой – сознание вины сделает ее разговорчивой, и тогда можно попытаться выведать кое-что насчет всех этих чудодейственных снадобий.
В то утро Блейд принял одно важное решение. Он не тронет спейсер и не вернется домой по своей воле, пока его плоть покрывает эта звериная шкура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Но это прошло мимо сознания Блейда. Он видел перед собой только бледно-розовую разверстую пасть, крокодильи челюсти, способные враз перекусить его ногу, и длинный узкий змеиный язык, с которого капала слюна. Пешня, словно живой таран, метнулась в капкан чудовищного зева – точно между огромных передних клыков; стальное острие ударило в небо, пробило неподатливую кость и вышло, обагренное бледной кровью, из загривка.
Разведчик не пытался извлечь ее обратно; отпустив древко, он сорвал с плеча топор и рубанул зверя по шее. Потом отскочил в сторону – тварь могла оказаться живучей, и он не собирался подставлять ребра под сокрушительный выпад шестифутового хвоста.
Удар его секиры, похоже, был лишним. Зверь бился на снегу, и с каждой секундой его судорожные движения становились все слабее, а хриплое шипенье, вырывавшееся из распоротого горла, все тише. Сжимая обеими руками топор, Блейд медленно двинулся к голове монстра, и вдруг замер, услышав позади слабый скрип полозьев по снегу. Нарты стремительно влетели в проход, псы, жутко взвыв, остановились в десяти ярдах от поверженного чудовища, и Аквия, соскочив на снег, бросилась к нему, сжимая в обеих руках по метательному диску.
– Ты… ты… цел? – она задыхалась.
Блейд молча кивнул, наблюдая за дайром; тело его вытянулось и замерло.
– Я чуть с ума не сошла, когда пес выскочил из торосов, – она робко протянула руку к неподвижной туше ящера, разглядывая его; потом брови женщины взлетели вверх. – Ты уложил дайра с одного удара? Не получив ни царапины?
Блейд подошел к чудищу, откинул ногой когтистую лапу и поднял собачий хвост. Его приманке повезло – коготь зверя перебил кость и мышцы, вот почему собаке удалось удрать. Поискав глазами раненого пса – тот был на месте, жался позади упряжки, – разведчик довольно кивнул.
– Вот все наши потери, – сказал он, швырнув хвост к ногам Аквии. – Сегодня ночью можешь приделать эту штуку к моей заднице, и я стану так страшен, что все дайры будут разбегаться с твоего пути.
Она отпрянула, как от пощечины. Не обращая на нее внимания, Блейд вытащил свое копье, перевернул зверя на бок и принялся разглядывать. Эта тварь действительно походила на огромную ящерицу – чешуйчатым вытянутым телом с мощным хвостом, длинными челюстями и голыми кожистыми лапами с когтями длиной в палец. Однако он не сомневался, что зверь был теплокровным – иначе он просто не выжил бы в ледяной пустыне. Грудь дайра покрывали блестящие серебристые квадраты костяного панциря; такой же защитный доспех монстр носил на спине – плюс гребень из треугольных пластин.
Взявшись за топор, Блейд несколькими ударами распорол брюхо снежного ящера, стараясь не повредить нагрудный панцирь. Он оглянулся – Аквия возилась с раненой собакой, обматывая тряпицей культю хвоста.
– Эй! – позвал Блейд. – Принеси-ка мне нож да ставь юрту.
Она подошла, молча протянула клинок; разведчик отметил застывшие полоски слез на бледных щеках, блестящие глаза, чуть дрогнувшую руку. Ничего! Они заключили сделку, но дружелюбие и вежливость не были указаны в условиях контракта. Как, кстати, и доверие.
Аквия постояла минут пять, наблюдая, как он кромсает ножом и топором плоть дайра, превратившуюся из смертоносных могучих мышц просто в груду мяса. Наконец она тихо спросила:
– Что ты собираешься делать? Может быть, поедем дальше?
– Сказано тебе – ставь юрту! – Блейд бросил на женщину сердитый взгляд.
– Клянусь, я не сделаю ни шага отсюда, пока не обглодаю эту тварь до последней косточки!
Слова разведчика отнюдь не были фигуральным выражением: его опять терзал свирепый голод.
* * *
Мясо дайра оказалось вполне приемлемым на вкус, и Блейд умял фунта четыре; собаки тоже охотно ели его. Сытый и умиротворенный, разведчик сидел в маленькой юрте на перевернутом котле, лениво наблюдая за тем, как Аквия совершает ежевечерний ритуал отхода ко сну. Растеревшись янтарной мазью, она набросила свой халатик и скользнула под меховое покрывало. В шатре, у раскаленной печурки, не было холодно – градусов пять-десять выше нуля; Блейд затруднялся определить точнее, ибо с воздухом контактировали, пожалуй, только его глаза. Шерсть росла на его теле везде – даже на ладонях и ступнях, правда, тут она имела вид короткого, но очень густого подшерстка. Однако он не мог плотно стиснуть пальцы в кулак; когда он сгибал их, возникало ощущение, что в его ладони находится плотный комок меха.
Несколько раз за день Блейд щупал, под левой подмышкой, пытаясь установить, все ли в порядке со спейсером. Приборчик был на месте, но он едва ощущал маленькую выпуклость на ребрах под двойным слоем шерсти – на пальцах и на боку. Включить его будет непросто… Оставалось надеяться, что Аквия выполнит свою часть контракта так же честно, как он сам, и возвратит ему человеческий облик.
Разведчика удивляло, куда делся его натуральный волосяной покров, так разительно отличавшийся от звероподобной шкуры, что облекла сейчас его плоть. Однажды, незаметно для Аквии, он запустил пятерню в буйную растительность на голове, превозмогая боль, выдернул клок и внимательно рассмотрел его. Среди бурой шерсти, толстой и грубой, тонули отдельные черные волосинки. Блейд не мог выделить их из общей массы и ощупать загрубевшими пальцами, но не сомневался, что видит следы своей настоящей шевелюры. Значит, с бровями и ресницами тоже ничего страшного не произошло; бурая шерсть росла сама по себе, независимо от волос, покрывавших его тело раньше. Оставалось надеяться, что снадобье, которое даст ему колдунья в конце пути, подействует так, как нужно. Блейд совсем не хотел потерять собственные волосы вместе с этой жуткой бурой шерстью – хотя, в крайнем случае, был готов согласиться и на это.
Аквия зашевелилась под своим покрывалом.
– Риард…
– Да?
– Ты сердишься на меня?
– Нет.
Она помолчала.
– Не могу забыть твоих слов… насчет хвоста…
– Это была шутка.
Снова молчание; потом тихий шепот:
– Риард?..
– Что?
– Ты… ты прости меня…
– Я же сказал, что не сержусь.
– Нет, сердишься. Я же чувствую… твоя душа полна – гнева и… и отвращения…
Правда, несомненная и истинная; Блейд забыл, с кем имеет дело. Он повернулся и пристально посмотрел на женщину.
– Давай поговорим начистоту, ведьма. Да, ты спасла меня; твои псы вытащили глупого Риарда из воды. Мало того, ты подарила мне прекрасную ночь… И я бы помог тебе – из чувства благодарности. Так, как мужчина может помочь женщине, сильный – слабому, воин – нуждающемуся в защите. Все было бы честно, уверяю тебя…
Она слабо вздохнула.
– Вместе мы решили бы все проблемы – с одеждой, например. Я понимаю, что у тебя нет ничего подходящего, по мазь!.. Эта твоя сат-па! Я продержался бы с ней два-три дня, убил пару волков… – или еще кого – с теплой шкурой… Наконец, вот это меховое покрывало, – он ткнул пальцем в шкуру, под которой съежилась Аквия, – его вполне хватило бы на куртку и штаны…
– Все не так просто, Риард, как тебе кажется…
– Просто – не просто! Разве в этом дело? Ты посмотри, как все выглядит со стороны…
– Как?
– Мерзко и отвратительно! Ты пустилась одна в опасное странствие – не знаю, куда и зачем. Тебе нужен мужчина – защитник, покровитель… такой, с которым ты могла бы разделить постель. Тебе встретился подходящий человек, – он прижал ладонь к мохнатой груди. – И что же ты делаешь? Заставляешь его обманом выпить зелье, потом – пока он еще не превратился в зверя – с удовольствием используешь… А утром начинаешь торговаться: доведи меня, куда надо, тогда сниму эту мерзкую шерсть…
Она плакала. Ничего, решил Блейд, это ей полезно; кто не плакал, тот не жил.
– Пойми, дело даже не в этой шкуре, что ты натянула на меня, а в насилии над человеком! В оскорблении, которое ты мне нанесла! – он шумно выдохнул воздух. – Может, я и сам решился бы на такой исход… если бы ничего другого не оставалось… Но – сам, по своей доброй воле и разумению!
– Ты горд, Риард… – ее голос дрожал.
– Какой есть, – буркнул Блейд, и они снова замолчали.
– Риард?
– Слушаю.
– Понимаешь, тебе нельзя пользоваться сат-па… Один раз, для спасения жизни – может быть… Но это очень сильное средство. Нужна специальная тренировка… этому обучают долгие годы…
– Меня тоже обучали долгие годы, – заявил Блейд.
– Но чему?
– Всему. – он резко выпрямил спину. – Например, как поступать в подобных обстоятельствах.
– И как же?
Блейд встал, прошелся вдоль полога, потирая занемевшие ягодицы – три шага туда, три – обратно, потом вытянул руки над раскаленной печуркой.
– Видишь этот очаг? – Аквия молча кивнула. – Что ты скажешь, если я поставлю его на твою прекрасную нежную грудь? Еще можно срезать кожу ножом… медленно, полоска за полоской. Можно отобрать эту мазь, сат-па, вывести тебя голую на мороз и поливать водой… Можно изловить волка, связать ему пасть – чтобы терзал когтями, долго, долго… Можно выдавить глаза, вырвать ногти, выбить зубы… Поверь мне, красавица, не только колдовской отвар способен сделать из человека нечеловека…
Она смотрела на него остановившимся взглядом, в глазах плескался ужас, а тело под меховым покрывалом съежилось в комок.
– Нет!.. – тонкий крик прорезал полумрак под кожаным сводом шатра. – Нет! Я не верю! Ты не можешь так… так… безжалостно… – она зашлась в беззвучных рыданиях.
– Почему же? – голос разведчика оставался абсолютно спокойным. – Разве ты испытывала ко мне жалость, когда давала то зелье? И самый простой способ получить противоядие – пытка? Тот кровавый кусок мяса, в который ты превратишься через пару дней, все мне расскажет – про каждую баночку и пузырек в твоих мешках.
– Я могу ведь и не сказать правды… – пробормотала она сквозь слезы.
– Нууу… Во-первых, любое зелье я могу проверить сначала на тебе и на собаках; во-вторых, в каждом предприятии есть своя доля риска. И может на пути в Берглион меня ждет гораздо больше опасностей, чем в твоих мешках со снадобьями.
Снова воцарилось долгое молчание. Наконец:
– Риард?
– Весь внимание.
– Зачем говорить такие страшные вещи? Ты ведь не дикарь, не изверг, я чувствую… знаю… Ты не способен на это.
– Кто знает, на что способен человек, когда его лишают человеческого естества? Люди, видишь ли, могут меняться – особенно когда их превращают в зверей.
Тихий шорох. Меховое покрывало медленно сдвинулось, обнажив стройные ноги с треугольником золотистых волос меж ними, тонкая рука коснулась налитых грудей.
– Ты можешь лечь здесь… Нам будет теплее…
Что это? Искреннее раскаяние или очередная хитрость? Блейд почесал в кудлатой голове.
– Нет, моя милая. Мне будет слишком жарко под покрывалом рядом с тобой. Лучше я устроюсь в холодке.
Он лег прямо на утоптанный снег – так же, как вчера, – и уснул. Но всю ночь ему снились округлые бедра и полные груди Аквии и слышался ее серебристый зовущий голосок.
ГЛАВА 5
Утром Блейд нарубил топором замерзшее мясо дайра – его оставалось фунтов восемьсот – и сложил в задок саней. Шкуру и голову с мощными костяными чешуями он вычистил еще вчера; теперь же, разрезав по бокам, разведчик натянул ее на себя словно боевой доспех. Несмотря на массу спутанных волос, его голова свободно поместилась в черепе зверя. Лицо выглядывало меж широко раздвинутых челюстей с огромными клыками, затыльная кость прикрывала темя, грудь и живот – до самых колен – защищали крепкие, как сталь, пластины, вдоль спины тянулся острый гребень. Собственная шерсть теперь не только не мешала ему, но пришлась очень кстати, выполняя роль подкольчужной прокладки.
Он был так страшен в этом облачении, что собаки панически взвыли и с полчаса не подпускали его к себе. Но, к счастью, у снежного ящера действительно был очень слабый запах, и вскоре псы распознали человека под шкурой их страшного врага. Аквия лишь покачала головой в островерхом колпачке и ничего не сказала; после вчерашнего разговора она была молчалива и поглядывала на Блейда с нескрываемым страхом. Он решил в этот день вести себя с женщиной помягче. Что было, то было; сейчас они оба нуждаются в каком-то минимуме доверия друг к другу, иначе их кости останутся тут, в мерзлых равнинах Дарсолана. Он не хотел, чтобы Аквия боялась его. Пусть лучше чувствует себя виноватой – сознание вины сделает ее разговорчивой, и тогда можно попытаться выведать кое-что насчет всех этих чудодейственных снадобий.
В то утро Блейд принял одно важное решение. Он не тронет спейсер и не вернется домой по своей воле, пока его плоть покрывает эта звериная шкура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16