он повел меня через
болото, и я чуть не провалился в том месте, где он подломил лед, чтобы тот
не устоял подо мной. - Он слабо улыбнулся, наблюдая за огнем. - Если бы я
не учуял его мочу на льду, я бы уже был мертв. Я знаю, что он рыжий: я
нашел клочки его шерсти, зацепившиеся за колючки. Вот что я узнал о нем. -
Он потер руки, массируя побитые костяшки пальцев, и встал. - Его охотничья
территория скудеет. Он хочет завладеть нашей. Он знает, что для этого ему
нужно перебить всех нас. - Он обвел взглядом сидящую кружком стаю. - С
этого момента никто не выходит в одиночку. Даже за пригоршней снега. Будем
охотиться парами и всегда следить до рези в глазах, чтобы не терять друг
друга из виду. Понятно? - Он дождался, чтобы Никита, Рената, Франко и
Олеся кивнули. Поля по-прежнему сидела с отсутствующим взглядом, в ее
длинных каштановых волосах торчали соломинки. Виктор глянул на Михаила. -
Понятно? - повторил он.
- Да, сударь, - быстро ответил Михаил.
Время кошмарных дней и ночей миновало. В то время как тело Олеси
полнело, Виктор учил Михаила по пыльным книгам в огромном зале. У Михаила
не было трудностей с латинским и немецким, но английский застревал у него
в горле. Он был и в самом деле совсем иностранным языком.
- Произношение! - гремел Виктор. - Это надо произносить как "ин"!
Говори!
Английский язык был джунглями терний, но мало-помалу Михаил пробивал
в них тропу.
- Мы будем читать вот из этой книги, - сказал однажды Виктор,
открывая огромный иллюстрированный рукописный фолиант, написанный
по-английски, страницы которого были оформлены как свитки. - Слушай, -
сказал Виктор и стал читать:
Я, вдохновленный свыше, как пророк,
В мой смертный час его судьбу провижу.
Огонь его беспутств угаснет скоро:
Пожар ведь истощает сам себя.
Дождь мелкий каплет долго, ливень - краток;
Все время шпоря, утомишь коня;
Глотая быстро, можешь подавиться.
Тщеславие - обжора ненасытный,
И, снедь пожрав, начнет глодать себя.
Он поднял взгляд.
- Ты знаешь, кто это написал?
Михаил покачал головой, и Виктор назвал имя.
- Теперь повтори его, - сказал он.
- Шэк... Шэки... Шэкиспер.
- Шекспир, - поправил Виктор.
Он прочитал еще несколько строк голосом, в котором чувствовалось
благоговение:
Счастливейшего племени отчизна,
Сей мир особый, дивный сей алмаз
В серебряной оправе океана,
Который словно замковой стеной
Иль рвом защитным ограждает остров
От зависти не столь счастливых стран;
То Англия, священная земля,
Взрастившая великих венценосцев.
Он посмотрел Михаилу в лицо.
- Так что есть страна, где не казнят учителей, - сказал он. - Пока
еще, по крайней мере. Я всегда хотел увидать Англию - там человек может
жить свободно. - В глазах его отразился яркий отблеск далеких огней. - В
Англии не сжигают книг и не убивают за любовь к ним. - Он резко вернулся к
теме. - Но, впрочем, я никогда ее не видел. А ты - можешь. Если
когда-нибудь уйдешь отсюда, езжай в Англию. Сам тогда и узнаешь, такой ли
это благословенный край. Правильно?
- Да, сударь, - согласился Михаил, не совсем понимая то, с чем
соглашался.
А после того, как по лесу прошла помелом серая мгла одной из
последних вьюг, в Россию пришла весна; сначала проливными дождями, а затем
повсеместной зеленью. Сны Михаила стали фантастическими: он бежит на
четырех лапах, тело его со свистом рассекает воздух над темной местностью.
Когда он просыпался от них, то дрожал и был в поту. Иногда он успевал
мельком заметить вид черной шерсти, покрывавшей руки, грудь и ноги. Кости
у него ломило, как будто их регулярно ломали и опять сращивали. Когда он
слышал завывающие, отдающиеся эхом голоса перекликавшихся между собой
Виктора, Никиты или Ренаты во время охоты, горло его сжималось и сердце
болело. Превращение надвигалось на него, медленно и неотступно,
превращение начинало его захватывать.
В одну из ночей раннего мая Олеся стала корчиться и вскрикивать.
Тогда Поля и Никита стали держать ее, свет, казалось, прыгал, а
окровавленные руки Ренаты извлекли двух новорожденных. Михаил видел их,
пока Рената не пошепталась с Виктором и не завернула тела в тряпки; одна
из слабых крошек, миниатюрное подобие человека, была без левой руки и ноги
и словно бы искусана. У второго трупика, задохнувшегося от пуповины, были
когти и клыки. Рената туго спеленала тряпками мертвые тельца, прежде чем
Олеся и Франко их увидели. Олеся подняла голову, пот блестел на ее лице, и
прошептала:
- Они - мальчики? Они - мальчики?
Михаил ушел прочь раньше, чем Рената ей ответила. Позади него
раздался вопль Олеси, в коридоре он чуть не налетел на Франко; тот грубо
отшвырнул его в сторону, спеша мимо.
Когда взошло солнце, они отнесли спеленатых малышей к местечку в
полуверсте на юг от белого дворца: в сад, сказала Рената Михаилу, когда он
спросил ее. В сад, сказала она, где лежат все малыши.
Это было место, окруженное высокими березами, и на мягкой, покрытой
опавшими листьями земле лежали выложенные из камней прямоугольники,
отмечавшие захороненные тела. Франко и Олеся опустились на колени и вдвоем
стали выкапывать руками могилки, в то время как Виктор держал трупики.
Вначале Михаил думал, как это жестоко, потому что Олеся всхлипывала и
слезы катились по ее лицу, когда она копала, но через некоторое время ее
плач прекратился и она заработала быстрее. Он понял, в чем суть обычая
стаи хоронить мертвых: слезы уступали работе мышц, пальцы разрывали землю
все решительнее. Франко и Олесе было позволено выкопать так глубоко, как
им хотелось, а потом Виктор уложил тельца в могилки, и их засыпали сверху
землей и листьями.
Михаил окинул взглядом все выложенные из камней маленькие квадратики.
В этой части сада были только дети; подальше, в тени высоких деревьев,
могилы были побольше. Он понял, что где-то там лежал Андрей, так же как и
те члены стаи, которые умерли до того, как был укушен Михаил. Он видел,
как много уже умерло детей: их было больше тридцати. Ему пришло в голову,
что стая продолжает попытки обзавестись детьми, но младенцы всегда
умирают. Может ли быть новорожденный получеловеком-полуволком? - думал он,
когда теплый ветерок шевелил ветви. Он не мог представить, как бы тело
младенца могло вынести подобную боль; если какой-то младенец действительно
выжил бы после такой муки, он должен был бы оказаться очень крепок духом.
Франко и Олеся разыскали камни и обложили ими могилки. Виктор не
произнес ни слова, ни к ним, ни к Богу; когда работа была завершена, он
повернулся и зашагал прочь, его сандалии хрустели по корке палой листвы.
Михаил видел, как Олеся взяла Франко за руку, но он оттолкнул ее руку
прочь и зашагал один. Она мгновение постояла, глядя ему вслед, солнечные
лучи отблескивали в ее длинных золотистых волосах. Михаил увидел, как губы
у нее дрогнули, и подумал, что сейчас она опять заплачет. Но она встала,
распрямилась, глаза ее сузились от холодного презрения. Он видел, что
между ней и Франко любви уже не было: вместе с погребенными детьми ушла и
вся страсть. Или, вероятно, Франко о ней думал теперь гораздо меньше.
Михаил смотрел на нее, как она, казалось, росла перед его глазами. Затем
голова ее повернулась, льдисто-голубые глаза уставились на него. Он, не
шевелясь, смотрел прямо на нее.
Олеся сказала:
- У меня будет мальчик. Будет.
- Твое тело устало, - сказала ей Рената, стоя позади Михаила. Он
понял, что взор Олеси был устремлен на Ренату. - Подожди следующего года.
- У меня будет мальчик, - твердо повторила она.
Ее взор перешел на Михаила и задержался. Он ощутил собственное
волнение и напряженность в потайном месте. А потом она резко повернулась и
покинула сад, следуя за Никитой и Полей.
Рената стояла над свежими могилками. Она покачала головой.
- Малышечки, - нежно сказала она. - Ох, мальчишечки. Надеюсь, у вас
будут хорошие братишки на небесах. - Она оглянулась на Михаила. - Ты меня
ненавидишь? - спросила она.
- Ненавижу тебя? - Вопрос изумил его. - Нет.
- Я бы тебя вполне поняла, если бы ты ненавидел, - сказала она. - В
конце концов, именно я ввела тебя в эту жизнь. Я ненавидела ту, что
покусала меня. Она лежит там, с самого края. - Рената кивнула в сторону
тени. - Я была замужем за сапожником. Мы ехали на свадьбу моей сестры. Я
сказала Темке, что он перепутал поворот, но разве он слушал меня? Конечно,
нет. - Она жестом показала в сторону больших камней. - Темка умер при
превращении. Это было... двенадцать весен назад, мне кажется. Он все-таки
не был здоровым мужиком; из него получился бы жалкий волк. Но я его
любила. - Она улыбнулась, но улыбка не задержалась. - У каждой могилы своя
история, но некоторые из них появились даже раньше, чем здесь оказался
Виктор. И потому кажется, что они - немые загадки, а?
- Сколько уже... стая живет здесь? - спросил Михаил.
- О, я не знаю. Виктор говорит, что старик, умерший за год до моего
появления, жил здесь двадцать лет, и старик тот знал других, которые
пробыли здесь еще дольше. Кто знает? - она пожала плечами.
- А хоть кто-нибудь здесь родился? И выжил?
- Виктор говорит, что слышал о семерых-восьмерых, которые родились и
выжили. Конечно, со временем и они умерли. Но большинство детей или
рождались мертвыми, или умирали через несколько недель. Поля уже
прекратила свои попытки. И я тоже. Олеся пока еще достаточно молода, чтобы
поупрямиться, да и стольких детей она уже похоронила, что теперь сердце у
нее должно быть, как один из этих камней. Что же, я сочувствую ей. -
Рената оглядела сад кругом и посмотрела вверх, на высившиеся березы,
сквозь которые пробивалось солнце. - Я знаю твой следующий вопрос, -
сказала она, прежде чем Михаил смог его задать. - Ответ - нет. Никто из
стаи никогда не покидал этого леса. Это - наш дом, и всегда будет нашим
домом...
Михаил, все еще одетый в лохмотья прошлогодней одежды, кивнул. Сейчас
мир, который когда-то был его миром, человеческий мир, - казался ему
смутным, похожим на давнее воспоминание. Он слышал, как в ветвях пели
птицы, и видел, как некоторые из них порхали с ветки на ветку. Это были
красивые птички, и Михаил заинтересовался, будут ли они хороши на вкус.
- Пойдем назад.
Своеобразная церемония окончилась. Рената пошла в сторону белого
дворца, а вслед за ней и Михаил. Они еще не ушли далеко, когда Михаил
услыхал далекий, высокий звук свистка. Вероятно, где-то в версте на
юго-восток, прикинул он. Он остановился, вслушиваясь в этот звук. Не
птица, а...
- А-а, - сказала Рената. - Это примета лета. Идет поезд. Пути
проходят через лес не так далеко отсюда.
Она продолжала шагать, потом остановилась, заметив, что Михаил не
двинулся. Свисток прозвучал вновь, короткая и визгливая нота.
- Должно быть, на пути вышел олень, - решила Рената. - Иногда там
можно найти убитого. Это бывает совсем не плохо, если только солнце и
хищники не поработают над ним. - Свист поезда затих. - Михаил? -
подстегнула она.
Он все еще прислушивался; свисток заставил что-то внутри его
затосковать, но о чем - он не совсем понимал. Рената ждала его, а
берсеркер крался где-то по лесу. Пора было идти. Михаил еще раз оглянулся
на сад, с его выложенными из камня прямоугольниками, и пошел за Ренатой
домой.
2
В полдень второго дня после того, как похоронили детей, Франко
схватил Михаила за руку, когда тот сидел на коленях снаружи белого дворца,
выискивая в мягкой земле съедобные корешки. Франко подтянул его за руку
вверх.
- Пойдем со мной, - сказал он. - Нам надо бы кое-куда сходить.
Они двинулись, направляясь через лес на юг. Франко оглянулся назад.
Никто за ними не следил, это хорошо.
- Куда мы идем? - спросил его Михаил, потому что Франко тащил его за
собой.
- В сад, - ответил он. - Я хочу увидеть своих детей.
Михаил попытался выдернуть руку из ладони Франко, но Франко стиснул
ее сильнее. Он хотел заплакать, не иначе как потому, что ему не нравился
Франко, но стая бы этого не одобрила, Виктор бы этого не одобрил; ему
самому следует разбираться с собственными отношениями.
- Зачем я вам нужен?
- Чтобы копать, - сказал Франко. - А теперь закрой рот и шагай
быстрее.
Когда белый дворец остался позади и лес закрыл за ними свои зеленые
ворота, Михаил понял, что Франко не полагалось этого делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
болото, и я чуть не провалился в том месте, где он подломил лед, чтобы тот
не устоял подо мной. - Он слабо улыбнулся, наблюдая за огнем. - Если бы я
не учуял его мочу на льду, я бы уже был мертв. Я знаю, что он рыжий: я
нашел клочки его шерсти, зацепившиеся за колючки. Вот что я узнал о нем. -
Он потер руки, массируя побитые костяшки пальцев, и встал. - Его охотничья
территория скудеет. Он хочет завладеть нашей. Он знает, что для этого ему
нужно перебить всех нас. - Он обвел взглядом сидящую кружком стаю. - С
этого момента никто не выходит в одиночку. Даже за пригоршней снега. Будем
охотиться парами и всегда следить до рези в глазах, чтобы не терять друг
друга из виду. Понятно? - Он дождался, чтобы Никита, Рената, Франко и
Олеся кивнули. Поля по-прежнему сидела с отсутствующим взглядом, в ее
длинных каштановых волосах торчали соломинки. Виктор глянул на Михаила. -
Понятно? - повторил он.
- Да, сударь, - быстро ответил Михаил.
Время кошмарных дней и ночей миновало. В то время как тело Олеси
полнело, Виктор учил Михаила по пыльным книгам в огромном зале. У Михаила
не было трудностей с латинским и немецким, но английский застревал у него
в горле. Он был и в самом деле совсем иностранным языком.
- Произношение! - гремел Виктор. - Это надо произносить как "ин"!
Говори!
Английский язык был джунглями терний, но мало-помалу Михаил пробивал
в них тропу.
- Мы будем читать вот из этой книги, - сказал однажды Виктор,
открывая огромный иллюстрированный рукописный фолиант, написанный
по-английски, страницы которого были оформлены как свитки. - Слушай, -
сказал Виктор и стал читать:
Я, вдохновленный свыше, как пророк,
В мой смертный час его судьбу провижу.
Огонь его беспутств угаснет скоро:
Пожар ведь истощает сам себя.
Дождь мелкий каплет долго, ливень - краток;
Все время шпоря, утомишь коня;
Глотая быстро, можешь подавиться.
Тщеславие - обжора ненасытный,
И, снедь пожрав, начнет глодать себя.
Он поднял взгляд.
- Ты знаешь, кто это написал?
Михаил покачал головой, и Виктор назвал имя.
- Теперь повтори его, - сказал он.
- Шэк... Шэки... Шэкиспер.
- Шекспир, - поправил Виктор.
Он прочитал еще несколько строк голосом, в котором чувствовалось
благоговение:
Счастливейшего племени отчизна,
Сей мир особый, дивный сей алмаз
В серебряной оправе океана,
Который словно замковой стеной
Иль рвом защитным ограждает остров
От зависти не столь счастливых стран;
То Англия, священная земля,
Взрастившая великих венценосцев.
Он посмотрел Михаилу в лицо.
- Так что есть страна, где не казнят учителей, - сказал он. - Пока
еще, по крайней мере. Я всегда хотел увидать Англию - там человек может
жить свободно. - В глазах его отразился яркий отблеск далеких огней. - В
Англии не сжигают книг и не убивают за любовь к ним. - Он резко вернулся к
теме. - Но, впрочем, я никогда ее не видел. А ты - можешь. Если
когда-нибудь уйдешь отсюда, езжай в Англию. Сам тогда и узнаешь, такой ли
это благословенный край. Правильно?
- Да, сударь, - согласился Михаил, не совсем понимая то, с чем
соглашался.
А после того, как по лесу прошла помелом серая мгла одной из
последних вьюг, в Россию пришла весна; сначала проливными дождями, а затем
повсеместной зеленью. Сны Михаила стали фантастическими: он бежит на
четырех лапах, тело его со свистом рассекает воздух над темной местностью.
Когда он просыпался от них, то дрожал и был в поту. Иногда он успевал
мельком заметить вид черной шерсти, покрывавшей руки, грудь и ноги. Кости
у него ломило, как будто их регулярно ломали и опять сращивали. Когда он
слышал завывающие, отдающиеся эхом голоса перекликавшихся между собой
Виктора, Никиты или Ренаты во время охоты, горло его сжималось и сердце
болело. Превращение надвигалось на него, медленно и неотступно,
превращение начинало его захватывать.
В одну из ночей раннего мая Олеся стала корчиться и вскрикивать.
Тогда Поля и Никита стали держать ее, свет, казалось, прыгал, а
окровавленные руки Ренаты извлекли двух новорожденных. Михаил видел их,
пока Рената не пошепталась с Виктором и не завернула тела в тряпки; одна
из слабых крошек, миниатюрное подобие человека, была без левой руки и ноги
и словно бы искусана. У второго трупика, задохнувшегося от пуповины, были
когти и клыки. Рената туго спеленала тряпками мертвые тельца, прежде чем
Олеся и Франко их увидели. Олеся подняла голову, пот блестел на ее лице, и
прошептала:
- Они - мальчики? Они - мальчики?
Михаил ушел прочь раньше, чем Рената ей ответила. Позади него
раздался вопль Олеси, в коридоре он чуть не налетел на Франко; тот грубо
отшвырнул его в сторону, спеша мимо.
Когда взошло солнце, они отнесли спеленатых малышей к местечку в
полуверсте на юг от белого дворца: в сад, сказала Рената Михаилу, когда он
спросил ее. В сад, сказала она, где лежат все малыши.
Это было место, окруженное высокими березами, и на мягкой, покрытой
опавшими листьями земле лежали выложенные из камней прямоугольники,
отмечавшие захороненные тела. Франко и Олеся опустились на колени и вдвоем
стали выкапывать руками могилки, в то время как Виктор держал трупики.
Вначале Михаил думал, как это жестоко, потому что Олеся всхлипывала и
слезы катились по ее лицу, когда она копала, но через некоторое время ее
плач прекратился и она заработала быстрее. Он понял, в чем суть обычая
стаи хоронить мертвых: слезы уступали работе мышц, пальцы разрывали землю
все решительнее. Франко и Олесе было позволено выкопать так глубоко, как
им хотелось, а потом Виктор уложил тельца в могилки, и их засыпали сверху
землей и листьями.
Михаил окинул взглядом все выложенные из камней маленькие квадратики.
В этой части сада были только дети; подальше, в тени высоких деревьев,
могилы были побольше. Он понял, что где-то там лежал Андрей, так же как и
те члены стаи, которые умерли до того, как был укушен Михаил. Он видел,
как много уже умерло детей: их было больше тридцати. Ему пришло в голову,
что стая продолжает попытки обзавестись детьми, но младенцы всегда
умирают. Может ли быть новорожденный получеловеком-полуволком? - думал он,
когда теплый ветерок шевелил ветви. Он не мог представить, как бы тело
младенца могло вынести подобную боль; если какой-то младенец действительно
выжил бы после такой муки, он должен был бы оказаться очень крепок духом.
Франко и Олеся разыскали камни и обложили ими могилки. Виктор не
произнес ни слова, ни к ним, ни к Богу; когда работа была завершена, он
повернулся и зашагал прочь, его сандалии хрустели по корке палой листвы.
Михаил видел, как Олеся взяла Франко за руку, но он оттолкнул ее руку
прочь и зашагал один. Она мгновение постояла, глядя ему вслед, солнечные
лучи отблескивали в ее длинных золотистых волосах. Михаил увидел, как губы
у нее дрогнули, и подумал, что сейчас она опять заплачет. Но она встала,
распрямилась, глаза ее сузились от холодного презрения. Он видел, что
между ней и Франко любви уже не было: вместе с погребенными детьми ушла и
вся страсть. Или, вероятно, Франко о ней думал теперь гораздо меньше.
Михаил смотрел на нее, как она, казалось, росла перед его глазами. Затем
голова ее повернулась, льдисто-голубые глаза уставились на него. Он, не
шевелясь, смотрел прямо на нее.
Олеся сказала:
- У меня будет мальчик. Будет.
- Твое тело устало, - сказала ей Рената, стоя позади Михаила. Он
понял, что взор Олеси был устремлен на Ренату. - Подожди следующего года.
- У меня будет мальчик, - твердо повторила она.
Ее взор перешел на Михаила и задержался. Он ощутил собственное
волнение и напряженность в потайном месте. А потом она резко повернулась и
покинула сад, следуя за Никитой и Полей.
Рената стояла над свежими могилками. Она покачала головой.
- Малышечки, - нежно сказала она. - Ох, мальчишечки. Надеюсь, у вас
будут хорошие братишки на небесах. - Она оглянулась на Михаила. - Ты меня
ненавидишь? - спросила она.
- Ненавижу тебя? - Вопрос изумил его. - Нет.
- Я бы тебя вполне поняла, если бы ты ненавидел, - сказала она. - В
конце концов, именно я ввела тебя в эту жизнь. Я ненавидела ту, что
покусала меня. Она лежит там, с самого края. - Рената кивнула в сторону
тени. - Я была замужем за сапожником. Мы ехали на свадьбу моей сестры. Я
сказала Темке, что он перепутал поворот, но разве он слушал меня? Конечно,
нет. - Она жестом показала в сторону больших камней. - Темка умер при
превращении. Это было... двенадцать весен назад, мне кажется. Он все-таки
не был здоровым мужиком; из него получился бы жалкий волк. Но я его
любила. - Она улыбнулась, но улыбка не задержалась. - У каждой могилы своя
история, но некоторые из них появились даже раньше, чем здесь оказался
Виктор. И потому кажется, что они - немые загадки, а?
- Сколько уже... стая живет здесь? - спросил Михаил.
- О, я не знаю. Виктор говорит, что старик, умерший за год до моего
появления, жил здесь двадцать лет, и старик тот знал других, которые
пробыли здесь еще дольше. Кто знает? - она пожала плечами.
- А хоть кто-нибудь здесь родился? И выжил?
- Виктор говорит, что слышал о семерых-восьмерых, которые родились и
выжили. Конечно, со временем и они умерли. Но большинство детей или
рождались мертвыми, или умирали через несколько недель. Поля уже
прекратила свои попытки. И я тоже. Олеся пока еще достаточно молода, чтобы
поупрямиться, да и стольких детей она уже похоронила, что теперь сердце у
нее должно быть, как один из этих камней. Что же, я сочувствую ей. -
Рената оглядела сад кругом и посмотрела вверх, на высившиеся березы,
сквозь которые пробивалось солнце. - Я знаю твой следующий вопрос, -
сказала она, прежде чем Михаил смог его задать. - Ответ - нет. Никто из
стаи никогда не покидал этого леса. Это - наш дом, и всегда будет нашим
домом...
Михаил, все еще одетый в лохмотья прошлогодней одежды, кивнул. Сейчас
мир, который когда-то был его миром, человеческий мир, - казался ему
смутным, похожим на давнее воспоминание. Он слышал, как в ветвях пели
птицы, и видел, как некоторые из них порхали с ветки на ветку. Это были
красивые птички, и Михаил заинтересовался, будут ли они хороши на вкус.
- Пойдем назад.
Своеобразная церемония окончилась. Рената пошла в сторону белого
дворца, а вслед за ней и Михаил. Они еще не ушли далеко, когда Михаил
услыхал далекий, высокий звук свистка. Вероятно, где-то в версте на
юго-восток, прикинул он. Он остановился, вслушиваясь в этот звук. Не
птица, а...
- А-а, - сказала Рената. - Это примета лета. Идет поезд. Пути
проходят через лес не так далеко отсюда.
Она продолжала шагать, потом остановилась, заметив, что Михаил не
двинулся. Свисток прозвучал вновь, короткая и визгливая нота.
- Должно быть, на пути вышел олень, - решила Рената. - Иногда там
можно найти убитого. Это бывает совсем не плохо, если только солнце и
хищники не поработают над ним. - Свист поезда затих. - Михаил? -
подстегнула она.
Он все еще прислушивался; свисток заставил что-то внутри его
затосковать, но о чем - он не совсем понимал. Рената ждала его, а
берсеркер крался где-то по лесу. Пора было идти. Михаил еще раз оглянулся
на сад, с его выложенными из камня прямоугольниками, и пошел за Ренатой
домой.
2
В полдень второго дня после того, как похоронили детей, Франко
схватил Михаила за руку, когда тот сидел на коленях снаружи белого дворца,
выискивая в мягкой земле съедобные корешки. Франко подтянул его за руку
вверх.
- Пойдем со мной, - сказал он. - Нам надо бы кое-куда сходить.
Они двинулись, направляясь через лес на юг. Франко оглянулся назад.
Никто за ними не следил, это хорошо.
- Куда мы идем? - спросил его Михаил, потому что Франко тащил его за
собой.
- В сад, - ответил он. - Я хочу увидеть своих детей.
Михаил попытался выдернуть руку из ладони Франко, но Франко стиснул
ее сильнее. Он хотел заплакать, не иначе как потому, что ему не нравился
Франко, но стая бы этого не одобрила, Виктор бы этого не одобрил; ему
самому следует разбираться с собственными отношениями.
- Зачем я вам нужен?
- Чтобы копать, - сказал Франко. - А теперь закрой рот и шагай
быстрее.
Когда белый дворец остался позади и лес закрыл за ними свои зеленые
ворота, Михаил понял, что Франко не полагалось этого делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97