- Тост. За
Бримстонский клуб.
- Бримстонский клуб! - отозвалось эхом, и тост выпили.
Пирушка продолжалась, на столе появилась копченая семга, телячьи
отбивные в коньяке, перепела, фаршированные сосисками, а затем богато
украшенный торт и малина с охлажденным шампанским. Желудок у Майкла
переполнился, хотя ел он с разбором; Чесна вообще едва ела, но большинство
других наедались так, будто завтра должен был наступить Судный день.
Майклу вспомнилось то далекое время, когда свирепели зимние ветры и
мерзнущая стая собралась вокруг отрезанной ноги Франко.
Вся эта жирная, сальная еда не подходила к волчьей диете.
Когда обед завершился, были поданы коньяк и сигары. Большинство
гостей покинуло стол, перекочевав в другие огромные комнаты с мраморными
полами. Майкл рядом с Чесной стоял на длинном балконе с рюмкой теплого
коньяка в руке и смотрел, как лучи прожекторов протыкали низкие тучи над
Берлином. Чесна обвила его рукой и прильнула головой к его плечу, и они
были одни. Он сказал нежным, воркующим голосом восхищенного любовника: -
Какие у меня шансы проникнуть позднее внутрь?
- Что? - Она чуть не оттолкнула его.
- Проникнуть позднее сюда, - пояснил он. - Мне бы хотелось осмотреть
номера Блока.
- Опасная это затея. Все двери снабжены сигнальными устройствами.
Если у вас нет нужного ключа, то через минуту здесь будет просто ад.
- Вы можете раздобыть мне ключи?
- Нет, это слишком рискованно.
Он на время задумался, наблюдая балет прожекторов. - А как насчет
балконных дверей? - спросил он. Он уже успел заметить, что запоров на них
не было. Да и едва ли здесь были необходимыми замки, если они
располагались на седьмом этаже замка, больше ста шестидесяти футов над
землей. Ближайший балкон, справа, номера Гарри Сэндлера, был более чем в
сорока футах от них.
Чесна посмотрела ему в лицо. - Вы, должно быть, шутите?
- Наши номера этажом ниже, так? - Он прошелся к каменному барьеру и
высунулся вниз. Чуть менее чем в двадцати футах от них был другой балкон,
но это были не номера Чесны. Их комнаты были за углом замка, на южной
стороне, тогда как балкон номеров Блока выходил на восток. Он осмотрел
стену замка: огромные каменные блоки, истерзанные погодой, были все в
трещинах и щелях, и то тут, то там располагались резные украшения в виде
орлов, геометрических узоров и искаженных страстями лиц химер. Узкий
выступ опоясывал каждый ярус замка, но на седьмом этаже большая часть
выступа выкрошилась. И все же здесь было достаточно опор для рук и ног.
Если он будет очень, очень осторожен.
От высоты у него в животе схватывало, но тем, чего он боялся больше
всего, были прыжки с парашютом, а вовсе не сама высота. Он сказал: - Я
смогу влезть внутрь через балконные двери.
- Вы можете убить себя любым способом прямо здесь. Или, если хотите,
можете сказать Блоку, кто вы такой на самом деле, и он всадит пулю вам в
мозги, так что вам не придется стать самоубийцей.
- Я ведь серьезно, - сказал Майкл, и Чесна это поняла. Она хотела
было сказать ему, что он явно ненормальный, но неожиданно на балконе
появилась молодая хихикавшая блондинка, за которой вплотную шел нацистский
офицер в возрасте, достаточном, чтобы быть ей отцом. - Дорогая, дорогая, -
ворковал немецкий козел, - скажи мне, чего тебе хочется. - Майкл притянул
к себе Чесну и увел ее в другой угол балкона. В лицо им подул ветер,
принесший запах тумана и сосен. - У меня может не быть другой возможности,
- сказал он, тон его был тоном любовника, жарким и тихим. Он стал
перебирать рукой по ее элегантной спине, и она не отодвинулась, потому что
немецкий козел и его сексуально озабоченная девочка наблюдали за ними. - У
меня есть некоторый опыт скалолазания. - Это был курс лазания по утесам
перед тем, как он уехал в Северную Африку: искусство использовать
волосяную трещинку и нарост на камне в качестве опоры для ста восьмидесяти
фунтов, то самое умение, которое он использовал в парижской Опере. Он
опять посмотрел в сторону номера Гарри, но передумал. Нет смысла
испытывать свое мужество раньше, чем это действительно понадобится. - Я
могу это сделать, - сказал он, и тут учуял женский запах Чесны. Ее
красивое лицо было так близко. Лучи прожекторов танцевали над Берлином
словно балет призраков. Под минутным влиянием Майкл прижал Чесну к себе и
поцеловал ее в губы.
Она воспротивилась, но только на секунду, потому что тоже знала, что
за ними наблюдали. Она обвила его руками, ощущая движения мускулатуры его
плеч под смокингом, и потом почувствовала, как его рука ласкала ее спину в
том месте, где были ямочки. Майкл ощущал вкус ее губ, сладкий, как мед,
наверное с капелькой перца. Теплые губы, становившиеся еще теплее. Она
положила ладонь ему на грудь, ладонь сделала легкое усилие, чтобы
оттолкнуть его, но его рука за ее спиной не согласилась. Потерпев
поражение, ладонь соскользнула. Майкл сделал поцелуй более страстным и
обнаружил, что Чесна принимает то, что он предлагал.
- Вот чего я хочу, - услышал Майкл слова нимфочки, обращенные к
козлу.
Еще один офицер выглянул на балкон. - Сейчас начнется! - объявил он и
поспешил назад. Козел и нимфочка ушли, девица все еще хихикала. Майкл
прервал поцелуй, и Чесна раскрыла рот, чтобы отдышаться. Губы у нее
дрожали. - Сейчас начнется что? - спросил он ее.
- Собрание Бримстонского клуба. Оно бывает раз в месяц, в зрительном
зале. - Она и в самом деле, как это ни было смешно, чувствовала
головокружение. Высота, подумала она, здесь совершенно ни при чем. Губы у
нее будто горели. - Нам лучше поспешить, если мы хотим занять места
получше. - Она взяла его под руку, и он ушел вместе с ней с балкона.
Они спустились в переполненном лифте вместе с другими гостями,
присутствовавшими на обеде. Майкл догадался, что Бримстонский клуб был
одним из тех мистических союзов, которыми нацисты гордились в своей стране
всеобщего порядка, корпораций и тайных обществ. В любом случае, ему не
помешает присутствие на таком собрании. Он обратил внимание, что Чесна
очень крепко держалась за его руку, хотя выражение ее лица оставалось
приветливым. Актриса в своем амплуа.
Зрительный зал, за фойе на первом этаже замка, заполнялся людьми. С
полсотни членов Бримстонского клуба уже заняли места. Красный бархатный
занавес скрывал сцену, с потолочных балок свисали разноцветные лампы.
Нацистские офицеры пришли разодетые в парадную форму, почти все остальные
тоже были одеты официально. Чем бы ни был Бримстонский клуб, размышлял
Майкл, проходя с Чесной вдоль прохода, предназначен он был для
мелкопоместного дворянства Рейха.
- Чесна! Сюда! Пожалуйста, садитесь с нами! - Эрих Блок поднялся со
своего места и помахал им. Бутц, который мог бы занять собой два стула,
отсутствовал, а Блок сидел вместе с группой приглашенных к нему на обед
гостей. - Продвигайтесь, - сказал он им, и они послушно сделали это. -
Пожалуйста, садитесь рядом со мной. - Он показал на стул рядом с собой.
Чесна села, а Майкл уселся на сиденье возле прохода. Блок положил свою
ладонь на ладонь Чесны и широко оскалился. - Какая чудесная ночь! Весенняя
пора! Так и чувствуется в воздухе, не правда ли?
- Да, чувствуется, - согласилась Чесна, улыбка у нее была приятной,
но голос напряженным.
- Мы рады видеть вас с нами, барон, - сказал ему Блок. - Вы, конечно,
знаете, что все членские взносы идут в фонд войны.
Майкл кивнул. Блок стал разговаривать с женщиной, сидевшей перед ним.
Сэндлер, увидел Майкл, восседал в переднем ряду, с каждой стороны по
женщине, оживленно беседуя. Сказки про Африку, подумал Майкл.
За пятнадцать минут зрительный зал заполнился мест на
семьдесят-восемьдесят. Свет убавили, двери прикрыли, чтобы не пропускать
не приглашенных. На публику надвинулась тишина. Какого дьявола все это
затеяно? - подумал Майкл. Чесна все еще сжимала его ладонь, ее ногти почти
врезались в его кожу.
Из-за занавеса вышел человек в белом смокинге, последовали вежливые
хлопки. Он поблагодарил членов за присутствие на ежемесячном собрании и за
щедрые вклады. Затем продолжил про наступательный дух Рейха и про то, как
храбрая молодежь Германии раздавит русских и они убегут назад в свои норы.
Аплодисменты стали еще реже, но некоторые офицеры были просто в восторге
от таких радужных перспектив. Человек - устроитель церемонии, решил Майкл,
- продолжал, ничуть не стесняясь, насчет блестящего будущего Тысячелетнего
Рейха и о том, что Германия будет еще иметь три столицы: Берлин, Москву и
Лондон. Сегодняшняя кровь, крикнул он громким голосом, будет украшать
завтрашнюю победу, поэтому мы будем воевать дальше. И дальше! И дальше!
- А теперь, - бодро сказал он, - открываем наше представление!
Фонари погасли. Раздвинулся занавес, сцена осветилась огнями рампы и
устроитель церемонии поспешил убраться.
Посередине сцены в кресле сидел мужчина, читая газету и куря сигару.
Майкла будто бы пригвоздило к месту.
Это был Уинстон Черчилль. Абсолютно голый, с сигарой, зажатой в
бульдожьей челюсти, державший в коротеньких толстеньких ручках потрепанную
"Лондон Таймс". Смех усиливался. Группа ударных и духовых инструментов,
спрятанная за сценой, вымучивала комическую мелодию. Уинстон Черчилль
сидел, куря и читая, скрестив белые ноги, а его "достоинства" свешивались
вниз. В то время как публика хохотала и аплодировала, на сцену победоносно
выступила девица, одетая только в высокие черные кожаные сапоги, и с
плеткой о девяти хвостах в руке. На ее верхней губе был углем пририсован
черный квадратик: гитлеровские усики. Майкл в смятение узнал в девице
Шарлотту, собирательницу автографов. Она не испытывала ни малейшего
стеснения, груди у нее тряслись, когда она подходила к Черчиллю, и тот
неожиданно поднял глаза и испустил резкий пронзительный визг. Визг
заставил всех захохотать еще громче. Черчилль упал на колени, подставив
свой голый и вислый зад публике, и поднял руки, сдаваясь на милость
победителя.
- Ты, свинья, - закричала девица. - Ты вонючая свинья-убийца! Вот
тебе милость! - Она размахнулась плеткой и хлестнула Черчилля по плечам,
оставляя красные рубцы на белой коже. Человек завыл от боли и униженно сел
у ее ног. Она принялась хлестать его по спине и по заду, осыпая его
бранью, как распоследний матрос, в то время как музыканты весело пиликали
на своих инструментах, а публика корчилась от смеха. Правда и вымысел
перемешались; Майкл понимал, что человек, конечно, не был
премьер-министром Англии, а всего лишь актером, изображавшим его
покорность, но плетка о девяти хвостах выдумкой не была, как не была
выдумкой и ярость девицы. - Это за Гамбург, - кричала она. - И Дортмунд! И
Мариенбург! И Берлин! И... - Она продолжала, перечисляя города, на которые
попадали бомбы союзников, а когда из-под плети полетели брызги крови,
публика взорвалась буйным восторгом. Блок вскочил на ноги, хлопая в ладони
над головой. Другие тоже встали, радостно крича, в то время как девица
продолжала размахивать плетью, а фальшивый Черчилль вздрагивал у ее ног.
По спине этого человека текла кровь, но он не делал попыток встать или
уклониться от плетки. - Бонн! - свирепела девица, ударяя плетью. -
Швейнфурт! - На плечах и между грудями девицы сверкал пот, тело ее
сотрясалось от напряжения, от пота угольные усы смазались. Плеть
продолжала взлетать, и теперь спина и зад человека покрылись крест-накрест
красными полосами. Наконец человек задрожал и упал, всхлипывая, а
девица-Гитлер в последний раз опустила плеть на его спину и в знак триумфа
поставила ногу в сапоге ему на шею. Она отдала публике нацистский салют и
получила щедрое одобрение и аплодисменты. Занавес сомкнулся.
- Чудесно! Чудесно! - сказал, усаживаясь обратно, Блок. Легкий налет
испарины выступил у него на лбу, и он промокнул ее белым носовым платком.
- Видите, какие представления даются на ваши деньги, барон?
- Да, - ответил Майкл; изображать сейчас улыбку было труднее всего,
что ему когда-либо приходилось делать. - И в самом деле вижу.
Занавес снова раскрылся. Двое мужчин разбрасывали из тачки по всей
сцене блестящие обломки. Майкл понял, что они устилали пол битым стеклом.
Они завершили свою работу, укатили тачку, а потом солдат вытолкнул на
сцену худую девушку с длинными каштановыми волосами. На ней было грязное
заплатанное платье, сшитое из мешков из-под картофеля, и ее босые ноги
скрипели по осколкам стекла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Бримстонский клуб.
- Бримстонский клуб! - отозвалось эхом, и тост выпили.
Пирушка продолжалась, на столе появилась копченая семга, телячьи
отбивные в коньяке, перепела, фаршированные сосисками, а затем богато
украшенный торт и малина с охлажденным шампанским. Желудок у Майкла
переполнился, хотя ел он с разбором; Чесна вообще едва ела, но большинство
других наедались так, будто завтра должен был наступить Судный день.
Майклу вспомнилось то далекое время, когда свирепели зимние ветры и
мерзнущая стая собралась вокруг отрезанной ноги Франко.
Вся эта жирная, сальная еда не подходила к волчьей диете.
Когда обед завершился, были поданы коньяк и сигары. Большинство
гостей покинуло стол, перекочевав в другие огромные комнаты с мраморными
полами. Майкл рядом с Чесной стоял на длинном балконе с рюмкой теплого
коньяка в руке и смотрел, как лучи прожекторов протыкали низкие тучи над
Берлином. Чесна обвила его рукой и прильнула головой к его плечу, и они
были одни. Он сказал нежным, воркующим голосом восхищенного любовника: -
Какие у меня шансы проникнуть позднее внутрь?
- Что? - Она чуть не оттолкнула его.
- Проникнуть позднее сюда, - пояснил он. - Мне бы хотелось осмотреть
номера Блока.
- Опасная это затея. Все двери снабжены сигнальными устройствами.
Если у вас нет нужного ключа, то через минуту здесь будет просто ад.
- Вы можете раздобыть мне ключи?
- Нет, это слишком рискованно.
Он на время задумался, наблюдая балет прожекторов. - А как насчет
балконных дверей? - спросил он. Он уже успел заметить, что запоров на них
не было. Да и едва ли здесь были необходимыми замки, если они
располагались на седьмом этаже замка, больше ста шестидесяти футов над
землей. Ближайший балкон, справа, номера Гарри Сэндлера, был более чем в
сорока футах от них.
Чесна посмотрела ему в лицо. - Вы, должно быть, шутите?
- Наши номера этажом ниже, так? - Он прошелся к каменному барьеру и
высунулся вниз. Чуть менее чем в двадцати футах от них был другой балкон,
но это были не номера Чесны. Их комнаты были за углом замка, на южной
стороне, тогда как балкон номеров Блока выходил на восток. Он осмотрел
стену замка: огромные каменные блоки, истерзанные погодой, были все в
трещинах и щелях, и то тут, то там располагались резные украшения в виде
орлов, геометрических узоров и искаженных страстями лиц химер. Узкий
выступ опоясывал каждый ярус замка, но на седьмом этаже большая часть
выступа выкрошилась. И все же здесь было достаточно опор для рук и ног.
Если он будет очень, очень осторожен.
От высоты у него в животе схватывало, но тем, чего он боялся больше
всего, были прыжки с парашютом, а вовсе не сама высота. Он сказал: - Я
смогу влезть внутрь через балконные двери.
- Вы можете убить себя любым способом прямо здесь. Или, если хотите,
можете сказать Блоку, кто вы такой на самом деле, и он всадит пулю вам в
мозги, так что вам не придется стать самоубийцей.
- Я ведь серьезно, - сказал Майкл, и Чесна это поняла. Она хотела
было сказать ему, что он явно ненормальный, но неожиданно на балконе
появилась молодая хихикавшая блондинка, за которой вплотную шел нацистский
офицер в возрасте, достаточном, чтобы быть ей отцом. - Дорогая, дорогая, -
ворковал немецкий козел, - скажи мне, чего тебе хочется. - Майкл притянул
к себе Чесну и увел ее в другой угол балкона. В лицо им подул ветер,
принесший запах тумана и сосен. - У меня может не быть другой возможности,
- сказал он, тон его был тоном любовника, жарким и тихим. Он стал
перебирать рукой по ее элегантной спине, и она не отодвинулась, потому что
немецкий козел и его сексуально озабоченная девочка наблюдали за ними. - У
меня есть некоторый опыт скалолазания. - Это был курс лазания по утесам
перед тем, как он уехал в Северную Африку: искусство использовать
волосяную трещинку и нарост на камне в качестве опоры для ста восьмидесяти
фунтов, то самое умение, которое он использовал в парижской Опере. Он
опять посмотрел в сторону номера Гарри, но передумал. Нет смысла
испытывать свое мужество раньше, чем это действительно понадобится. - Я
могу это сделать, - сказал он, и тут учуял женский запах Чесны. Ее
красивое лицо было так близко. Лучи прожекторов танцевали над Берлином
словно балет призраков. Под минутным влиянием Майкл прижал Чесну к себе и
поцеловал ее в губы.
Она воспротивилась, но только на секунду, потому что тоже знала, что
за ними наблюдали. Она обвила его руками, ощущая движения мускулатуры его
плеч под смокингом, и потом почувствовала, как его рука ласкала ее спину в
том месте, где были ямочки. Майкл ощущал вкус ее губ, сладкий, как мед,
наверное с капелькой перца. Теплые губы, становившиеся еще теплее. Она
положила ладонь ему на грудь, ладонь сделала легкое усилие, чтобы
оттолкнуть его, но его рука за ее спиной не согласилась. Потерпев
поражение, ладонь соскользнула. Майкл сделал поцелуй более страстным и
обнаружил, что Чесна принимает то, что он предлагал.
- Вот чего я хочу, - услышал Майкл слова нимфочки, обращенные к
козлу.
Еще один офицер выглянул на балкон. - Сейчас начнется! - объявил он и
поспешил назад. Козел и нимфочка ушли, девица все еще хихикала. Майкл
прервал поцелуй, и Чесна раскрыла рот, чтобы отдышаться. Губы у нее
дрожали. - Сейчас начнется что? - спросил он ее.
- Собрание Бримстонского клуба. Оно бывает раз в месяц, в зрительном
зале. - Она и в самом деле, как это ни было смешно, чувствовала
головокружение. Высота, подумала она, здесь совершенно ни при чем. Губы у
нее будто горели. - Нам лучше поспешить, если мы хотим занять места
получше. - Она взяла его под руку, и он ушел вместе с ней с балкона.
Они спустились в переполненном лифте вместе с другими гостями,
присутствовавшими на обеде. Майкл догадался, что Бримстонский клуб был
одним из тех мистических союзов, которыми нацисты гордились в своей стране
всеобщего порядка, корпораций и тайных обществ. В любом случае, ему не
помешает присутствие на таком собрании. Он обратил внимание, что Чесна
очень крепко держалась за его руку, хотя выражение ее лица оставалось
приветливым. Актриса в своем амплуа.
Зрительный зал, за фойе на первом этаже замка, заполнялся людьми. С
полсотни членов Бримстонского клуба уже заняли места. Красный бархатный
занавес скрывал сцену, с потолочных балок свисали разноцветные лампы.
Нацистские офицеры пришли разодетые в парадную форму, почти все остальные
тоже были одеты официально. Чем бы ни был Бримстонский клуб, размышлял
Майкл, проходя с Чесной вдоль прохода, предназначен он был для
мелкопоместного дворянства Рейха.
- Чесна! Сюда! Пожалуйста, садитесь с нами! - Эрих Блок поднялся со
своего места и помахал им. Бутц, который мог бы занять собой два стула,
отсутствовал, а Блок сидел вместе с группой приглашенных к нему на обед
гостей. - Продвигайтесь, - сказал он им, и они послушно сделали это. -
Пожалуйста, садитесь рядом со мной. - Он показал на стул рядом с собой.
Чесна села, а Майкл уселся на сиденье возле прохода. Блок положил свою
ладонь на ладонь Чесны и широко оскалился. - Какая чудесная ночь! Весенняя
пора! Так и чувствуется в воздухе, не правда ли?
- Да, чувствуется, - согласилась Чесна, улыбка у нее была приятной,
но голос напряженным.
- Мы рады видеть вас с нами, барон, - сказал ему Блок. - Вы, конечно,
знаете, что все членские взносы идут в фонд войны.
Майкл кивнул. Блок стал разговаривать с женщиной, сидевшей перед ним.
Сэндлер, увидел Майкл, восседал в переднем ряду, с каждой стороны по
женщине, оживленно беседуя. Сказки про Африку, подумал Майкл.
За пятнадцать минут зрительный зал заполнился мест на
семьдесят-восемьдесят. Свет убавили, двери прикрыли, чтобы не пропускать
не приглашенных. На публику надвинулась тишина. Какого дьявола все это
затеяно? - подумал Майкл. Чесна все еще сжимала его ладонь, ее ногти почти
врезались в его кожу.
Из-за занавеса вышел человек в белом смокинге, последовали вежливые
хлопки. Он поблагодарил членов за присутствие на ежемесячном собрании и за
щедрые вклады. Затем продолжил про наступательный дух Рейха и про то, как
храбрая молодежь Германии раздавит русских и они убегут назад в свои норы.
Аплодисменты стали еще реже, но некоторые офицеры были просто в восторге
от таких радужных перспектив. Человек - устроитель церемонии, решил Майкл,
- продолжал, ничуть не стесняясь, насчет блестящего будущего Тысячелетнего
Рейха и о том, что Германия будет еще иметь три столицы: Берлин, Москву и
Лондон. Сегодняшняя кровь, крикнул он громким голосом, будет украшать
завтрашнюю победу, поэтому мы будем воевать дальше. И дальше! И дальше!
- А теперь, - бодро сказал он, - открываем наше представление!
Фонари погасли. Раздвинулся занавес, сцена осветилась огнями рампы и
устроитель церемонии поспешил убраться.
Посередине сцены в кресле сидел мужчина, читая газету и куря сигару.
Майкла будто бы пригвоздило к месту.
Это был Уинстон Черчилль. Абсолютно голый, с сигарой, зажатой в
бульдожьей челюсти, державший в коротеньких толстеньких ручках потрепанную
"Лондон Таймс". Смех усиливался. Группа ударных и духовых инструментов,
спрятанная за сценой, вымучивала комическую мелодию. Уинстон Черчилль
сидел, куря и читая, скрестив белые ноги, а его "достоинства" свешивались
вниз. В то время как публика хохотала и аплодировала, на сцену победоносно
выступила девица, одетая только в высокие черные кожаные сапоги, и с
плеткой о девяти хвостах в руке. На ее верхней губе был углем пририсован
черный квадратик: гитлеровские усики. Майкл в смятение узнал в девице
Шарлотту, собирательницу автографов. Она не испытывала ни малейшего
стеснения, груди у нее тряслись, когда она подходила к Черчиллю, и тот
неожиданно поднял глаза и испустил резкий пронзительный визг. Визг
заставил всех захохотать еще громче. Черчилль упал на колени, подставив
свой голый и вислый зад публике, и поднял руки, сдаваясь на милость
победителя.
- Ты, свинья, - закричала девица. - Ты вонючая свинья-убийца! Вот
тебе милость! - Она размахнулась плеткой и хлестнула Черчилля по плечам,
оставляя красные рубцы на белой коже. Человек завыл от боли и униженно сел
у ее ног. Она принялась хлестать его по спине и по заду, осыпая его
бранью, как распоследний матрос, в то время как музыканты весело пиликали
на своих инструментах, а публика корчилась от смеха. Правда и вымысел
перемешались; Майкл понимал, что человек, конечно, не был
премьер-министром Англии, а всего лишь актером, изображавшим его
покорность, но плетка о девяти хвостах выдумкой не была, как не была
выдумкой и ярость девицы. - Это за Гамбург, - кричала она. - И Дортмунд! И
Мариенбург! И Берлин! И... - Она продолжала, перечисляя города, на которые
попадали бомбы союзников, а когда из-под плети полетели брызги крови,
публика взорвалась буйным восторгом. Блок вскочил на ноги, хлопая в ладони
над головой. Другие тоже встали, радостно крича, в то время как девица
продолжала размахивать плетью, а фальшивый Черчилль вздрагивал у ее ног.
По спине этого человека текла кровь, но он не делал попыток встать или
уклониться от плетки. - Бонн! - свирепела девица, ударяя плетью. -
Швейнфурт! - На плечах и между грудями девицы сверкал пот, тело ее
сотрясалось от напряжения, от пота угольные усы смазались. Плеть
продолжала взлетать, и теперь спина и зад человека покрылись крест-накрест
красными полосами. Наконец человек задрожал и упал, всхлипывая, а
девица-Гитлер в последний раз опустила плеть на его спину и в знак триумфа
поставила ногу в сапоге ему на шею. Она отдала публике нацистский салют и
получила щедрое одобрение и аплодисменты. Занавес сомкнулся.
- Чудесно! Чудесно! - сказал, усаживаясь обратно, Блок. Легкий налет
испарины выступил у него на лбу, и он промокнул ее белым носовым платком.
- Видите, какие представления даются на ваши деньги, барон?
- Да, - ответил Майкл; изображать сейчас улыбку было труднее всего,
что ему когда-либо приходилось делать. - И в самом деле вижу.
Занавес снова раскрылся. Двое мужчин разбрасывали из тачки по всей
сцене блестящие обломки. Майкл понял, что они устилали пол битым стеклом.
Они завершили свою работу, укатили тачку, а потом солдат вытолкнул на
сцену худую девушку с длинными каштановыми волосами. На ней было грязное
заплатанное платье, сшитое из мешков из-под картофеля, и ее босые ноги
скрипели по осколкам стекла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97