– Саавик… – вновь позвал Дэвид и перевел на лейтенанта недоуменный взгляд. – А его… нет…
Саавик, преодолевая ужас и отвращение, подошла к Маркусу, который уже успел забраться с головой в контейнер.
– Что это? – удивился Дэвид, вытащив из цилиндра черный саван.
Саавик взяла в руки кусок плотной черной материи и развернула его.
– Это погребальный саван Спока… – дрожащим голосом объяснила она.
Вдруг раздался низкий оглушительный звук. Задрожала под ногами земля. Саавик и Дэвид переглянулись. Что это? Может, предвестник большой беды? Дрожь прекратилась так же внезапно, как и появилась, и тут же из леса раздались пугающие пронзительные крики.
И Саавик, и Дэвида охватил ужас.
– Это какое-нибудь животное, которое забрело сюда из других районов планеты, – постаралась найти объяснение Саавик. – Может быть, мамонт, а может, первобытная птица.
Пересилив страх, Дэвид собрался выяснить, чьи это крики, но Саавик удержала его от опасной затеи.
– Не надо, Дэвид. Крики смолкли.
– Видимо, в этом районе водятся не только примитивные существа, – придав голосу бодрую интонацию, заметил молодой Маркус.
* * *
Данна беспокойно ерзала, сидя на диване в гостиной. Был ранний осенний вечер. За окном, наконец-то, стало темнеть. Данне казалось, что этот сумасшедший день никогда не закончится.
Дядюшка Монтгомери молча сидел в противоположном конце гостиной и сосредоточенно смотрел на танцующие языки пламени в камине. Мать Данны, как обычно, спряталась в своем кабинете. Все знали, что если двери плотно закрыты, то ее лучше не беспокоить. Единственным, кто никогда не считался с этим правилом, был отец Данны и Питера. Он никак не хотел понять, что у жены может быть желание и право уединиться, остаться один на один со своими мыслями или просто предаться творчеству. Однажды, возвратившись из школы, Питер увидел, что отец собирает свои нехитрые пожитки. Бросив на прощание: «Уеду в какую-нибудь колонию первым же кораблем», – отец ушел из дома.
Только ли любовь матери к уединению послужила причиной ухода отца – для детей так и осталось загадкой. Мать же на эту тему никогда не распространялась. Лишь однажды она заметила: «Когда любишь человека, надо принимать его таким, какой он есть».
Следы отца затерялись. Очевидно, он выполнил свое обещание и осел где-то среди бескрайних просторов Федерации. Данна и Питер пытались разыскать отца, но тот словно в воду канул.
Данна встала с дивана, нетерпеливо прошла через гостиную и вышла в прихожую. Быстро надев обувь, она выскочила на деревенскую улицу.
Несколько мгновений Данна постояла, вдыхая легкий осенний воздух, затем пересекла улицу, перебралась через мост над речушкой и вскоре оказалась у церкви, за которой располагалось кладбище и дубовая роща.
Вечер выдался прекрасный. Безоблачное небо было необыкновенно чистым и высоким. Словно расщедрившись, осень разбросала вокруг удивительные по красоте цвета и краски. Над горизонтом, прощаясь, разлеглось оранжевое солнце. На востоке уже хозяйничала круглолицая, цвета спелой ржи луна. Убедившись, что небо не останется без присмотра, солнце бросило прощальный лучик и скрылось за горизонтом. Сегодня осеннее равноденствие.
Большую часть жизни Данна провела среди звезд, где каждый день похож на предыдущий, и время отмеряется по особому, звездному календарю. Приезжая в отпуск в родные места, она заново открывала для себя чудеса природы: рассветы и закаты, шум ветра и пение птиц, цвета, звуки и запахи.
Вечерние сумерки вступили в свои права, и на небе то там, то здесь загорелись первые, самые смелые, звезды. Данна стояла у свежего могильного холмика и тихо взывала к Богу. Цветы на могиле Питера еще источали свежий аромат, к которому примешивался запах сырой земли.
«Питер Престон…» – прочитала Данна имя брата на табличке и две даты, между которыми вместилась вся его короткая жизнь. Он лежал между представителями десяти предыдущих поколений и стал первым, ушедшим из своего. Соседями по кладбищу были Скотты, Стюарты, несколько Мак-Лафлинов и один Ишимото – дедушка Данны по далекой линии, дедушка, которого она вспоминала с особой теплотой.
Данна запрокинула голову, всматриваясь в мерцающие звезды, к которым так стремился Питер. «Боже мой… – думала она. – Питер… твое место должно быть там, среди звезд…»
Высоко над горизонтом взошла луна, озарив все вокруг бледным неверным светом. Неожиданно среди цветов, усыпавших могильный холмик, что-то сверкнуло. Данна наклонилась, подняла маленький металлический предмет и поднесла его к глазам. Предмет оказался медалью, украшенной крохотным рубином.
Данна задумчиво разглядывала находку. У нее мелькнула мысль, что этой медалью посмертно наградили Питера и либо мать, либо дядя специально положили ее на могилу. Но на медали не были указаны ни имя, ни место смерти, значит, она не посмертная. Данна решила, что награда принадлежит одному из сокурсников Питера. Внезапно тишину сельского кладбища прорезали какие-то странные звуки, словно где-то заскулил заблудившийся щенок. Данна прислушалась. Звуки доносились со стороны дубовой рощи.
Постояв в нерешительности несколько минут, Данна направилась с сторону дубняка. Под ногами хрустели листья. Вспомнились старые школьные истории про лесных духов и прочую нечистую силу. Данне стало жутковато, но она понимала, что, возможно, кто-то заблудился и ждет помощи, и потому продолжала идти; к тому же она – офицер Звездного Флота, и бояться ночного леса ей просто стыдно.
Звуки становились все отчетливее, и вскоре можно было различить, что в дубняке кто-то безутешно рыдает. Через несколько шагов Данна обнаружила плачущего юношу, его красная униформа при слабом лунном свете казалась совсем черной.
– Кто ты? – спросила Данна.
– Гренни.
Юноша постарался взять себя в руки, но продолжал всхлипывать. Данна взяла его холодные ладони в свои.
– Пойдем со мной. Здесь очень холодно. Ты товарищ Питера?
Юноша кивнул. Он выглядел старше Питера и, видимо, учился уже на третьем или четвертом курсе, тогда как Пит был первокурсником.
– Это твоя медаль?
– Да.
– Возьми.
Юноша не поднимал глаз.
– Я подумал, что Питер заслуживает ее больше, чем я.
– Потому что он мертв, а ты жив?.. Данна намеревалась сказать юноше, что слишком часто все зависит от его величества Случая, но не успела.
– Нет… – голос Гренни дрожал. – Нет… Потому что он остался, а я… сбежал…
Данна остолбенела. Одновременно с удивлением в ней росла злость. В какой-то момент ей даже захотелось ударить кадета, задушить его голыми руками.
Неожиданно юноша высоко поднял голову, словно специально подставляя себя под удар, и спокойно встретил полный негодования взгляд Данны. О самозащите он, видимо, и не думал.
Теперь Данна поняла, кто был в роще во время похорон, поняла, почему этот юноша прятался, но она не могла понять, почему он в роще до сих пор.
– Почему ты не идешь домой? – холодно спросила Данна.
– Не могу, – тихо ответил Гренни. – Я… в, самовольной отлучке… Я истратил все деньги, чтобы… добраться сюда… Я не знаю… как вернуться назад.
– О чем ты думал?! Чему только вас учат в Академии?! – воскликнула Данна и более спокойно добавила:
– Пойдем со мной.
Взяв юношу за руку, она повела его в дом. В гостиной ничего не изменилось: Монтгомери Скотт по-прежнему сидел на своем месте, а двери в кабинет матери Данны и Питера были так же плотно закрыты.
– Думаю, что ты знаешь этого джентльмена, – с порога обратилась Данна к Скотту и показала на Гренни, смущенно стоящего рядом с ней. – Он приехал… на похороны.
Скотт тепло поприветствовал курсанта.
– Это делает вам честь… Спасибо, что решили проводить нашего Питера в последний путь…
– Перестаньте! – воскликнул Гренни. – Почему вы так нахваливаете меня? Вы же знаете, что Питер погиб по моей вине!
Скотт изумленно уставился на юношу, поразившись его откровенности.
– Вы же знаете, что Пит был единственным из нас, кто не оставил своего поста! – продолжал горячиться курсант. – Я старший кадет и должен был заставить Питера покинуть опасное место!
– Он бы все равно не ушел… – вздохнул Скотт.
– Тогда и я должен был остаться!
– Совсем необязательно, – заметил Скотт. – Иначе в Шотландии появились бы две могилки вместо одной, – поднявшись, он подошел к юноше, обнял его за плечи и заглянул в глаза. – Пойми меня правильно, мальчик. Ты поступил, конечно, некрасиво. Но сейчас ты все для себя должен решить, если хочешь стать настоящим офицером… – Скотту с трудом давалось каждое слово.
– Нет… – замотал головой Гренни. – Я не знаю, как все получилось, не понимаю… Никогда в жизни я не прятался в кустах, а там…
– Ничего, – успокоил юношу Скотт. – Просто ты не был готов к тому, с чем мы столкнулись. Во многом виноват я сам.
– Вы говорите так, будто… будто прощаете меня.
– Да.
Гренни посмотрел на Данну.
– И вы прощаете меня, подполковник?
– Ничего подобного, – сурово ответила Данна. Курсант опустил глаза. Скотт осуждающе покачал головой.
– Данна…
– Я же повинился… – Гренни жалобно взглянул на Данну. – Если бы у меня была возможность искупить…
– Искупить что? Смерть моего брата? – холодно спросила Данна. – Поздно. Ничего, уже не изменишь. Питера нельзя вернуть.
– Я знаю, что ничего не смогу сделать, не смогу вернуть его к жизни…
– Нельзя быть такой мстительной, – прервал кадета Скотт.
Данна взяла себя в руки, понимая, что злость не поможет.
– Извини…
Скотт вновь обнял юношу за плечи.
– Пойдем, Гренни, – затем он бросил быстрый взгляд на Данну. – Наилучших пожеланий твоей матери. Я не могу больше ждать, когда она соизволит выйти из своего кабинета.
Скотт и Гренни вышли из дома, и вскоре Данна услышала характерный звук луча-транспортатора. На какое-то мгновение, как во время вспышки одинокой молнии, деревенская улочка озарилась светом, и вновь все окутала темнота.
* * *
Джеймс Кирк взглянул в окно, где хозяйничала ночь, и увидел редкие огни космической гавани. Опускался осенний туман.
– За тех, кого нет рядом. – поднял Кирк стакан.
Ухура, Чехов и Зулу последовали его примеру. Все выпили.
– Адмирал, – спросил Хикару Зулу, – это правда, что собирается сделать с «Энтерпрайзом»?
– Да, – подтвердил Кирк. – Корабль не подлежит ремонту.
Чехов тяжело вздохнул:
– Мы перейдем на другой корабль? «Мы… – грустно усмехнулся про себя Кирк, вертя в руках пустой стакан. – Уместно ли теперь слово «мы»? Корабль обречен на слом. Команду расформируют и раскидают по другим кораблям. Маккой, похоже, перешел на наркотики, а Спок… Спока с нами больше нет…» – и он откровенно признался:
– Я не знаю. Звездный Флот носится со своей идеей галактической конференции. Никому до нас нет дела.
– А что с доктором Маккоем, сэр? – поинтересовалась Ухура.
– О, тут неплохие новости, – усмехнулся Кирк. – Он дома в постели. Весь обложился транквилизаторами и обещал мне, что будет лечиться до полного выздоровления. Врачи говорят, что это нервное истощение. Посмотрим.
Раздался звонок в дверь.
– А… – спохватился Кирк. – Должно быть, это мистер Скотт вернулся с похорон. Входите!
Двери открылись, но на пороге появился вовсе не Скотт. Высокая худая фигура, знакомая до боли, была облачена в традиционное вулканское одеяние – длинную тунику с капюшоном. У Кирка екнуло сердце: во всем стал мерещиться Спок. «Совсем, как Маккой, – укорил себя адмирал. – Во всех вулканцах вижу призрак Спока. Так можно сойти с ума».
Незнакомец отбросил назад свой капюшон.
– Сарэк?! – воскликнул Кирк.
Посол переступил порог. Он выглядел так же, как и десять лет назад, когда адмирал увидел его впервые, и совершенно не изменился, хотя ему сейчас было не меньше ста двадцати лет.
«Как же все-таки неохотно вулканцы подчиняются биологическим законам природы, – подумал Кирк. – А ведь сыну Сарэка, ровеснику Спока, сейчас около ста лет».
– Посол, я понятия не имел, что вы на Земле. Кажется, вы знакомы с моими офицерами.
Сарэк не обнаружил никакого желания знакомиться или поддерживать знакомство с кем бы то ни было.
Он подошел к окну, посмотрел в ночную темноту и, не оборачиваясь, произнес:
– Я хочу поговорить с вами наедине, Кирк.
Адмирал смущенно улыбнулся своим друзьям. Они ответили вопросительными и недоуменными взглядами.
– Ниота, Павел, Хикару, может, мы соберемся как-нибудь в другой раз? – тон Кирка был довольно таинственным, что еще больше озадачило его коллег.
Чехов хотел возразить, но наткнулся на недвусмысленный жест адмирала. Зулу удостоился пожатия руки, а Ухура – даже адмиральских объятий. Вскоре все они покинули каюту Кирка.
– Мы придем, – пообещала Ухура на самом пороге, – как только понадобимся.
– Знаю, – ответил Кирк, провожая друзей, – и поэтому благодарен вам.
Адмирал закрыл двери, несколько секунд постоял в раздумье, опустив голову, а затем подошел к Сарэку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35