– Нет, – наконец сказал Морроу. – Ни в коем случае, Джим. Это вне всякого обсуждения.
Напряжение, скопившееся в душе Кирка, перешло в отчаяние.
– Гарри… Гарри, давайте начистоту, без всяких официальностей. Я, как прослуживший во флоте тридцать лет, имею право поговорить с вами откровенно. Я должен лететь туда, Гарри. Это дело моей чести, моей жизни. Я не постою ни за какой ценой.
Рядом со столиком адмиралов появился молодой стюард, державший в руках поднос. Ни Кирк, ни Морроу не обратили на него никакого внимания. Поставив на столик новые бокалы с элем, стюард исчез.
– Гарри…
– Джим, – по-отечески произнес Морроу, – вы не только мой лучший офицер. Если бы у меня спросили, кто мой лучший друг, я без колебаний назвал бы вас. Но кроме этого я ваш непосредственный начальник, и я не могу нарушить Устав Звездного Флота.
– При чем здесь Устав, Гарри?! Дело касается духовных, человеческих ценностей! Один погиб за нас, другому угрожает необратимое психическое заболевание!..
– Погодите, Джим, – Морроу покачал головой. – Все эти дела со Споком и Маккоем, все эти телепатические упражнения… Если честно, то я никогда не воспринимал всерьез весь этот вулканский мистицизм. Не обижайтесь, но я не могу понять, чего вы сейчас добиваетесь. Я не хочу, чтобы вы в конце концов оказались глупцом в своих собственных глазах.
– Гарри, от вас не требуется конкретного понимания. Я и сам до конца не во всем разобрался. Но если душа Спока действительно вечна? Вдруг во всем этом есть какой-то здравый смысл? Мой долг – воспользоваться этим мизерным шансом. Нельзя сидеть сложа руки.
– Ваш долг?
– Да, мой, – Кирк наклонился к Морроу. – Гарри, верните мне Энтерпрайз. Вместе со Скотти мы…
– Нет, Джим. «Энтерпрайзу» уже не суждено подняться с Земли.
Кирк вдруг осознал, что Морроу не только ничего не понимает, но даже и не пытается этого сделать. Своим равнодушием инспектор сейчас перечеркивал тридцатилетнюю дружбу.
– Вы изменились, Гарри, – с горечью произнес Кирк. – А ведь когда-то вы напролом шли к цели, невзирая ни на какой риск.
– Тогда у меня были другие обстоятельства и другая ответственность, – печально ответил инспектор. – Джим, я совсем не осуждаю вашу просьбу, поверьте мне. Я свяжусь с Эстебаном. Если «Гриссом» найдет что-нибудь интересное по «Генезису», то я непременно прикажу им вернуться назад.
– Когда это может случиться?
– Что? Мое приказание? Думаю, они вернутся недель через шесть.
– Нет, Гарри, очень долго. Маккой сходит с ума, и процесс может стать необратимым. Он ведь не был готов к тому, что с ним сейчас происходит. Через шесть недель мы получим инвалида!
– Давайте договоримся – командую пока я. Миссия «Гриссома» чрезвычайна. И пока не появятся необходимые данные по «Генезису», мы не станем здесь принимать никаких решений. – Вы просите, чтобы я отозвал команду Эстебана, не дав закончить работу, для того лишь, чтобы спасти душу уже мертвого вулканца… Вы только послушайте сами себя! Нет уж, извините.
– Я повторяю; верните мне мой корабль.
– Извините, Джим, но я не могу отдать вам «Энтерпрайз».
– Тогда я найду другой корабль. Просто найму какое-нибудь коммерческое судно.
– Без вопросов, – удовлетворенно ответил Морроу. – Можете нанимать что угодно. Только запомните, что вы не сможете приблизиться к миру «Генезиса» ближе, чем на полпарсека. Весь сектор Мутара объявлен карантинной зоной. Никто не имеет права войти туда, пока не будут свернуты все научные работы. Да и потом тоже… Это распоряжение Совета.
– Тогда позвольте мне поговорить с Советом! – Кирк стал повышать голос. – Гарри, пожалуйста! Я смогу им все объяснить На адмиралов стали обращать внимание. Кирк, заметив косые взгляды окружающих, неожиданно смутился и потупил глаза.
– Не получится, Джим, – возразил Морроу. – Вы просто не понимаете всей политической подоплеки этого дела. Тайные пружины натянулись так, что вот-вот взорвут все политическое здание Федерации. Совет занят исключительно делегациями от Ромуланской и Клингонской империй, и ему сейчас не до вас. Боже мой, Джим, я даже не могу представить себе, как вы пойдете на встречу с депутатами и будете рассказывать им о своих воззрениях на дружбу и метафизику, – инспектор не смог скрыть улыбки. – Джим, ваша жизнь и карьера требуют духа рационализма, а не интеллектуального хаоса. Как только вы поддадитесь эмоциям, вы потеряете все; более того, вы уничтожите сами себя.
«Как все переплелось… – подумал Кирк. – Меня обвиняют в потере рационализма из-за того, что я пытаюсь помочь человеку, который, в свою очередь, сам частенько обвинял меня в потере всякой логики».
– Вы слышите меня, Джим? Кирк долго смотрел на инспектора, выискивая глубинные причины того, почему ему отказывают повсюду и во всем. Так и не найдя этих причин, он со вздохом откинулся на спинку кресла и ответил:
– Да, я слышу вас. По крайней мере, я пытаюсь.
– Конечно, – покашливая, сказал Морроу. – Я понимаю.
Кирк еле сдержался, чтобы не крикнуть, что он, его друг, вообще ничего не понимает.
– Послушайтесь моего доброго совета, Джим, – продолжал наставлять Морроу. – Наслаждайтесь отпуском и выбросьте все свои затеи из головы.
– Да, вы правы, – неохотно ответил Кирк. Он поднял бокал и, улыбнувшись, произнес:
– Спасибо за угощение.
– Пожалуйста, Джим.
Кирк поставил стакан, так и не прикоснувшись к содержимому, встал из-за стола и медленно направился к выходу из бара. Он не нашел в Морроу ничего нового. Инспектор, как и все старшие офицеры Звездного Флота, избегал связываться с ним, боясь нажить каких-нибудь неприятностей.
Это был мир, в котором Кирк вращался добрых тридцать лет своей жизни; мир, в котором ему когда-то было спокойно и уютно. В последние годы многое изменилось. Пошли разговоры, что «Кирк надломился под грузом обстоятельств». Слухи распространялись во флоте со скоростью звука, обрастая все новыми и новыми подробностями, и вскоре Кирк почувствовал к себе прохладное отношение не только высокого начальства, но и многих сослуживцев.
Выйдя из бара, Джеймс попал в объятия огромного космопорта, залитого огнями и заполненного нескончаемым гомоном сотен людей. Неожиданно Кирк почувствовал себя чужим в этом царстве техники. Ему стало неуютно и одиноко, на миг показалось, что для него нет места нигде на свете. Кирк ощутил тесноту и неудобство своей униформы.
Вскоре нашлись Зулу и Чехов. Они сидели на круглой лавке в сотне метров от Кирка и мирно наблюдали за особенной жизнью космопорта. Чехов был в обычном неказистом спортивном костюме, а Зулу – в джинсах, сандалиях и яркой рубашке, расписанной национальным филиппинским орнаментом.
Зулу первым заметил Кирка и толкнул Чехова локтем. Видимо, молодые офицеры оказались здесь неслучайно. Кирк огляделся вокруг и пожалел, что встреча с коллегами состоится на глазах десятков и сотен служащих Флота. «Чем реже их будут видеть в моем обществе, тем лучше для них», – подумал он.
Убедившись, что поблизости нет других знакомых лиц, Кирк подошел к Зулу и Чехову.
– Ну и как? – поинтересовался Зулу.
– Он сказал «нет», – ответил Кирк, бросив взгляд в сторону офицерского бара. – Но главное то, что решил я.
– Можете полагаться на нашу помощь, сэр.
– Она мне понадобится, Хикару.
Кирк опасался называть Зулу по званию и вообще упоминать о последних событиях, связанных с его карьерой. Разумеется, адмирал знал о неожиданном отстранении Зулу от командования «Эксельсиором» и потому не хотел сыпать соль на свежие раны. Более того, Кирк чувствовал свою вину за случившееся с бывшим рулевым.
– Может, потревожить доктора Маккоя, сэр? – спросил Чехов.
– Да. Ему предстоит долгая дорога…
* * *
Леонард Маккой не спеша брел по оживленной улице, совершенно не чувствуя своего тела. Доктор улавливал восемь различных ароматов – точно по числу восстановительных пилюль, которыми он пичкал себя все последние дни. Запах одной пилюли соответствовал запаху уличной пыли, запах другой – туману, третьей – запаху дождя; не остались в стороне запахи и горячей выпечки, и жареного мяса, и прочих свидетельств бурной ресторанной жизни. Удивляли Маккоя и уличные звуки, которые он с недавних пор различал необыкновенно остро. Одновременно он понимал несколько разговоров, доносившихся с разных сторон: двое говорили на стандартном языке, двое – на традиционных земных языках, а еще двое – на двух разных диалектах одного и того же внеземного языка.
Наконец доктор добрался до условного места. Над головой переливалась красочная неоновая реклама. Надпись на ней чередовалась на двенадцати различных языках Земли и внеземных миров.
Доктор озадаченно почесал подбородок, обезображенный многосуточной колючей щетиной: что-то он должен был сделать, что-то такое, о чем его просил Джим. Наконец он вспомнил: Кирк просил побриться и втереть в кожу лица побольше мази против ращения волос. Вскоре доктор вспомнил и вещи поважнее бритья.
«К чему все это? – спросил себя Маккой. – Еще есть время вернуться, пойти в ближайший госпиталь, во всем признаться и потребовать больничного ареста, пока все не закончилось буйным помешательством». Он засунул руки в карманы, но они оказались абсолютно пусты. В них не было самого главного – транквилизаторов. Доктор пожал плечами, решив, что от них все равно не так много толка.
Вскоре Маккой нырнул в ближайшую таверну. Веселые звуки, сигаретный дым и призывные запахи жареного мяса вскружили ему голову. Он пошатнулся и, чтобы не свалиться без чувств, ухватился за руку какой-то женщины.
Вздрогнув, незнакомка сверкнула очами, но тут же беззаботно рассмеялась.
– Дорогой, похоже, ты не терял здесь времени даром, – произнесла она сквозь смех.
Придя в себя, Маккой рассмотрел свою спасительницу. Тяжелые вьющиеся волосы ниспадали на ее плечи. Женщина была одета в черные кожаные брюки и пиджак – одежду, особенно любимую вольными курьерами и сотрудниками бюро путешествий. Пиджак был свободного покроя и застегивался на единственную пуговицу. Гладкая смуглая кожа незнакомки показалась доктору просто восхитительной. Венцом красоты были голубые, чуть насмешливые и довольно пытливые глаза.
Маккой уставился на прекрасную незнакомку, не зная, что сказать. Ему очень не хотелось с ней расставаться. Но, кроме извинений и ничего не значащего обмена любезностями, в голову ничего не приходило.
– Я… я в порядке, – заверил Маккой, пытаясь устоять на ногах и сохранить достоинство.
– В самом деле? – усмехнулась незнакомка, поддерживая незадачливого кавалера за локоть.
– Да, – попытался рассеять ее последние сомнения Маккой. – Да, большое спасибо.
– Ну и прекрасно.
Подарив лучезарную улыбку, незнакомка удалилась.
Придя в себя окончательно, Маккой вздохнул и направился к стойке бара. Неожиданно в полумраке перед самым его лицом просвистел маленький самолетик. Доктор испуганно отпрянул назад, едва не потеряв равновесия. Следом, озаряемый всполохами, бортового оружия, пролетел еще один самолетик.
Маккой попал в самое сердце голограммы. Рядом, громко смеясь и наседая на руль, резвились двое юнцов. Именно они запустили в голографическое небо голографические самолеты середины двадцатого столетия. Подававшись мальчишескому веселью, Маккой задрал голову и стал наблюдать за воздушным боем. Самолетики были не больше его ладони и являлись точными копиями древних предшественников.
Неожиданно оба самолета спикировали прямо на доктора – «Фокке-Вульф» исчез за пазухой его рубашки, а «Альбатрос» нырнул куда-то в брючину. Вскоре бой продолжился за спиной Маккоя. Доктор вновь испытал странное чувство – будто тело принадлежит не ему, а кому-то еще.
Полумрак бара освещался всполохами, которые изрыгали дерущиеся самолеты. В конце концов победила историческая правда: «Фокке-Вульф» был повержен и, свалившись на пол, изверг на месте падения голографический фонтан огня и дыма. «Альбатрос» же, взмыв под потолок, закружился в победном танце.
– Так его! – торжественно вскричал один из юнцов.
– Ладно, ладно. Счет «3:5».
– Продолжаем пари?
Мальчики были совершенно одинаково одеты небрежно и вызывающе. Выглядели они тоже совершенно одинаково. «Словно близнецы», – отметил Маккой.
Натешившись вместе с юнцами, доктор вспомнил о цели своего визита. Он довольно быстро сориентировался в полумраке, заметив, что никогда раньше его глаза так быстро не привыкали к такому освещению. Однако нужного человека найти не удалось. Расстроившись, Маккой оккупировал незанятую кабинку в самом углу бара и принялся терпеливо ждать.
Сквозь сплошной гул послышались чьи-то приближающиеся шаги. Маккой повернул голову. Перед ним стояла женщина.
– Давно мы не виделись, док, – улыбнулась Кендра, старая знакомая Маккоя.
– Да… – протянул доктор. – Да… Сколько лет прошло… – и он сменил тему:
– Интересно, кто хотел меня увидеть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35