Сознания он не потерял, но мышцы внезапно утратили силу, словно стали ватными, перед глазами все плыло, звук накатывал волнами, мысли двигались лениво-лениво. И равнодушно. Однако сознание понемногу прояснилось, и Гек со второй попытки, но на ноги встал. Дядя Джеймс уже ушагал к телефону, разговаривать с Боливией.
Комната постепенно наполнилась людьми, начал подавать признаки жизни Дуст. Червончик лично принёс ему стакан с водой и теперь выспрашивал у очевидцев обстоятельства дела, бросая на Гека обещающие взгляды.
«Ничего, смотри, смотри, паскуда. Я тебя первый приберу, уж не забуду, не бойся, – думал Гек, словно бы и не замечая его угрожающей физиономии. – И до Дуди, дай срок, тоже дотянусь. Ой, тошнит чего-то…»
– Лоб-то у тебя не иначе как из слоновой кости. Слышишь, крестничек? – Этими весёлыми словами Дядя Джеймс встретил Гека, когда наконец до него дошла очередь и Нестор открыл перед ним дверь, ведущую в кабинет Дяди Джеймса.
Дверь была покрыта некогда белой эмалью и противно скрипела при каждом её открытии и закрытии, но, как видно, это вполне устраивало Дядю Джеймса, поскольку он не разрешал ни красить её, ни смазывать петли. По-видимому, это был осознанный выбор либо просто причуда, поскольку на другие цели, столь же второстепенные, казалось бы, денег не жалелось. Так, не считаясь с затратами, Дядя Джеймс приказал установить в специально выгороженном в углу кабинета чуланчике второй туалет, и сантехники двое суток тянули, сваривали и прятали в стены фановые трубы, да ещё после них пришлось заказывать косметический ремонт. Тут бы и покрасить заодно дверь, да потолки побелить, да паркет перестелить – нет, не велел трогать…
Итак, дверь завизжала, и Гек оказался перед ухмыляющимся Дудей. Разговор с Боливией вернул ему хорошее настроение, как и психующий раскалённый Червончик, повторно принятый перед Геком.
– …Я даже руку отшиб, а ему хоть бы хны! Молодец, Патрик, хорошо учишь…
Патрик уже закончил свои изыскания, так ничего и не найдя, и пил чай с молоком. Никакого видимого интереса к событиям он не проявил, сидел себе и слушал.
– Что молчишь? Червончик докладывал мне тут, как ты его червяком и гондоном обзывал. Смотри, ответишь за свои слова, он не такой уж и резиновый, если присмотреться.
– Это он по незнанию ляпнул, со слов того типа, который сам оскорблял, и не только меня… – Голова у Гека все ещё кружилась, но приступов тошноты больше не было.
– Знаю-знаю, слышал о твоих ловкостях, как ты Патрика сразу припутал… Оба хороши. Значит так: Червончик вплотную займётся своими упущениями – у него, понимаешь, клиент дохнет, а он разборки устраивает! Пусть с китайцами поработает, если сумеет. А ты, Патрик, готовься: ты с Червончиком в командировку слетаешь, чтобы ни один волос с него не упал. Когда – я ещё не решил. Куда – ориентировочно в Европу. Но это ещё не сейчас, а когда поставщиков поменяем без ущерба для дела. Ты, Малёк: хватит тебе у Мамзели харчеваться, за бабскими юбками прятаться. Чтобы с завтрашнего дня духу твоего в Доме не было. Живи сам, жилья навалом, а денег у тебя, по слухам, куры не клюют. Работать будешь у меня в охране: сутки через трое, наружка, возле офиса. Остальное время с Патриком. Вопросы?
– Сколько это будет в деньгах и по времени?
– Плюс пятнадцать процентов. А по времени – я же сказал чер…
Гек довольно непочтительно перебил Дядю Джеймса:
– Да нет, я про будущее, сколько мне на улице-то мёрзнуть, вас охраняя?
Дядя Джеймс застыл на мгновение от такой наглости.
– Нет, ну ты видел, Патрик, кого ты вырастил? Слушай, морда, не смей со мной так разговаривать, понял? Поясняю тебе – абсолютно спокойно и в последний раз: я – не – потерплю – впредь – твоего – безмозглого – нахальства. И никакой Патрик потом тебя не отмолит. Ну, ты понял?
В наступившей тишине Гек почти услышал, как звенят Дудины нервы. Он бросил взгляд на Патрика и, увидев его встревоженную физиономию, быстро кивнул головой:
– Да, я просто х…
– Ты просто заткнись. – Дядя Джеймс с размаху уселся на письменный стол и повернулся к Патрику: – Твой-то борзым будет лет через пять, если доживёт… (Это ещё посмотрим, кто кого переживёт, Дудя-мудя, падла…) Малёк, сколько тебе лет на нынешний момент?
– Полных шестнадцать. В апреле семнадцать стукнет.
– И я апрельский. Ты большой уже. Не замёрзнешь на улице. Машину водишь?
– Да. Без прав. (Закончу с документами и свалю отсюда к чёртовой матери, Патрика только жалко.)
– Права Боцман тебе сделает. И чем реже будешь нагличать и вопросы задавать, тем меньше тебе придётся мёрзнуть. Моё мнение – повезло тебе, что ты к нам прибился. (Недолго осталось.) Если ты парень головастый окажешься – судьба у тебя сложится. Я тебе завидую: шестнадцать лет – вся жизнь, вся молодость впереди. А мне уже сорок пять. (Бедняжка…) А выгляжу… тоже на сорок пять. Так быстро все промелькнуло…
«А выгляжу на сорок пять…»
…Гек стоял перед зеркальной витриной фешенебельного бабилонского магазина и все не мог поверить, что он снова на родной земле, в трижды поганом Бабилоне, где его не было два с половиной года и который, в отличие от Гека, почти не изменился за это время (не то что после первой разлуки), и в котором предстояло жить ему, Гекатору, сироте девятнадцати с лишком лет от роду… А по виду – сорок пять… Без семьи, без документов, без дома, без прошлого, без цели… Но с деньгами.
Из витрины на него смотрел угрюмый, роста повыше среднего (183 см), широкоплечий мужик, со стройной, не по возрасту, шеей и невысоким морщинистым лбом. Добротная брючно-пиджачная пара светло-серого цвета была на размер больше, чем требовалось по фигуре. Это простейшее средство отлично скрадывало накачанные параметры владельца и придавало ему чуть неряшливый, безобидный и безопасный, ничем не примечательный облик. Складки на щеках, красные глаза, «гусиные лапки» вокруг них – все это выглядело настолько натурально, что Гек ужаснулся вдруг: а если и на самом деле он теперь сорокапятилетний? Гек машинально скосил глаза на девицу в профессиональной мини-юбке, что остановилась рядом, поглазеть на товары в дорогу. Да нет, вроде все нормально… Ничего, поживём ещё. Он молод, богат, силён и знает что делать. Да, знает. Не для того жизнь дана, чтобы жрать, пить, сны смотреть и девок трахать… Не только для того. Надо… чтобы… мир был устроен иначе. С человеком или без человека – но иначе. Нельзя, чтобы белый свет выглядел как дерьмо на помойке. Нельзя. Гек покрутил головой, развернулся и, помахивая пузатым портфелем, пешком отправился в родной предпортовый район, чтобы снять комнатку у малолюбопытных хозяев и спокойно, тщательно обдумать свои ближайшие дни.
Весеннее утро обрызгало город мгновенным и острым ощущением свежести. На полураспустившихся ветках ещё не скопились уличная пыль и копоть. Первый ранний мотор пролетел над шипящим асфальтом вдогонку дребезжащему пятичасовому трамваю, постовой отчаянно зевал в своей будке на перекрёстке. Деловитые воробьи, словно стая маленьких крыс, быстро прошмыгнули от газона к мусорной урне и обратно, на ходу проверяя съедобность тротуарного мусора.
Город просыпался медленно и с натугой, и было ему безразлично, что в его необъятном чреве объявился ещё один червь, один из семи или восьми миллионов ему подобных. И какая разница, что червь при этом думает и хочет. Слишком он мелок и мимолётен…
Но так же ненадёжен и мал сам великий Бабилон-город по сравнению с матушкой-планетой…
Да и сама планета…
Одним словом, шёл по утреннему городу человек и не подозревал о своём ничтожестве. Он шёл и нёс на своих плечах… многое. В том числе холодное, мрачное и неимоверно тяжкое предначертание, имя которому было – Кромешник.
Эпилог
Игнацио Кроули, глава департамента Б (Внутренней контрразведки), с утра сидел на рабочем месте – в берлоге на Кузнецах – и никуда не спеша изучал докладную записку своего любимчика, третьего заместителя Дэниела Доффера, замаскированную под неформально-пояснительное эссе на закрытую диссертационную тему «Вероятность адаптации рудиментарных деликвентных сообществ и их влияния на современную криминогенную обстановку в условиях мегаполиса». По радио опять завыл гвоздь сезона, сладкоголосый педик со своей «Рапсодией богемы», но радио-то можно и отключить. В пальцах у Кроули взамен привычного помечающего карандаша елозил обломок толстой пластмассовой спицы.
Приходилось конспирироваться (в интересах дела, разумеется) от своего высокого руководства – Господина Президента и его присных, ибо речь шла о преступном наследии так называемых Больших Ванов, с которыми официально было покончено пять с лишним лет тому назад.
Скандал с грандиозной «бузой» в Сюзеренском централе – поминками по апостолам уголовного мира, неким Варлаку и Субботе – удалось почти безболезненно замять и даже приподнять в начальники тюрьмы надёжного и толкового парня, Тима Горветта (четверть века друг друга знают, ещё по академии, где Тим слушал, а он преподавал). На воле будто бы оставался один живой Ван – ну и что? Не бог весть какая угроза – одинокий старый туберкулёзный пень… И вообще это прерогатива внутренних дел, Конторы, мы выполнили своё, и в тину. Казалось бы… Однако история сия неожиданно выдернулась из-под сукна и получила сильное и грозное продолжение.
«…где подследственный Стивен Мос, он же Червонец, он же Червяк, находящийся в оперативной разработке [псевдоним – Свой], показал, что несовершеннолетний Гек [Гекатор, по документам] Сулла отбывал срок в исправительном учреждении под чужим именем Роберт Миддо (тот самый!!!). Проверка показала, что дерматоглифическое сличение (ага, дактилоскопия, если по-простому) не проводилось. Дополнительная проверка выявила причину этого [см. подраздел „Коррупция в архивных службах Вн. Дел“], тогда же была получена санкция на оперативную разработку сотрудника дерматоглифического архива, причаст… (Глубоко наковырял, умница Дэнни, умеет с документами работать.)…Однако ни один из источников ни разу до наступления известных событий в апреле указанного года [см. материалы уголовного дела „Разборка“, тт. 4, 5, 8] не указал на наличие контактов между лидерами преступной группировки „Гавань“ и вышеупомянутым „Кромешником“.…решено начать негласное наблюдение за Гекатором Суллой, он же Роберт Миддо, он же Малёк, он же Мизер, как единственным относительно достоверным свидетелем существования „Кромешника“.…в тот же период времени стремительно стала набирать силу и влияние устойчивая преступная группа, условное обозначение „Гавань“, руководимая „Дядей Джеймсом“ [см. личное дело за № 74/26]… (Вот как! Дэнни считает, что именно Кромешник исподтишка придавал ускорение этому… Джеймсу. Как, интересно, он себе это представляет, когда в мегаполисе урочьи традиции, э-э, „не канают“, если верить „конторским“?)…Между преступными этническими группами [см. оперативные материалы „Палермо“, „Шанхай“] и пресловутым „Кромешником“ не выявлено……юзом Фрэнком, бесследно исчезнувшим из Штатов [см. аналитическую записку по делу № 72/3 „Коричневый сахар“], и „Кромешником“ не выявлено… Вмешательство прокурорского надзора и его несвоевременная, как выяснилось позже, санкция на задержание Гекатора Суллы привели в действие спусковой механизм последующих событий. („Как выяснилось позже“! Ой, хитёр же ты, братец Дэнни, ох не в меру осторожен…)
…исчез бесследно. Его отец [источник Тяжёлый] был найден мёртвым у себя дома… в результате травмы черепа и шейных позвонков……[источник Свой] был найден мёртвым у себя дома в результате двух огнестрельных ранений в голову……в том числе Роберто… по кличке «Гиена»… всего достоверно установленных в этой связи сорок два убитых… «Дядя Джеймс» и его заместитель «Франк» (гм-гм? ай-ай-ай, стыдно, Дэнни, перехвалил я тебя – Франк из другой шайки) застрелены……телохранитель Патрик Морриган, непосредственный руководитель Гекатора, выстрелом в голову…»
Густо, густо, густо. Дэнни, Дэнни Доффер… Я сделаю из тебя чемпиона, мой мальчик… «Я сделаю из те…» Какова фраза, а? Не фраза – Пантагрюэль голливудской словесности, буду гордиться. Чемпионом не чемпионом, но голова у моего третьего зама варит, ничего не скажешь. «Пресловутый, мифический, реликт…» Нигде не оступился и не признал, что верит в существование Кромешника. Однако позвольте вас спросить: и кто же сумел приподнять так резко над бабилонской землёю этого Дядю Джеймса, а потом его же прихлопнуть как муху, да ещё корсиканского главаря и вдобавок чуть ли не роту этих людоедов из Сицилии? Сами себя? Безусловно сами – у них… самообслуживание. Самоеды, безусловно… И китайцев в это дело втравил, заставил «крякву» нашу прибрать. Так это, кажется, звучит на их птичьем языке? Причём китайцы намертво отрицают. Как они, кстати, раскололи Червончика? Ведь мы стыдливо молчим, делаем вид, что забыли, но… Неужели утечка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Комната постепенно наполнилась людьми, начал подавать признаки жизни Дуст. Червончик лично принёс ему стакан с водой и теперь выспрашивал у очевидцев обстоятельства дела, бросая на Гека обещающие взгляды.
«Ничего, смотри, смотри, паскуда. Я тебя первый приберу, уж не забуду, не бойся, – думал Гек, словно бы и не замечая его угрожающей физиономии. – И до Дуди, дай срок, тоже дотянусь. Ой, тошнит чего-то…»
– Лоб-то у тебя не иначе как из слоновой кости. Слышишь, крестничек? – Этими весёлыми словами Дядя Джеймс встретил Гека, когда наконец до него дошла очередь и Нестор открыл перед ним дверь, ведущую в кабинет Дяди Джеймса.
Дверь была покрыта некогда белой эмалью и противно скрипела при каждом её открытии и закрытии, но, как видно, это вполне устраивало Дядю Джеймса, поскольку он не разрешал ни красить её, ни смазывать петли. По-видимому, это был осознанный выбор либо просто причуда, поскольку на другие цели, столь же второстепенные, казалось бы, денег не жалелось. Так, не считаясь с затратами, Дядя Джеймс приказал установить в специально выгороженном в углу кабинета чуланчике второй туалет, и сантехники двое суток тянули, сваривали и прятали в стены фановые трубы, да ещё после них пришлось заказывать косметический ремонт. Тут бы и покрасить заодно дверь, да потолки побелить, да паркет перестелить – нет, не велел трогать…
Итак, дверь завизжала, и Гек оказался перед ухмыляющимся Дудей. Разговор с Боливией вернул ему хорошее настроение, как и психующий раскалённый Червончик, повторно принятый перед Геком.
– …Я даже руку отшиб, а ему хоть бы хны! Молодец, Патрик, хорошо учишь…
Патрик уже закончил свои изыскания, так ничего и не найдя, и пил чай с молоком. Никакого видимого интереса к событиям он не проявил, сидел себе и слушал.
– Что молчишь? Червончик докладывал мне тут, как ты его червяком и гондоном обзывал. Смотри, ответишь за свои слова, он не такой уж и резиновый, если присмотреться.
– Это он по незнанию ляпнул, со слов того типа, который сам оскорблял, и не только меня… – Голова у Гека все ещё кружилась, но приступов тошноты больше не было.
– Знаю-знаю, слышал о твоих ловкостях, как ты Патрика сразу припутал… Оба хороши. Значит так: Червончик вплотную займётся своими упущениями – у него, понимаешь, клиент дохнет, а он разборки устраивает! Пусть с китайцами поработает, если сумеет. А ты, Патрик, готовься: ты с Червончиком в командировку слетаешь, чтобы ни один волос с него не упал. Когда – я ещё не решил. Куда – ориентировочно в Европу. Но это ещё не сейчас, а когда поставщиков поменяем без ущерба для дела. Ты, Малёк: хватит тебе у Мамзели харчеваться, за бабскими юбками прятаться. Чтобы с завтрашнего дня духу твоего в Доме не было. Живи сам, жилья навалом, а денег у тебя, по слухам, куры не клюют. Работать будешь у меня в охране: сутки через трое, наружка, возле офиса. Остальное время с Патриком. Вопросы?
– Сколько это будет в деньгах и по времени?
– Плюс пятнадцать процентов. А по времени – я же сказал чер…
Гек довольно непочтительно перебил Дядю Джеймса:
– Да нет, я про будущее, сколько мне на улице-то мёрзнуть, вас охраняя?
Дядя Джеймс застыл на мгновение от такой наглости.
– Нет, ну ты видел, Патрик, кого ты вырастил? Слушай, морда, не смей со мной так разговаривать, понял? Поясняю тебе – абсолютно спокойно и в последний раз: я – не – потерплю – впредь – твоего – безмозглого – нахальства. И никакой Патрик потом тебя не отмолит. Ну, ты понял?
В наступившей тишине Гек почти услышал, как звенят Дудины нервы. Он бросил взгляд на Патрика и, увидев его встревоженную физиономию, быстро кивнул головой:
– Да, я просто х…
– Ты просто заткнись. – Дядя Джеймс с размаху уселся на письменный стол и повернулся к Патрику: – Твой-то борзым будет лет через пять, если доживёт… (Это ещё посмотрим, кто кого переживёт, Дудя-мудя, падла…) Малёк, сколько тебе лет на нынешний момент?
– Полных шестнадцать. В апреле семнадцать стукнет.
– И я апрельский. Ты большой уже. Не замёрзнешь на улице. Машину водишь?
– Да. Без прав. (Закончу с документами и свалю отсюда к чёртовой матери, Патрика только жалко.)
– Права Боцман тебе сделает. И чем реже будешь нагличать и вопросы задавать, тем меньше тебе придётся мёрзнуть. Моё мнение – повезло тебе, что ты к нам прибился. (Недолго осталось.) Если ты парень головастый окажешься – судьба у тебя сложится. Я тебе завидую: шестнадцать лет – вся жизнь, вся молодость впереди. А мне уже сорок пять. (Бедняжка…) А выгляжу… тоже на сорок пять. Так быстро все промелькнуло…
«А выгляжу на сорок пять…»
…Гек стоял перед зеркальной витриной фешенебельного бабилонского магазина и все не мог поверить, что он снова на родной земле, в трижды поганом Бабилоне, где его не было два с половиной года и который, в отличие от Гека, почти не изменился за это время (не то что после первой разлуки), и в котором предстояло жить ему, Гекатору, сироте девятнадцати с лишком лет от роду… А по виду – сорок пять… Без семьи, без документов, без дома, без прошлого, без цели… Но с деньгами.
Из витрины на него смотрел угрюмый, роста повыше среднего (183 см), широкоплечий мужик, со стройной, не по возрасту, шеей и невысоким морщинистым лбом. Добротная брючно-пиджачная пара светло-серого цвета была на размер больше, чем требовалось по фигуре. Это простейшее средство отлично скрадывало накачанные параметры владельца и придавало ему чуть неряшливый, безобидный и безопасный, ничем не примечательный облик. Складки на щеках, красные глаза, «гусиные лапки» вокруг них – все это выглядело настолько натурально, что Гек ужаснулся вдруг: а если и на самом деле он теперь сорокапятилетний? Гек машинально скосил глаза на девицу в профессиональной мини-юбке, что остановилась рядом, поглазеть на товары в дорогу. Да нет, вроде все нормально… Ничего, поживём ещё. Он молод, богат, силён и знает что делать. Да, знает. Не для того жизнь дана, чтобы жрать, пить, сны смотреть и девок трахать… Не только для того. Надо… чтобы… мир был устроен иначе. С человеком или без человека – но иначе. Нельзя, чтобы белый свет выглядел как дерьмо на помойке. Нельзя. Гек покрутил головой, развернулся и, помахивая пузатым портфелем, пешком отправился в родной предпортовый район, чтобы снять комнатку у малолюбопытных хозяев и спокойно, тщательно обдумать свои ближайшие дни.
Весеннее утро обрызгало город мгновенным и острым ощущением свежести. На полураспустившихся ветках ещё не скопились уличная пыль и копоть. Первый ранний мотор пролетел над шипящим асфальтом вдогонку дребезжащему пятичасовому трамваю, постовой отчаянно зевал в своей будке на перекрёстке. Деловитые воробьи, словно стая маленьких крыс, быстро прошмыгнули от газона к мусорной урне и обратно, на ходу проверяя съедобность тротуарного мусора.
Город просыпался медленно и с натугой, и было ему безразлично, что в его необъятном чреве объявился ещё один червь, один из семи или восьми миллионов ему подобных. И какая разница, что червь при этом думает и хочет. Слишком он мелок и мимолётен…
Но так же ненадёжен и мал сам великий Бабилон-город по сравнению с матушкой-планетой…
Да и сама планета…
Одним словом, шёл по утреннему городу человек и не подозревал о своём ничтожестве. Он шёл и нёс на своих плечах… многое. В том числе холодное, мрачное и неимоверно тяжкое предначертание, имя которому было – Кромешник.
Эпилог
Игнацио Кроули, глава департамента Б (Внутренней контрразведки), с утра сидел на рабочем месте – в берлоге на Кузнецах – и никуда не спеша изучал докладную записку своего любимчика, третьего заместителя Дэниела Доффера, замаскированную под неформально-пояснительное эссе на закрытую диссертационную тему «Вероятность адаптации рудиментарных деликвентных сообществ и их влияния на современную криминогенную обстановку в условиях мегаполиса». По радио опять завыл гвоздь сезона, сладкоголосый педик со своей «Рапсодией богемы», но радио-то можно и отключить. В пальцах у Кроули взамен привычного помечающего карандаша елозил обломок толстой пластмассовой спицы.
Приходилось конспирироваться (в интересах дела, разумеется) от своего высокого руководства – Господина Президента и его присных, ибо речь шла о преступном наследии так называемых Больших Ванов, с которыми официально было покончено пять с лишним лет тому назад.
Скандал с грандиозной «бузой» в Сюзеренском централе – поминками по апостолам уголовного мира, неким Варлаку и Субботе – удалось почти безболезненно замять и даже приподнять в начальники тюрьмы надёжного и толкового парня, Тима Горветта (четверть века друг друга знают, ещё по академии, где Тим слушал, а он преподавал). На воле будто бы оставался один живой Ван – ну и что? Не бог весть какая угроза – одинокий старый туберкулёзный пень… И вообще это прерогатива внутренних дел, Конторы, мы выполнили своё, и в тину. Казалось бы… Однако история сия неожиданно выдернулась из-под сукна и получила сильное и грозное продолжение.
«…где подследственный Стивен Мос, он же Червонец, он же Червяк, находящийся в оперативной разработке [псевдоним – Свой], показал, что несовершеннолетний Гек [Гекатор, по документам] Сулла отбывал срок в исправительном учреждении под чужим именем Роберт Миддо (тот самый!!!). Проверка показала, что дерматоглифическое сличение (ага, дактилоскопия, если по-простому) не проводилось. Дополнительная проверка выявила причину этого [см. подраздел „Коррупция в архивных службах Вн. Дел“], тогда же была получена санкция на оперативную разработку сотрудника дерматоглифического архива, причаст… (Глубоко наковырял, умница Дэнни, умеет с документами работать.)…Однако ни один из источников ни разу до наступления известных событий в апреле указанного года [см. материалы уголовного дела „Разборка“, тт. 4, 5, 8] не указал на наличие контактов между лидерами преступной группировки „Гавань“ и вышеупомянутым „Кромешником“.…решено начать негласное наблюдение за Гекатором Суллой, он же Роберт Миддо, он же Малёк, он же Мизер, как единственным относительно достоверным свидетелем существования „Кромешника“.…в тот же период времени стремительно стала набирать силу и влияние устойчивая преступная группа, условное обозначение „Гавань“, руководимая „Дядей Джеймсом“ [см. личное дело за № 74/26]… (Вот как! Дэнни считает, что именно Кромешник исподтишка придавал ускорение этому… Джеймсу. Как, интересно, он себе это представляет, когда в мегаполисе урочьи традиции, э-э, „не канают“, если верить „конторским“?)…Между преступными этническими группами [см. оперативные материалы „Палермо“, „Шанхай“] и пресловутым „Кромешником“ не выявлено……юзом Фрэнком, бесследно исчезнувшим из Штатов [см. аналитическую записку по делу № 72/3 „Коричневый сахар“], и „Кромешником“ не выявлено… Вмешательство прокурорского надзора и его несвоевременная, как выяснилось позже, санкция на задержание Гекатора Суллы привели в действие спусковой механизм последующих событий. („Как выяснилось позже“! Ой, хитёр же ты, братец Дэнни, ох не в меру осторожен…)
…исчез бесследно. Его отец [источник Тяжёлый] был найден мёртвым у себя дома… в результате травмы черепа и шейных позвонков……[источник Свой] был найден мёртвым у себя дома в результате двух огнестрельных ранений в голову……в том числе Роберто… по кличке «Гиена»… всего достоверно установленных в этой связи сорок два убитых… «Дядя Джеймс» и его заместитель «Франк» (гм-гм? ай-ай-ай, стыдно, Дэнни, перехвалил я тебя – Франк из другой шайки) застрелены……телохранитель Патрик Морриган, непосредственный руководитель Гекатора, выстрелом в голову…»
Густо, густо, густо. Дэнни, Дэнни Доффер… Я сделаю из тебя чемпиона, мой мальчик… «Я сделаю из те…» Какова фраза, а? Не фраза – Пантагрюэль голливудской словесности, буду гордиться. Чемпионом не чемпионом, но голова у моего третьего зама варит, ничего не скажешь. «Пресловутый, мифический, реликт…» Нигде не оступился и не признал, что верит в существование Кромешника. Однако позвольте вас спросить: и кто же сумел приподнять так резко над бабилонской землёю этого Дядю Джеймса, а потом его же прихлопнуть как муху, да ещё корсиканского главаря и вдобавок чуть ли не роту этих людоедов из Сицилии? Сами себя? Безусловно сами – у них… самообслуживание. Самоеды, безусловно… И китайцев в это дело втравил, заставил «крякву» нашу прибрать. Так это, кажется, звучит на их птичьем языке? Причём китайцы намертво отрицают. Как они, кстати, раскололи Червончика? Ведь мы стыдливо молчим, делаем вид, что забыли, но… Неужели утечка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130