Вопрос в том, за что именно.
Ревсон и О'Хара наблюдали за тем, как президенту и его гостям принесли три подноса.
— Как вы считаете, они попробуют? — спросил доктор.
— Они все съедят. Президент и его гости ни за что не допустят, чтобы их насильно кормили на глазах миллионов телезрителей. Всем известно, что президент — мужественный человек. Вспомните, он во Вторую мировую войну воевал на Тихом океане. Кроме того, если президент сейчас откажется есть, а его гости нет, то он потеряет лицо и его обязательно провалят на грядущих президентских выборах.
Все трое начали есть. После того как Крайслер, выйдя из президентского автобуса, отрицательно покачал головой, Брэнсон кивнул в сторону подносов. Президент, будучи человеком не робкого десятка, первым взял в руки нож и вилку. Нельзя сказать, что он ел с большим аппетитом, но все же уничтожил примерно половину и только после этого отложил приборы.
— Ну и как? — спросил его Брэнсон.
— Я бы не стал предлагать подобное блюдо своим гостям в Белом Доме, но, тем не менее, это блюдо вполне съедобно, — несмотря на унижение, которому его подвергли, президент сохранял удивительное хладнокровие. — Хотя немного вина не помешало бы.
— Через несколько минут вам подадут его сколько угодно. Думаю, что многие из присутствующих теперь также не откажутся подкрепиться.
Да, кстати, к сведению интересующихся. Завтра в девять утра мы поднимем на башню очередную порцию взрывчатки. А теперь пусть камера покажет крупным планом вон те носилки.
У носилок, закрытых простыней, стояло двое мужчин. По знаку Брэнсона простыню убрали. На экране крупным планом появилось белое лицо мертвого человека. Через несколько секунд его сменил Брэнсон.
— Вы только что видели Джона Хансена, покойного министра энергетики. Причиной его смерти стало пищевое отравление. Ботулизм. Это первый случай, когда преступники обвиняют законные власти в убийстве. Возможно, это непреднамеренное убийство, но все же это убийство.
Хегенбах кипел от ярости, извергая бесконечный поток ругательств. Можно было различить отдельные слова такие, как мерзкий, отвратительный, извращенец, ублюдок, все остальные выражения были непечатными. Нюосон, Картер, Мильтон и Квори мгновенно замолчали, но по их лицам было видно, что они разделяют чувства директора ФБР. В конце концов Хегенбах выдохся.
— Да, в этом деле мы выглядели очень и очень бледно, — заметил Мильтон, славившийся своей сдержанностью.
— Бледно? — Квори огляделся, подыскивая более подходящее выражение. — Еще одно подобное шоу, и полстраны будет на его стороне. Что делать?
— Подождем сообщений от Ревсона, — предложил Хегенбах.
— От Ревсона? — скептически произнес адмирал. — Он уже себя проявил.
— Ставлю сто против одного — это не его вина, — заявил Хегенбах. — Кроме того, окончательное решение было за нами. Мы несем коллективную ответственность, джентльмены.
Все пятеро расселись вокруг стола. Они, словно мифические Атланты, державшие на плечах небо, чувствовали на себе чудовищную тяжесть этой ответственности.
Глава 9
В этот вечер на мосту Золотые ворота произошло множество событий, последовавших почти сразу одно за другим.
Сначала прибыла специальная машина, она увезла тело усопшего министра. Предстояло сделать вскрытие, которое в данных обстоятельствах было напрасной тратой времени и сил, но этого требовал закон — человек умер при необычных обстоятельствах. Тело сопровождали в морг доктор Киленски и его коллега, не стремившиеся уклониться от выполнения этой не слишком приятной обязанности.
Потом обитатели импровизированного городка на мосту поужинали. Журналисты и заложники ели без особого аппетита, что было объяснимо. Их всех страшно мучила жажда, что тоже было вполне понятно. Немного позже пришлось даже командировать микроавтобус для пополнения запасов вина. Два грузовика телевизионщиков покинули мост почти сразу после ужина, и вскоре после них уехали оба микроавтобуса с едой. Последними отбыли вице-президент Ричардc и начальник полиции Хендрикс. Перед отъездом Ричардc долго и увлеченно беседовал с президентом, а генерал Картленд — с Хендриксом. Брэнсон без особого интереса поглядывал на обе пары беседующих. По мрачным выражениям их лиц было ясно, что обе дискуссии совершенно бесполезны. Но другого и нельзя было ожидать.
Возможно, после вечерней телепередачи Брэнсон пребывал в состоянии эйфории, но это никак не отразилось на его лице.
Когда, наконец, Ричардc и Хендрикс направились к ожидавшей их патрульной машине, Брэнсон подошел к Ковальски.
— Ну что?
— Я ни на минуту не терял из виду всех четверых. Жизнью ручаюсь, Ревсон не подходил к ним ближе чем на двадцать ярдов.
Брэнсон чувствовал, что его подчиненный, умный и наблюдательный молодой человек, смотрит на него с нескрываемым любопытством.
— Хочешь понять, почему меня беспокоит Ревсон?
— Конечно. Я знаю вас уже три года. Вы не из тех, кто боится собственной тени.
— Минутку, мистер Ричардc! — окликнул Брэнсон вице-президента и продолжил беседу с Ковальски.
— Ну и что ты думаешь?
— Так вот, что касается Ревсона. Его тщательно обыскали. Его проверяли. Нигде никакой зацепки. Может быть, если бы мы с ребятами знали, что вы...
— Да, этот человек прошел все проверки. И при этом был абсолютно спокоен. Фигурально выражаясь, он идет с поднятым забралом. Но временами мне кажется, что делает это уж слишком нагло. Вот ты, например, стал бы пробовать отравленную еду?
— Нет, не стал бы, — неуверенно произнес Ковальски. — Ну, может быть, если бы вы мне приказали...
— А под дулом пистолета?
Молодой человек не ответил.
— Возможно, Ревсон выполняет чьи-то указания, — заметил Брэнсон после некоторого размышления. — Очень может быть. Поэтому смотри в оба.
— Если нужно, я могу не спать всю ночь.
— Это было бы неплохо.
Брэнсон направился к патрульной машине.
— Вы не забыли о сроках, господа?
— О сроках?
— Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть, мистер Ричардc. Речь идет о переводе денег в Европу. Пятьсот миллионов долларов. Плюс, конечно, еще четверть миллиона — как компенсация моих расходов. Завтра в полдень.
Вице-президент бросил на Брэнсона такой взгляд, словно хотел убить его на месте, но тот не обратил на это никакого внимания.
— И не забудьте об увеличении выплат при просрочке. По два миллиона за каждый час. И, конечно, полное прощение. Конгресс не сразу примет подобное решение. На это потребуется некоторое время. А пока он будет думать, мы — я и ваши друзья, — будем отдыхать на Карибских островах. Желаю вам хорошо провести вечер, джентльмены!
С этими словами Брэнсон направился к открытой двери третьего автобуса. Там стоял Ревсон, которому только что вернули его фотоаппарат. Крайслер улыбнулся Брэнсону.
— Чист, как стеклышко, мистер Брэнсон! Хотел бы я иметь такой аппарат.
— Очень скоро ты сможешь завести хоть дюжину таких. У вас ведь есть еще один аппарат, да, Ревсон?
— Есть, — вздохнул Ревсон. — Принести?
— Лучше не надо. Ты не мог бы за ним сходить? — обратился Брэнсон к Крайслеру.
— Пятый ряд, место у прохода. Фотоаппарат лежит на сиденье, — покорно сообщил Ревсон.
Молодой человек вскоре вернулся и показал аппарат Брэнсону.
— Это «Асахи-Пентакс». У меня тоже такой есть. В нем столько микроэлектроники, что даже горошину не спрячешь.
— Конечно, при условии, что это настоящий аппарат, а не пустой корпус.
— Ну да, конечно, — молодой человек посмотрел на Ревсона. — Заряжен?
Журналист отрицательно покачал головой. Крайслер открыл заднюю крышку и показал Брэнсону. В этот момент к ним подошел ван Эффен.
— Аппарат настоящий, — Крайслер закрыл крышку.
Ревсон забрал у него свою собственность и обратился к Брэнсону.
— Не хотите ли взглянуть на мои часы? В них может оказаться радиопередатчик. Все шпионы в комедиях носят такие, — ледяным тоном предложил он.
Брэнсон ничего не ответил. Крайслер взял журналиста за запястье и нажал на кнопку часов. Появились красные цифры, показывающие дату и время. Молодой человек отпустил руку Пола.
— Нормальные часы. Внутри и песчинку не спрятать.
Окинув присутствующих презрительным взглядом, Ревсон повернулся и пошел прочь. Крайслер вошел в автобус.
— Ты все еще сомневаешься? Конечно, парня разозлили все эти проверки. А ты бы на его месте не разозлился? Кроме того, если бы ему было что скрывать, он бы держался скромнее, не выказывал так явно свою неприязнь к нам, — заявил ван Эффен.
— Может быть, Ревсон делает это сознательно. Или он и в самом деле чист, — Брэнсон на некоторое время задумался. — И все же я не могу отделаться от ощущения, что что-то у нас не так. Что-то идет не так, как надо. Никогда прежде у меня не было подобного ощущения. Я совершенно убежден, что на мосту есть человек, который имеет возможность связываться с берегом. Нужно обыскать все и вся, включая высокопоставленных гостей и дам. Обыскать все личные вещи, каждый дюйм поверхности в каждом из автобусов.
— Мы сейчас же начнем, мистер Брэнсон, — без особого энтузиазма согласился ван Эффен. — А туалеты?
— Их тоже.
— А «скорую помощь»?
— Конечно. Пожалуй, я сам ею займусь.
О'Хара удивленно посмотрел на Брэнсона, когда тот вошел в его машину.
— Неужели еще кто-то отравился?
— Нет. Я собираюсь обыскать «скорую помощь». Доктор поднялся со стула.
— Я не позволяю посторонним касаться лекарств и инструментов, — решительно заявил он.
— Вам придется это пережить. Если хотите, я могу позвать моих ребят, они приставят вам пистолет к виску и будут держать его в таком положении, пока я не закончу обыск.
— Но что, черт возьми, вы здесь ищете?
— Это мое дело.
— Ну что ж, я не могу вам воспрепятствовать. Но должен предупредить, что здесь есть стерильные хирургические инструменты и немало опасных лекарств. Если вы отравитесь или перережете себе артерию, я не стану вас спасать.
Брэнсон кивнул на Эйприл Венсди, мирно спавшую на койке.
— Поднимите ее!
— Поднять ее? Неужели вы думаете...
— Поднимите или я приглашу своих ребят.
О'Хара взял девушку на руки. Она оказалась не очень тяжелой. Брэнсон ощупал каждый дюйм тонкого матраца, потом посмотрел под ним.
— Можете положить.
Брэнсон самым тщательным образом обыскал все медицинское оборудование внутри машины.
Он знал, что искать, но ничего не нашел. Оглядевшись, Брэнсон заметил на стене фонарик. Взял его в руки, пощелкал выключателем, посмотрел на узкий световой луч.
— Странный у вас фонарик!
— Ничего странного. Врачи всегда пользуются такими, чтобы осмотреть глаза пациента. По тому, насколько расширен зрачок, можно диагностировать множество болезней.
— Он нам пригодится. Пройдемте со мной.
Брэнсон вышел через заднюю дверь, обошел машину и рывком открыл дверцу водителя. В слабом сумеречном свете водитель рассматривал иллюстрированный журнал. Он удивленно уставился на Брэнсона.
— Выходите!
Водитель вышел, и Брэнсон без долгих объяснений молча обыскал его с головы до пят. Затем он забрался в кабину и с помощью фонарика заглянул во все укромные уголки.
Ничего не найдя, он велел водителю открыть капот.
И снова с помощью фонарика Брэнсон тщательно все осмотрел и ничего не нашел. Тогда он вернулся в машину через заднюю дверь. О'Хара вошел следом за ним, осторожно забрал у незваного гостя фонарик и положил на место.
Брэнсон указал на металлический баллончик, прижатый к стенке специальным зажимом.
— А это что?
— Вы же грамотный, — по голосу доктора чувствовалось, что его терпение на пределе. — Это аэрозоль, освежитель воздуха.
Это тот самый баллончик, который содержал отравляющий газ и был замаскирован под продукцию знаменитой фирмы.
— Обычное гигиеническое средство. Когда пациента рвет, приходится использовать освежитель воздуха — не всегда можно быстро проветрить.
Брэнсон взял баллончик в руки.
— "Сандал". Вас тянет на экзотические запахи, — заметил он, потряс баллончик, послушал, как булькает внутри жидкость и поставил его на место.
Доктор надеялся, что Питер Брэнсон не заметит выступивший у него на лбу пот.
В конце концов Брэнсон обратил внимание на большой металлический ящик, стоявший на полу.
— А это что такое?
О'Хара не ответил. Брэнсон посмотрел на доктора.
Тот стоял, прислонившись к стене, не глядя на гостя. На его лице было смешанное выражение сдерживаемого нетерпения и скуки.
— Вы меня слышали?
— Слышал. Я устал от вас, Брэнсон. Вы что же, ждете, что я буду покорно подчиняться вашим причудам и при этом стану относиться к вам с уважением? Да вы из ума выжили! Можно подумать, что вы неграмотный. Разве не видите эти большие красные буквы? «Реанимационное оборудование». Этот прибор используется в том случае, когда у пациента случился или вот-вот случится сердечный приступ.
— Зачем здесь большая красная печать?
— Для того чтобы показать, что комплект герметично запечатан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Ревсон и О'Хара наблюдали за тем, как президенту и его гостям принесли три подноса.
— Как вы считаете, они попробуют? — спросил доктор.
— Они все съедят. Президент и его гости ни за что не допустят, чтобы их насильно кормили на глазах миллионов телезрителей. Всем известно, что президент — мужественный человек. Вспомните, он во Вторую мировую войну воевал на Тихом океане. Кроме того, если президент сейчас откажется есть, а его гости нет, то он потеряет лицо и его обязательно провалят на грядущих президентских выборах.
Все трое начали есть. После того как Крайслер, выйдя из президентского автобуса, отрицательно покачал головой, Брэнсон кивнул в сторону подносов. Президент, будучи человеком не робкого десятка, первым взял в руки нож и вилку. Нельзя сказать, что он ел с большим аппетитом, но все же уничтожил примерно половину и только после этого отложил приборы.
— Ну и как? — спросил его Брэнсон.
— Я бы не стал предлагать подобное блюдо своим гостям в Белом Доме, но, тем не менее, это блюдо вполне съедобно, — несмотря на унижение, которому его подвергли, президент сохранял удивительное хладнокровие. — Хотя немного вина не помешало бы.
— Через несколько минут вам подадут его сколько угодно. Думаю, что многие из присутствующих теперь также не откажутся подкрепиться.
Да, кстати, к сведению интересующихся. Завтра в девять утра мы поднимем на башню очередную порцию взрывчатки. А теперь пусть камера покажет крупным планом вон те носилки.
У носилок, закрытых простыней, стояло двое мужчин. По знаку Брэнсона простыню убрали. На экране крупным планом появилось белое лицо мертвого человека. Через несколько секунд его сменил Брэнсон.
— Вы только что видели Джона Хансена, покойного министра энергетики. Причиной его смерти стало пищевое отравление. Ботулизм. Это первый случай, когда преступники обвиняют законные власти в убийстве. Возможно, это непреднамеренное убийство, но все же это убийство.
Хегенбах кипел от ярости, извергая бесконечный поток ругательств. Можно было различить отдельные слова такие, как мерзкий, отвратительный, извращенец, ублюдок, все остальные выражения были непечатными. Нюосон, Картер, Мильтон и Квори мгновенно замолчали, но по их лицам было видно, что они разделяют чувства директора ФБР. В конце концов Хегенбах выдохся.
— Да, в этом деле мы выглядели очень и очень бледно, — заметил Мильтон, славившийся своей сдержанностью.
— Бледно? — Квори огляделся, подыскивая более подходящее выражение. — Еще одно подобное шоу, и полстраны будет на его стороне. Что делать?
— Подождем сообщений от Ревсона, — предложил Хегенбах.
— От Ревсона? — скептически произнес адмирал. — Он уже себя проявил.
— Ставлю сто против одного — это не его вина, — заявил Хегенбах. — Кроме того, окончательное решение было за нами. Мы несем коллективную ответственность, джентльмены.
Все пятеро расселись вокруг стола. Они, словно мифические Атланты, державшие на плечах небо, чувствовали на себе чудовищную тяжесть этой ответственности.
Глава 9
В этот вечер на мосту Золотые ворота произошло множество событий, последовавших почти сразу одно за другим.
Сначала прибыла специальная машина, она увезла тело усопшего министра. Предстояло сделать вскрытие, которое в данных обстоятельствах было напрасной тратой времени и сил, но этого требовал закон — человек умер при необычных обстоятельствах. Тело сопровождали в морг доктор Киленски и его коллега, не стремившиеся уклониться от выполнения этой не слишком приятной обязанности.
Потом обитатели импровизированного городка на мосту поужинали. Журналисты и заложники ели без особого аппетита, что было объяснимо. Их всех страшно мучила жажда, что тоже было вполне понятно. Немного позже пришлось даже командировать микроавтобус для пополнения запасов вина. Два грузовика телевизионщиков покинули мост почти сразу после ужина, и вскоре после них уехали оба микроавтобуса с едой. Последними отбыли вице-президент Ричардc и начальник полиции Хендрикс. Перед отъездом Ричардc долго и увлеченно беседовал с президентом, а генерал Картленд — с Хендриксом. Брэнсон без особого интереса поглядывал на обе пары беседующих. По мрачным выражениям их лиц было ясно, что обе дискуссии совершенно бесполезны. Но другого и нельзя было ожидать.
Возможно, после вечерней телепередачи Брэнсон пребывал в состоянии эйфории, но это никак не отразилось на его лице.
Когда, наконец, Ричардc и Хендрикс направились к ожидавшей их патрульной машине, Брэнсон подошел к Ковальски.
— Ну что?
— Я ни на минуту не терял из виду всех четверых. Жизнью ручаюсь, Ревсон не подходил к ним ближе чем на двадцать ярдов.
Брэнсон чувствовал, что его подчиненный, умный и наблюдательный молодой человек, смотрит на него с нескрываемым любопытством.
— Хочешь понять, почему меня беспокоит Ревсон?
— Конечно. Я знаю вас уже три года. Вы не из тех, кто боится собственной тени.
— Минутку, мистер Ричардc! — окликнул Брэнсон вице-президента и продолжил беседу с Ковальски.
— Ну и что ты думаешь?
— Так вот, что касается Ревсона. Его тщательно обыскали. Его проверяли. Нигде никакой зацепки. Может быть, если бы мы с ребятами знали, что вы...
— Да, этот человек прошел все проверки. И при этом был абсолютно спокоен. Фигурально выражаясь, он идет с поднятым забралом. Но временами мне кажется, что делает это уж слишком нагло. Вот ты, например, стал бы пробовать отравленную еду?
— Нет, не стал бы, — неуверенно произнес Ковальски. — Ну, может быть, если бы вы мне приказали...
— А под дулом пистолета?
Молодой человек не ответил.
— Возможно, Ревсон выполняет чьи-то указания, — заметил Брэнсон после некоторого размышления. — Очень может быть. Поэтому смотри в оба.
— Если нужно, я могу не спать всю ночь.
— Это было бы неплохо.
Брэнсон направился к патрульной машине.
— Вы не забыли о сроках, господа?
— О сроках?
— Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть, мистер Ричардc. Речь идет о переводе денег в Европу. Пятьсот миллионов долларов. Плюс, конечно, еще четверть миллиона — как компенсация моих расходов. Завтра в полдень.
Вице-президент бросил на Брэнсона такой взгляд, словно хотел убить его на месте, но тот не обратил на это никакого внимания.
— И не забудьте об увеличении выплат при просрочке. По два миллиона за каждый час. И, конечно, полное прощение. Конгресс не сразу примет подобное решение. На это потребуется некоторое время. А пока он будет думать, мы — я и ваши друзья, — будем отдыхать на Карибских островах. Желаю вам хорошо провести вечер, джентльмены!
С этими словами Брэнсон направился к открытой двери третьего автобуса. Там стоял Ревсон, которому только что вернули его фотоаппарат. Крайслер улыбнулся Брэнсону.
— Чист, как стеклышко, мистер Брэнсон! Хотел бы я иметь такой аппарат.
— Очень скоро ты сможешь завести хоть дюжину таких. У вас ведь есть еще один аппарат, да, Ревсон?
— Есть, — вздохнул Ревсон. — Принести?
— Лучше не надо. Ты не мог бы за ним сходить? — обратился Брэнсон к Крайслеру.
— Пятый ряд, место у прохода. Фотоаппарат лежит на сиденье, — покорно сообщил Ревсон.
Молодой человек вскоре вернулся и показал аппарат Брэнсону.
— Это «Асахи-Пентакс». У меня тоже такой есть. В нем столько микроэлектроники, что даже горошину не спрячешь.
— Конечно, при условии, что это настоящий аппарат, а не пустой корпус.
— Ну да, конечно, — молодой человек посмотрел на Ревсона. — Заряжен?
Журналист отрицательно покачал головой. Крайслер открыл заднюю крышку и показал Брэнсону. В этот момент к ним подошел ван Эффен.
— Аппарат настоящий, — Крайслер закрыл крышку.
Ревсон забрал у него свою собственность и обратился к Брэнсону.
— Не хотите ли взглянуть на мои часы? В них может оказаться радиопередатчик. Все шпионы в комедиях носят такие, — ледяным тоном предложил он.
Брэнсон ничего не ответил. Крайслер взял журналиста за запястье и нажал на кнопку часов. Появились красные цифры, показывающие дату и время. Молодой человек отпустил руку Пола.
— Нормальные часы. Внутри и песчинку не спрятать.
Окинув присутствующих презрительным взглядом, Ревсон повернулся и пошел прочь. Крайслер вошел в автобус.
— Ты все еще сомневаешься? Конечно, парня разозлили все эти проверки. А ты бы на его месте не разозлился? Кроме того, если бы ему было что скрывать, он бы держался скромнее, не выказывал так явно свою неприязнь к нам, — заявил ван Эффен.
— Может быть, Ревсон делает это сознательно. Или он и в самом деле чист, — Брэнсон на некоторое время задумался. — И все же я не могу отделаться от ощущения, что что-то у нас не так. Что-то идет не так, как надо. Никогда прежде у меня не было подобного ощущения. Я совершенно убежден, что на мосту есть человек, который имеет возможность связываться с берегом. Нужно обыскать все и вся, включая высокопоставленных гостей и дам. Обыскать все личные вещи, каждый дюйм поверхности в каждом из автобусов.
— Мы сейчас же начнем, мистер Брэнсон, — без особого энтузиазма согласился ван Эффен. — А туалеты?
— Их тоже.
— А «скорую помощь»?
— Конечно. Пожалуй, я сам ею займусь.
О'Хара удивленно посмотрел на Брэнсона, когда тот вошел в его машину.
— Неужели еще кто-то отравился?
— Нет. Я собираюсь обыскать «скорую помощь». Доктор поднялся со стула.
— Я не позволяю посторонним касаться лекарств и инструментов, — решительно заявил он.
— Вам придется это пережить. Если хотите, я могу позвать моих ребят, они приставят вам пистолет к виску и будут держать его в таком положении, пока я не закончу обыск.
— Но что, черт возьми, вы здесь ищете?
— Это мое дело.
— Ну что ж, я не могу вам воспрепятствовать. Но должен предупредить, что здесь есть стерильные хирургические инструменты и немало опасных лекарств. Если вы отравитесь или перережете себе артерию, я не стану вас спасать.
Брэнсон кивнул на Эйприл Венсди, мирно спавшую на койке.
— Поднимите ее!
— Поднять ее? Неужели вы думаете...
— Поднимите или я приглашу своих ребят.
О'Хара взял девушку на руки. Она оказалась не очень тяжелой. Брэнсон ощупал каждый дюйм тонкого матраца, потом посмотрел под ним.
— Можете положить.
Брэнсон самым тщательным образом обыскал все медицинское оборудование внутри машины.
Он знал, что искать, но ничего не нашел. Оглядевшись, Брэнсон заметил на стене фонарик. Взял его в руки, пощелкал выключателем, посмотрел на узкий световой луч.
— Странный у вас фонарик!
— Ничего странного. Врачи всегда пользуются такими, чтобы осмотреть глаза пациента. По тому, насколько расширен зрачок, можно диагностировать множество болезней.
— Он нам пригодится. Пройдемте со мной.
Брэнсон вышел через заднюю дверь, обошел машину и рывком открыл дверцу водителя. В слабом сумеречном свете водитель рассматривал иллюстрированный журнал. Он удивленно уставился на Брэнсона.
— Выходите!
Водитель вышел, и Брэнсон без долгих объяснений молча обыскал его с головы до пят. Затем он забрался в кабину и с помощью фонарика заглянул во все укромные уголки.
Ничего не найдя, он велел водителю открыть капот.
И снова с помощью фонарика Брэнсон тщательно все осмотрел и ничего не нашел. Тогда он вернулся в машину через заднюю дверь. О'Хара вошел следом за ним, осторожно забрал у незваного гостя фонарик и положил на место.
Брэнсон указал на металлический баллончик, прижатый к стенке специальным зажимом.
— А это что?
— Вы же грамотный, — по голосу доктора чувствовалось, что его терпение на пределе. — Это аэрозоль, освежитель воздуха.
Это тот самый баллончик, который содержал отравляющий газ и был замаскирован под продукцию знаменитой фирмы.
— Обычное гигиеническое средство. Когда пациента рвет, приходится использовать освежитель воздуха — не всегда можно быстро проветрить.
Брэнсон взял баллончик в руки.
— "Сандал". Вас тянет на экзотические запахи, — заметил он, потряс баллончик, послушал, как булькает внутри жидкость и поставил его на место.
Доктор надеялся, что Питер Брэнсон не заметит выступивший у него на лбу пот.
В конце концов Брэнсон обратил внимание на большой металлический ящик, стоявший на полу.
— А это что такое?
О'Хара не ответил. Брэнсон посмотрел на доктора.
Тот стоял, прислонившись к стене, не глядя на гостя. На его лице было смешанное выражение сдерживаемого нетерпения и скуки.
— Вы меня слышали?
— Слышал. Я устал от вас, Брэнсон. Вы что же, ждете, что я буду покорно подчиняться вашим причудам и при этом стану относиться к вам с уважением? Да вы из ума выжили! Можно подумать, что вы неграмотный. Разве не видите эти большие красные буквы? «Реанимационное оборудование». Этот прибор используется в том случае, когда у пациента случился или вот-вот случится сердечный приступ.
— Зачем здесь большая красная печать?
— Для того чтобы показать, что комплект герметично запечатан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34