Задолго до поступления на службу в торговый флот я уже имел квалификацию водолаза. Вскоре женился.
— На той самой девушке?
— На той самой. В августе 1939 года я получил британское гражданство, а через месяц после начала войны призван в армию. Поскольку у меня международный диплом помощника капитана и удостоверение водолаза, резонно было предположить, что я попаду во флот, но меня почему-то зачислили рядовым в пехоту. После разгрома в Дюнкерке нашу часть перебросили на Средний Восток...
— И с тех пор вы не были дома?
— Нет.
— Вы не виделись со своей женой более двух лет. У вас есть дети?
— Есть. Дочка. Вторая девочка умерла в шестимесячном возрасте от полиомиелита. А жена... Моя жена погибла в Портсмуте при налете «люфтваффе». В начале лета сорок первого.
Петерсен молча кивнул. Удивляло, что после всего пережитого этот человек столь часто и охотно улыбался.
— ...Наш штурмовой отряд входил в состав британской Восьмой армии, — продолжил Джакомо. — Отдельная группа «коммандос», расквартированная в пустыне. Затем начальство проведало, что я моряк, и меня перевели в особую бригаду морской пехоты, дислоцировавшуюся на Эгеях.
Петерсен знал: в морской пехоте и в штурмовых отрядах «коммандос» служили одни добровольцы. Было глупо интересоваться, зачем Джакомо стремился попасть в подразделения повышенного риска.
— Потом кто-то узнал, что я югослав. Меня отозвали в Каир, где я получил задание доставить Лоррейн к месту ее назначения...
— И что же произойдет, после того как вы ее доставите?
— Хотите сказать — после того как вы ее доставите? Командование сочло, что я наилучшая кандидатура для подобной работы, но оно не предполагало, как мне повезет на знакомство с вами, майор. Ответственность свалилась с моих плеч в тот момент, как мы с вами встретились. Теперь я просто отдыхаю, — Джакомо подлил в бокалы вина, откинулся на спинку стула и улыбнулся. — В Боснии у меня нет даже кузины.
— Может, оно и к лучшему, — отозвался Петерсен. — Еще вопрос, Джакомо.
— Вы хотите спросить, почему я не возвращаюсь обратно? С величайшим удовольствием это сделаю, но мне надо получить расписку от командира ваших четников — полковника Михайловича. Я убиваю немцев более трех лет и, надеюсь, через пару недель займусь этим снова. Мой вынужденный перерыв мне совсем не нравится — нет надежды повстречать здесь, в Югославии, хотя бы одного немца.
— Расценивайте свое задание как сентиментальное путешествие, Джакомо... Выполняйте, что предписано, и возвращайтесь с Богом. Ваша совесть чиста. Только постарайтесь поменьше улыбаться...
— Поменьше улыбаться? — Джакомо заглянул в свой бокал. — Да, возможно... Забавно наблюдать за этой девочкой, такой же неистовой и темпераментной, как ваша кузина. Она похожа на молодую аристократку, но в крови у нее именно этого недостает. Холодная, неприступная, может внезапно стать дружелюбной и даже нежной...
— Особой нежности я в ней не заметил.
— Зато я заметил, что между вами определенно недостает взаимопонимания. Она может быть милой, даже пребывая в плохом настроении. Это — не английское свойство. Полагаю, вы знаете, что Лоррейн англичанка. Вообще же вы слишком мало о ней знаете.
— Знаю, что Лоррейн англичанка, так сказал Джордже. Он же поведал о том, что вы черногорец.
— А, наш профессор...
— Великолепный лингвист. По нюансам речи может определить не только национальность, но и домашний адрес...
— Лоррейн сообщила, что вы знакомы с капитаном Харрисоном, в паре с которым она будет работать...
— Да, я его хорошо знаю.
— Лоррейн тоже. До войны Харрисон был управляющим римского филиала английской компании. Она служила у него секретаршей. Тогда и выучила итальянский. Кажется, она ему очень нравилась...
— Она должна нравиться многим мужчинам. Вы еще не попали в ее сети?.. Хорошо, спасибо, — Петерсен поднялся из-за стола. — Извините, что задержал вас, — он пересек зал и направился к столику, за которым сидели Джордже, Зарина и Михаэль. — Хотел поговорить с вами. Наедине, — обратился он к девушке. — Возможно, приглашение звучит зловеще, но, уверяю, бояться нечего...
— О чем вы хотите со мной говорить?
— Глупый вопрос. Хочу поговорить один на один. Как же я могу сказать это при всех? Зарина и Михаэль встали одновременно.
— Вы будете говорить с сестрой только в моем присутствии! — выпалил Михаэль.
Джордже вздохнул, устало поднялся на ноги и, положив окорокообразные ладони на плечи юноше, усадил его обратно на стул с такой легкостью, словно перед ним был маленький ребенок.
— Михаэль, вы всего лишь рядовой. Служи вы в американской армии, не вылезали бы с гауптвахты. Опять же, если следовать иерархии, принятой у американцев, я для вас сержант-майор, а майор Петерсен — командир подразделения. Не понимаю, почему вы постоянно спорите с нами? Почему постоянно донимаете нас? А ведь уже не мальчик... — Толстяк, взяв со стола фужер с «мараскино», вручил его Михаэлю. Тот безропотно принял его, однако пить не стал. — Бели опасаетесь, что Зарину похитят, то, по крайней мере, будете знать, кто это сделал.
Следом за девушкой Петерсен вошел в ее комнату. Оставив дверь полуоткрытой, майор огляделся, не потому что надеялся кого-то или что-то увидеть, просто принюхался. Холодно взглянув на него, Зарина промолвила:
— Что вы все высматриваете, вынюхиваете? Все, что вы делаете и что вы говорите, — неприятно грубо, высокомерно, унизительно.
— О, перестаньте. Я ваш ангел-хранитель. Нельзя так разговаривать со двоим ангелом-хранителем...
— Ангел-хранитель! Снова врете. И внизу, в столовой, врали. Вы все еще думаете, что это я по рации навела на нас Киприано.
— Я так не думал и не думаю. Вы слишком привлекательны, для того чтобы делать такие гадости, — Петерсен опустил руки на плечи девушки. Она взглянула на него осторожно, почти испуганно, во не предприняла ни малейшей попытки освободиться. — Вы смышленая, умная, в отличие от вашего брата, хотя это не его вина. Не сомневаюсь, умеете скрывать свои чувства. Но у вас есть один существенный недостаток, который мешает быть шпионом: ваша кристальная честность.
— Комплимент наизнанку, — задумчиво произнесла Зарина.
— Не знаю, наизнанку или нет, но это правда, — встав на колени, Петерсен провел ладонью под дверью. Затем, вытащив из замочной скважины ключ, внимательно осмотрел его. — Вы запирали дверь на ночь?
— Конечно.
— Каким образом?
— Я повернула ключ на пол-оборота. В этом случае никто не сможет выпихнуть его из замка, подсунув под дверь бумагу. Так нас учили в Каире.
— Пощадите меня. Вашим инструктором, наверное, был десятилетний школьник. Видите два тончайших подпила по обеим сторонам ключа?
Зарина кивнула.
— Работа взломщика высочайшего класса. При такой квалификации можно открыть дверь даже ногтем, — объяснил майор. — Пара пинцетов с концами из титанового сплава — и любой ключ повернется в любом замке. У вас ночью был гость, Зарина.
— Кто-то брал мою рацию?
— Кто-то пользовался ею. Может, прямо здесь. — Это невозможно. Конечно, я намучилась во время плавания, но всегда сплю очень чутко.
— К сожалению, этой ночью вы спали крепко. Как вы себя чувствовали, когда проснулись? Точнее, когда вас разбудили.
Поколебавшись, Зарина ответила:
— Немного побаливала голова. Я решила, что это от чрезмерной усталости. А потом, я мало спала и... и была напугана. Я не трусиха — но и не слишком большой храбрец. До этого мне никогда не приставляли к виску пистолет... А, может быть, всему виной непривычная местная кухня...
— Другими словами, чувствовали себя одурманенной.
— Да.
— Скорей всего, так оно и было. Вам не подсовывали под дверь хлороформ — от него остается специфический запах. Вероятно, это был некий газ, пущенный через замочную скважину. Возможно, его купили в той же лавчонке, где наш друг Алессандро приобретает свои «игрушки». Во всяком случае, ложитесь и спите спокойно — теперь вас никто не разбудит. И не переживайте — вы не находитесь ни в каком «черном списке». Никто вас не обвиняет, не осуждает и не подозревает... Хотя бы из вежливости могли бы сказать, что я вовсе не такой ужасный монстр, как думали.
Робко улыбнувшись, Зарина выдавила из себя:
— Выть может, совсем не монстр.
— Собираетесь спать?
Зарина кивнула, и майор, пожелав ей спокойной ночи, закрыл за собой дверь.
Происшедшее не располагало ко сну. Прошел почти час, прежде чем Петерсен, Джордже и Иосип остались в столовой одни. Толстяк, который вернулся к своему любимому красному вину, выглядел и говорил так, словно все время пил лишь минеральную воду. Эффект от его сигар, к сожалению, был более заметен — под потолком плавали клубы сизого дыма.
— Твой друг, майор Киприано, однако, не стал злоупотреблять гостеприимством, — сказал Иосип.
— Он не мой друг, — отозвался Петерсен. — Я видел его впервые. Конечно, первое впечатление обманчиво, но он показался мне довольно здравомыслящим. Хочу сказать, достаточно здравомыслящим для сотрудника разведки. Ты давно знаешь его, Иосип?
— Он дважды у меня останавливался" как постоялец, а не как друг. Поблагодарив меня за помощь, итальянец, видно, хотел уберечь от подозрений истинного виновника, а заодно подмочить мою репутацию. Попытка топорная, но, наверное, в тот момент ничего лучшего не пришло ему в голову. Что заставило его здесь появиться?
— В этом нет никакой тайны. И немцы, и итальянцы относятся ко мне с подозрением. Я везу послание лидеру четников. На корабле, доставившем нас в Югославию, один из агентов Киприано по имени Алессандро пытался заполучить его у меня. Ему поручили удостовериться, не подменил ли я текст. Миссия Алессандро провалилась, и обеспокоенный этим Киприано прибыл в Плоче. Затем кто-то донес ему о нашем местонахождении, и он тотчас примчался сюда, скорее всего самолетом. Обыскав наши вещи, он вскрыл конверт с посланием и убедился в его идентичности. В этом, собственно, и заключался смысл его появления. Уходя, Киприано выглядел удовлетворенным, немного огорченным, но все же удовлетворенным.
— А как обстоят дела с Зариной? — спросил Джордже.
— В первой половине ночи кто-то побывал в ее комнате. Это случилось после того, как ее усыпили. Воспользовались рацией, чтобы вызвать сюда Киприано.
— Усыпили? — недоверчиво сказал Иосип. — В моем отеле? Как это могло произойти?
— Точно так же, как в любом другом месте.
— Кто же этот злодей?
— Злодейка. Лоррейн.
— Лоррейн? Эта красавица?!
— Возможно, ее мысли не так красивы, как все остальное...
— Как ты узнал? — спросил Иосип.
— Элементарно. Лоррейн отправилась вечером на прогулку и вернулась в гостиницу очень быстро. Следовательно, ее интересовал не свежий воздух, а что-то другое: информация. Иосип, ты находился с ней рядом. Вспомни, показались ли тебе какие-либо поступки или слова Лоррейн странными?
— Нет, совершенно ничего подозрительного. Она просто гуляла. Разговаривала очень мало...
— Не торопись. Подумай.
— Всю дорогу мы говорили о пустяках... К примеру, Лоррейн спросила, почему в отеле нет вывески. Сказал ей, что заказал новую. Она поинтересовалась названием моего заведения, и я ответил: «Еден». На обратном пути девушке показалось забавным, что ни на одном из домов нет названия улицы. Я назвал его... О! — поражение воскликнул Иосип. — Так Лоррейн узнала мой точный адрес!
— Да, — Петерсен встал. — А теперь — спать. Джордже, надеюсь, вы не собираетесь проводить здесь остаток ночи?
— Естественно, нет, — толстяк взял со стойки бара непочатую бутылку вина. — Естественно, нет, но мы, академики, обязательно должны выделять время для медитации...
Лишь в поддень следующего дня компания села завтракать. Однако, несмотря на сравнительно поздний час, одно место за столом оставалось незанятым.
— Где же профессор? — спросил Иосип.
— Лежит в постели, — пояснил Петерсен. — Представь себе, у Джордже схватило живот. Он полагает, что вчера вечером съел что-то не то...
— Но мы все ели одно и то же! — с негодованием воскликнул Иосип. — Правда, профессор проглотил вчетверо больше каждого из нас. Его просто-напросто подвело обжорство. Когда я спустился вниз через пару часов после того, как ты ушел спать, Джордже все еще «медитировал».
— Это многое объясняет.
Спустя десять минут неожиданно в столовой появился толстяк. Он болезненно улыбался, но выглядел не плохо.
— Извините за опоздание, господа. Надеюсь, майор объяснил вам причину моего отсутствия? Правда, мне уже стало немного легче. Пожалуй, я бы даже что-нибудь перекусил.
...К часу дня желудок Джордже, похоже, был в полном порядке. По крайней мере, все то время, которое толстяк провел за столом, его челюсти работали безостановочно.
— С выздоровлением, Джордже, — поздравил его Джакомо. — Я подумал, что вы находились на пороге смерти, но сейчас демонстрируете нам такое потрясающее зрелище...
— Это все ерунда, — скромно отозвался толстяк. — Я во многих отношениях потрясающая личность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— На той самой девушке?
— На той самой. В августе 1939 года я получил британское гражданство, а через месяц после начала войны призван в армию. Поскольку у меня международный диплом помощника капитана и удостоверение водолаза, резонно было предположить, что я попаду во флот, но меня почему-то зачислили рядовым в пехоту. После разгрома в Дюнкерке нашу часть перебросили на Средний Восток...
— И с тех пор вы не были дома?
— Нет.
— Вы не виделись со своей женой более двух лет. У вас есть дети?
— Есть. Дочка. Вторая девочка умерла в шестимесячном возрасте от полиомиелита. А жена... Моя жена погибла в Портсмуте при налете «люфтваффе». В начале лета сорок первого.
Петерсен молча кивнул. Удивляло, что после всего пережитого этот человек столь часто и охотно улыбался.
— ...Наш штурмовой отряд входил в состав британской Восьмой армии, — продолжил Джакомо. — Отдельная группа «коммандос», расквартированная в пустыне. Затем начальство проведало, что я моряк, и меня перевели в особую бригаду морской пехоты, дислоцировавшуюся на Эгеях.
Петерсен знал: в морской пехоте и в штурмовых отрядах «коммандос» служили одни добровольцы. Было глупо интересоваться, зачем Джакомо стремился попасть в подразделения повышенного риска.
— Потом кто-то узнал, что я югослав. Меня отозвали в Каир, где я получил задание доставить Лоррейн к месту ее назначения...
— И что же произойдет, после того как вы ее доставите?
— Хотите сказать — после того как вы ее доставите? Командование сочло, что я наилучшая кандидатура для подобной работы, но оно не предполагало, как мне повезет на знакомство с вами, майор. Ответственность свалилась с моих плеч в тот момент, как мы с вами встретились. Теперь я просто отдыхаю, — Джакомо подлил в бокалы вина, откинулся на спинку стула и улыбнулся. — В Боснии у меня нет даже кузины.
— Может, оно и к лучшему, — отозвался Петерсен. — Еще вопрос, Джакомо.
— Вы хотите спросить, почему я не возвращаюсь обратно? С величайшим удовольствием это сделаю, но мне надо получить расписку от командира ваших четников — полковника Михайловича. Я убиваю немцев более трех лет и, надеюсь, через пару недель займусь этим снова. Мой вынужденный перерыв мне совсем не нравится — нет надежды повстречать здесь, в Югославии, хотя бы одного немца.
— Расценивайте свое задание как сентиментальное путешествие, Джакомо... Выполняйте, что предписано, и возвращайтесь с Богом. Ваша совесть чиста. Только постарайтесь поменьше улыбаться...
— Поменьше улыбаться? — Джакомо заглянул в свой бокал. — Да, возможно... Забавно наблюдать за этой девочкой, такой же неистовой и темпераментной, как ваша кузина. Она похожа на молодую аристократку, но в крови у нее именно этого недостает. Холодная, неприступная, может внезапно стать дружелюбной и даже нежной...
— Особой нежности я в ней не заметил.
— Зато я заметил, что между вами определенно недостает взаимопонимания. Она может быть милой, даже пребывая в плохом настроении. Это — не английское свойство. Полагаю, вы знаете, что Лоррейн англичанка. Вообще же вы слишком мало о ней знаете.
— Знаю, что Лоррейн англичанка, так сказал Джордже. Он же поведал о том, что вы черногорец.
— А, наш профессор...
— Великолепный лингвист. По нюансам речи может определить не только национальность, но и домашний адрес...
— Лоррейн сообщила, что вы знакомы с капитаном Харрисоном, в паре с которым она будет работать...
— Да, я его хорошо знаю.
— Лоррейн тоже. До войны Харрисон был управляющим римского филиала английской компании. Она служила у него секретаршей. Тогда и выучила итальянский. Кажется, она ему очень нравилась...
— Она должна нравиться многим мужчинам. Вы еще не попали в ее сети?.. Хорошо, спасибо, — Петерсен поднялся из-за стола. — Извините, что задержал вас, — он пересек зал и направился к столику, за которым сидели Джордже, Зарина и Михаэль. — Хотел поговорить с вами. Наедине, — обратился он к девушке. — Возможно, приглашение звучит зловеще, но, уверяю, бояться нечего...
— О чем вы хотите со мной говорить?
— Глупый вопрос. Хочу поговорить один на один. Как же я могу сказать это при всех? Зарина и Михаэль встали одновременно.
— Вы будете говорить с сестрой только в моем присутствии! — выпалил Михаэль.
Джордже вздохнул, устало поднялся на ноги и, положив окорокообразные ладони на плечи юноше, усадил его обратно на стул с такой легкостью, словно перед ним был маленький ребенок.
— Михаэль, вы всего лишь рядовой. Служи вы в американской армии, не вылезали бы с гауптвахты. Опять же, если следовать иерархии, принятой у американцев, я для вас сержант-майор, а майор Петерсен — командир подразделения. Не понимаю, почему вы постоянно спорите с нами? Почему постоянно донимаете нас? А ведь уже не мальчик... — Толстяк, взяв со стола фужер с «мараскино», вручил его Михаэлю. Тот безропотно принял его, однако пить не стал. — Бели опасаетесь, что Зарину похитят, то, по крайней мере, будете знать, кто это сделал.
Следом за девушкой Петерсен вошел в ее комнату. Оставив дверь полуоткрытой, майор огляделся, не потому что надеялся кого-то или что-то увидеть, просто принюхался. Холодно взглянув на него, Зарина промолвила:
— Что вы все высматриваете, вынюхиваете? Все, что вы делаете и что вы говорите, — неприятно грубо, высокомерно, унизительно.
— О, перестаньте. Я ваш ангел-хранитель. Нельзя так разговаривать со двоим ангелом-хранителем...
— Ангел-хранитель! Снова врете. И внизу, в столовой, врали. Вы все еще думаете, что это я по рации навела на нас Киприано.
— Я так не думал и не думаю. Вы слишком привлекательны, для того чтобы делать такие гадости, — Петерсен опустил руки на плечи девушки. Она взглянула на него осторожно, почти испуганно, во не предприняла ни малейшей попытки освободиться. — Вы смышленая, умная, в отличие от вашего брата, хотя это не его вина. Не сомневаюсь, умеете скрывать свои чувства. Но у вас есть один существенный недостаток, который мешает быть шпионом: ваша кристальная честность.
— Комплимент наизнанку, — задумчиво произнесла Зарина.
— Не знаю, наизнанку или нет, но это правда, — встав на колени, Петерсен провел ладонью под дверью. Затем, вытащив из замочной скважины ключ, внимательно осмотрел его. — Вы запирали дверь на ночь?
— Конечно.
— Каким образом?
— Я повернула ключ на пол-оборота. В этом случае никто не сможет выпихнуть его из замка, подсунув под дверь бумагу. Так нас учили в Каире.
— Пощадите меня. Вашим инструктором, наверное, был десятилетний школьник. Видите два тончайших подпила по обеим сторонам ключа?
Зарина кивнула.
— Работа взломщика высочайшего класса. При такой квалификации можно открыть дверь даже ногтем, — объяснил майор. — Пара пинцетов с концами из титанового сплава — и любой ключ повернется в любом замке. У вас ночью был гость, Зарина.
— Кто-то брал мою рацию?
— Кто-то пользовался ею. Может, прямо здесь. — Это невозможно. Конечно, я намучилась во время плавания, но всегда сплю очень чутко.
— К сожалению, этой ночью вы спали крепко. Как вы себя чувствовали, когда проснулись? Точнее, когда вас разбудили.
Поколебавшись, Зарина ответила:
— Немного побаливала голова. Я решила, что это от чрезмерной усталости. А потом, я мало спала и... и была напугана. Я не трусиха — но и не слишком большой храбрец. До этого мне никогда не приставляли к виску пистолет... А, может быть, всему виной непривычная местная кухня...
— Другими словами, чувствовали себя одурманенной.
— Да.
— Скорей всего, так оно и было. Вам не подсовывали под дверь хлороформ — от него остается специфический запах. Вероятно, это был некий газ, пущенный через замочную скважину. Возможно, его купили в той же лавчонке, где наш друг Алессандро приобретает свои «игрушки». Во всяком случае, ложитесь и спите спокойно — теперь вас никто не разбудит. И не переживайте — вы не находитесь ни в каком «черном списке». Никто вас не обвиняет, не осуждает и не подозревает... Хотя бы из вежливости могли бы сказать, что я вовсе не такой ужасный монстр, как думали.
Робко улыбнувшись, Зарина выдавила из себя:
— Выть может, совсем не монстр.
— Собираетесь спать?
Зарина кивнула, и майор, пожелав ей спокойной ночи, закрыл за собой дверь.
Происшедшее не располагало ко сну. Прошел почти час, прежде чем Петерсен, Джордже и Иосип остались в столовой одни. Толстяк, который вернулся к своему любимому красному вину, выглядел и говорил так, словно все время пил лишь минеральную воду. Эффект от его сигар, к сожалению, был более заметен — под потолком плавали клубы сизого дыма.
— Твой друг, майор Киприано, однако, не стал злоупотреблять гостеприимством, — сказал Иосип.
— Он не мой друг, — отозвался Петерсен. — Я видел его впервые. Конечно, первое впечатление обманчиво, но он показался мне довольно здравомыслящим. Хочу сказать, достаточно здравомыслящим для сотрудника разведки. Ты давно знаешь его, Иосип?
— Он дважды у меня останавливался" как постоялец, а не как друг. Поблагодарив меня за помощь, итальянец, видно, хотел уберечь от подозрений истинного виновника, а заодно подмочить мою репутацию. Попытка топорная, но, наверное, в тот момент ничего лучшего не пришло ему в голову. Что заставило его здесь появиться?
— В этом нет никакой тайны. И немцы, и итальянцы относятся ко мне с подозрением. Я везу послание лидеру четников. На корабле, доставившем нас в Югославию, один из агентов Киприано по имени Алессандро пытался заполучить его у меня. Ему поручили удостовериться, не подменил ли я текст. Миссия Алессандро провалилась, и обеспокоенный этим Киприано прибыл в Плоче. Затем кто-то донес ему о нашем местонахождении, и он тотчас примчался сюда, скорее всего самолетом. Обыскав наши вещи, он вскрыл конверт с посланием и убедился в его идентичности. В этом, собственно, и заключался смысл его появления. Уходя, Киприано выглядел удовлетворенным, немного огорченным, но все же удовлетворенным.
— А как обстоят дела с Зариной? — спросил Джордже.
— В первой половине ночи кто-то побывал в ее комнате. Это случилось после того, как ее усыпили. Воспользовались рацией, чтобы вызвать сюда Киприано.
— Усыпили? — недоверчиво сказал Иосип. — В моем отеле? Как это могло произойти?
— Точно так же, как в любом другом месте.
— Кто же этот злодей?
— Злодейка. Лоррейн.
— Лоррейн? Эта красавица?!
— Возможно, ее мысли не так красивы, как все остальное...
— Как ты узнал? — спросил Иосип.
— Элементарно. Лоррейн отправилась вечером на прогулку и вернулась в гостиницу очень быстро. Следовательно, ее интересовал не свежий воздух, а что-то другое: информация. Иосип, ты находился с ней рядом. Вспомни, показались ли тебе какие-либо поступки или слова Лоррейн странными?
— Нет, совершенно ничего подозрительного. Она просто гуляла. Разговаривала очень мало...
— Не торопись. Подумай.
— Всю дорогу мы говорили о пустяках... К примеру, Лоррейн спросила, почему в отеле нет вывески. Сказал ей, что заказал новую. Она поинтересовалась названием моего заведения, и я ответил: «Еден». На обратном пути девушке показалось забавным, что ни на одном из домов нет названия улицы. Я назвал его... О! — поражение воскликнул Иосип. — Так Лоррейн узнала мой точный адрес!
— Да, — Петерсен встал. — А теперь — спать. Джордже, надеюсь, вы не собираетесь проводить здесь остаток ночи?
— Естественно, нет, — толстяк взял со стойки бара непочатую бутылку вина. — Естественно, нет, но мы, академики, обязательно должны выделять время для медитации...
Лишь в поддень следующего дня компания села завтракать. Однако, несмотря на сравнительно поздний час, одно место за столом оставалось незанятым.
— Где же профессор? — спросил Иосип.
— Лежит в постели, — пояснил Петерсен. — Представь себе, у Джордже схватило живот. Он полагает, что вчера вечером съел что-то не то...
— Но мы все ели одно и то же! — с негодованием воскликнул Иосип. — Правда, профессор проглотил вчетверо больше каждого из нас. Его просто-напросто подвело обжорство. Когда я спустился вниз через пару часов после того, как ты ушел спать, Джордже все еще «медитировал».
— Это многое объясняет.
Спустя десять минут неожиданно в столовой появился толстяк. Он болезненно улыбался, но выглядел не плохо.
— Извините за опоздание, господа. Надеюсь, майор объяснил вам причину моего отсутствия? Правда, мне уже стало немного легче. Пожалуй, я бы даже что-нибудь перекусил.
...К часу дня желудок Джордже, похоже, был в полном порядке. По крайней мере, все то время, которое толстяк провел за столом, его челюсти работали безостановочно.
— С выздоровлением, Джордже, — поздравил его Джакомо. — Я подумал, что вы находились на пороге смерти, но сейчас демонстрируете нам такое потрясающее зрелище...
— Это все ерунда, — скромно отозвался толстяк. — Я во многих отношениях потрясающая личность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28