– Все наркотики? Без исключения? Крэк-кокаин? «Лед»?
– Все наркотики, Майкл. Полумеры, декриминализация наркотиков и так далее только усугубят ситуацию.
– Вы противостоите частичной декриминализации?
– Конечно. Криминальное сообщество видит слабость и использует ее. Они идут в районы, где полиция принимает так называемый «ненавязчивый» подход, и используют ниши, чтобы продвигать более жесткие наркотики. В конечном счете идея легализации безвозвратно дискредитирована, и реакционные голоса в прессе говорят: «Видите! Мы сделали марихуану более доступной, и тут же начали продавать больше героина».
– То есть вы утверждаете, что это все зря?
– Да, это же очевидно, Майкл! Полумеры – это то, что мои дочери любят называть «полным отстоем». Они абсолютно бесполезны, хуже чем бесполезны. Конечно, преступники будут использовать пустые разговоры полиции и замешательство, чтобы крепче сжать беззащитное общество. И именно вызывающие наибольшую зависимость наркотики являются самыми прибыльными для преступников. Люди, которые употребляют такие наркотики, вынуждены хотеть больше, и в настоящий момент им приходится покупать дурь у убийц и гангстеров! И платить гангстерские цены! В результате наркоманы становятся преступниками и терроризируют более широкие слои населения, чтобы утолить свою потребность. Я уже говорил и снова повторяю: если вам нужен эгоистический аргумент в пользу легализации, посмотрите на уровень преступности в вашем районе! Наркоманы воруют, это факт; они грабят вас и меня, чтобы забалдеть. Когда мы проснемся? Мы скармливаем общество отребью; на самом деле ыыуже скормили его. Уже почти слишком поздно.
После этого раздались аплодисменты, которым Паркинсон с радостью позволил продолжаться.
– Питер, немного о личном. Я знаю, что вы не будете возражать против этого вопроса, ведь возможно, что в результате вашего несчастного случая с иглой наркомана вы являетесь носителем ВИЧ-инфекции. Или заражены гепатитом.
– Да, это так. Мне сказали, что это маловероятно, но возможно. Единственное, что я могу сделать, – это подождать необходимое количество недель, чтобы сдать анализы на окончательные результаты.
– И наверное, это ужасно трудно для вашей жены и для вашей семьи.
– Да. Это очень трудно, но, как вы знаете, мы семья, мы держимся друг за друга. И моя жена и дочери поддерживают меня на сто процентов в том, чего я пытаюсь достичь. В Британии есть миллионы семей, самых разных семей, у которых есть право находиться под защитой закона. Вместо этого в настоящее время закон систематически разрушает наше общество.
– И вы совершенно уверены, что, если бы наркотики стали легальными, вы бы сейчас не оказались под угрозой, которая нависла над вами?
– Абсолютно уверен. И Роберт, человек, на иглу которого я наткнулся, тоже не был бы в таком ужасающем состоянии. Он по-прежнему бы оставался зависимым от героина, но не представлял бы угрозы ни для себя, ни для меня.
– Но разве не появятся тысячи новых наркоманов? Возможно, миллионы?
– Вы станете одним из них, Майкл?
– Ну, нет, но…
– А ваша жена? Или дети? Я не думаю, что мои дети начнут колоться. Президент Линкольн как-то сказал, что нельзя постоянно делать для людей больше, чем они в состоянии сделать для себя сами. Он был прав. Правительство не может изменить человеческую натуру. Дети всегда будут экспериментировать с тем, с чем не нужно, и их нужно обучать и защищать, а не преследовать по закону. В Соединенных Штатах однажды попытались запретить алкоголь. Этот безумный эксперимент объясняет все, что нужно знать о контроле над наркотиками. Люди не стали меньше пить, они просто пили нелегально.
Они не платили налогов, некоторые потеряли зрение из-за древесного спирта, они финансировали рождение организованной преступности, которая с тех пор держит за горло американское общество.
– Кстати о выпивке, что вы думаете об этом? Это опасный наркотик?
– Опасный для любого, кто оказывается на улице, когда закрываются бары. Коллективное потребление алкоголя является стимулятором агрессии, любой полицейский скажет вам это. С экстази дело обстоит по-другому. Пьяные молодые люди дерутся, наглотавшаяся экстази молодежь падает друг другу в объятия. Это факт. Есть клубы, которым некогда требовалось двадцать вышибал, а теперь только один, просто потому что молодежь выбрала другой наркотик. Каждую неделю сотни молодых людей страдают и умирают от приема алкоголя. Вы не видите их на каждой обложке, зато вся нация знает поименно горстку людей, которые умерли от приема экстази.
– Строго говоря, это не совсем так, – запротестовал Паркинсон. – Да, это верно, мы все помним трагедию бедной Ли Беттс. Но я уверен, вам известно, что число умерших от экстази удваивается каждый год. Сорок человек умерли только в прошлом две тысячи первом году. Вы можете назвать их имена, Питер? Я не могу.
– Вы правы, Майкл, извините, мне не стоило этого говорить. Но вы говорили, что сорок человек умерли за год от приема экстази; в следующем году, возможно, их будет восемьдесят. Но я хочу сказать, что шесть тысяч человек в год умирают именно от неумеренного употребления алкоголя! Шесть тысяч! Я не знаю их имен. Почти девяносто тысяч обращений в больницы национальной здравоохранительной системы происходят из-за психологических или поведенческих проблем, вызванных алкоголем.
– Господь мой всемогущий.
– В периоды особых взлетов восемь из десяти обращений в травмпункт также связаны с алкоголем. Каждый седьмой человек погибает на дороге из-за алкоголя.
– Поразительно.
– И все же, как я сказал, смерть от употребления экстази по-прежнему продолжает попадать в заголовки газетных статей.
– Но число их ежегодно удваивается. Это не может не вызывать беспокойство?
– Разумеется, Майкл, но я хочу вам сказать, что это число с такой же вероятностью может удваиваться как раз из-за того, что экстази – нелегальный наркотик.
– Из-за этого?
– Да. Если бы экстази производили легально по лицензии, препарат был бы менее токсичен, был бы чище. Дети могли бы быть уверены в том, что они принимают, и у них были бы указания по применению.
– Я должен сказать, Питер, что это непреодолимый аргумент, и вам без сомнения удалось захватить воображение страны своей точкой зрения. Однако всего лишь несколько недель назад вас пытались очернить в прессе.
– Дело в том, что для моей идеи пришло время. Я даже надеюсь, что основные партии снимут свое вето и позволят своим людям свободно голосовать, когда мой законопроект будет обсуждаться в палате.
– Итак, Питер, я должен спросить вас об этом, вы понимаете. Я знаю, что вы уже говорили об этом, но я хотел бы снова вас спросить. Вы сами употребляете всякие вещества?
– Да, я могу выпить, и, если окажется, что мое столкновение с Робертом не прошло для меня даром, я буду принимать коктейль из очень дорогих и опасных веществ до самой своей смерти.
– Я имею в виду нелегальные вещества.
– Нет. Никаких. Не принимаю и не стану принимать, если они станут легальными. Но не обязательно принимать наркотики, чтобы стать жертвой наших законов о наркотиках и кишащего наркоманами общества. Мы все – его жертвы.
– Да, вы заставили меня задуматься, спору нет. Вы всех нас заставили задуматься. Питер, вы очень хороший и очень храбрый человек Дамы и господа, Питер Педжет!
Аплодисменты были продолжительными и очень теплыми.
– Наш следующий гость не понаслышке знаком с наркотиками. Он вел получившую широкий обзор в прессе борьбу с их коварным влиянием на свою жизнь. Сегодня он пришел в нашу студию, а завтра отправляется в масштабное национальное турне, турне, билеты на которое уже распроданы, что побило все прежние рекорды… Томми Хансен!
Томми появился на вершине лестницы Майкла с таким видом, словно одновременно был великой рок-звездой и в то же время парнем, который со снисходительным удовольствием и иронией смотрит на эту рок-звезду. Томми всегда удавалось извлекать из всего двойную пользу.
– Вы правы! Да! Класс. Да! – кричал он, протянув вперед руки.
Он сбежал вниз по ступенькам, совершив впечатляющий прыжок-ножницы с четырех последних ступенек, одновременно изгибаясь в превосходной имитации игры на воображаемой гитаре. В ответ на бурное приветствие, встретившее это шоу, он скорчил рожицу, взмахнул рукой и сказал:
– Да, я знаю, что я идиот, но это ведь так прикольно!
В ответ аудитория разразилась дружелюбным смехом.
Томми пересек студию, обнял Парки, пожал руку Питеру Педжету и присел туда, где только что сидел Питер, который теперь оказался, как ему и велели, рядом с администратором.
– Как жизнь, Парки? Спасибо, что пригласил меня, и все такое. Как дела, Питер? Отличная речь, молодчина.
Через несколько минут приветствий Парки затронул тему, которая всех волновала.
– Томми. Вчера вечером. В камере? Я прав?
– К сожалению, это так, Парки. Меня так расколбасило… Я могу сказать «расколбасило» на телевидении? Просто не хочу больше ни во что вляпаться.
– Да, можешь. Здесь все уже взрослые.
– То, что я сделал, – верх глупости, и полагаю, полиция все провернула просто великолепно, ведь могли пострадать дети, так что большой привет столичной полиции. Что касается меня, я вел себя как мудак… Я могу говорить «мудак»? А, ладно, все равно уже сказал. Но именно так я себя и вел. Я был самым настоящим мудаком. Я заслужил оказаться в камере, и оказался там. Так что копы молодцы, никаких претензий.
– Тебя несла толпа? По Оксфорд-стрит?
Стыдливой улыбки Томми было достаточно, чтобы вызвать смех и крики в аудитории. Да, он очень, очень противный мальчишка, но что за парень! Что за парень!
– Это было безумие, Парки, абсолютное безумие. Это стоит попробовать, черт возьми. В волосах ветер, стайка девчонок протягивает руки и трогает тебя. Наверное, я двигался быстрее, чем транспорт в наши дни… – Томми повернулся к Питеру: – Может, парламенту стоит подумать об этом в рамках транспортной политики.
– Я подумаю, что можно сделать, Томми.
– Парки, я просто хочу сказать, что Питер прав. Он потрясный парень, и абсолютно прав насчет того, что говорил здесь. Потому что на улицах умирает слишком много детей. И что-то нужно с этим делать.
Питер широко улыбнулся.
– Мы с Томми старые приятели, Майкл. Мы встретились на Британских Наградах, чтобы обсудить, как привлечь молодых людей в мою кампанию.
– Это так, потому что я считаю, что Питер говорит классные вещи.
И снова открытое очарование Томми смыло все предыдущие впечатления. Питер Педжет почти что поверил, что на Наградах они с Томми действительно стали коллегами по кампании.
Квартира Саманты, Ислингтон
– Не нужно надевать презерватив, Питер. Я не против. Я хочу разделить с тобой все. Ты это знаешь. Даже твою участь.
– Не говори глупости, Сэмми.
На ней было белье, которое он купил ей в самом начале. Его первый подарок Сейчас это казалось Питеру таким далеким прошлым.
– Что глупого в том, чтобы не бояться умереть вместе с кем-то?
– Это глупо, если это абсолютно не обязательно. К тому же это просто мера предосторожности. Прошло уже почти шесть недель, у Роберта Нанна по-прежнему чистые анализы, и у меня тоже. Мои шансы увеличиваются с каждым днем. Знаешь, врач сказала, что у нее есть все основания надеяться на то, что скоро я буду совсем чистым.
– Я не могу знать, что говорит врач, учитывая, что меня не допускают к разговорам с ней.
– Да ладно тебе, Сэм. Ты же знаешь, что я никак не могу объяснить Анджеле, почему я считаю, что моя ассистентка должна присутствовать при очень личных медицинских разговорах.
– Можешь. Очень даже можешь.
– Может, объяснишь, каким образом?
Саманта встала на колени на кровати, как всегда роскошная, с гладкой кожей, молодыми гордыми грудями, и все же Питер чувствовал, что его желание улетучивается с каждым ее словом.
– Ты мог бы сказать ей, что любишь меня, а я люблю тебя, и что мы занимаемся любовью при каждой возможности, и если ты когда-нибудь и любил ее, в чем я сомневаюсь, она лишилась любого права на эту любовь и вообще на место в твоей жизни, не сумев удовлетворить тебя и сохранить твою любовь.
Питер перевел дыхание и посмотрел Саманте в глаза, как он надеялся, с отеческой привязанностью, смешанной с легкой романтической мукой. Он ждал этого момента много недель, ждал возможности потихоньку сообщить ей неизбежное. Жаль, что она почти обнажена сейчас.
– Сэмми, пожалуйста… Мы должны поговорить.
– А разве мы не разговариваем?
– Мы должны поговорить… Ну, нужно смотреть на вещи практично. Наша связь…
– Связь? Вот как ты это называешь?
– Ну… я полагаю…
– Так вот что у нас с тобой? Связь?
– Ну да, конечно… любовная связь. Прекрасное любовное приключение. Но все это продолжается всего несколько месяцев, и ты очень, очень молода. Мы не должны слишком торопиться, правда?
– Ты не возражал против спешки в первый раз в своем кабинете!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50