Да и ребята Сибловы - если честно - тоже вместе с
семьями у тебя на шее висят.
- Старых да малых кормить - то бог велел. Старые примрут - малые
вырастут. А вот что здоровые бабы по домам сидят...
- Оставь, Асаг. В этом я с Суил не спорю. Пусть детей растят. Они нас
кормит будут, а от вора или лентяя какой прок?
- Ишь ты! Сразу угадал! Ну, скажу, Тилар, пожалел я тебя! Видать, что
с бабой твоей, что с нами управиться...
- Да не лезьте вы хоть в это!
- Ну, прости ежели... Я к тому только, что силы за ней может поболее,
чем за Сиблом. Хорошо, коли она твои песни поет.
- Это мое дело, Асаг.
- Кабы только твое! Ты не серчай, Тилар... я вот похлебал из твоей
плошки да уразумел: пора нам тебя при держать. Хватит тебе по лесам
рыскать да под пули лезть. Некем тебя заменить, Тилар! Сынок твой когда
еще вырастет...
- А ты?
- А я тебе не наследник, - сказал он серьезно. - С Касом еще
управлюсь, а что по-за лесом мне не видать. Эргис - тот, может, и
разглядит, да с нами ему не ужиться.
- Рановато ты меня хоронишь, Асаг!
Он усмехнулся. Грустно так усмехнулся, явно жалея меня. - Не про то
сказ. Есть спрос и с Великого. Один ты такой на свете. Нельзя нам тебя
потерять.
А утром мы отправились на Совет. Немного не то, конечно. Не темной
ночью, тайными тропами, озираясь, поодиночке, а золотистым весенним утром,
по людной улице и втроем. Я, уверенно молчаливый Асаг и угрюмо молчащий
Сибл.
Золотое весеннее утро, юный запах листвы - и вдруг сытный радостный
запах дерева от свежеоструганых досок. Я оглядываюсь на Асага: кто это
вздумал строиться здесь - на главной улице Малого Квайра, в полусотне
шагов от "дворца"?
- Гильдия, - отвечает Асаг. - Я дозволил.
Правильно, молодец Асаг. Юной, как эта весна, купеческой гильдии Каса
удобней держать казну под защитой моих отрядов. А мне спокойней, когда моя
гильдия у меня под рукой.
- А как будут строить? Рисунок видел?
- А как же, - отвечает Асаг. - Им Вахи делал, который для Гонсара
чертил.
Неплохо. Юное дарование из подручных великого зодчего, природный
бассотец, кстати. Эргис только прошлой весной привез его из лесов. Я
радуюсь, когда ко мне попадают такие ребята, мост между квайрским Касом и
еще недоступной страной. И я доволен, что алый Квайр не украсят еще одним
монстром.
Вот мы уже подходим к нему, к этому уроду. Братство нуждается в
ритуалах, И Асаг сварганил для них подходящий сарай. Длинная бревенчатая
постройка. Безглазая - потому, что только под самой кровлей лепятся
слепенькие окошки. Угрюмая - потому что бревна вычернены по старину. И
часовые у входа.
Мрачное убожество и тайна. Лучший способ отвадить тех, в ком есть
хоть немного рассудка.
Черт побери! Я бы пустил сюда всех, кто пожелает. Пусть увидят
ощипанный вариант богослуженья, которым Ларг предваряет Совет. Пусть
послушают наши споры - те же, что в гильдии и в цехах: на Совете мы теперь
говорим о хозяйстве, остальное перенесено в ой кабинет.
Длинный сумрачный зал, где дымятся факелы, потому что из жалких
окошек еле-еле сочится свет. Сущность Братства! От весеннего солнца в
мрачный хлев, пропахший дымом и прелью.
Совет встречает нас стоя. Мы поклонились Совету, И Совет поклонился
нам, и теперь мы шествуем к возвышенью, где для нас воздвигнуты кресла. И
только когда мы садимся, Ларг встает и приветствует нас. Он сидит в
стороне, демонстрируя независимость веры, и, конечно я с ним согласен. А
если нет, то это решается наедине, у очага в мое кабинете.
Надоедливый ритуал начала Совета. Ларг трудится, Асаг внимает, Сибл
одолевает зевоту, а я гляжу на Совет. И я рад, что мне пришлось созвать их
сегодня. Через несколько дней суета затянула бы взгляд пеленою привычки,
но сейчас...
Я вернулся издалека. Из холода храмового подземелья и холода той
ирагской зимы. Я знал, конечно, что все давно изменилось, и все-таки я
отправлялся на встречу к ним - к тем гордым, иссушенным голодом
оборванцам, которые сначала судили меня, а потом безоглядно вручили мне
свои жизни.
Их было сорок, теперь их осталось двадцать.
Пятнадцать покинули нас при расколе Братства.
Десятерых мы оставили на войне.
Пятеро выбраны заново - из достойных.
О каждом из них я знаю все, и каждому наперед отведено место и
назначена подходящая роль.
Ерунда - я никогда не знаю. Сидят два десятка зажиточных горожан,
уверенных в будущем, знающих себе цену, и огонь фанатизма надежно притух в
их глазах. Фанатизм и сытость не очень-то ладят друг с другом.
И мысль, заманчивая безрассудная: а если прикончить Братство?
Потихоньку его придушить, освободив и их, и себя?
Приятная мысль, но я знаю, что все приятное лживо. Мое богатство -
свободный квайрских Кас, но моя сила - Братство. Три сотни преданных и
бездумных, которые сделают все, что я им велю. Отряды Эргиса хороши до
поры, потому что люди Эргиса приучены думать. Он сам отбирает только
таких, и это лучший отряд во всем регионе. Но пойдут ли они за мной до
конца?
Вступление конечно, но они не спешат говорить. Сидят и поглядывают на
Асага. Пара таких Советом, и грянет новый раскол. И я говорю:
- Спрашивайте, братья! Слово Совета - свободное слово. Грешит не
сомневающийся - грешит лгущий.
Кто примет вызов? Ну, конечно, Гарал! Самый надежный из друзей-врагов
и самый любимый после Эгона. Изрублен в боях так, что жутко глядеть, но те
же мальчишеские глаза и тот же бесстрашный мальчишеский голос. И конечно,
отчаянно и бесстрашно он врубает в меня самый главный вопрос:
- Скажи, Великий, а по чести ли это, что мы первые на пустое пришли,
мерзли да голодали, да жили из себя рвали, а нам за то ни доли, ни славы?
Пришлые заявились, на готовое сели, а ты их теперь над нами ставишь. А как
до спору дойдет, так ты не наше, а ихнее слово слышишь. Что ты на это
скажешь, Великий?
- Говори все, Гаралл.
Зашевелились Братья Совета, довольны. Асаг злится, Сибл ухмыляется, а
Ларг поглядывает с укоризной: Молодец Гарал, отчаянный мой рубака, прямой,
как клинок, только вот без гибкости стали.
- А и скажу! Сколько нас на войне полегло, вдов да сирот пооставляли,
а как они живут? Только что не голодом сидят, только что не нагишом ходят!
А кругом дома богатые, ходят их бабы нарядные, да на наших-то сирых верхом
поглядывают. По чести ли это, Великий?
- Говори еще. Я на все отвечу.
Встретились наши взгляды: его - бестрепетный и горячий - эх, вытащить
бы тебя свободным человеком из этого хлева! - и что-то вдруг изменилось в
его глазах, потух в них яростный огонек, и сразу смягчилось воинственное
лицо, словно бы я уже на все ответил.
- Хватит и того, Великий.
- Я рад, что ты об этом спросил, Гарал. Тайные обиды рассорят и
кровных братьев, наше же братство - только по обету, нам еще труднее друг
другу прощать.
Да, мы пришли сюда первыми. Голодали, холодали и сил не жалели. Но
старались-то мы не для кого-нибудь, а для себя - чтобы выдержать ту зиму,
а после жить хорошо. Да, тем, что пришли потом, мы помогли. А ты сам разве
оставил бы земляков в беде, когда у нас общее горе и общий враг? В чем ты
упрекаешь меня, Гарал? В том, что эти люди живут теперь лучше, чем мы? Да,
и это к их чести. Они принесли сюда только руки и умение, а остальное
добились сами. И теперь их руками и их умением мы тоже стали богаче жить.
Не спеши возражать, Гарал. Погляди сперва на себя и на тех, кто вокруг.
Только пятеро из вас работают в мастерских, и из этих мастерских мы ничего
не продаем, Братство все забирает себе. Откуда же на вас хорошее платье и
дорогое оружие, откуда уборы ваших жен? Откуда деньги на содержание воинов
- ведь из казны я не беру ни грош?
Все от них, Гарал. Это они платят мне за то, что живут под моей
защитой и могут спокойно работать и богатеть. Мы прорубаем дороги, но
разве хоть кто-то из наших трудится в лесу с топором? Нет, я понимаю
бассотцев на деньги, что дают мне купцы. А потом по этим дорогам идут
караваны, скупают наши товары и привозят свои, и каждый купец рад
заплатить за то, что в Касе я охраняю его от притеснений, а в дороге от
грабежа. Что бы мы выиграли, разогнав ремесленников и ограбив купцов?
Нищету. Братство не сможет себя прокормить, потому что слишком много у нас
едоков и слишком мало рабочих рук. Братство не сможет себя защитить,
потому что занятые лишь хлебом насущным не противники для регулярного
войска. Ты говоришь, что я держу сторону вольных против Братства? Да,
когда Братство неправо. Никто не смеет решать споры оружием и кулаком.
Есть обычай и есть закон, и есть кому рассудить. И не думайте, что раз вы
сильны, то вам все можно. Наставник Ларг, дозволено ли одному человеку
силой навязывать свою веру другому?
- Нет, - убежденно ответил Ларг. - Не дозволено. - Помолчал и
добавил: - Но просвещать должно.
- А если просвещаемый не согласен?
- То дело его и богово, - ответил Наставник грустно.
- А чего они над верой нашей ругаются? - крикнул румяный Калс.
- А ты своей верой на улице не размахивай! - внезапно озлился Сибл. -
В Квайре ты ее, чай, в нос никому не тыкал! Ты, Великий, верой-то не
загораживайся, ты прямо скажи: чего это ты Братство в Касе за сторожа
держишь, а всю лесную сторону Эргису отдал? Коль мне куда надобно, так
что, мне у него дозволенья спрашивать?
- Тебе как ответить: правду или чтоб не обиделся?
- А мне на тебя обижаться не дозволено!
- Была бы война, Сибл, я бы тебе свою жизнь в руки отдал и страху не
знал бы. А пока мир, ты мне, как нож у горла. Только и жду, что ты меня с
соседями перессоришь и моих друзей врагами сделаешь.
- Такой олух?
- Если бы олух! Живешь, как в Садане: своего погладь, а чужого ударь.
Дай тебе волю, так мы скоро в осаде будем сидеть, да через стенку
постреливать. Не хочу я такой жизни и тебе не позволю!
- Ничего, - сказал Сибл, - дозволишь. Вот как друзья те предадут, да
соседи огоньку подложат...
- Знаешь, Сибл, не ко времени разговор. Есть что сказать - приходи. У
меня дверь без запоров. А пока, прости, я Гаралу не все ответил. Ты
спрашивал о наших вдовах и наших сиротах, Гарал? Только ради их блага я
даю им в обрез. Никто не жалеет для стариков, но детям надо знать, что
ничто не дается даром. Достаток приходит от мастерства. Их дело выбрать
мастерство или военный труд, за учение я заплачу, а остальное - это жизнь.
Мы ведь стареем, Гарал. Надо ли, чтобы нас заменили дармоеды и попрошайки?
- Вот так ответил! - сказал Гарал. - Значит, они правы, а мы...
- А мы сильнее, Гарал. Они живут под нашей защитой, их жизнь и
достаток зависят от нас. Сильный может простить слабому то, что равному бы
не простил.
- Ага! - вякнул Калс. - Они задираются, а мы спускай!
Я не буду ему отвечать, его уже треснули по затылку, и он только
глухо бубнит под нос.
- Малый Квайр, Гарал, - это наше дитя. Беспечное и задиристое дитя,
но нам его беречь и растить, чтоб он стал родиной для наших детей. Нам
ведь уже не вернуться в Квайр...
Как они смотрят на меня! Перепуганные ребятишки, осознавшие вдруг,
что все мы смертны.
- Братья мои, - говорю я им, - да неужели вы сами не поняли, что не
на год и не на десять поселились мы здесь? Многое может измениться, но
одно не изменится никогда: чтобы вернуться в Квайр, нам надо оставить
здесь свою гордость, свою веру и свою силу.
- Но коль сила?.. - тихо сказал Тобал.
- Нас все равно не оставят в покое. Только братоубийство принесем мы
в родную страну. Думайте, братья, - грустно сказал я им. - Мне казалось,
что вы все уже поняли сами. Если не так - думайте хоть теперь. Думайте за
себя и за своих детей.
Никто из них не ответил. Они молча встали и поклонились, когда я
пошел к дверям, и взгляды их тянулись за мной, тянулись и обрывались, как
паутинные нити.
- А, дьявол тебя задери! - сказал мне Сибл. - Лихо ты нас!
Мы с ним шагаем вдвоем - Асаг уже улетел. Его распекающий голос еще
не угас, но Малый Квайр засосал и унес Асага, и я улыбаюсь тому, что
Асаг-то, наверное, счастлив. И я говорю-невпопад, но знаю, что Сибл
поймет:
- А ты сменял бы такую жизнь на прятки в Садане?
- А ты сменял бы свое богатство на жизнь Охотника?
- Да? - не задумавшись, отвечаю я - и гляжу на Сибла с испугом. Как
он смог угадать? За семью печатями, за семью замками.
- То-то же! - отзывается он с ухмылкой.
- Раз ты так меня знаешь...
- Ни черта я тебя не знаю. Ты - вроде, как твое стекло. Будто
просвечивает, а насквозь не видать.
- Чего тебе нужно, Сибл? - говорю я ему. - Власти? Богатства?
Свободы?
- Тебя, - отвечает он. - Чтоб ты от меня не загораживался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
семьями у тебя на шее висят.
- Старых да малых кормить - то бог велел. Старые примрут - малые
вырастут. А вот что здоровые бабы по домам сидят...
- Оставь, Асаг. В этом я с Суил не спорю. Пусть детей растят. Они нас
кормит будут, а от вора или лентяя какой прок?
- Ишь ты! Сразу угадал! Ну, скажу, Тилар, пожалел я тебя! Видать, что
с бабой твоей, что с нами управиться...
- Да не лезьте вы хоть в это!
- Ну, прости ежели... Я к тому только, что силы за ней может поболее,
чем за Сиблом. Хорошо, коли она твои песни поет.
- Это мое дело, Асаг.
- Кабы только твое! Ты не серчай, Тилар... я вот похлебал из твоей
плошки да уразумел: пора нам тебя при держать. Хватит тебе по лесам
рыскать да под пули лезть. Некем тебя заменить, Тилар! Сынок твой когда
еще вырастет...
- А ты?
- А я тебе не наследник, - сказал он серьезно. - С Касом еще
управлюсь, а что по-за лесом мне не видать. Эргис - тот, может, и
разглядит, да с нами ему не ужиться.
- Рановато ты меня хоронишь, Асаг!
Он усмехнулся. Грустно так усмехнулся, явно жалея меня. - Не про то
сказ. Есть спрос и с Великого. Один ты такой на свете. Нельзя нам тебя
потерять.
А утром мы отправились на Совет. Немного не то, конечно. Не темной
ночью, тайными тропами, озираясь, поодиночке, а золотистым весенним утром,
по людной улице и втроем. Я, уверенно молчаливый Асаг и угрюмо молчащий
Сибл.
Золотое весеннее утро, юный запах листвы - и вдруг сытный радостный
запах дерева от свежеоструганых досок. Я оглядываюсь на Асага: кто это
вздумал строиться здесь - на главной улице Малого Квайра, в полусотне
шагов от "дворца"?
- Гильдия, - отвечает Асаг. - Я дозволил.
Правильно, молодец Асаг. Юной, как эта весна, купеческой гильдии Каса
удобней держать казну под защитой моих отрядов. А мне спокойней, когда моя
гильдия у меня под рукой.
- А как будут строить? Рисунок видел?
- А как же, - отвечает Асаг. - Им Вахи делал, который для Гонсара
чертил.
Неплохо. Юное дарование из подручных великого зодчего, природный
бассотец, кстати. Эргис только прошлой весной привез его из лесов. Я
радуюсь, когда ко мне попадают такие ребята, мост между квайрским Касом и
еще недоступной страной. И я доволен, что алый Квайр не украсят еще одним
монстром.
Вот мы уже подходим к нему, к этому уроду. Братство нуждается в
ритуалах, И Асаг сварганил для них подходящий сарай. Длинная бревенчатая
постройка. Безглазая - потому, что только под самой кровлей лепятся
слепенькие окошки. Угрюмая - потому что бревна вычернены по старину. И
часовые у входа.
Мрачное убожество и тайна. Лучший способ отвадить тех, в ком есть
хоть немного рассудка.
Черт побери! Я бы пустил сюда всех, кто пожелает. Пусть увидят
ощипанный вариант богослуженья, которым Ларг предваряет Совет. Пусть
послушают наши споры - те же, что в гильдии и в цехах: на Совете мы теперь
говорим о хозяйстве, остальное перенесено в ой кабинет.
Длинный сумрачный зал, где дымятся факелы, потому что из жалких
окошек еле-еле сочится свет. Сущность Братства! От весеннего солнца в
мрачный хлев, пропахший дымом и прелью.
Совет встречает нас стоя. Мы поклонились Совету, И Совет поклонился
нам, и теперь мы шествуем к возвышенью, где для нас воздвигнуты кресла. И
только когда мы садимся, Ларг встает и приветствует нас. Он сидит в
стороне, демонстрируя независимость веры, и, конечно я с ним согласен. А
если нет, то это решается наедине, у очага в мое кабинете.
Надоедливый ритуал начала Совета. Ларг трудится, Асаг внимает, Сибл
одолевает зевоту, а я гляжу на Совет. И я рад, что мне пришлось созвать их
сегодня. Через несколько дней суета затянула бы взгляд пеленою привычки,
но сейчас...
Я вернулся издалека. Из холода храмового подземелья и холода той
ирагской зимы. Я знал, конечно, что все давно изменилось, и все-таки я
отправлялся на встречу к ним - к тем гордым, иссушенным голодом
оборванцам, которые сначала судили меня, а потом безоглядно вручили мне
свои жизни.
Их было сорок, теперь их осталось двадцать.
Пятнадцать покинули нас при расколе Братства.
Десятерых мы оставили на войне.
Пятеро выбраны заново - из достойных.
О каждом из них я знаю все, и каждому наперед отведено место и
назначена подходящая роль.
Ерунда - я никогда не знаю. Сидят два десятка зажиточных горожан,
уверенных в будущем, знающих себе цену, и огонь фанатизма надежно притух в
их глазах. Фанатизм и сытость не очень-то ладят друг с другом.
И мысль, заманчивая безрассудная: а если прикончить Братство?
Потихоньку его придушить, освободив и их, и себя?
Приятная мысль, но я знаю, что все приятное лживо. Мое богатство -
свободный квайрских Кас, но моя сила - Братство. Три сотни преданных и
бездумных, которые сделают все, что я им велю. Отряды Эргиса хороши до
поры, потому что люди Эргиса приучены думать. Он сам отбирает только
таких, и это лучший отряд во всем регионе. Но пойдут ли они за мной до
конца?
Вступление конечно, но они не спешат говорить. Сидят и поглядывают на
Асага. Пара таких Советом, и грянет новый раскол. И я говорю:
- Спрашивайте, братья! Слово Совета - свободное слово. Грешит не
сомневающийся - грешит лгущий.
Кто примет вызов? Ну, конечно, Гарал! Самый надежный из друзей-врагов
и самый любимый после Эгона. Изрублен в боях так, что жутко глядеть, но те
же мальчишеские глаза и тот же бесстрашный мальчишеский голос. И конечно,
отчаянно и бесстрашно он врубает в меня самый главный вопрос:
- Скажи, Великий, а по чести ли это, что мы первые на пустое пришли,
мерзли да голодали, да жили из себя рвали, а нам за то ни доли, ни славы?
Пришлые заявились, на готовое сели, а ты их теперь над нами ставишь. А как
до спору дойдет, так ты не наше, а ихнее слово слышишь. Что ты на это
скажешь, Великий?
- Говори все, Гаралл.
Зашевелились Братья Совета, довольны. Асаг злится, Сибл ухмыляется, а
Ларг поглядывает с укоризной: Молодец Гарал, отчаянный мой рубака, прямой,
как клинок, только вот без гибкости стали.
- А и скажу! Сколько нас на войне полегло, вдов да сирот пооставляли,
а как они живут? Только что не голодом сидят, только что не нагишом ходят!
А кругом дома богатые, ходят их бабы нарядные, да на наших-то сирых верхом
поглядывают. По чести ли это, Великий?
- Говори еще. Я на все отвечу.
Встретились наши взгляды: его - бестрепетный и горячий - эх, вытащить
бы тебя свободным человеком из этого хлева! - и что-то вдруг изменилось в
его глазах, потух в них яростный огонек, и сразу смягчилось воинственное
лицо, словно бы я уже на все ответил.
- Хватит и того, Великий.
- Я рад, что ты об этом спросил, Гарал. Тайные обиды рассорят и
кровных братьев, наше же братство - только по обету, нам еще труднее друг
другу прощать.
Да, мы пришли сюда первыми. Голодали, холодали и сил не жалели. Но
старались-то мы не для кого-нибудь, а для себя - чтобы выдержать ту зиму,
а после жить хорошо. Да, тем, что пришли потом, мы помогли. А ты сам разве
оставил бы земляков в беде, когда у нас общее горе и общий враг? В чем ты
упрекаешь меня, Гарал? В том, что эти люди живут теперь лучше, чем мы? Да,
и это к их чести. Они принесли сюда только руки и умение, а остальное
добились сами. И теперь их руками и их умением мы тоже стали богаче жить.
Не спеши возражать, Гарал. Погляди сперва на себя и на тех, кто вокруг.
Только пятеро из вас работают в мастерских, и из этих мастерских мы ничего
не продаем, Братство все забирает себе. Откуда же на вас хорошее платье и
дорогое оружие, откуда уборы ваших жен? Откуда деньги на содержание воинов
- ведь из казны я не беру ни грош?
Все от них, Гарал. Это они платят мне за то, что живут под моей
защитой и могут спокойно работать и богатеть. Мы прорубаем дороги, но
разве хоть кто-то из наших трудится в лесу с топором? Нет, я понимаю
бассотцев на деньги, что дают мне купцы. А потом по этим дорогам идут
караваны, скупают наши товары и привозят свои, и каждый купец рад
заплатить за то, что в Касе я охраняю его от притеснений, а в дороге от
грабежа. Что бы мы выиграли, разогнав ремесленников и ограбив купцов?
Нищету. Братство не сможет себя прокормить, потому что слишком много у нас
едоков и слишком мало рабочих рук. Братство не сможет себя защитить,
потому что занятые лишь хлебом насущным не противники для регулярного
войска. Ты говоришь, что я держу сторону вольных против Братства? Да,
когда Братство неправо. Никто не смеет решать споры оружием и кулаком.
Есть обычай и есть закон, и есть кому рассудить. И не думайте, что раз вы
сильны, то вам все можно. Наставник Ларг, дозволено ли одному человеку
силой навязывать свою веру другому?
- Нет, - убежденно ответил Ларг. - Не дозволено. - Помолчал и
добавил: - Но просвещать должно.
- А если просвещаемый не согласен?
- То дело его и богово, - ответил Наставник грустно.
- А чего они над верой нашей ругаются? - крикнул румяный Калс.
- А ты своей верой на улице не размахивай! - внезапно озлился Сибл. -
В Квайре ты ее, чай, в нос никому не тыкал! Ты, Великий, верой-то не
загораживайся, ты прямо скажи: чего это ты Братство в Касе за сторожа
держишь, а всю лесную сторону Эргису отдал? Коль мне куда надобно, так
что, мне у него дозволенья спрашивать?
- Тебе как ответить: правду или чтоб не обиделся?
- А мне на тебя обижаться не дозволено!
- Была бы война, Сибл, я бы тебе свою жизнь в руки отдал и страху не
знал бы. А пока мир, ты мне, как нож у горла. Только и жду, что ты меня с
соседями перессоришь и моих друзей врагами сделаешь.
- Такой олух?
- Если бы олух! Живешь, как в Садане: своего погладь, а чужого ударь.
Дай тебе волю, так мы скоро в осаде будем сидеть, да через стенку
постреливать. Не хочу я такой жизни и тебе не позволю!
- Ничего, - сказал Сибл, - дозволишь. Вот как друзья те предадут, да
соседи огоньку подложат...
- Знаешь, Сибл, не ко времени разговор. Есть что сказать - приходи. У
меня дверь без запоров. А пока, прости, я Гаралу не все ответил. Ты
спрашивал о наших вдовах и наших сиротах, Гарал? Только ради их блага я
даю им в обрез. Никто не жалеет для стариков, но детям надо знать, что
ничто не дается даром. Достаток приходит от мастерства. Их дело выбрать
мастерство или военный труд, за учение я заплачу, а остальное - это жизнь.
Мы ведь стареем, Гарал. Надо ли, чтобы нас заменили дармоеды и попрошайки?
- Вот так ответил! - сказал Гарал. - Значит, они правы, а мы...
- А мы сильнее, Гарал. Они живут под нашей защитой, их жизнь и
достаток зависят от нас. Сильный может простить слабому то, что равному бы
не простил.
- Ага! - вякнул Калс. - Они задираются, а мы спускай!
Я не буду ему отвечать, его уже треснули по затылку, и он только
глухо бубнит под нос.
- Малый Квайр, Гарал, - это наше дитя. Беспечное и задиристое дитя,
но нам его беречь и растить, чтоб он стал родиной для наших детей. Нам
ведь уже не вернуться в Квайр...
Как они смотрят на меня! Перепуганные ребятишки, осознавшие вдруг,
что все мы смертны.
- Братья мои, - говорю я им, - да неужели вы сами не поняли, что не
на год и не на десять поселились мы здесь? Многое может измениться, но
одно не изменится никогда: чтобы вернуться в Квайр, нам надо оставить
здесь свою гордость, свою веру и свою силу.
- Но коль сила?.. - тихо сказал Тобал.
- Нас все равно не оставят в покое. Только братоубийство принесем мы
в родную страну. Думайте, братья, - грустно сказал я им. - Мне казалось,
что вы все уже поняли сами. Если не так - думайте хоть теперь. Думайте за
себя и за своих детей.
Никто из них не ответил. Они молча встали и поклонились, когда я
пошел к дверям, и взгляды их тянулись за мной, тянулись и обрывались, как
паутинные нити.
- А, дьявол тебя задери! - сказал мне Сибл. - Лихо ты нас!
Мы с ним шагаем вдвоем - Асаг уже улетел. Его распекающий голос еще
не угас, но Малый Квайр засосал и унес Асага, и я улыбаюсь тому, что
Асаг-то, наверное, счастлив. И я говорю-невпопад, но знаю, что Сибл
поймет:
- А ты сменял бы такую жизнь на прятки в Садане?
- А ты сменял бы свое богатство на жизнь Охотника?
- Да? - не задумавшись, отвечаю я - и гляжу на Сибла с испугом. Как
он смог угадать? За семью печатями, за семью замками.
- То-то же! - отзывается он с ухмылкой.
- Раз ты так меня знаешь...
- Ни черта я тебя не знаю. Ты - вроде, как твое стекло. Будто
просвечивает, а насквозь не видать.
- Чего тебе нужно, Сибл? - говорю я ему. - Власти? Богатства?
Свободы?
- Тебя, - отвечает он. - Чтоб ты от меня не загораживался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46