Взлетев, Марис сразу же направилась в открытое море. Утро выдалось почти безоблачным и безветренным. Ей было безразлично, куда лететь, и, попав в устойчивый воздушный поток, она отдалась его воле. Марис хотелось лишь парить, чувствуя свежее дыхание ветра, хотелось поскорее забыть в холодном поднебесье все былые передряги.
Рядом кружили чайки и козодои, над головой высматривали добычу стервятники, внизу — то там, то здесь проплывали рыбачьи шхуны. Дальше — только океан без конца и края да зелено-голубая вода в слепящих солнечных бликах. Через час Марис увидела духа ветра — диковинную птицу с тонкими полупрозрачными крыльями, шириной не уступающими главному парусу крупного торгового судна. Она наслышалась о них от летателей, но увидела духа сама впервые. Считалось, что духи парят только на недосягаемых высотах, где редко появляются люди, и крайне редко подлетают к островам. Этот же, едва шевеля гигантскими крыльями, летел низко, с севера на юг, и вскоре скрылся из виду.
Напряжение и гнев покинули Марис.
«Свободный полет — вот высшее блаженство», — подумалось ей. Все остальное — послания, которые она доставляла, честь летателя, легкая сытая жизнь, друзья и недруги, правила, законы и легенды — все вторично. Ни с чем не сравнимое чувство полета — вот единственная награда для летателя.
Похоже, С'Релла с ней солидарна. Достаточно увидеть ее после полета — щеки горят, глаза восторженно блестят, на губах — искренняя улыбка… А вот Вэл не такой, внезапно с грустью осознала Марис. Ему подобные чувства несвойственны. Даже выиграв крылья, он лишь возьмет реванш, но радости полета не ощутит. Спокойствия и счастья настоящего летателя ему никогда не познать. Такова самая горькая правда в жизни Вэла-Однокрылого.
Увидев, что солнце уже почти в зените, она развернулась по широкой дуге и не торопясь направилась к Скални.
После полудня Марис в одиночестве отдыхала в хижине, когда раздался громкий настойчивый стук в дверь. На пороге стоял невысокий худой незнакомец с впалыми щеками: длинные седые волосы зачесаны назад и завязаны узлом, одежда отделана темным мехом, как у Восточных. На пальцах красовались два кольца — железное и серебряное — убедительные символы богатства и власти.
— Меня зовут Арак, — представился незнакомец. — Последние тридцать лет я — летатель Южного Аррена.
Марис впустила его и, знаком указав на единственный в хижине стул, уселась на кровати напротив.
— Ты земляк Вэла?
Арак скорчил недовольную мину.
— К сожалению. Именно о нем я и пришел с тобой поговорить. Мы считаем, что…
— Кто это мы?
— Летатели.
Марис не понравилось самонадеянное высокомерие в голосе пришельца, и она вновь спросила:
— Какие именно летатели?
— Неважно, — ответил он. — Я разговариваю с тобой лишь потому, что ты, хоть и бескрылая от рождения, сердцем, по нашему мнению, — все же летатель. Уверен, ты бы не стала помогать Однокрылому, зная, что он собой представляет.
— Я его знаю, и он мне не нравится. И о смерти Айри я не забыла, но все же считаю, что свой шанс на крылья он имеет.
— Шансов у него было больше чем достаточно. — В голосе Арака теперь явственно звучала еще и злоба. — Знаешь, кем были его родители?
— Кем же?
— Порочными грязными невежами с Ломаррона! Да, да, с Ломаррона, а не с Южного Аррена! Ты была на Ломарроне? Знаешь, что это за остров?!
Вспомнив, что она прилетала туда года три назад с посланием, Марис кивнула. Ломаррон — крупный каменистый остров, обделенный плодородными землями, но зато богатый железом. Из-за этого богатства на острове то и дело вспыхивали войны. Большинство бескрылых там работало в шахтах, и поэтому Марис предположила:
— Его родители, наверно, были рудокопами.
Арак покачал головой.
— Как бы не так. Они были солдатами-наемниками, профессиональными убийцами. Отец метал ножи, мать — камни из пращи.
— Ну и что с того? Многие бескрылые служат наемниками.
Арака, казалось, эти слова обрадовали.
— На Ломарроне они служили многие годы, но незадолго до очередного перемирия его матери в бою отсекли руку, а папаша вскоре по пьянке прирезал приятеля — такого же, как он, наемника, — и семейка, украв рыбацкую лодку, спешно перебралась на Южный Аррен. Папаша вновь нанялся в солдаты, но, в очередной раз напившись, поведал приятелю, кто он и откуда. Когда слух достиг ушей Правителя, тот повесил папашу Вэла за убийство и воровство.
Марис подавленно молчала.
— Эта история так хорошо мне известна потому, что я из жалости взял несчастную вдову-калеку и ее малолетнего отпрыска в свой дом, — продолжал Арак. — Дал им еду, крышу над головой; мать сделал экономкой и поваром, Вэла же воспитывал как собственного сына. Я приучал его к дисциплине, но все мои усилия пошли прахом. Всему виной — дурная кровь этой семейки. Мать
— неповоротливая и ленивая — всегда ныла, притворялась больной, никогда не делала работу вовремя; Вэл и вовсе пошел в отца — хотел, как и тот, стать метателем ножей, мечтал убивать людей за деньги, и даже моего сына вовлек в свои гнусные игры с оружием. Хорошо еще, что я это вовремя заметил и пресек. Что мать, что сынок как были ворами, так ими и остались. Пока они жили у меня, я все железо держал под замками, но все равно что-нибудь постоянно пропадало. Однажды ночью я даже поймал его за тем, что он трогал мои крылья.
Арак ждал реакции Марис, но та молчала. Тогда он с шумом выдохнул и заговорил громче:
— Ему дали шанс стать летателем. И что же? Он вызвал на состязание несчастную Айри, отобрал у нее крылья — все равно что убил своими руками. У него нет ни совести, ни чести. Я пытался вбить их в него, но…
Вспомнив шрамы на спине Вэла, Марис резко поднялась.
— Ты бил его?
— А?.. — Арак взглянул на нее с удивлением. — Конечно. Розгой, пока он был маленьким, и кнутом, когда подрос. Точно так же я воспитывал и собственного сына.
— Да, бил ты его, как собственного, а в остальном? Вэл и его мать ели с тобой за одним столом?
Арак, дернув щекой, встал, но из-за малого роста даже стоя по-прежнему глядел на Марис снизу вверх.
— Конечно, нет. Они были моими слугами, а слуги, как известно, не едят вместе с господином.
— Значит, ты награждал его лишь кнутом да объедками?
— Я уже был богатым летателем, когда ты еще выискивала на берегу липучек к обеду. Так что не учи, как мне управлять своим домом!
Марис вплотную приблизилась к нему.
— Говоришь, что воспитывал Вэла, как родного сына? А что ты ответил, когда, увидев, что ты тренируешь сына, он спросил, можно ли и ему надеть крылья?
Арак презрительно фыркнул.
— Я выбил из него эту бредовую идею кнутом. К сожалению, вскоре открылись твои чертовы академии, и…
Марис толкнула его. Никогда раньше, какой бы яростной ни была ссора, она не поднимала руку на человека, но сейчас толкнула Арака изо всех сил, двумя руками, желая причинить боль. Тот, подавившись словами, отступил на шаг. Она толкнула его вновь, и он, споткнувшись, упал.
— Поднимайся! — воскликнула Марис, нависая над ним. — Поднимайся и убирайся отсюда, грязный коротышка! Если бы я только могла, то отобрала у тебя крылья. От тебя в небе смердит!
Арак поспешно вскочил и бросился к двери. За порогом к нему вернулись храбрость и высокомерие.
— Дурная кровь дает себя знать! — закричал он. — Я говорил! Я предупреждал их! Бескрылый всегда остается бескрылым! Ну ничего, мы еще закроем все академии! А у тебя уже отбирали крылья, отберем и теперь!
Марис, дрожа, захлопнула дверь.
Внезапно ее осенило чудовищное предположение и, распахнув дверь, она выскочила наружу. Арак, завидев ее, побежал, но Марис быстро догнала его и ударом раскрытой ладони в спину повалила на песок. Несколько летателей с удивлением наблюдали за ними, но ни один не вмешался.
— Ты сумасшедшая! — закричал Арак. — Оставь меня в покое!
— Где казнили отца Вэла?
Арак неуклюже поднялся на ноги.
— Так где же? — не унималась Марис. — На Ломарроне или на Южном Аррене?
— На Аррене, конечно, — ответил тот, отступая. — Веревки на нашем острове не менее прочные, чем на Ломарроне.
— Но преступление было совершено на Ломарроне, и приговорить отца Вэла к казни мог только Правитель Ломаррона. Как о приговоре узнал Правитель Южного Аррена? Твоя работа? А может, ты даже доставлял послания в оба конца?
Арак, бросив испуганный взгляд на Марис, пустился бежать, она же не двинулась с места. Выражение его лица было куда красноречивее слов.
Этой ночью с моря дул порывистый и пронизывающий ветер, но Марис шла не спеша. Она должна, она хотела поговорить с Вэлом, но пока не знала, с чего начать нелегкий разговор. Впервые ей показалось, что она понимает его, и возникшая в ее душе симпатия к Однокрылому тревожила ее.
Она презирала Арака, но в отличие от Вэла не имела права на гнев. Испокон веков считалось, что летатель не в ответе за доставляемое им послание. Сама Марис ни разу не приносила известий, приводящих к чьей-либо смерти. Однажды, правда, она передала информацию, после которой Правитель тут же заключил незнакомую Марис женщину в тюрьму. Винила ли та женщина посланника так же, как и Правителя, приговорившего ее к длительному заключению? Прежде Марис даже не задумывалась об этом.
Она нахмурилась, потом засунула руки в карманы и, горбясь под порывами ветра, продолжила путь. Арак, конечно, неприятный тип. Несомненно, ему льстило то, что убийца получил по заслугам с его помощью. И почти наверняка он, воспользовавшись благоприятной ситуацией, заполучил в свой дом Вэла и его мать в качестве дешевой рабочей силы, а теперь ханжески разглагольствует о собственном великодушии.
Оказавшись рядом с таверной, где остановился Вэл, Марис все еще не пришла к нужному решению. Арак был летателем, а летатели, согласно многовековому закону, доставляют любые послания, независимо от того, нравятся они им или нет. Нельзя винить человека — пусть даже очень неприятного и заносчивого — за этот поступок. (Неизвестно еще, заслуженно казнили отца Вэла или нет.) Если Вэл стремится стать летателем, а не просто Однокрылым, он должен уяснить эту истину.
Внутри сумрачной сырой и ветхой таверны явственно пахло плесенью; едва тлеющий очаг почти не согревал главный зал; свечи на столах чадили. Вэл играл в кости с тремя темноволосыми мускулистыми женщинами в зелено-коричневой форме наемников, но, услышав голос Марис, оставил игру и подошел к ней со стаканом вина.
Они уселись за свободный стол. Пока Марис говорила, Вэл молчал, лицо его оставалось неподвижным. Когда же она закончила, он едва заметно улыбнулся и сказал:
— Гостеприимство и радушие… Этого у Арака с избытком.
Он снова замолчал.
— И это все, что ты хочешь мне сказать? — наконец спросила Марис.
На мгновение глаза Вэла сузились, в уголках рта обозначились складки.
— А на что ты рассчитывала, летатель? Полагала, я брошусь тебе на грудь и пропою хвалебную оду?
Марис поразилась, услышав столько злости в его голосе.
— Я… Я не рассчитывала на это. Я лишь хотела, чтобы ты знал: мне понятно, через какие испытания Ты прошел, и теперь я — твой союзник.
— Ты не годишься в союзники. Мне не нужны ни ты, ни твои симпатия и понимание. Полагаешь, я в восторге от того, что ты копалась в моем прошлом? Ну так вот, заруби себе на носу: все, случившееся между мной и Араком, касается только нас двоих!
Вэл щелкнул пальцами, подзывая слугу. Тот проворно пересек зал и поставил перед ним открытую бутылку вина.
— Ты хотел отомстить Араку и имел на это полное Право, — упорствовала Марис. — Но ненависть к нему ты почему-то перенес на всех летателей. Тебе следовало вызвать на поединок Арака, а не Айри.
Вэл не торопясь отхлебнул вина.
— Вызвать Арака было бы, конечно, романтично, но я его не вызвал, и на то имелись веские причины. Прежде всего, в тот год, когда меня выставлял на Состязания «Воздушный Дом», Арак не владел крыльями. Его сын как раз вступил в Возраст, и Арак передал крылья ему. Два года назад сынок подхватил южную лихорадку и ушел в лучший мир, а крыльями вновь завладел Арак.
— Понятно, — пробормотала Марис. — А сына ты не вызвал потому, что вы дружили.
Вэл невесело рассмеялся.
— Сынок — точная копия отца. Когда его похоронили в море, я не пролил ни слезинки. Да, мы играли вместе, пока он не подрос и не понял, что я ему не ровня. Нас частенько «воспитывали» вместе, но общие порки сближению не способствовали. — Вэл склонился к Марис. — Я не вызвал сына по той же причине, по какой не стал бы вызывать Арака, будь крылья у него в тот год,
— и сын, и отец хорошо летали. Что бы ты ни думала, меня не интересует месть. Меня привлекают только крылья и все, что получает к ним в придачу их обладатель. Айри плохо летала, и я отобрал у нее крылья, а вызови я Арака или его сына, то непременно проиграл бы.
Вэл, сделав еще глоток вина, замолчал. Марис хмуро смотрела на него.
На что она надеялась, идя сюда? На взаимопонимание? На сближение? Но сближение между ними невозможно — это она отчетливо поняла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50