Не выдержать такого испытания?
Она медленно поднялась со стула, уцепившись рукой за край стола, плавно прошла к планке — и пол не вздыбился, не ускользнул из-под ног, как в первый день. У нее нарушилось чувство равновесия? Какая чушь! Она не упадет ни на ровном полу, ни с плашки высотой в два дюйма.
— Не проскакать ли мне по ней на одной ноге? — осведомилась она у Эвана.
— Просто пройди, как ходишь всегда, — ответил он серьезно.
Марис встала на плашку одной ногой: доска оказалась слишком узка, чтобы поставить обе ступни, а потому она вынуждена была сразу сделать второй шаг. Ей вспомнились карнизы на обрывах, по которым она беззаботно бегала в детстве. А ведь некоторые были уже!
Плашка подрагивала и смещалась у нее под подошвами. Марис почувствовала, что падает набок, и невольно вскрикнула. Эван подхватил ее.
— Ты нарочно подвинул доску! — крикнула она в ярости, и тут же поняла, что ведет себя глупо, по-детски. Эван молча посмотрел на нее, и Марис попыталась успокоиться. — Извини, — виновато сказала она. — Дай мне попробовать еще раз.
Он разжал руки, и Марис снова встала на плашку. Стиснув зубы, она прошла три шага и зашаталась. Одна нога соскользнула на пол. Выругавшись, она сделала еще шаг, и опять плашка словно сместилась. Хотя ее нога коснулась половицы, Марис все-таки сделала очередной шаг и перегнулась, теряя равновесие.
На этот раз Эван ее не подхватил. Она упала на четвереньки и сразу вскочила. Голова у нее шла кругом.
— Довольно, Марис. — Ласковые руки Эвана решительно оттащили ее от доски. Она услышала, что С'Релла тихо всхлипывает.
— Ну, хорошо, — сказала Марис, стараясь скрыть отчаяние, — со мной что-то не так, согласна. Но ведь я продолжаю выздоравливать. Дай мне время, и все пройдет. Я буду летать.
Утром Марис взялась за упражнения с удвоенным упорством. Эван принес ей набор каменных гирь, и она начала поднимать их. Но тут же убедилась, что не только поврежденная, но и здоровая рука очень ослабели за время болезни.
Собираясь как можно скорее испытать себя в воздухе, она отослала свои крылья в башню, чтобы личный кузнец Правителя занялась их починкой. И хоть та была поглощена приготовлениями к надвигающейся войне, но просьба летателя есть просьба летателя, и кузнец обещала выпрямить и восстановить распорки к концу недели. Она сдержала слово.
Марис сразу же тщательно проверила крылья, поочередно раскрывая и складывая каждый сегмент, осматривая шарнир за шарниром, убеждаясь, что ткань натянута туго и надежно закреплена. Ее руки делали все автоматически, словно не было никакого долгого перерыва. Уход за крыльями
— главное для летателей. Марис одолевало искушение надеть их поскорей и отправиться к прыжковой скале, но она не поддалась порыву. Координация движений не совсем еще восстановилась, считала она, хотя на ногах теперь Марис держалась вполне уверенно. Каждую ночь она тайком устраивала себе испытание на плашке, и, хоть до победы было далеко, улучшение чувствовалось. Нет, к крыльям она еще не готова, но скоро… скоро…
Иногда она сопровождала Эвана, когда он собирал в лесу целебные травы или навещал больных. Он учил ее названиям трав, объяснял свойства каждой, говорил, в каких случаях и как ими пользуются. Показывал он ей и лесных жителей. Четвероногие обитатели холодных восточных лесов мало походили на привычных милых зверьков в ухоженных рощах Малого Эмберли, и Марис было интересно наблюдать за ними. Эван и сам казался частью леса — настолько, что животные и птицы его не боялись. Удивительные белые вороны с рубиновыми глазами клевали крошки у него с ладони, и он легко находил потайные входы в норы обезьян-копателей, чьи подземные лабиринты пронизывали лесной грунт. А как-то раз он схватил ее за руку, указывая на дерево, где переливался с ветки на ветку клобучник-пытатель в погоне за невидимой добычей.
Марис оказалась прекрасным рассказчиком. Она летала более сорока лет, и запас ее чудесных историй был неистощим: о Малом Эмберли, о Штормтауне, с его ветряными мельницами и портом; об огромных бело-голубых ледниках Артелии и огнедышащих горах Эмберса. Она описывала уединенность Внешних Островов на Востоке, за которыми простирается безграничный Океан; и говорила о дружбе, царившей на Эйри до того, как летатели разделились. Эван словно видел все это воочию и сопереживал вместе с ней.
Ни она, ни он никогда не касались того, что лежало между ними, отгораживало друг от друга. Эван не спорил с Марис, когда она мечтала о своих будущих полетах, и не напоминал о невидимом повреждении ее головы. Они опасались касаться этих зыбких, словно трясина, тем. О своих недомоганиях Марис умалчивала.
Однажды, когда они вышли из дома Эвана, Марис не дала ему углубиться в лес.
— Среди этих деревьев я чувствую себя взаперти, — пожаловалась она. — Мне нужно увидеть простор неба, вдохнуть чистый вольный воздух. Отсюда очень далеко до моря?
— Мили две. — Эван указал на север. — Видишь, вон там деревья редеют.
— Ты говоришь как-то неохотно. — Марис усмехнулась. — Ты не любишь, когда вокруг нет деревьев? Если тебе тяжело, то не ходи. Только я не понимаю, как ты можешь дышать в своем лесу. Он такой густой и тесный. А пахнет только мокрой землей, гнилью да опавшими листьями.
— Чудесные запахи! — Эван улыбнулся, и они повернули на север. — На мой вкус, море слишком холодное, пустое и огромное. Лес для меня — дом родной.
— Эван, какие же мы разные! — Она прикоснулась к его плечу и рассмеялась, почему-то обрадовавшись этому контрасту. — Да! Я уже чувствую дыхание моря!
— Как и на пороге моей хижины. Как повсюду на Тайосе, — возразил Эван.
— Лес заглушает дыхание моря. — Деревья вокруг редели, и Марис ощутила прилив бодрости: вся ее жизнь прошла возле моря или над ним. Каждое утро она просыпалась в доме Эвана в тоске по грохоту воли, острому соленому запаху… Но больше всего ей не хватало этой серой необъятности под столь же необъятным и бурным небом.
Деревья остались позади, открывая скалистый обрыв. Марис, тяжело дыша, подбежала к его краю, упиваясь панорамой моря и неба.
По темно-синему небу неслись серые клочья туч. Тут, внизу, ветер был относительно слабым, но кружащие в высоте коршуны сказали Марис, что там хватало воздушных струй. Нет, не тот день, чтобы мчаться с неотложным сообщением, но самый подходящий для развлечений — парить, пикировать, смеяться в прохладном воздухе.
Она услышала за спиной шаги Эвана.
— Ты не можешь отрицать эту красоту! — сказала она, не оборачиваясь, сделала еще шаг к обрыву, посмотрела вниз… и почувствовала, что мир рухнул под ногами.
Марис хрипела, отчаянно взмахивала руками, ища опору, и падала… падала… падала… Даже крепко обвившие ее руки Эвана не были спасением.
На следующий день штормило, и Марис просидела в четырех стенах, в мрачном уныний обдумывая случившееся на обрыве. Она не тренировалась, почти не ела и с трудом заставила себя заняться крыльями. Эван молча наблюдал за ней и хмурился.
На другой день дождь продолжался, по ветер поутих, и Эван сказал, что ему надо сходить в Порт-Тайос.
— Хочу купить трав, которые здесь не растут. Я слышал, на прошлой неделе туда приехал торговец. Может, мне удастся пополнить свои запасы.
— Может быть, — безучастно отозвалась Марис. Она очень устала, хотя с утра ничего не делала — только позавтракала, и чувствовала себя совсем старой.
— Не хочешь пойти со мной? Ты же еще не видела Порт-Тайос.
— Нет, — ответила Марис, — у меня пока не хватает на это сил. Я посижу тут.
Эван нахмурился и взял с вешалки свой толстый плащ.
— Как знаешь. — Он пожал плечами. — Я вернусь до темноты.
Однако уже приближалась ночь, когда целитель, наконец, вернулся с корзиной банок с травами. Дождь кончился, но после захода солнца Марис начала тревожиться все сильнее.
— Ты задержался, — сказала она, едва Эван переступил порог, стряхивая воду с плаща. — Ничего не случилось?
Эван улыбался. Никогда еще Марис не видела его таким счастливым.
— Новости! — воскликнул он. — Чудесные новости. В порту только об этом и говорят. Войны не будет. Правители Тайоса и Трейна согласились встретиться на этом проклятом островишке и договориться о добыче руды.
— Не будет… — повторила Марис без особой радости. — Очень хорошо, но все же странно. Что произошло?
Эван развел огонь в очаге и поставил на него чайник.
— Стечение обстоятельств, — объяснил он. — Тайя опять вернулась без ответа. От нашего Правителя все отворачивались. А без союзников он не мог рассчитывать на победу. Говорят, он впал в страшную ярость, но сделать ничего не мог! Ну и послал Джема на Трейн договориться о встрече, чтобы выторговать себе, что удастся. С паршивой овцы хоть шерсти клок. А я-то думал, что Чесли или Трайнел его обязательно поддержат, особенно если он предложит им часть будущей добычи. И уж конечно, жители Аррена никакой любви к Трейну не питают! — Он засмеялся. — Но неважно! Самое главное — не будет войны. В Порт-Тайосе люди просто с ума сходят от радости. Хотя кое-кто недоволен тем, что не удастся поживиться на этом и набить карманы железом. Но эти не в счет, все празднуют, надо и нам отпраздновать.
Эван взял корзину, порылся в ней и вытащил лунную рыбу.
— Я подумал, может, дары моря тебя подбодрят, — сказал он. — Я так ее приготовлю с листьями одуваней и горькими орешками, что у тебя слюнки потекут! — Он отыскал длинный костяной нож и принялся чистить рыбу, насвистывая так весело, что Марис невольно начала улыбаться.
В дверь громко постучали.
Эван недовольно поморщился.
— Конечно, что-нибудь неотложное, — буркнул он. — Марис, ты не откроешь? У меня руки грязные.
Девушка в дверях — стражник и гонец Правителя — щеголяла темно-зеленой формой с серой меховой опушкой.
— Марис с Малого Эмберли? — спросила она.
— Да.
— Правитель Тайоса шлет привет и приглашает тебя и целителя Эвана оказать ему честь отобедать у него завтра вечером. Если это позволяет твое здоровье.
— Мое здоровье позволяет, — резко сказала Марис. — Но почему, дитя, нам вдруг выпала такая честь?
Девушка выглядела не по годам серьезной.
— Правитель чтит всех летателей, и его очень удручает, что ты пострадала, выполняя его поручение. Он хочет выразить свою благодарность всем летателям, послужившим Тайосу, пусть и недолго, в последнее опасное время.
— А-а! — произнесла Марис, но ответ ее не убедил: Правитель Тайоса не показался ей порядочным человеком. — Это все?
Девушка нерешительно замялась, и тут Марис поняла, насколько она молода.
— Это не относится к посланию, но…
— Так что же? — подбодрила ее Марис. Эван оставил рыбу и тоже подошел к двери.
— Сегодня под вечер прибыла летатель с сообщением, предназначенным только для ушей Правителя. Он принял ее в личных апартаментах. По-моему, она с Запада.
— Попробуй описать ее, — попросила Марис, поигрывая медной монетой, которую достала из кармана.
Девушка посмотрела на монету и улыбнулась.
— Она точно с Запада. Молодая — лет двадцать с небольшим. Волосы у нее черные и подстрижены, как у тебя. И очень красивая. По-моему, я никого красивее еще не видела. Ее улыбка тоже показалась мне очень симпатичной. Но служителям она не понравилась. Они сказали, что девушка даже не поблагодарила их за помощь. Глаза у нее зеленые. А на шее ожерелье — три нитки морского стекла. Ну как, достаточно?
— Вполне, — ответила Марис. — Ты очень наблюдательна.
Она протянула девушке монету.
— Ты ее знаешь? — спросил Эван. — Ну, летателя?
Марис кивнула.
— Со дня ее рождения. И родителей ее я тоже хорошо знала.
— Кто же она? — спросил он нетерпеливо.
— Корина, — ответила Марис. — С Малого Эмберли.
Девушка все стояла у двери. Марис посмотрела на нее.
— Ну? — спросила она. — Что-нибудь еще? Приглашение, разумеется, мы принимаем. Передай Правителю нашу благодарность.
— Да, вот еще что! — выпалила девушка. — Я чуть не забыла. Правитель любезно просит, чтобы ты захватила с собой свои крылья. Если это, конечно, не повредит твоему здоровью.
— Разумеется, — ответила Марис глухо. — Разумеется.
И закрыла дверь.
Правитель Тайоса жил в угрюмой крепости в стороне от городов и деревень в узкой уединенной долине неподалеку от моря, но отгороженной от него отрогом горы. Только две дороги вели туда, и обе были перехвачены заставами. На самом высоком утесе уходила в небо дозорная башня, откуда просматривались все тропы в долине.
На черных камнях старинной крепости оставили свои следы века непогоды. Крепость примыкала к горному склону, и Марис, уже бывавшая там, знала, что состоит она главным образом из подземных помещений, выдолбленных в скале. Снаружи ее опоясывали две широкие стены (вдоль парапетов прохаживались стражники с длинными луками), укрывая теснящиеся друг к другу деревянные строения, над которыми возвышались две черные башни. Самая высокая достигала в высоту почти пятидесяти футов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50